Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Позднейшие сообщения об изменении наших планов и отходе на север придут слишком поздно, когда полки уже будут спешить на защиту стольного града. Да и воспримут эти вести с явным скепсисом — обманувшие раз, обманут еще раз. Вдруг это такой хитрый маневр, чтобы расчистить путь в центральные районы герцогской вотчины? Пока будут проверять и перепроверять новые данные, опасаясь профукать столицу, упустят все шансы на успешный перехват нашей лихой грабь-команды. Это если всё пойдет по плану. Ну а если нет...
Йорг, помнится, был против столь рискованной авантюры. Он и сейчас сомневается — по роже видно. Его можно понять, жизнь приучила старого вояку к осторожности. Но Бенно план утвердил, а у него чутьё на такие дела... Посмотрим, кто из них окажется прав на этот раз.
В отличие от нас с Йоргом, простые наемники никаких сомнений не испытывали, свято исповедуя старый солдатский принцип — живи сегодняшним днем. А сегодняшний день поводов для беспокойства не давал.
С рассветом наша армия снялась с бивака и продолжила своё движение на северо-запад, пробираясь лесными дорогами к наезженному Дагонскому тракту. Обычно такое перемещение войсковой колонны принято сравнивать с ползущей змеёй, но в данном случае более уместной была бы аналогия со спрутом или кракеном. "Щупальца" отельных отрядов жадно шарили по окрестностям и всюду, куда им удавалось дотянуться, к небу поднимались жирные клубы дыма и бессильные проклятия стигийцев. Деревни, хутора, дворянские усадьбы, мельницы и сахароварни, лачуги бедняков и терема знати — всё, что возводилось и бережно сохранялось годами, в одночасье стало пищей для огня. Исключений не делалось ни для кого, любая попытка сопротивления подавлялась с максимальной жестокостью.
Впрочем, сопротивляться было особо и некому. Регулярная армия Стигии, как было доподлинно выяснено еще в Гердаре, почти терцию назад ушла в поход вместе с основными силами ле Вейра и теперь находилась где-то в окрестностях Рабонны — крупной крепости, прикрывающей южные рубежи Аместриса. Так что сопротивление нам могли оказать разве что "силы поддержания порядка" в лице баронских дружинников в дедовских кольчугах да шерифов со своими помощниками. Ну и крестьяне с косами да вилами. Учитывая разницу в подготовке, организации и оснащенности, а также численность танарисской армии, все эти народные мстители реально тянули только на роль смазки для пик. Так оно, собственно, и выходило. Причем отказ от сражения, по большому счету, ничего не менял. В виду отсутствия возможности (да и желания) организовать нормальное этапирование пленных, любого застигнутого с оружием в руках или хотя бы заподозренного в наличии оного, согласно приказу ле Кройфа, сразу отправляли к праотцам.
Судьба тех, кто оружия страшнее плотницкого топора в руках сроду не держал, а о сопротивлении даже не помышлял, была немногим лучше. Наши фуражиры, руководствуясь подробными инструкциями Виста и развитым от природы хватательным рефлексом, выметали подчистую всё продовольствие, которое только могли. Что не могли увезти — сжигали. Вместе с домами и хозпостройками. Лошадей и телеги — конфисковали. Птицу, свиней и всякую мелкую домашнюю живность типа кроликов тут же отправляли в солдатские котлы. Овец и крупный рогатый скот, способный совершать более-менее длительные переходы — угоняли.
Танарисская армия, уходя на север, оставляла за собой разоренные пепелища и толпы озлобленных людей, разом лишенных всех средств к существованию. Наверняка очень скоро в здешних лесах появятся всевозможные лесные братья и просто разбойники, грабящие всех и каждого, кого только смогут одолеть, но поскольку мы не собираемся тут задерживаться, то это не наша проблема. Главное, что налогооблагаемая база герцога Стигийского в результате таких вот бесчеловечных действий сократится минимум на четверть, что для и без того не самой благополучной провинции империи является, пожалуй, критичной величиной. Сколько пейзан при этом склеит ласты, никого особо не волновало. Во всяком случае, ни среди солдат, ни среди офицеров нашей армии я не заметил даже намека на сочувствие местному населению, значительную часть которого мы своими реквизициями фактически обрекали на голодную смерть.
