Инвесия праймери

— Ты очень много для меня значишь, — сказала я.

— Не надо, пожалуйста.

— Чего не надо?

— Говорить слова, которые служат введением к "ты еще найдешь себе кого-то".

— Надеюсь, что найдешь.

Джарит шепотом выругался:

— Соз, прекрати.

— Ты хоть представляешь себе, чем я зарабатываю на жизнь? Каждый раз, когда я улетаю, я могу погибнуть. Ты хочешь жить с этим?

— Нет. Но я бы попробовал.

— А я не знаю, хотела бы или нет.

Он вздохнул. Потом притянул меня к себе:

— Ты еще вернешься на Форшир?

Я опустила голову ему на плечо:

— Хотелось бы надеяться.

Мы долго сидели так, обнимая друг друга. Потом Джарит откинулся на кровать, увлекая меня за собой. Мы занимались любовью в облаках, паря среди них в последний раз.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ДЬЕША

13. КУЛАК ИМПЕРИИ

Мы с Хильдой летели на Дьешу пассажирским рейсом, в гражданском платье — ничего, что могло бы привлечь внимание. Хотя Кердж не отдавал на этот счет никаких распоряжений, я понимала, что нам стоит прибыть в Штаб-квартиру без излишней шумихи. Почему? Что он такое задумал?

Наш корабль приземлился на площадке далеко от терминалов космопорта. Я выбралась из гамака и прошла в конуру, которую кто-то особо самоуверенный назвал "салоном". В ней имелось три кресла и стол, привинченный к той поверхности, которая при нахождении корабля в гравитационном поле становилась полом. Выглянув в иллюминатор, я увидела приближающийся к нам флайбус, скользивший на воздушной подушке подобно серебряно-черной пуле.

— Приготовьтесь к выходу, — передал по внутренней связи стюард, живой голос которого выгодно отличался от неодушевленных компьютерных голосов на военных транспортах, на которых я обычно прилетаю на Дьешу.

Пока мы толпились в шлюзе, появился стюард, молодой человек в безукоризненно отглаженной синей форме. Когда он откинул наружный люк, в шлюз ворвался свежий воздух, показавшийся нам блаженно сладким после нескольких дней в искусственной атмосфере.

Флайбус притормозил у корабля. В открытой двери стоял офицер, женщина в темной форме службы безопасности КИКС с лазерным карабином.

Из флайбуса выдвинулась гармошка перехода и присосалась к борту корабля. Щелкнув рычагами, стюард улыбнулся:

— Добро пожаловать в Дьешанский космопорт. Надеемся, вам здесь понравится.

При посадке во флайбус офицер безопасности проверила каждого из нас сканером. На наши лица она не смотрела. Когда все оказались на борту, флайбус убрал переход и развернулся к терминалу. Мы сидели в нервоплексовых креслах, глядя в окно или на пол, только не друг на друга.

Не полпути к терминалу нас встретил другой флайбус. Две машины присели на бетон, словно две переговаривающиеся друг с другом пули. Мы перешли во второй флайбус, еще раз пройдя процедуру проверки.

Пока мы ждали своей очереди, я слышала, как Хильда бормочет себе под нос: "Еще раз? Ни за что!"

Второй флайбус становился, не доезжая десяти метров до дверей терминала. Оставшуюся часть пути мы шли между столбиками, мигавшими и пищавшими на каждого проходившего пассажира. Дорожка уперлась в обычную арку-индикатор, обрамлявшую вход в здание.

У стойки контроля стояли плотный мужчина и крепко сложенная женщина, оба в формах КИКС. Женщина смотрела на монитор, мужчина — на проходивших.

Когда под арку ступила я, он сделал мне знак остановиться.

— Проверка багажа.

Я поставила свой рюкзак на стойку. Женщина прикоснулась к клавише на пульте, и над монитором, медленно вращаясь, появилась голограмма, открывающая содержимое моего багажа — все, вплоть до нижнего белья и прочих сугубо личных вещей.

— Откройте, — сказал мужчина.

