Но русский ехал на машине Вольфа, и не просто ехал на его машине, а в компании с его старшим щенком. Вольф, однозначно был из тех людей, с кем лучше не ссориться. И уж точно не ссориться с его первейшим дружбаном и наглухо конченным, даже с точки зрения Тома, отморозком Уве.

Мгновенно прокачав расклад в заварушке перед воротами, Четырехпалый однозначно занял сторону немецких "танкистов". Формально они были в своем праве и..... они были белыми.

Не то, чтобы требующие сатисфакции, русские зуавы напрягали Тома, нет. Но толку с них не было ровно никакого. Пощипать их нельзя, да и, откровенно говоря, нечего с них щипать. А конфискованное оружие придется либо вернуть, либо сдать в арсенал. Вернуть, пожалуй, проще. С этим арсеналом писанины на два часа, а писать Том не любил.

Выпрыгнувший из припарковавшейся за КПП бронемашины, русский бодро зашагал прямиком к Тому. Пару минут сидящие на положенной поверх стопки старых покрышек широкой доске перетирали за инцидент у ворот. Две минуты и греющий уши Красавчик Лю, получив утвердительный кивок командира, запрыгнув в дежурный пикап, стартовал к дому того, кому местные "люди" делегировали полномочия решать подобные вопросы.

Идея пришлась по вкусу Четырехпалому.

Во-первых, она сулила немаленькие барыши.

Во-вторых, это было хоть какое-то развлечение. Причем само предстоящие действо мало занимало Тома, а вот сам процесс организации действа обещал доставить старому солдату немало позитива.

В-третьих. В-третьих Том был игрок. Азарт игры был смыслом его существования и потребителем всех заработанных Томом денег. Карты, бокс, полулегальные бои без правил, а еще лучше насквозь нелегальные, но набирающие бешеную популярность в Нью-Рино бои гладиаторов.

Русский предложил то, чего требовала сводящая с ума страсть в душе Четырехпалого. А что русский почти наверняка победит — да неспортивно, но Игра всегда идет рука об руку с долгами. А по долгам рано или поздно приходится платить. Так почему бы не заплатить жизнями пары азиатских дикарей?

Зеленая ракета — можно начинать.

В раскаленной полуденным солнцем коробке бронерубки темно и жарко. Футболка и шорты уже давно пропитались потом, и неприятно липнут к телу. Но тут уже ничего не поделать — назвался горшком, полезай в печь. В самом прямом смысле — температура в кабине за сорок по Цельсию. Но это ничего, злее буду.

Мои противники заняли позицию где-то с обратной стороны низкого, пологого, практически лишенного растительности холма. Их двое, у одного из них АК ранних годов выпуска, у второго еще более антикварный "папаша".

"Ящерка" изрыгает из выхлопной трубы облако сизого дыма и весело бормочет на холостом ходу.

— Герр Вольф, надеюсь, ваш автомобиль застрахован, — вытерев потную ладонь о шорты, хватаюсь за рычаг коробки передач.

Первая передача, левая нога плавно отпускает педаль сцепления, правая подрабатывает педалью газа. Семь с половиной тонн брони, помноженные на сотню с лишним лошадей, начинают разбег.

Наверняка у моих оппонентов еще что-то короткоствольное по карманам распихано. И по паре запасных магазинов должно быть. Наличку они почти наверняка оставят родне, а вот цацки могут оставить. У одного приличных размеров перстенек был.

Вторая передача, помогая изношенному синхронизатору, делаю легкую перегазовку.

Третья передача, опустить бронезаслонки. Ох е...! Не видно ни хрена.

Перед заездом букмекер назвал мне мою долю — две тысячи триста экю. Идея со ставками пришлась по душе многим. Люди охотно ставили не столько ради выигрыша, сколько ради развлечения. Ставки в основном невелики, но их много.

Четвертая передача — полста на спидометре. — Зайцы, где вы? Я приехал.

