Одна такая, беженка из Мелитополя, снимая квартиру на пособие, получила на мужа похоронку и на следующий же день ломанулась в германское консульство за визой как пострадавшая от войны. Да только ведь до хрена там уже таких, живущих на пособие и не думающих даже работать, и нахрена они такие сдались фрицам? И когда ей отказали по какому-то формальному поводу, а затем аналогично обломали и в прочих европейских консульствах, так была в куда большей истерике, чем с самой похоронки. На поиск аленя по месту жительства она решилась с видом величайшей жертвы, да с немалым апломбом. Типа, она же не разведёнка какая-нибудь стервозная или блудливая, а честная порядочная вдова павшего за родину героя — ага, цените, алени, оказываемую вам честь. Только когда никого из богатеньких и солидных склеить не удалось, на работяг начала глядеть. Да и то, от Юрца, например, нос воротила — ага, видхиленец позорный заведомо её не достоин. Ну, теперь-то, когда ни Костян на неё не клюнул, ни Витёк, ни Гендос, уже и на него начинает милостивее поглядывать, да только ему-то нахрена апломбистая бэушная с довеском?

Другая — натуральная РСП, у мужа всю квартиру отсудившая и выгнавшая его на съёмную куда-то в другой район города, а тот забухал и с работы хорошей вылетел, так что и алименты с него мизерные шли. Спасибо хоть, не мобилизовали, но радости от этого мало, потому как реально же больной, и какой там у неё от него довесок, хрен его знает. И сама полгода, как с работы ушла, а новая — какая-то странная, больше вечерами или вовсе ночами, и слухи ходили нехорошие, но как говорится, не пойман — не вор. А теперь ещё и сама болезненной оказалась. Вчера за завтраком истерику закатила по поводу камышовых лепёшек — типа, даже фашисты в концлагерях узников ими не кормили. И мало ли, что все едят? Все могут есть, что им вздумается, а у неё желудок слабый, и такой пародии на хлеб он не выдерживает, и ей такое нельзя. И что значит, не хочешь — не ешь? Ей что, с голоду теперь подыхать? К вечеру-то поняла и сама, чего сдуру наговорила. Вот как теперь аленя себе ловить, когда и бэушная с довеском, и стерва, и дристунья? Дефилировала весь вечер с полурасстёгнутым верхом, под которым ни хрена не было, чтобы достоинства заценили. И не то, чтобы не заценили, но припомнили ведь и слухи об ейной последней работе.

Третья, тоже типичная РСП, училка французского в гуманитарной гимназии, с эмиграцией в ту Францию обломившаяся, подрабатывала репетиторством для надежду на это ещё не потерявших и в этом смысле репутацию имела не столь подмоченную. Сама во Францию слинять не сумела, дабы аленя-француза там на себе женить — так и быть, пусть хотя бы хохол будет с перспективой успешной эмиграции, а она уже за ним паровозиком. А когда и с этим облом у неё вышел, то в бывшие французские колонии к черномазым ей и самой не захотелось. Кому ещё в этой военной обстановке был интересен французский, хрен их знает, но вроде бы, ни в чём таком предосудительном себя заподозрить оснований не дала, и о ней всезнающие старушки на эту тему не судачили. Но аленей она всё больше по шикарным новостройкам высматривала, работяг себе ровней не считая. И только в эти дни, смирившись с тем, что прежней жизни уже не вернуть, начала поглядывать уже и на них. Как раз этим утром достоинства свои прямо из окна демонстрировала, да в аккурат в тот самый момент, когда их компания по улице шла. Окно настежь раскрыла проветрить, сама нагишом в проёме — типа, не заметила их. Потом-то, убедившись, что её-то заметили, и сама соизволила наконец заметить, застесняться и выдающиеся, надо признать, верхние достоинства прикрыть руками, но и тогда отпрянуть вглубь комнаты как-то не поспешила.

