| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Все газеты КНР, кроме армейской "Цзэфанцзюнь бао", постарались "замолчать" выступление Мао Цзедуна или дать ему негативную оценку. Но даже это не помогло. Броский лозунг Великого Кормчего был с восторгом принят студентами. Огонь провокации верховым палом прокатился по всем 55 вузам Пекина. Стены городских домов и заборы деревень украсились листовками-дацзыбао, в которых крупными рукописными иероглифами сообщалось, кто из профессоров или руководителей парткомов пошёл по капиталистическому пути. И где его можно застать для расправы.
22 июля было опубликовано постановление секретного (или подпольного) заседания ЦК КПК о создании Группы по делам Культурной Революции. Ее руководителем был назначен руководитель отдела пропаганды ЦК КПК Чэнь Бода, первым заместителем Цзян Цзин, четвертая и последняя жена Мао Цзедуна.
Авторитет Председателя КПК был на столько велик, что по всей стране из студентов и школьников стали создаваться отряды хунвейбинов (красногвардейцев) и цзяофаней (бунтовщиков). Они хитростью или штурмом брали партийные комитеты и физически изгоняли из них лиц, облеченных властью, но свернувших со светлой дороги коммунизма.
Орды хунвейбинов быстро превратились в жуткое карающее оружие, которое действовало абсолютно самостоятельно, слепо руководствуясь цитатником Мао. Для них не было авторитетов, от них не существовало защиты. Старые личные счеты сводились с необыкновенной легкостью, плохая оценка на прошлом экзамене или срезанная премия вполне могли стоить не только поста, но жизни. Армия под командованием Лин Бяо была настроена к "перерожденцам" еще более агрессивно, часто военные подразделения и хунвейбины действовали совместно. Министр общественной безопасности Се Фучжи тоже был активным сторонником Председателя КПК.
Толпы оголтелых подростков с красными повязками врывались в парткомы с криками "Переродился, сволочь!", и избивали функционеров. Потом выволакивали их с тумаками на улицу, а то и просто выкидывали через окно. Надевали на голову бумажные колпаки с позорящей надписью, водили по городу, периодически подгоняя пинками и заставляя публично каяться. Те, кому повезло выжить, отправлялись на рисовые поля, работать по 12 часов в день и зубрить наизусть "Красную книжечку" Мао.
Масштаб репрессий имел грандиозный размах. Сотни тысяч были убиты, изгнаны, ограблены. Одной из первых жертв стал президент Лю Шаоцы. Революционные хунвейбины выбросили его из окна кабинета на пятом этаже и добили на мостовой ногами.
\В реальности такая судьба постигла первого секретаря комсомола КНР.\
Пытающегося скрыться из Пекина Ден Сяопина революционная толпа выволокла прямо из служебного черного лимузина "Хунци" ("Красное знамя"). Он был страшно избит, публично во всем раскаялся и был отправлен на исправительные работы в деревню вместе с семьей. Его сына, Дэн Пуфана, сначала пытали, потом сбросили на мостовую из окна четвертого этажа.
\Примерно так все и происходило в реальной истории.\
Нельзя сказать, что "прагматики-перерожденцы" безропотно взирали на происходящие события. Самым очевидным, и казалось, правильным решением, должен был стать созыв внеочередного Пленума ЦК. На котором, пользуясь подавляющим большинством, они планировали нейтрализовать Председателя. Формулировка была готова заранее: "Освободить по состоянию здоровья". Кроме этого, для защиты от хаоса создавались многочисленные "рабочие отряды", которые часто вели с хунвейбинами в настоящие боевые действия. Из-за межфракционной борьбы внутри ЦК КПК огромную страну стремительно затягивало в воронку гражданской войны.
