Мурзин перебрал много версий, почему так засуетился Тихомиров. И теперь был уверен, что эта девушка — точно Сергей. Видимо, Тихомиров знает это и ждет ее появления рядом с ним. А иначе как можно было их связать? И это так же подтверждает, что у него (Сергея) есть что-то очень важное, что никак не должно попасть ко мне. И еще это говорит, что пока они не поймали ее или его, он не знал как думать. Но вот вопрос: откуда Тихомиров знает? Может, он причастен к этой истории? Но зачем ему все это?
Мурзин не знал одного: через два дня после побега и гибели Шархуна в Москву прибыл человек от Шаха. Это был помощник Шархуна, который, собственно, и занимался всем этим и был в курсе всего. После гибели Шархуна он рассказал все Шаху. И встретившись с Тихомировым, он сказал, кто такая эта девка. И передал даже не просьбу, а скорее требование Шаха найти ее, и чтоб она была живой: Шах хочет сам спустить с нее шкуру. Тихомиров не поверил, но ему предоставили доказательства. Ему не составило труда найти досье на Сергея, и уже через несколько дней он передавал тонкую папку своему помощнику Захарову.
— Найди ее, но помни, кто она есть на самом деле. Он в свое время был очень опасен. Думаю, что и сейчас — не менее. Пусть физические возможности не те, но мозги остались, так что будь осторожен.
— Я знаю его, мы учились вместе, — просмотрев досье, сказал Захаров.
— Знаю, и вы даже подрались из-за девки... И мой тебе совет: сразу нейтрализуй ее. Отправь людей в ближайшие города, организуй контроль на дорогах. Я не думаю, что он поедет по последнему месту жительства, но все равно отправь туда пару ребят, семью не трогать. И привлеки бандитов, назначь премию в сто тысяч долларов. Еще, у меня есть информация, что Соколов собирается в Томск, и я уверен, что он едет к нему за документами. Организуй встречу в аэропорту, пусть ребята ведут его по-тихому. Помни: документы мне нужны любой ценой. Если будет передача, то валить обоих и забирать документы.
— А как же Шах?
— Плевать на Шаха, мне нужны документы.... Если они попадут не в те руки, то и ты пойдешь по полной.
— Так может, последить за Мурзиным?
— Ты делай то, что я тебе сказал, тут я сам разберусь. Все, работай, и помни: сразу нейтрализуй ее.
Захаров пропустил мимо ушей это предупреждение и поплатился жизнью. Но Мурзин не мог знать об этом разговоре, он только собирал информацию по крупицам.
Добравшись до Железнодорожного на такси, Мурзин купил торт и проходными дворами вышел к дому с проходным подъездом, после чего уже спокойно добрался до Луговой. Обратив внимание, что петли на дверях скрепят, поднялся на площадку между первым и вторым этажом, прислушался. Постояв минут пять, он уже спокойно поднялся на третий этаж. "Да, стар я уже стал для шпионских игр", — подумал он, нажимая на кнопку звонка. Дверь открыла красивая темноволосая девушка и, сделав шаг назад, впустила его.
— Здравия желаю, товарищ генерал, — положив одну руку на голову, а вторую к виску, весело проговорила она. И, не дав ему сказать и слова, повисла у него на шее. — Дед, как я по тебе соскучилась!.. — шмыгнула она носом.
— Ну, ладно, ладно, все, не смущай старика... — он нежно обнял ее за плечи. — Иди, чайник ставь, я тут торт купил.
— Вау!! Мой любимый, а у меня чай есть, твой любимый. — И она убежала на кухню.
Генерал всегда считал ее внучкой, она выросла на его глазах, так как с ее отцом они были не просто коллеги. Их связывало нечто большее — это настоящая мужская дружба еще с Афгана. И несмотря на разницу в возрасте и в звании. Да и разница всего в 14 лет. И звание, если бы он гнался за званием, наверняка тоже уже был бы генералом, ну на крайний случай полковником. Но он всегда отказывался от учебы. Получил майора, и ладно.
Он вспомнил как однажды предложил ее отцу учебу.