И теперь Гендос предрекал, что на сегодня и завтра она точно пас, дабы никто не подумал, что и она "из таких", но где-то послезавтра она будет уже не просто стоять у окна, а будет мыть его — ага, нагишом, дабы и внешние данные иметь повод подольше им демонстрировать, и свою домашнюю хозяйственность, потому как ей же алень нужен, а не хахаль. На кого конкретно из них глаз положила, хрен её знает, но это позже прояснится, а пока ей надо всех их завлечь, дабы их соперничество повысило и ейную ценность в глазах того, кого она удостоить своим выбором соизволит.

В общем, и бэушным с довесками соперничество из-за них подавай точно такое же, как и из-за первосортных невест. Привыкли же в прежней жизни к отсутствию реально хорошего выбора у мужиков — никуда не денетесь, и такими возьмёте, лучших-то нет. Или нас вот таких берите, или дрочите в кулачок, да ожидайте, покуда шмакодявки подрастут, если надеетесь на то, что и лучшими вырастут, да ещё и вами, старпёрами, не побрезгуют. Надейтесь, надейтесь, надежда умирает последней. Витьку одна такая так и сказала, когда он не оценил её милостивой готовности женить его на себе. И в этом мире пока ещё в толк не взяли, что расклад-то изменился не в лучшую для них сторону. Впрочем, их компанию это волновало мало, поскольку в алени никто из них уж точно не рвался. А матросить тем более боязно, потому как на пузо же ловить будут, и тогда уж хрен отвертишься. Резинок ведь новых где теперь взять?

После того, как обсудили и этих, и им подобных, а Гендос снова посетовал и на то, что выпивки теперь тоже не достать, без которой и честная давалка не всякая вспомнит о том, что она — честная давалка, а из тех, которые вспомнят, не на всякую ещё полезешь с трезвых-то глаз. Обсудили и девок из подросшей школоты, которые и в натуре непонятно ещё, какими вырастут окончательно. А потом Олег вспомнил неожиданно увиденную уже в отпуске Гальку Кириллину, сеструху погибшего Коляна из параллельного класса. Не то, чтобы сох по ней, но девкой выросла симпатичной, а неожиданным оказалось то, что не с родоками за проспектом живёт, а здесь. Замуж, что ли, за кого-то из дома вышла? Потому и не рвался пообщаться и с ней в эти дни. На этом безневестье — зачем зря расстраиваться?

— Да какое там замуж? — хмыкнул Юрец, — Кто её такую ещё и замуж возьмёт?

— Тоже РСП уже, что ли? — удивился Олег.

— Прицепа нет, и замужем не была, но бэушная настолько, что и пробы негде на ней ставить. Оно и к лучшему, что Колян погиб, так и не узнав, что сестрёнка его младшая и любимая — прожжённая шалава.

— А откуда известно?

— Известно, Олег, известно. Если возникла насчёт неё какая мысль — гони её на хрен из башки, — и приятели рассказали ему о ней такое, от чего он выпал в осадок.

10. Шалава.

Тот же день, после обеда.

— Олежка, ты избегаешь меня, что ли? Зря, я не кусаюсь! — млять, вот так ведь и знал, что не просто так эта Галька за обедом и столик себе в столовке выбрала точненько в центре его поля зрения, и стул, и села — ага, и нога на ногу, и наклонялась периодически, и откровенно глазки ему строила.

— Галя, у тебя ведь своя жизнь, ну так и чего я буду к тебе в неё лезть? — не будь она сестрой Коляна, а будь просто малознакомой шалавой, Олег отшил бы её откровеннее и сразу, но вот именно с ней — очень нехорошо это выглядело бы, из-за чего приходилось сдерживаться и вести себя с ней подипломатичнее, как бы это ни напрягало.

— Олежка, да я тебя умоляю! Ну какая теперь-то "своя жизнь"? Теперь жизнь у нас — вот эта, и её тоже надо как-то устраивать. И слава богу, хотя бы война эта проклятая для нас кончилась. Коля вот не дожил, но ты-то ведь дожил? А я, между прочим, девушка свободная и бесхозная, — ага, прямо сходу быка за рога берёт, не тратя времени на тонкие английские намёки, — И перебирать особо некогда, мне надо поторапливаться.

— Уже подташнивает и на солёненькое тянет?