\Всего за время культурной революции в реальной истории пострадало, по разным оценкам, от 100 до 300 миллионов человек.\
Но и тут Великий Кормчий обошел всех гениальным ходом. Перед самым началом Пленума он появился на берегу Янцзы недалеко от Уханя в сопровождении толпы народа. Там вошел в воду и проплыл 15 километров. Пусть на самом деле 72-ти летний старик всего лишь барахтался в огромной пластиковой ванне, которую тащили за собой сотни пловцов. Рядом плыли тысячи восторженных поклонников, на берегу наблюдали зрелище сотни тысяч. "Если кто-то в ближайшее время будет говорить, что я нездоров, не верьте им — я в прекрасной форме", заявил Мао Цзедун, выходя на берег.
\Заплыв Мао по реке Янцзы состоялся в июле 1966 года.\
В итоге Пленум состоялся, но только через месяц. Из 170-ти членов "прагматиков" в ЦК осталось не более 80-ти. Остальные были заклеймлены как "предатели","ревизионисты", "лица, поддерживающие тайные связи с заграницей", или попросту убиты хунвейбинами. Над входом в зал заседаний висел свежий плакат "Огонь по штабам!". В зал "для кворума" ввели команду хунвейбинов, размахивавших красными книжечками. Итог не заставил себя долго ждать, сентябрьский Пленум 1965 года полностью одобрил все мероприятия "Культурной революции".
8 октября 1965 года Председатель Мао, надев на рукав красную повязку первого "краногвардейца", приветствовал на площади Тяньаньмэнь многомиллионную демонстрацию хунвейбинов. Его победа была полной. Рядом, но чуть позади, стояли новые члены Политбюро.
Премьера Чжоу Энлая отправили перевоспитываться на тракторный завод в Цзянсию От тюрьмы его спас только огромный авторитет среди военных и заступничество Се Фучжи. Там бывший премьер работал на заводе слесарем, а его жена зачищала шкуркой шурупы. Как издевательство, ему предоставили в пользование маленький приусадебный участок.
Ден Сяопин был арестован и заключен в тюрьму, где умер в 1968 из-за допросов и плохого медицинского ухода.
\В реальной истории на тракторный завод был отправлен генеральный секретарь ЦК КПК Ден Сяопин. В тюрьме умер президент Лю Шаоци. Чжоу Энлай чудом сумел удержаться в Политбюро.\
С энтузиазмом поддержавший "Культурную революцию", командующий армией Китая Лин Бяо был избран в Постоянный комитет Политбюро ЦК, и официально провозглашен преемником Великого Кормчего.
Серьезно возвысился Кан Шэн, начальник внешней разведки КНР. Именно он в критический момент сумел организовать "случайную" расправу над Лю Шаоцы, что резко снизило противодействие "рабочих групп" и позволило отрядам хунвейбинам одержать решительную победу в Пекине. В дальнейшем, благодаря интригам и устранению политических противников, он занял в ЦК КПК третью позицию, возглавив по совместительству Внешнюю разведку Шэхуэйбу (аналог КГБ).
\Кан Шен (китайский Берия) в РИ прославился не так сильно, в 1966 занимал последнее шестое место в рейтинге Политбюро ЦК КПК.\
Из-за неожиданного недоверия Председателя Мао к Чжоу Эньлаю повышение получил его заместитель, маршал Чэнь И. По совместительству — министр иностранных дел КНР. Он был введен в состав Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, и занял там почетное последнее место, пропустив вперед Чэнь Бода и Цзян Цзин.
\Маршал Чэнь И отличался редкой воинственностью. 17 января 1965 года он заявил, имея в виду Синцьзян, "Советский Союз захватил у Китая около 1,5 миллиона квадратных километров территории". 29 сентября того же года, — "вот уже шестнадцать лет мы ждем нападения на нас американских империалистов... Возможно, мне не посчастливится увидеть нападения американского империализма на Китай, но сыновья увидят его и будут решительно воевать"\
Оставшись без руководителя, твердый как кремень военный с 40-ка летним партийным стажем поначалу растерялся. Но после того, как хунвейбины осадили здание МИДа с лозунгами "Заживо сожжем Чэнь И!", "Разобьем собачью голову Чэнь И!", признал свои многочисленные ошибки. Хотя это не помешало ему и далее упрямо защищать "старую гвардию". Тем не менее, этого оказалось вполне достаточно, Великий Кормчий запретил революционным массам вторгаться в работу министерства.
