И все-таки, спокойно уехать не удалось. И снова всплыла тема денег, как только он к сапогам ее присмотрелся, когда она в машину села.
Боров даже по рулю саданул от злости. И все-таки закурил, не выдержал, хоть и открыл окно. Достали его эти "качели", ей-Богу. Сил уже никаких не было. Сапоги, как сапоги, конечно. Нормальные. В таких вон, толпы по улицам ходят. Только он же не лох, и сто гривен — "красная" цена для такой обуви. Хорошо, если она зиму в них выходит и пальцы себе не отморозит при этом.
— Ты на вот "это" все бабки выкинула? — Едва сдерживаясь, чтобы снова не начать орать, спросил он, пытаясь смотреть на дорогу.
Бусинка молча уставилась на свои ладони.
— Бл...! Еще раз соврешь — пожалеешь. И в этот раз я серьезно. — Совершенно искренне уведомил он девчонку, притормозив на светофоре.
Совсем страх потеряла. И мозг, по ходу.
— Куда ты деньги спустила, а?
Девчонка молчала.
Боруцкий выхватил сигарету изо рта и стряхнул пепел в окно. И так рванул с места, что шины завизжали по асфальту.
— Слушай, Бусинка, ну ты чего морозишься, а? — Попытался он взять себя в руки и ее расколоть одновременно. — Я ж не враг тебе. Если влезла куда — скажи. Ну, кто не делал глупости по молодости? Я же, реально, помочь могу. Если давит кто-то, или втянули тебя в аферу...
— Вячеслав Генрихович, все хорошо, правда. — Она повернулась к нему впервые с того момента, как села в машину. Даже руку протянула и коснулась его ладони, лежащей на рычаге переключения скорости. — Я ничего не сделала. И не влезла никуда. Все нормально.
Он ухватил пальцами ее руку и, отвернувшись от дороги на минуту, глянул малышке в глаза.
Вроде не врала. Но Боров все равно не верил. Не чисто тут что-то было. Ну не могла она столько потратить за месяц. В прошлом все еще нормально было, вроде. А сейчас... И была бы парнем, еще бы как-то объяснить можно было, на баб, там, списать. На попойки...
Но Бусинка? Ну, куда она столько бухнула, что теперь голодная сидит?
Он остановил машину на парковке перед рестораном.
— Так, ладно. — Боров достал бумажник и вытащил несколько сотенных купюр. — Держи...
— Нет. — Агния отпрянула. — Не надо. Я сегодня зарплату получу, Вячеслав Генрихович.
Он снова выругался.
— Бери, говорю тебе! А если Семен не подбил баланс и не просчитал? Если завтра выдаст? Или через два дня? С голоду подохнешь? — Раздраженно рыкнул Вячеслав.
Но это дура только упрямо покачала головой.
— Я не возьму у вас денег, Вячеслав Генрихович.
— Твою ж... — Он выскочил на улицу. — А так тебе кто, Дед Мороз платит?! — Зло спросил Боров.
— Я получаю зарплату, Вячеслав Генрихович. То, что сама заработала. Это правильно и честно. Я потратила деньги. Я знала, на что иду, и чем это может мне грозить. А вот это, — девчонка кивнула на деньги, что он пытался ей дать. — Я не возьму. Я этого не заработала. И это не мое.
Он сжал кулак до хруста в костях. Даже попытался сосчитать до десяти. Напомнил себе, что она — дите.
Его выдержки хватило только до пяти.
Сплюнув на землю и вдавив окурок в асфальт, он схватил ее за руку и потащил к ресторану, не в состоянии заботиться сейчас о том, чтоб Бусинка за ним успевала. Силы уходили на то, чтоб молчать. Потому как, если он сейчас откроет рот и она узнает, что именно он думает о ее мнении...
Буквально влетев в холл, Боров отыскал глазами удивленного Семена, которому, видно, уже сообщили, что автомобиль Боруцкого появился на стоянке. Администратор торопился в его сторону.
— Ты сегодня им зарплату даешь? — Рыкнул Боров, цедя слова сквозь зубы.
Семен кивнул.
— Накормишь перед выступлением. — Отпустив Бусинку, он сурово глянул на Семена. — И с собой чего-то дашь, даже если отказываться будет.