— С чего ты взял? А, поняла! — она едва пополам не сложилась от смеха, — Типун тебе на язык, только этого мне ещё сейчас и не хватало! Скажешь тоже, похабник! У меня же квартира — не своя, а съёмная. Раньше-то проблем с этим не было — если ты платишь за неё хозяевам вовремя и сполна, то и живи себе, ни о чём не тужа. Но теперь хозяев-то нет, сам понимаешь, а квартира не моя, и я в ней одна. А ментам для расселения жилплощади не хватает — или вытурят меня, или уплотнят с кем-нибудь, а нафига мне-то это надо? Так что замуж мне надо срочно, семью-то не тронут. Особенно — участника и героя войны. Ты же сам с родоками в одной квартире ютишься, а если ещё и жену туда же приведёшь, то и на головах же там друг у друга стоять будете! А если ко мне переберёшься — и родоков не стеснишь, и сам в тесноте ютиться не будешь.

— Ага, только пальцами все будут тыкать и посмеиваться за спиной.

Лучше всех из их компании её знали Витёк с Юрцом как одноклассники ейного брата Коляна, а её палеву на проституции невольно поспособствовал тот самый знакомый Витька из центра города, который ранее о раздаче автоматов его известил. Они ему тогда за это известие проставились и с тех пор приятельствовали, и надо же было случиться, что отмечали у него междусобойчик, да и решили заказать профессионалку среднего ценового уровня, выбрали на сайте Карину, которую приятель Витька советовал — шестьсот гривен за час, плюс четыреста за групповой, по фоткам понравилась и Витьку с Юрцом, звякнули ей, заказали. Говорил-то с ней приятель Витька, не раз уже её заказывавший, постоянный клиент, можно сказать. И вот прибывает эта вызванная Карина, хозяин впускает её, что-то говорят в прихожей, а голос ейный Витьку с Юрцом каким-то странно знакомым кажется. А она разувается, заходит в гостиную, мини-юбку сразу скидывает, ну и лихо усаживается верхом на спинку кожаного дивана, оборачивается к ним, а Витёк и Юрец тихо выпадают в осадок — Галька Кириллина, сестра Коляна, собственной персоной. И естественно, а ещё больший осадок выпадает она сама, узнав их. Специально ведь работала по вызову только в центре, никакого Соцгорода, дабы знакомые случайно не спалили — и вот, на тебе!

И хрен ли толку с того, что она закатила истерику и отказалась их обслуживать после такого палева? Она и раньше-то репутации пай-девочки не имела, но по нынешним временам, где их ещё таких найдёшь? Добрая половина в той или иной степени шалавы, а остальные — или в той или иной предшествующей стадии, или уже вышли в тираж. Но тут ведь как? Одно дело — просто шлюшка-любительница и совсем другое — профессиональная проститутка. А поглядев после её ухода ейную более подробную рекламу на сайте, Витёк и Юрец просто охренели — практически полный набор соответствующих услуг за крайне редким исключением! А судя по истерике, явно ведь планирует со временем остепениться и выйти замуж! И хрен бы с ней, полно и таких, и один хрен найдёт ведь себе и какого-то дурачка, так что раззванивать о ней всем знакомым они уж не стали, но рекламу ейную на сайте сфоткали и краткую, и подробную, дабы шалава и мечтать не смела кого-нибудь из их друзей захомутать. Вот их-то и показали они Олегу в числе прочей информации. Судя по той подробной с перечнем предлагаемых услуг — точно ведь пробы негде ставить!

— Ну Олежка, ну от этого же не умирают. Ну, потычут немного и пальцами, ну посмеются немного — ты, главное, внимания не обращай, им наскучит, и угомонятся. Это ведь было-то всё в той жизни, а мы сейчас — в этой. С квартирами кто сейчас бесхозные? Третий сорт, бэушные с довесками. Я, конечно, тоже не первый сорт, но хотя бы второй, без довеска. Мне ты хотя бы своих настрогаешь, а не чужих будешь воспитывать. И есть где, в отличие от тех пока ещё первосортных, которые ещё и не доросли. Ну, дождёшься ты, пока какая-нибудь дорастёт, так квартиры же все раньше порасхватают, и где вы жить с этой первосортной будете? Зато — да, не будут ни пальцами тыкать, ни смеяться. Стоит это будущих неудобств на всю оставшуюся жизнь?