— Товарищ генерал, — тогда ответил он. — Вы где-нибудь видели генерала, ползающего на брюхе с автоматом? Я — боевик, и помру им. Мне без разницы, какое звание. Пусть я капитан, но мне доверяют люди, верят мне и побольше, чем многим генералам. И я им верю, я знаю, с кем я иду в бой, они всегда прикроет мою спину так же, как и я им. Для меня главное дружба, это выше всяких званий, до звания ДРУГ намного сложнее дослужится, чем до генерала армии. И знаете, какая самая дорогая у меня награда? Нет, не золотая звезда, а доверие и дружба моих бойцов. Я знаю, они всегда придут мне на помощь. А служу я, наверно потому, что мне скучно на гражданке. Утром на работу, вечером с работы, дома жена ворчит, дети ревут, так и хочется напиться. Идешь в парк к таким же горемыкам и напиваешься. Владимир Семенович все это в песне отобразил: "Зин, ведь я не пью один." Детям своим я не пожелаю такой адский путь, но если вдруг выберут, пусть идут.
— Ну, дед, ты где? Чайник уже закипел, — выдернул его из воспоминаний голос девушки.
— Иду, иду. Дай только, руки помою.
Зайдя в кухню, он снова вспомнил ее отца. Взгляд с легким прищуром.
Накрыв на стол, она уселась напротив и сразу стала серьезной, зная, что генерал приехал о чем-то поговорить, а о чем — она догадывалась. Он и так часто приезжал в гости, но не тогда, когда дел было выше крыши.
— Ну, давай рассказывай, как ты попала в эту историю? У вас что, это семейное, что ли, находить неприятности? — начал он и попробовал торт.
— Это не мы их находим, это они нас находят. Я вообще ничего не искала, училась себе, тут вызвал начальник училища. Когда пришла, он мне сообщил, что меня хочет видеть человек из ГРУ. Ну, я думала, это Вы, да и вообще, мало ли какие вопросы могут быть, я ведь учусь по вашему направлению и служить буду у вас. А когда увидела полковника Свиридова, я вообще подумала, что он по вашему заданию; я ведь не знала, что Вас отстранили. Он мне и сказал, что, мол, моя кандидатура утверждена на выполнение особого задания. Как я могла отказаться? Вы сами знаете, что будет, если я откажусь: потом всю жизнь буду бумажки из кабинета в кабинет перемещать. Потом несколько недель подготовки, и меня отвезли обратно в Омск, а там уже в эту клинику. Я, правда, не понимала, почему через криминальные каналы, ведь у вас свои возможности намного мощней. Вот и все. Но самое главное, — она замолчала подбирая слова. — Дед, ты не поверишь... Пообещай, что не будешь смеяться и не подумаешь, что я с ума сошла.
— Я знаю, Марина, мы тоже тут не сидели сложа руки, и помог нам твой отец сам.
Она широко открыла глаза.
— Так вы знаете? Значит, верите?
— Честно, хоть это и невероятно, из области фантастики, но сомнений уже нет. Много фактов говорят об этом, ну а что скажешь ты? Ты была с ней, видела ее, что можешь сказать? Я, собственно, и приехал поговорить об этом. Как ты догадалась?
— Мы с ней были в одной комнате, еще когда ее привезли после операции, у меня сразу как-то сердце защемило. Я не знала эту девушку, но мало ли, там ведь делают пластические операции. Может, подруга моя. Но чувство было, как будто это родной человек.
— Ты сказала, операцию? — Он достал из внутреннего кармана фото и положил на стол. — Это она?
— Нет, может и она, но выглядит сейчас она по-другому. Она задумалась, потом встала и вышла в зал. Через минуту вернулась, неся два DVD-диска. — Вот, теперь она так выглядит.
Генерал прочитал названия: "Александр" и "Особо опасен".
— Что дальше?