С таким политическим багажом за плечами Китай более чем на десятилетие пустился в одну из самых разрушительных авантюр в истории цивилизации. Если не учитывать масштаб личности Мао Цзедуна, можно было сказать, что к власти пришла военно-полицейская хунта. Отношения с СССР, в том числе транзит военных грузов во Вьетнам, о которых в феврале 65-го договорились Косыгин и Эньлай, практически прервались. Что не удивительно, если премьер и глава МИД — явный "ястреб", а все Политбюро КПК смотрит в рот Председателю и считает происходящее в Советском Союзе победой контрреволюции.
* * *
Очередное августовское заседание Президиума ЦК КПСС начиналось вполне традиционно. К одиннадцати часам все участники собрались в бывшем сталинском кабинете, за огромным, крытым зеленым сукном столом с закругленными углами. Никако формализма или помпезности, минимальный официоз создает только пишущаяся от руки краткая (и совершенно секретная) стенограмма.
\"Стометровый" кабинет генерального секретаря, специальный зал для совещаний правительства и знаменитая "ореховая комната" были устроены на третьем этаже дома правительства (над рабочим кабинетом Сталина) только в начале 70-х.\
Тяжелые деревянные панели стен в некрупный квадрат, шторы с оборками на широких низких окнах, высокий потолок с простоватой люстрой, пестрый ковер, который выбрал Сам... Шелепину казалось, еще немного, и опять раздадутся мягкие неровные шаги прогуливающегося за спиной великого вождя. Потянет запахом табака от его знаменитой трубки, упадут слова с гортанным кавказским акцентом. Александр Николаевич не торопился одергивать воображение, щекочущая нервы острота безопасного страха кидала разум на качественно иной уровень восприятия. От этого свет был чуть ярче, слух улавливал малейшие оттенки интонаций, пальцы были готовы играть с "записочками" соратников едва ли не сами по себе.
Поздно вечером, когда основная повестка дня уже была исчерпана (а это добрые полсотни вопросов почти по всем ведомствам), и все вызванные к заседанию разошлись из соседнего зала, пришло время самых сложны, внутренних вопросов. Председательствующий Леонид Ильич кратко разъяснил ситуацию с письмом первого секретаря ЦК КПУ Петра Ефимовича Шелеста от 2 августа 1965 года.
В нем Шелест критиковал Минвнешторг и предлагал предоставить Украине право выступать самостоятельно на внешнем рынке. Объясняя, что на международных форумах многие страны, которые не торгуют с Советским Союзом, обращаются к украинским представителям с предложением заключения торговых соглашений напрямую. При этом они упирают на высокий международный престиж Украины, как одной из стран-учредителей ООН.
\Такое письмо действительно обсуждалось (и резко осуждалось) на одном из заседаний Президиума в августе 1965 года.\
Сделано это было в отсутствие Брежнева, когда тот находился в отпуске в Крыму. Замещавший его Николай Викторович Подгорный, покровитель и друг Петра Ефимовича, не долго думая, поручил ВСНХ СССР, Госплану СССР и Минвнешторгу представить свои соображения. Новиков, Ломако и Патоличев, не сговариваясь, дали внешне корректную, а по существу резко отрицательную оценку предложению Шелеста.
Первым слово взял Анатас Иванович Микоян.
— Считаю, что заявление товарищей излишне категоричное. Но по существу они дают правильную политическую оценку записке. — Микоян направил на сидящего практически напротив Шелеста руку с растопыренными пальцами, — Петр, ты хочешь изменить принцип монополии внешней торговли СССР? Мы же еще в 23-м все определили! Очень удивляет, что этот вопрос опять возник.