Если еще у родни копченых сдадут нервы, а они сдадут, тут все уже с кем надо оговорено. На мою долю перепадет еще немало трофеев. Треть заберет Четырехпалый, еще треть отойдет к новому главарю турок, но и мне останется изрядно.

А вот и зайцы. Первая пуля щелкает по броне. На пару секунд врубаю ревун, а потом еще разок. — Зайцы, как оно — бодрит, да?

Среди кодлы турок-месхитинцев нет единства. Внутри этой кодлы делят власть две самых больших семьи. И одна из них сегодня уже потеряла бойца, а сейчас они цинично лишатся еще двоих. Не отреагировать на подобное глава их семьи не сможет, и его вместе с остатками семейства сольют соплеменники.

Еще щелчок по броне. У вооруженного "калашом" копченого сдают нервы, и он бросается убегать. Это вам не одну русскую девочку толпой гонять. Шанс против меня у вас был.

Более молодой коллега бегуна-автоматчика пытается привести "папашу" в работоспособное состояние, но что-то у него там не ладится.

"Ящерка" с хрустом отбрасывает изломанное тело, так и не успевшего выстрелить парня.

Автоматчик-спринтер роняет "калаш" и резко принимает влево. Влево это хорошо, влево мне тебя видно. Бронемашина задевает бегуна по касательной, приложив всеми выступами и неровностями бронированного борта.

Тпру-у-у-у-у — приехали.

Сбросив скорость, подъезжаю к слабо трепыхающемуся в жухлой траве телу.

Растерзать противников бронемашиной — это одно. Добить противника, переехав его бронемашиной, зрители могут и не понять. Придется добивать самому, глаза в глаза.

Хорошо-то как на свежем воздухе, подолом футболки промакиваю пот на лбу. Жарко или это нервы?

Вооруженный ППШ, противник закручен в пояснице так, что плечевой пояс относительно таза развернут на сто восемьдесят градусов. Даже не трепыхается уже.

— И как оно, стоило девочку обижать? — интересуюсь, присев рядом с бегуном. — Как оно, когда все, что можешь сделать, это плюнуть во врага?

Турок вращает налитыми кровью глазами и сипло шепчет что-то нехорошее на своем языке, у него нет сил даже на последний плевок сгустком пузырящийся на губах крови.

Забираю из карманов турка два магазина к "калашу", отстегиваю ремень с пистолетом. Хлопаю по карманам — ожидаемо пусто. Как ты там, не собрался отходить? Не собрался.

— Получили за дело по щам, вот на хрена было вопить о том, что пока я жив, не будет вам покоя? Стоило оно того? Разошлись бы краями, мир большой, места всем хватит.

Рывком переворачиваю турка на живот. Короткое движение ножа под подбородком. Сколько раз вот так обрывал агонию подстреленных на охоте животных. Теперь и до людей дошёл.

Накатывает слабость, устоять на ногах становится чертовски непростым занятием.

Нельзя давать слабину — для посторонних у нас стальные яйца.

Скрывая накатившую слабость от сверкающих оптикой зрителей, захожу за бронемашину и прислоняюсь к горячему металлу борта. Закурить бы. И выпить. И забиться в самый дальний угол этого мира, где не стреляют и можно спокойно вырастить детей.

— Русский, ты закончил? — оживает голосом Четырехпалого оставленная в кабине бронемашины рация.

— Да, тут все. Фиксируйте результат.

Подбери слюни, впереди еще чертовски длинный день. Пока не приехали люди Тома, нужно осмотреть второй труп, главным образом на предмет автомата, возможного короткоствола и запасного магазина к "папаше".

Н-дэ, как все печально. Ни пистолета, ни запасного магазина на трупе не было. Вообще ничего ценного, за исключением сомнительной подлинности гайки, не было. И что он с автоматом возился? Сняв магазин, легко извлекаю перекосившийся патрон. Если бы не стояли пнями на одном месте, а залегли в траве, кто его знает, как бы оно повернулось. И уж точно за простреленные колеса Вольф с меня три шкуры спустил бы и в крепостные на пару лет записал.