Тот снова кивнул, ничего не спрашивая.
Вячеслав развернулся. Поглядел на ее растерянное, но упрямое лицо. Еще и застыдилась, похоже. Вон, глаза спрятала.
Он хмыкнул и пошел от греха подальше. Точно ведь выпорет. Во всяком случае, руки так и чесались задать трепку. Только, Бог знает, чем бы это могло в итоге закончиться.
Лысому он велел прийти на следующий день. Так или иначе, а этот пацан проводил больше всех времени около его Бусинки. Нет, Боров не боялся конкуренции со стороны Лысого. Насчет того, что можно и что нельзя делать Лысому около малышки, Боров потолковал с парнем еще год назад, впервые услышав, как она называет того "Вова". И тогда он вразумительно донес, как ходить, смотреть, говорить и даже дышать около его "крестницы". И у Вячеслава не было ни одного сомнения, что тот не просто все запомнил, но и не посмеет ослушаться. В конце концов, Боруцкий не спичками в киоске торговал. И о том, на что и в какой форме он способен, его люди были осведомлены прекрасно.
Так вот, сегодня он позвал Лысого для того, чтобы разобраться все-таки с этими долбаными деньгами.
Как он себе это представлял, если вчера малышка получила-таки свою зарплату (а у него не было повода считать иначе), вряд ли, чтоб Бусинка понеслась ту тратить сразу же после ресторана. Вечер, поздно, и Лысый под боком. А вот дальше ... для того он и вызвал Вовку.
И сейчас Боров хмуро смотрел на парня, который точно очковал из-за этого "приглашения"
— Я все делаю, как вы говорили, Вячеслав Генрихович. — Лысый не выдержал-таки, начал его убеждать.
И нервно ерзать на своем стуле.
— Цить. — Боров откинулся на спинку своего кресла. — Бить не буду. Пока.
Лысый немного успокоился, похоже.
— Ты мне лучше скажи, куда она ходит и не встревала ли в последнее время в какие-то компании или дела?
Лысый даже сделал вид, что думает. Ну, молодец, парень. Растет над собой. Выслужиться хочет.
— Да, не, Вячеслав Генрихович. У нее каждый день одно и то же: консерватория — дом — ресторан — дом. Все. Ну, иногда еще в церковь ходит. И все.
— Церковь? — Боров прищурился. — Секта какая-то? — Эти выманивали деньги не хуже самых крутых вымогателей.
— Да, не, простая. Наша. У нее в нескольких кварталах от дома. Агния туда раз в неделю ходит. Когда чаще, когда реже.
Тут дверь кабинета открылась, и в комнату ввалился вовсе незваный Федот.
— Слышь, Боров, насчет вчерашнего и Соболя...
Вячеслав хмуро глянул на друга и кивком головы велел умолкнуть. Впрочем, тот и сам уже замолчал, увидев Вовку.
— И что? — Вячеслав снова глянул на притихшего пацана.
— Че — че? — Нет, рано Боров обрадовался. Не прыгнуть Лысому выше головы.
— Что она делает там?
— А... В церкви? — Лысый нахмурился и почесал лоб. — Ну, я не знаю точно. Я ж за ней туда не хожу. Так, звонил пару раз, или она упоминала, что в церковь ходила. Раз я ее встречал оттуда, перед работой, она вроде за родных своих свечки ставить ходила.
— Ясно.
Федот, кажется, тут же просекший о ком речь, красноречиво скривил морду и сел на диван в углу. Закинул ногу на ноги и щелкнул зажигалкой.
Игнорируя того Боров принялся постукивать пальцами по столу.
Свечки. Свечки сколько стоят? Ну, гривну, ну пять, ну десять — охапка, это крыша. Она же, если он правильно себе представлял, не меньше восьми сотен куда-то дела. Если не больше. И куда?
— Так, Лысый, программа твоего досуга меняется. — Боров хлопнул ладонью по столу, и поднялся.
Парень следил за ним напряженным взглядом.