На третий день этого диверсионно-карательного рейда по тылам врага Дирк, вернувшийся с очередной командой фуражиров, отвечая на дежурный вопрос: "Как дела?", разразился целой "поэмой":
— Сегодня был удачный день,
Спалили мы дотла
Не как вчера — одно село,
А целых три села!
У меня от неожиданности брови так и взлетели под самый чуб:
— Да ты, оказывается, поэт, мать твою!
— Не-е-е... — Весельчак беспечно отмахивается от столь лесного предположения, — просто я люблю свою работу. А когда работа спорится и сердце поёт — слова сами льются!
Я даже не нашелся что ответить, только и смог, что в затылке почесать, хотя в голове крутилась какая-то смутно запомнившаяся фраза про "жнет, где не сеял и собирает, где не терял". Видать Ролло всё-таки был прав, когда говорил, что в наемники идут те, кому нет места в мирной жизни. Я, правда, чувствую себя среди таких вот отщепенцев вполне нормально. Получается, я тоже изгой-социопат? Или просто человек привыкает ко всему?
Кстати, про привыкать: Бенно после сожжения Гердара фактически переложил на меня всё текущее управление армией, мотивировав свое решение как раз тем, что "пора тебе уже осваивать вождение войск, не век же над бумажками сидеть". За ле Кройфом осталось только верховное командование и общий надзор. Так что, можно сказать, опустошение западной Стигии производилось не только при моем деятельном участии, но и под моим непосредственным руководством.
Основной задачей являлась координация действий различных отрядов и тщательное соблюдение запланированного темпа продвижения. Проще говоря, нужно было следить, чтобы рассылаемые для грабежа и разорения окрестной местности зондер-команды не отрывались слишком далеко от основной колонны и вовремя возвращались к главным силам. Заодно приходилось контролировать общую ситуацию, регулярно собирая, обобщая и перепроверяя информацию, поступающую от патрулей, захваченных языков, а также допрошенных местных жителей. Ну и просматривать ежесуточно сочиняемые Вистом доклады о количестве исправных телег, имеющихся запасах продовольствия и фуража перед тем, как представлять всю эту писанину на утверждение герру ландмейстеру.
Работа вроде бы не такая уж и сложная, если с цифрами дружишь и мозгами шевелишь не слишком медленно, да и не сказать, чтобы я раньше, еще в бытность мою адъютантом, ею не занимался, но с таким масштабом задачи столкнулся впервые. Особенно туго пришлось под конец рейда, когда граница приближалась не по дням, а по часам, и с каждой пройденной лигой росла вероятность встречи с регулярными войсками империи. Ситуацию усугубляло то, что вести о наших подвигах уже изрядно обогнали армейский авангард, в результате команды фуражиров всё чаще натыкались на обезлюдевшие деревни, а дальние дозоры то и дело сталкивались с пусть и безалаберными, но ожесточенными попытками сопротивления и даже несколько раз попадали в засады. К тому же из-за длительных маршей появлялось всё больше отставших, так что в итоге пришлось выделить специальную команду для сбора таких неудачников. Конфискованные у пейзан лошадки и повозки, составлявшие большую часть нашего обоза, переносили столь экстремальные нагрузки еще хуже — путь танарисской армии отмечали остовы сожженных телег и трупы павших коней.
В итоге к концу девятидневного марша моя голова напоминала перегретый чайник, с которого того и гляди сорвет крышку. Так что известие про появившиеся впереди конные разъезды было воспринято с явным облегчением — уж лучше бой, чем постоянная неопределенность.
Глава LXIX
Обнаруженные конники оказались в итоге союзниками из отдельного дивизиона* королевских конных егерей Виннерда, так что сражение откладывалось. Наш лихой рейд по вражеским тылам благополучно завершился — пришло время подводить итоги и выяснять отношения с товарищами по оружию. Причем если с первым никаких особых трудностей не наблюдалось, то последнее виделось едва ли не более сложной задачей, чем недавний забег по Дагонским топям.