Неужели через это проходит каждый штатский, прилетающий на Дьешу? Я отстегнула замки, и рюкзак распахнулся. Мужчина копался в моих вещах, а женщина вслух читала данные с монитора.

— Валдория, Соскони. Джейкобсшир, Эос, Форширский Приют... — Она посмотрела на меня. — Далековато, правда?

— Да, — ответила я.

Кто-то тронул меня за плечо, чтобы я посторонилась. Я оглянулась и увидела еще одну пассажирку, спешившую попасть в терминал. Хотя на ней было гражданское платье, маленькие нашивки на плече выдавали военнослужащего. Я узнала ее: она летела с нами и стояла в конце очереди, когда мы заходили в здание. Остальные пассажиры терпеливо ждали на улице, щурясь от яркого солнца.

Я обернулась к стойке как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина вынимает мой бумажник. Он раскрыл его, и маленький проектор включился, проецируя голографические снимки. Первым был портрет Джарита, потом несколько Снимков нас с ним, потом его с Хильдой и, наконец, моя мать.

Мужчина остановил проектор. Он держал бумажник на ладони, от чего казалось, будто мать стоит на ней.

— Кто это? — спросил он.

— Моя мать.

— Вы шутите. — Он передал бумажник женщине за стойкой, от чего вокруг его руки, проходившей сквозь защитное поле, засветилась радуга. — Считай-ка индивидуальные данные.

Она положила бумажник на горизонтальную панель. Голографическое изображение матери плавало над ней — золотое, улыбающееся. Потом оно потемнело: это лазер считывал невидимую информацию.

— Провожу опознание, — сообщил компьютер. — Имя: Циа Лисса. Профессия: танцовщица, Партонийский Имперский балет. Адрес не сообщается.

— Балерина? — хмыкнул мужчина. — Хорошенькая.

Хорошенькая? И это все, что он сказал после того, как они влезли в личную жизнь матери, словно прочитали страницу из дешевого голожурнала?

Женщина сунула бумажник в мой рюкзак и застегнула его.

— Все в порядке. Можете идти.

Я стиснула руку на лямке и закинула рюкзак за спину. Потом прошла в ворота для прилетающих. Зал был заполнен людьми — стоящими, сидящими, разговаривающими, смотрящими головидео, спешащими куда-то на движущихся дорожках.

— Тьфу! — Меня догнала Хильда.

— Что, тоже замучали?

Она нахмурилась:

— Им повезло, что нам приказано вести себя тихо как мыши.

Я улыбнулась, представив себе Хильду в виде мыши.

— Сколько у тебя времени до вылета?

Хильда тряхнула головой, и на лице ее появилось хорошо знакомое мне отсутствующее выражение — она справлялась у своего центра.

— Около двадцати минут.

Двадцать минут. И она улетит куда-то далеко.

— Жаль, что не можешь задержаться.

Хильда рассмеялась.

— Хейя, Соз. Ты становишься сентиментальной. — Она махнула рукой в сторону движущейся дорожки. — Проводи меня до выхода.

Мне не хотелось провожать ее. Не знаю почему, скорее всего из-за дурацкого ощущения, что, если она сейчас уйдет, мы никогда больше не увидимся. Мы шагнули на дорожку.

— Знаешь, ты и Рекс, а под конец и Таас — я ведь была с вами день и ночь, все время. Половину времени мы был одним сознанием. А теперь это прошло, — я пыталась озвучить мысли, туманом клубившиеся где-то по краям моего сознания. — Что-то кончается, Хильда. Только я не знаю, что именно.

— Кончается? — Мы скользили мимо стены в сторону сектора отправлений. — Странная ты сегодня, Соз.

Я заставила себя улыбнуться:

— Да уж...

Больше мы к этому не возвращались. Так, просто трепались. Она рассказала мне то, что знала про Тааса — он летал теперь с другой эскадрильей и пользовался репутацией опытного пилота.

— При встрече пожелай ему удачи от меня, — попросила я.

— Пожалуйста. — Она пожала плечами. — Хотя у тебя здесь больше шансов увидеть его.