— К сожалению, не знал о поступлении этого письма, — добавил Брежнев, и повернув голову направо, укоризненно посмотрел на сидящего рядом Подгорного. — Коля, ты-то как пропустил его в рассылку по ведомствам?
— Сейчас я чувствую, что это письмо ошибочное, все понимаю, готов взять письмо обратно. — Беспомощно развел руками Петр Ефимович.
Он уже давно осознал величину проблемы, и даже не пробовал кого-то убеждать в своей правоте. Отвести бы удар от себя...
— Поймите меня правильно, не имел в виду особого смысла. Исходил только из деловых интересов. Это письмо подготовили товарищи из МИДа Украины, его на Президиуме ЦК КПУ даже не обсуждали.
— Значит, тебе надо ехать в Киев, и растолковать этим товарищам все по хорошему. Чтоб провели настоящую самокритику в связи с политической ошибкой! — Анатаса Ивановича явно зацепило такое легкое отношение к принципиальному вопросу. И укоризненно продолжил :— вам надо сделать серьезные выводы!
— Была ошибка, — согласился с критикой Подгорный, пытаясь спасти друга. — Виноват, что не вник в суть, и разослал письмо по ведомствам. Надо было сначала все обсудить на Президиуме.
Леонид Ильич обвел глазами присутствующих, намереваясь ставить вопрос на голосование и закрывать тему. Заодно неодобрительно покосился на быстрый обмен записками между Шелепиным и Косыгиным. Длительное разбирательство совершенно не входило в планы Брежнева на вечер. Однако, Петр Нилович Демичев не только присоединился к отрицательной оценке письма, но и попросил слова для продолжения.
\Во время заседании участники все время обмениваются записочками на особых маленьких бланках, озаглавленных "К заседанию Президиума".\
\П.Н. Демичев, председатель Идеологической комиссии ЦК, кандидат в члены Президиума ЦК КПСС. \
— Подожди, тут вопрос намного серьезнее. — Поддернул вверх подбородок, встряхнув шикарные волнистые волосы. — Считаю, что ЦК КП Украины процветает национализм. В аппарате почти не осталось русских!
— Нет, не правильно! — попробовал перебить Шелест, но Демичев его резко оборвал:
— Совсем распустили интеллигенцию. Не препятствуете, а поощряете ее националистические настроения! Недавно Тарас Франко с друзьями настаивал, чтобы украинский, а не русский язык преподавался во всех школах и вузах республики!
— Мало ему младшего брата, — сердито проворчал себе под нос Подгорный.
— Они написали об этом депутатам Совета Национальностей, никто их унять не может! — продолжил обличительную речь Петр Нилович.
\Иван Франко, украинский писатель, поэт, деятель революционного социалистического движения в Галиции в начале 20-го века. Тарас, старший сын, сотрудник института литературы, с 1963 на пенсии. Младший, Иван, писатель и ученый, в 1941 был принудительно вывезен из Львова НКВД и убит якобы при попытке к бегству.\
— Но при чем тут ЦК? — Шелест удивился напору. — Эти писаки большей частью вообще беспартийные!
— И верно, — поддержал Петра Ефимовича Микоян.
Но Демичев не собирался останавливаться.
— Недавно в Киеве Московская, Советская и много других улиц переименованы, им дали имена украинских писателей.
— Не знаю об этом ничего! — Шелест отвел глаза, вспомнив осторожные предупреждения друзей. — Приеду в Киев и сразу разберусь.
— Еще бы улицу Ленина в Шевченко переименовали!
На несколько минут заседание потеряло всякий порядок, и скатилось в беспорядочный спор, где секретари ЦК припоминали друг другу старые обиды. Никто не мог поверить, что изменение названий улиц республиканской столицы могло пройти мимо внимания партийных органов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