— Ты теперь ходишь за ней хвостом и следишь: куда, когда и с кем она ходила, ясно? Только не светись. Встречай-провожай там, как и раньше. А так — тенью ходи, чтоб она не засекла. Следи за каждым шагом. И если кто-то подозрительный мелькнут — сразу мне говоришь, усек? И еще, — до того как Лысый успел открыть рот, добавил Вячеслав. — Ты там, когда провожать ее будешь, как-то попетляй, выспроси, на что она деньги тратит.
— А что? — Вовка снова уставился на него с явным непониманием во взгляде. — Агния натворила чего? Да не может быть, вот, зуб даю! Не такая она, Вячеслав Генрихович. Вы не слушайте, если вам кто-то на нее что-то говорит...
— Ну, ты глянь. А, как пацана-то охмурила. — Федот выпустил в потолок облако дыма. — Ты того, часом, не захворал, Лысый? "Третий день — ей, ей не вру! Саблю в руки не беру, И мечтательность такая, Что того гляди помру!" Ты нам тут, от шока-то, от любовного, не откинь копыта. Пойди, морду кому-то набей, что ли...
— Федот! — Рявкнул Боров, не увидев в шутке друга ни хрена смешного.
— Вы что? Я ж не. Не того. Вы не подумайте, Вячеслав Генрихович. Я на нее даже не смотрю. — Лысый, похоже, струхнул куда больше. — Я и в мыслях. Я ж помню. Оно мне надо, проблемы, чтоб на крестницу вашу...?
— Заткнулись! Оба. — Боров глянул на Федота так, что тот даже выпрямился на диване и примирительно поднял ладонь.
Умолк и Лысый.
— Так, ты меня понял? — Он еще раз глянул на пацана.
Вовка кивнул, видимо, не рискуя говорить.
— Лады. Начнешь с завтрашнего дня. А сегодня, — Вячеслав снова сел. — Сегодня это будешь делать ты. — Он перевел глаза на Федота.
— Боров, ты че?! Охренел? А ничего, что у меня свои дела? И я не нянька, сопли вытирать твоей девке? Если влезла куда-то, так и поделом, мозгов наберется...
— Тебе опять морду начистить? — Вячеслав отвернулся к окну.
— Знаешь, лучше морду попытайся набить, чем я буду шляться за этой малявкой...
— А я не хочу. Лень мне напрягаться с утра. Значит, будешь шляться. — Он и сам закурил.
— "Не гунди и не перечь,
А поди и обеспечь,
А не то в момент узнаешь,
Как башка слетает с плеч!.."
Ругнулся Федот, а потом, вместо стихов, выдал поток матов. Лысый просто нервно жался в свой стул, поглядывая то на одного, то на другого. А Борова даже забавляла идея, что Федот будет за Бусинкой следить. Ничего плохого он уже не натворит малышке, знает, что Вячеслав даже его за это по стене размажет. Но может хоть перестанет нос свой совать, куда не надо.
Когда красноречие друга иссякло, Боруцкий повернулся.
— И ты там, если не понял, не светись, ясно? — Он поднял брови, взглядом давая понять, что будет, если друг решит действовать по-своему.
Федот хмыкнул.
— "Действуй строго по закону,
То бишь действуй... втихаря."
Опять перлы кидает. Успокоился, значит.
— Лысый — свободен. И рот на замке держи. — Боров указал парню на двери. — Перед рестораном Агнию встретишь, не будет же Федот целый день за ней ходить.
Федот на это только хмыкнул, со злым видом дымя сигаретой, которую прикурил от первой.
Вовка предпочел молча кивнуть и слинять из кабинета.
— Падла ты, Боров. — Федот запрокинул голову, уперев затылок в спинку дивана на котором сидел.
Боров хмыкнул. А кто спорит?
Глава 16
Наше время
Двигаться совсем не хотелось, но Агния заставляла себя делать шаг, а потом еще один. Она опиралась на руку Вячека, держась за локоть мужа, и смотрела на землю под своими ногами. Они уже некоторое время гуляли во дворе, Агния утратила способность следить за ходом минут и часов. Какие-то секунды, казалось, летели мимо нее, другие же, напротив, растягивались до невозможного. И хотелось махнуть на все рукой, попросить Вячека отвести ее назад, в квартиру. Но Агния не поддавалась этому желанию. Пока у нее хватало сил сопротивляться. Сбросив туфли, она стояла на газоне, всей ступней, каждым пальцем стараясь ощутить, прочувствовать теплую и мягкую землю, густую траву, которая щекотала кожу.