Хотя Вольфу я и так занесу долю с премиальных. За то, что его машина побывала в переделке по моей вине и за то, что его сын принял в этом косвенное участие.

Откровенно говоря, всю это канитель начал именно Руди, свесив ноги в люк, сидевший на крыше рубки. Именно он заметил начало заварушки, оценил марку машины и то, что девушка одна.

Сверзившись в душный зной кабины, парень радостно оскалился и, подмигнув мне, выдал, — Сегодня твой день быть принцем на белом коне.

— В смысле? — отупев от третьих суток за рулем, я смотрю исключительно на приближающийся КПП. А в пустой голове была ровно одна мысль — ДОЕХАЛ!

— Протри глаза. С твоей стороны обижают очаровательную русскую фроляйн. Сейчас мы ее спасем от неприятностей и она твоя. Или думаешь, тут богатый выбор по части фроляйн?

Тут парень прав на все сто, по части фроляйн, особенно если для дома, для семьи или откровенно плохо, или совсем никак.

Девушка вполне может оказаться из девиц легкого поведения, коих сюда завозят в воистину промышленных масштабах. Ну, так жениться никто не обещает. Пока просто спасем, а дальше будем действовать по обстановке.

Усталость, точнее утомленность, отступает на второй план, с перспективой вообще исчезнуть на время. Включившись в работу, придавливаю педаль тормоза и, высунув руку в узкое окно, машу призывно девушке рукой — Фроляйн, комм хир.

Тьфу, блин, какой нафиг — комм хир. Инерция многодневного общения исключительно на немецком не дает сразу переключится на русский.

Почувствовавшая поддержку, фурия вырвала свой рюкзак из загребущих ручонок копчёного пацаненка, уже посчитавшего рюкзак своим. С яростью обреченной расцарапала морду вставшему на ее пути парню с закинутым за спину "калашом" и в образовавшуюся брешь бросилась к "Ящерке".

Пару секунд спустя, оторопевшая от такого поворота кодла бросилась к бронемашине. О чем конкретно орет кодла непонятно, но судя по изобилию русских загибов исключительно матерного характера, я с этими гражданами родился в одной стране.

В растекающейся вокруг бронемашины толпе угрожающе подняли оружие, кто-то передернул затвор.

А вот это вы зря. Бойцы, охраняющие КПП, в подобной ситуации церемониться не будут. Возле города оружием лучше не отсвечивать. А передернутый затвор однозначно будет трактоваться как попытка нападения.

Перекинувший "калаш" на грудь, подросток с расцарапанной мордой запрыгнул на подножку бронемашины с моей стороны и уперся взглядом в дуло обреза.

— Хенде хох, руки поднял, урод, — обрез виден только мне и ему так, что для охраны городского КПП я весь белый и пушистый, а главное кристально законопослушный.

Избавляя подростка от стреляющей железяки, отмечаю вполне европейский тип лица. Если бы не слишком густые брови, глубоко посаженные глаза и крупный нос с едва заметной горбинкой вполне мог бы сойти за исконно рязанского парня. Как характеризовать такой типаж? Балканский, что ли?

Информируя меня о том, что наш экипаж пополнился еще на одного человека, за моей спиной лязгнула бронедверь. Пора рвать ноги, но сперва нужно закончить одно маленькое дело.

Видимо обрез и морда лица у меня не очень внушающие. А свирепо рычащая Муха скалится на толпу из незакрытых по случаю духоты створок кормовой бронедвери.

Избавленный от стреляющей железяки, подросток успел сообщить мне немало подробностей насчет того, как он и его родня будут совокупляться со мной в крайне извращенной манере. И что самое обидное, мне отведена самая пассивная роль. Непорядок это, так считаю.