— А дальше я думала, что с ума сойду. Она неделю была в бреду. Ей каждый день делали какие-то уколы. Марина не сказала, какие, хотя и знала. В бреду она воевала, говорила такое, чего по возрасту просто знать не могла. Ты, дед, знаешь, что я изучаю психологию. Так вот, бред, обычно — это пережитое человеком, его прошлое, которое не дает ему покоя. А она не могла этого пережить, она, как и я, родились уже, когда Афган закончился. А Чечню и Африку мы также не можем знать, но самое главное: она называла имена всех папиных друзей, твое, дед, в том числе, иногда по званию, иногда по имени-отчеству. А когда пришла в себя и увидела меня, сразу закричала: "Марина, ты что тут делаешь? Где мама?" И вот тогда у меня сердце оборвалось. Я не находила себе места.
Мы там ходили, так сказать, — она замолчала, подбирая слова, — ну, не совсем одетые. И она, когда увидела меня, очень смутилась и покраснела. И вообще в дальнейшем старалась на меня не смотреть даже при разговоре. Хотя с других девушек глаз не сводила. Я начала догадываться, ведь у нее были сплошные проколы, да одежду она как будто первый раз видела, на каблуках вообще ходить не могла. Конечно, можно подумать, что девушка с какой-нибудь глухой деревни, где понятия не имеют что такое шпилька или... ну, не важно. Так тело-то у нее ухоженное, на ногах — педикюр, на руках — маникюр, и не плохой. Да и вообще, она не могла пользоваться ни косметикой, ни прическу уложить. Ну, в общем, ничего, что знает любая девушка ее возраста. И я решила проверить, как в детстве: я притворялась спящей, папа ложился, я выжидала, а потом потихоньку подкрадывалась к нему, все время хотела его напугать, и прыгала на него, а он разворачивался и ловил меня. Я так и сделала, она тогда была очень уставшей, я подкралась и прыгнула и.... она меня поймала. Тогда мы и поговорили, все встало на свои места. А потом он... мы сбежали. И я еще раз убедилась, что это папа. Он оставил нас наверху, но я спустилась и следила за ним. Не может девушка так хладнокровно убивать, не моргнув глазом. Нет, может, но не так, здесь весь ее вид говорил, что ничего личного, просто работа. Этому долго надо учиться, чтоб так действовать. Я понимала, что срываю операцию, но я боялась ему сказать и пришлось бежать с ним, потом я позвонила Раулю, попросила, чтоб они помогли Вере, я хотела чтоб их обеих спрятали, но не получилось. Я отправила Веру в магазин, а в это время Рауль организовал нашу поимку. А Веру их человек придержал возле магазина, а потом он же увез ее. Я тогда уже знала, что операция свернута, и чтоб нас не искали, вы хотите тихо вывести. Ну, вот и все, потом нас привезли сюда.
Марина замолчала и посмотрела на генерала. Встала, включила чайник и, подойдя к нему и положив руку на плечо, тихо спросила:
— Дед Женя, скажи, они живы?
— Кто? А да, еще как живы. Почему они?
— Ну эта девушка, Вера, они вместе. Папа нашел ее?
— Знаешь, внучка, — он своей ладонью накрыл ее ладонь, — не хочу тебя обманывать, мы ничего не знаем, где он и с кем, только так, догадки. Он назначал встречу, но Андрей уже звонил, он не появился, вообще никто не появился. Приедет — узнаю больше. Но известно одно: он еще жив и на свободе, это я могу сказать точно. А что за документы у него были?
— Ой, совсем забыла! Он говорил, что это бомба, которая может поставить на уши все спецслужбы. Там компроматы на некоторых высокопоставленных чиновников, и еще флешка, но что на ней, не знаю. Еще он сказал, что мы уже подписали себе приговор, только увидев, если кто из тех людей узнает про это.
Генерал задумался: "У него нюх, что ли, на такие сведения? Если что-то добудет, то обязательно бомба". Генерал посмотрел на Марину, перевел взгляд на стол и посмотрел на диски, опять на Марину. Он никак не мог представить Сергея в таком образе. Пытаясь разложить все по полочкам у себя в голове, он постоянно сбивался.
— Марина, у нас даже нет его фото. Ты думаешь, что они похожи? — он указал на диски.