В нескольких шагах от них стояли два парня. Охрана. Не такая, к какой Агния привыкла. Эти двое мало чем напоминали Вову, который был рядом с ней с пятнадцати лет и который без малейшего колебания пожертвовал своей жизнью, пытаясь спасти Агнию от нападения. Только и такая жертва со стороны человека, которого Агния всегда считала другом, оказалась напрасной. Несмотря на все старания Вовы, ей не удалось убежать.
Горькие воспоминания не помогали бороться с плохим настроением, не прогоняли апатию, наоборот, казалось, притягивали ее. А Агния так старалась перебороть себя. Искала покоя в ветре, который развевал ее волосы, трепал юбку. Обняла мужа, который будто бы нюхом чуял, когда ей становилось не по себе, и тут же хмурился, тут же пытался поддержать, оказаться еще ближе, чем пару секунд назад.
Ей было очень сложно, и все-таки она пыталась. В какую-то минуту это давалось тяжелее, в следующую — легче. Все казалось таким непостоянным и ненадежным, даже себе самой Агния не могла больше верить. Только Вячеславу, ради которого и старалась.
— Они что, все эти дни стояли под дверью? — Опустив голову на плечо Вячека, она косо глянула в сторону незнакомых охранников.
— Нет, — муж улыбнулся. Обхватил ее за талию. — Я пару месяцев назад купил соседскую квартиру. Ту, где Алина Дмитриевна жила. Парни там сидят посменно.
— Посменно? — Она с удивлением глянула на Вячека. — Их много?
Он, казалось, усмехнулся, но Агния слишком хорошо знала мужа, чтобы пропустить напряженный взгляд и закаменевшие мышцы.
— Достаточно. — Скупо заметил он, и начал поглаживать плечи и затылок Агнии, определенно отвлекая.
"Не так, как тогда", то, что он не досказал. Вячеслав теперь, наверное, до конца жизни не расслабится, что позволил сделать себе год назад.
Девять лет назад
В этот раз она решила так не рисковать, тем более что Вячеслав Генрихович настолько заинтересовался вопросом ее трат. Агния и не думала, что он заметит, да еще и настолько дотошно станет выяснять, куда она дела свои деньги. Лучше бы заметил все ее попытки стать привлекательней, эх.
Вздохнув, она в последний раз провела по волосам расческой и взялась переплетать косу, растрепавшуюся под шапкой, да и за время пар в консерватории. Так вчера старалась, а все без толку, Вячеслав Генрихович не на нее смотрел, а на полки холодильника. Видно, Агния вовсе не в состоянии привлечь его внимание, что с распущенными волосами, что так.
Обидно, конечно, но что поделаешь.
Закончив с прической, она посмотрела на стопку денег, которую собралась сейчас нести в церковь.
Зачем ей в принципе внимание такого человека, как Вячеслав Генрихович, Агния не задумывалась. Просто хотела этого самого внимания, нуждалась в том. И с каждым днем — все сильнее. Раньше Агния тоже хотела его внимания, но другого, наверное. Участливого и заинтересованного, просто доброжелательного присутствия рядом близкого человека, которым для нее стал Боруцкий. Теперь же ее будоражили и тревожили вовсе иные желания. Особенно вечерами. И ночами, когда она вертелась с боку на бок не в силах уснуть. А уж этой ночью ей и вовсе покоя не было. Агния и молоко пила, и считала, и читать пробовала — только все было бесполезно. Стоило ей вспомнить, как Вячеслав Генрихович стоял около нее у этой самой двери, близко-близко, как шептал, по ее же просьбе, конечно. Но так, что у Агнии и мороз, и жар струились по венам — ни о каком сне и речи уже не шло. Было и жарко и неуютно как-то, и так хотелось чего-то, просто до крику, только знать бы чего именно? И казалось, что каждая нервная клеточка в теле напряжена и раздражена так, что кожа будто зудела при одной мысли о том, как губы Боруцкого скользили по ее ладони, а сам Вячеслав Генрихович почти касался своим лицом ее лица.