— Типа, напугала? Квартир и ментам-то всем не хватит, а мелюзги мало, так что и добрую половину школы можно запросто под жильё переоборудовать, и все эти офисы с магазинами, и большую часть Дворца. Хватит на всех, и ещё запас останется.

— Так Олежка, это же когда ещё будет-то? А до этого момента в общаге будешь ютиться? Ну, ты-то — понятно, что на войне и не к такому ещё привык, но невеста-то твоя после родительской квартиры как к этому отнесётся? Этот неустроенный быт, знаешь ли, заедает. Ну, потом дождёшься ты этой пародии на квартиру, но и там ведь удобства будут совсем не такие, как в нормальной квартире. Ни сантехники нормальной на всех точно не хватит, ни мебели нормальной, ни даже этих туристических печек в "Водном мире". Тоже мне, жильё! Тебе родоки разве не рассказывали, каково было со всеми этими дефицитами в Совдепии? Всё ведь доставать по блату приходилось или довольствоваться говном. Так там это говно хотя бы было, а здесь же и его-то будет не достать. И что это за жизнь?

— Вот проблему тоже нашла! Чего не хватит готового — сами себе сделаем.

— И всю жизнь пользоваться этой самодельной грубятиной? Я намного лучший вариант тебе предлагаю. Заметь, первому — не кому-нибудь из ментов, а именно тебе. Или ты думаешь, я среди них желающего не найду? Они ещё соперничать будут за мой второй сорт, когда альтернатива — третий! Ну Олежка, ну все же мы такие, и все так живут! Ну не будь ты таким старомодным!

— Галя, хорош мозги мне компостировать. Что за жизнь будет и с тобой, если не по тебе что-то окажется, ты мне уже продемонстрировала наглядно.

— Ну Олежка, ну я же и другой быть умею! Вот погоди, на берегу — покажу!

— Да я, собственно, и на фотках всё уже видел, — хмыкнул тот.

В этот день с обеда Семеренко объявил выходной. Типа, целые дни он в такой обстановке выделить не может, но по мере возможности будет давать по полдня, так что в обиде никто оставлен не будет, и кто сегодня из-за службы с этим пролетел, те завтра своё отгуляют — в общем, будут гулять посменно по полдня четыре раза в неделю вместо двух полных дней. Пока — так, на то время, когда безопасность анклава ещё не обеспечена, ну а после — можно будет и этот порядок оставить, и к старому вернуться, как большинство на собрании захочет, так тому и быть. А тут ведь и погода уже летняя, и моются все в заводи в эти дни, поскольку больше-то и негде, и солнце послеполуденное зарослями не спрятано от желающих позагорать, а школота малолетняя давно уже и настоящий купальный сезон открыла. И естественно, по солнечной погоде многие решили провести этот выходной на импровизированном пляжике у заводи.

Туда же направилась и их четвёрка. Искупаться, да позагорать в погожий денёк — это же святое дело! Тем более, что загар и по делу нужен. Скоро жара такая установится, что одетым на улице хрен поработаешь, и если не подзагоришь предварительно заранее, в рабочий день одетым сваришься в собственном поту, а раздетым — обгоришь на хрен. Тут и смуглые-то обгорают, если сразу слишком долго, а бледнокожим, к которым хреново и загар пристаёт — вообще звиздец. Тот же Гендос ежегодно в каждое начало сезона обгорал до облезания шкуры и ни хрена не мог с этим поделать. Порода такая, бледная. И нахрена это надо, когда можно постепенно шкуру к солнцу приучить? Вот ха этим и пошли они на речку помимо прочего. Ну, заодно и к девкам, естественно, приглядеться, да себя им тоже показать, это уж само собой разумеется. И тут Галька эта, шалава непотребная, по пути на пляжик как бы случайно с Олегом поравнялась, но уж пристала, что твой репей! Грубо её отфутболивать — не хочется, а она — пользуется этим самым наглым образом.