— Я не думаю, я знаю. Они — копия, даже фигуру подогнали, а про лицо и говорить не стоит.
Генерал опять попытался представить Сергея, но опять ничего не вышло.
— Дед, не ломай голову, когда увидишь, то представишь, — сказала Марина.
— Я не пойму, у вас, видимо, семейное не только в истории попадать, но и мысли читать. Давай, лучше чай попьем.
— И что, даже нет версий, где они могут быть? — опять спросила Марина.
— Надеялись, что встреча состоится.
— Товарищ генерал, — обратилась к нему Марина, — я думаю, он не стал рисковать, а залег на дно. Возможно, поехал домой, ведь там еще Максим, мой брат, и теперь он будет его охранять. Пусть не в открытую, но будет где-то рядом.
— Мы выяснили, сын сейчас у бабушки на все лето, и он это тоже знает, тоже уже приезжал.
— Ну тогда он должен быть на "Митсубиси поджеро". Если он был дома, то обязательно взял ее. Она у него заряжена.
— Молодец, — немножко оживился генерал, — буду иметь в виду. Ладно, Маришка, отдыхай. Я думаю до конца этой истории тебе не стоит возвращаться в училище.
— А как же учеба? Меня же отчислят, — испугалась она.
— Не беспокойся, тебя вывели для выполнения задания, поэтому по возвращению ты ничего не теряешь, а по окончанию учебы возможно присвоение старшего лейтенанта. И, я думаю, так и будет.
— Но... А как папа?
— Разберемся. Когда найдем, первая узнаешь, — он чмокнул ее в лоб. — Мне пора ехать. И никакой самодеятельности, а то я тебя знаю. Пойми, мы имеем дело с профессионалами, тебя могут узнать. Обещай, что не поедешь к нему домой.
Она шмыгнула носом.
— Обещаю...
Он встал, но тут зазвонил телефон.
— Слушаю... — произнес он и вышел в коридор.
Пока он разговаривал, Марина пыталась понять о чем речь, она очень беспокоилась за Алину или за отца (она тоже не могла определиться, кем его считать). Она слышала, как генерал произнес слово "подкидыш". Она знала, что оно означает. Это когда делают так, что граната взрывается в воздухе. Это опасное занятие, ведь нужно отпустить рычаг, держать гранату в руках определенное время и только потом бросать. Когда генерал закончил разговор, Марина вышла в прихожую и пристально посмотрела на него в надежде, что разговор шел по их теме.
— Не смотри на меня так. Это только предположение: сегодня в Новосибирске в подъезде дома взорвалась граната. Эксперты утверждают, что это был подкидыш. Квартиру рядом снимали две девушки, но их не нашли. Это может быть совпадением — испугались и сбежали.
— Это они, я чувствую, это они.
— Не факт...
— Но подкидыш — его могут сделать только спецы. А отец мог его делать.
— Ладно, Мариш, разберемся. У тебя есть просьбы? Что-нибудь надо? — он достал конверт. — Вот, чуть не забыл, это, так сказать, за проделанную работу.
Марина взяла конверт и заглянула.
— А что, у вас в баксах платят? — спросила она удивлено.
— Бери, это из расходов на твой отвод, бюджетом предусмотрено. Что-то еще?
— Да, что будет с девушками, что приехали со мной?
— Ничего не будет. Выяснят, кто такие и отправят домой.
— У меня есть просьба: там одна девушка, у нее как бы нет дома, — она вздохнула. — Папа находится в ее теле. Можно ей помочь? Ей просто некуда ехать. Домой она не может, сами понимаете, а где жила настоящая Катя, она не знает, да и как она поедет туда, если даже выяснят адрес. Пусть она пока тут поживет, у меня.
— Добро, можешь привезти ее, я потом с ней побеседую. А сейчас мне пора, — он обнял Марину и вышел.
Он и сам был уверен: граната — дело рук Сергея. Нет, не из-за подкидыша, мало ли кто может его сделать, его больше волновало, что среди погибших человек Тихомирова, а это кое о чем говорило. Он не сказал об этом Марине.