— Я знаю. Все равно, сделай это для меня. На всякий случай.

— Какой случай?

Ответа на этот вопрос я не знала сама. Поэтому я заставила себя засмеяться.

— Ну, никогда не знаешь, куда тебя забросит судьба.

Когда мы добрались до сектора вылета, пассажиры Хильдиного рейса уже садились во флайбус. Пройдя под аркой-детектором, Хильда обернулась и помахала мне. Я стояла у ворот за пуле-, лазеро-и черт-знает-чем-еще непробиваемым стеклом в кулак толщиной и махала ей в ответ. Потом она села во флайбус, а еще через несколько секунд флайбус превратился в серебряную пулю, несущуюся от терминала к далекому лайнеру.

Я вернулась на дорожку. На этот раз я шагала по ней, добавив к ее скольжению свою скорость, так что перемещалась со скоростью больше десяти километров в час. Я не знала, почему так спешу — скорее всего просто хотела поскорее убраться из космопорта, места прощаний и отлетов.

Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до остановки поезда на магнитной подушке. Платформа покоилось на бетонной башне на уровне крыши космопорта. Направляющий желоб спускался с небес, тянулся вдоль нее и снова сворачивал в сторону и вверх, взмывая над космопортом фантастической абстрактной скульптурой.

К платформе подошел состав — хромированное веретено, с шипением распахнувшее передо мной и дюжиной других пассажиров свои двери. Через несколько секунд мы уже неслись к городу.

Большинство гражданских сошло в пригородах. При въезде в Штаб-квартиру КИКС мы остановились у платформы, охраняемой гвардейцами в бронекостюмах с лазерными карабинами в руках. Броня закрывала их целиком, превращая в великанов из зеркально-черного металла с матовыми экранами там, где полагалось быть глазам.

К этому времени в вагоне, кроме меня, не осталось ни одного человека в штатском. Когда гвардейцы вошли в вагон, все встали. Один из гигантов направился ко мне, лязгая подошвами по металлическому полу. Он — или она, понять это было невозможно — обратился ко мне механическим, отфильтрованным голосом:

— Документы?

Я повернула руку кистью вверх, и моя карточка скользнула из кармашка на рукаве мне на ладонь. Гнездо на запястье говорило о том, что я или телоп, или Демон. Прочесть реакцию офицера было невозможно; броня скрывала выражение его лица, а фильтр лишал голос эмоций. Он сунул карточку в коробочку на своем запястье. Я часто проходила такие проверки, но почему-то сегодня все это казалось мне странным, словно карточка подменяла меня саму.

Доступ в Штаб-квартиру получили все, находившиеся в вагоне. В этом не было ничего удивительного. Только кто-то слишком наивный мог бы попытаться проникнуть в город без надежных документов.

Я сошла у городского центра. Как только поезд отошел от платформы, ко мне подлетели несколько автоматических такси, наперебой предлагая свои услуги. Но я подошла к аэротрубе у края платформы. Она опустила меня на уровень земли, затормозив падение струями сжатого воздуха. Далеко не все любят этот способ спуска. Но мне это нравилось, точно так же как нравилось крутить фигуры высшего пилотажа — в этом был риск и вызов судьбе, а может, мне просто нравилось, когда адреналин ударяет в кровь.

Теперь порция адреналина была мне очень кстати. Странный вызов моего брата, унизительные обыски при въезде в Дьешу, прощание с Хильдой, безликие гвардейцы в броне — все это оставило меня с неприятным чувством словно я сама понемногу превращаюсь в машину, а все человеческое во мне перекочевало в карточку-удостоверение.

При выходе из нижнего вестибюля я купила себе зеркальные очки. С моей стороны они были прозрачны, хотя и приглушали жестокое дьешанское солнце, а всякий, смотрящий на меня, увидит только темную, зеркальную полосу поверх моих глаз.

По улицам неслись потоки машин, но я не стала брать такси, предпочтя движущиеся тротуары. Меня окружали пешеходы, в основном военные. Их прикрытые очками глаза превращали лица в непроницаемые маски — как лицо Керджа, когда он прикрывает глаза внутренними веками.