Прихватив парня за грудки, резко рву на себя. Подставить поднятые руки жертва не успевает, и после сочного шлепка мне на запястье падают алые капли.

— Повторять до готовности.

Жертва успела прикрыть сломанный нос руками, но это ей не сильно помогает. Второй рывок получается не резким, но со значительно большей амплитудой. Сломанному первым ударом носу, даже через приложенные к лицу руки, достаётся так, что парень закатывает глаза и виснет на моей руке.

Чтобы прибывающий в нокдауне сквернослов не попал под колеса, отпихиваю его подальше от бронемашины, и для острастки, пугнув соплеменников жертвы ревуном, проезжаю в городские ворота.

БАХ-БАХ, сдвоенный выстрел со стороны зрителей возвращает меня к реальности.

Что там у них? У отца этих отморозков сдали нервы раньше расчетного срока? Похоже, что так. А значит, с них мне своей доли хабара не видать. И черт с ним, с хабаром, не очень-то и хотелось.

Идея с удовлетворением сатисфакции родилась во многом экспромтом.

Припарковав машину в тени дерева, растущего сразу за городским КПП, я, оставив рыжую незнакомку под охраной Мухи, в компании Руди, не спеша направляюсь к КПП. Спешить нам некуда, судя по паре пулеметных очередей и подозрительной тишине за воротами "вратарям" сейчас не до нас.

Так оно и получилось, навстречу нам, сильно прихрамывая, вышел местный начальник собственной персоной. Не знаю, в каком он звании в весьма мутной для меня иерархии патрульных, но взгляд, выражение лица и в целом аура от мужика исходит такая, что хочется быстрее отдать ему все что есть и максимально быстро оказаться от него подальше. Причем мужик не бандит, нет — вояка. Хотя и не без странностей, если судить по зеленому фетровому котелку, из-под которого на висках пробиваются короткие седые волосы.

Кивнув нам на широкую доску, уложенную поверх двух стопок лысых автомобильных покрышек, вояка с нескрываемой ленцой, вразвалочку пошел в сторону уже приведенных в чувство зачинщиков беспорядков.

С моей позиции под бетонной стеной блокпоста хорошо видно течение диалога между копчеными и местной властью. Сперва копченые вели себя как выстроенные на взлетке "духи" в первый вечер после присяги. Минут через пять копченые осмелели, встали с колен и, подкрепляя свои слова экспрессивными жестами, в основном сводившимися к проведению указательным пальцем под подбородком, стали показывать в мою сторону. О чем конкретно говорят, мне не разобрать, далековато и рокот моторов мешает. Но тут звуковое сопровождение сюжета нужно не больше чем в порнофильме, и так все понятно — копченые на меня обиделись.

Давайте, давайте. Я-то уже в городе, и минимум трое суток могу находиться под защитой его периметра. А вас, после случившегося, сюда не пустят.

Закончив воспитательную работу, патрульные втянулись обратно на блок. И, что характерно, стволы у копченых забрали, но далеко уносить не стали, без затей свалив их в кучу под стеной блока. Стало быть, оружие отобрали не насовсем.

— Парень, там Красавчик кофе варит. Как будет готово, принеси мне мою кружку, — вернувшийся вояка отослал Руди куда-то в глубину фортификации и уселся рядом со мной. По стариковски кряхтя, вытянул ноги, обутые в короткие берцы местного пошива. И представился, — Том Четыре пальца. Можно просто Четырехпалый.

— Дэн, просто Дэн.

— Странное имя для немца. Да и произношение у тебя прямо скажем не немецкое. Фольксдоч? — поинтересовался моим происхождением Том.

— Русский, — лукавить не вижу смысла, поэтому отвечаю прямо.

— Хех, когда-то советы славно нашинковали меня железом, — буднично констатирует Том, кивая на левую ногу. Подошва левого ботинка Тома на полтора-два сантиметра толще, чем у правого. Что несколько компенсирует легкую косолапость при ходьбе.