В башне, где я жила, не было нижнего вестибюля — только входная дверь, открывавшаяся прямо в лифт. Я сунула в сканер свою карточку и поднялась на верхний этаж, в коридор со стенами из янтарного стекла. За окном простиралась столица — прямоугольники и квадраты, без единого мазка зелени — только серебряный, черный и белый цвета. Из-за башни вылетел флайер, пройдя так близко, что стекло завибрировало.

На этаже кроме меня жил только отставной генерал, служивший теперь главным советником моего брата по разведке. Дверь просканировала карточку, отпечатки моих пальцев и ладони и только тогда отворилась. Гостиная выглядела как обычно: хром, стекло, белая мебель и зеркальные столы.

— Добро пожаловать домой, праймери Валдория, — раздался голос, едва за мной закрылась дверь.

— Хейя, Мак. — Имя было самым удачным, какое я смогла придумать для КИКС-МА4К, обслуживавшего мою квартиру. Я сбросила рюкзак и рухнула на диван. — Есть почта? — Хотя Мак все пять месяцев, что я провела на Форшире, пересылал мою корреспонденцию туда, что-то могло прийти только что.

— Два сообщения, — ответил Мак.

— От Императора Сколии?

— Нет.

Возможно, он еще не знает о моем прибытии. Хотя вряд ли: если он настаивал на моем прилете, как говорила Хильда, он должен бы проследить мой путь сюда. Учитывая его желание сохранить мое появление в столице в тайне, вряд ли стоит открыто объявлять, что я здесь.

— Мак, отправь сообщение моим родителям во дворец. — Их не могло быть там; они вообще не любили жить на Дьеше. Но Кердж скорее всего там, если только какой-нибудь кризис не требует его присутствия в штабе. Дворец — единственное место, где он может хоть ненадолго отпустить своих телохранителей. Расположенный высоко в горах, окруженный со всех сторон необитаемыми землями и замаскированными оборонительными системами, дворец не нуждается в людской обслуге — ее полностью заменяют автоматы.

Единственное место, где Кердж может найти то, чего так не хватает всем нам: покой. Полный, абсолютный покой.

— Текст сообщения? — спросил Мак.

— Мое почтение, папа и мама. Я вернулась на Дьешу навестить Рекса. Надо бы собраться, пока я здесь. Целую, Соскони. Конец сообщения. Отсылай.

— Отослано.

Неожиданно я вспомнила ту девочку из госпиталя, которую Кердж "приглашал" во дворец. Как ее звали? Килисса? Нет... Шарисса. Шарисса Дейдр. Если она первая наткнется на мое послание, она может и в самом деле переслать его дальше моим родителям.

— Мак, кто сейчас живет во дворце?

— Император Сколии.

— Кто-нибудь еще, сейчас или за прошедшие пять месяцев?

— Женщина по имени Шарисса Дейдр жила с ним на протяжении ста шести дней.

Сто шесть. Она, должно быть, понравилась Керджу. Что она сама думала об этом? Надоела ли она ему? Полюбила ли она его? Полюбить его? Что ж.

Возможно. Любовь — достаточно диковинное чувство, чтобы возникать даже в самых невозможных местах.

— Где Дейдр сейчас? — спросила я.

— Работает в детском отделении Центрального Госпиталя КИКС и живет с родителями в четырнадцатом пригородном районе.

С родителями?

— Сколько ей лет?

— Семнадцать.

Боги! Еще три года до возраста, когда она будет официально считаться взрослой. Интересно, задумывался ли Кердж над всеми законами, которые он нарушил, взяв ее туда. А ее родители знали, почему она исчезла? Трудно сказать, что было бы страшнее для них — не знать, что случилось, или знать, что она попала в наложницы к девяностолетнему военачальнику Сколии.

Впрочем, теперь Дейдр свободна; к тому же это вообще не мое дело. Она вернулась к своей прежней жизни. Может, она даже благодарна Керджу.