Неудивительно, что Бенно, понимавший всё это куда лучше меня, отнюдь не стремился приблизить радостный момент объединения с главными силами наших союзников. Установив контакт с передовыми дозорами западной армии Лиги, "мертвецы" первым делом встали на дневку, которая в итоге растянулась на три дня. Солдаты и лошади получили заслуженный отдых, а обозники — возможность подлатать дышащие на ладан повозки и спокойно перепаковать оставшиеся запасы и трофеи. После этого оставаться на месте было уже как-то неприлично и танарисская армия, свернув лагерь, все же двинулась на соединение с войсками северных королевств.
Правда, маршрут для этого был выбран весьма причудливый. Вместо простого и незатейливого марша на восток к счастливо избежавшей имперской атаки Рабонне, где в данный момент расположилась ставка Западной армии, мы неспешно двинулись на север, углубляясь во владения Ринсфельда Третьего*. Уважительный повод для столь странного поведения у нас, разумеется, нашелся и даже не один.
Во-первых, прямой дороги на восток сколько-нибудь пристойного качества просто не существовало в природе, а наш походный обоз находился в весьма плачевном состоянии после тяжелого рейда по Стигии и повторного испытания проселками просто не выдержал бы. По крайней мере, об этом с авторитетным видом заявил Вист на совещании высшего командного состава, а Бенно не менее солидно покивал, соглашаясь с такой трактовкой.
Во-вторых, в Лотреке, куда мы нынче направлялись, должна была состояться встреча с нашим штатным армейским обозом, вернее, с большей и наиболее громоздкой его частью. Отправляясь на покорение Гердара, ле Кройф отослал основную часть повозок с багажом, запасным снаряжением, осадным парком и прочими полезными, но тяжелыми вещами в Ирбренд, велев ждать там три дня, после чего двигаться по Северному тракту далее в Аместрис. Такой маневр призван был не только облегчить армии форсирование трясины и последующий забег по вражеской территории, но и замаскировать до известной степени наши истинные намерения. Теперь для старой уловки нашлось новое применение. И пусть союзнички хоть на понос изойдут от возмущения, но крыть им тут по большому счету нечем. С формальной точки зрения без нормального тылового обеспечения воевать нельзя и неважно, насколько это правда в данном конкретном случае.
Кстати, добравшись до Лотрека и воссоединившись, наконец, со своим обожаемым барахлом, танарисская армия вовсе не воспылала боевым духом и не ринулась с новыми силами громить ненавистного врага, а спокойно расположилась лагерем у стен города и в очередной раз занялась реорганизацией обоза. Наши штатные кузнецы, плотники, шорники и прочий мастеровой люд из числа нонкомбатантов вместе со своими городскими коллегами чинили и подновляли повозки, тенты, палатки, упряжь... словом, всё, что только можно было выковать, выстрогать, заштопать или просто заменить. Заодно все желающие получили отличную возможность сбагрить за наличность городским торговцам и налетевшим как мухи на дерьмо маркитантам трофеи из гердарской добычи и прикупить взамен что-нибудь полезного. Мы с Вистом, естественно, в стороне не остались и с благословения ле Кройфа пустили с молотка конфискованные крестьянские таратайки, лошадок и лишний скот, разгрузив таким образом вагенбург и существенно пополнив походную казну.
Но как бы мы не стремились оттянуть неприятный момент встречи с союзниками, бесконечно такая игра в прятки продолжаться не могла. Так что одним далеко не прекрасным днём Бенно, выслушав очередную порцию докладов и не найдя в них ни единой достойной причины для задержки, все же отдал приказ сворачивать лагерь и выступать к Рабонне на соединение с главными силами Западной армии. Наша война с империей входила в новую фазу.
Очередной этап борьбы начался именно так, как мы и опасались — со скандала. Едва "мертвецы" притопали в точку сбора и начали обустраиваться на периферии огромного лагеря объединенной армии, как в нашем расположении нарисовался любопытный персонаж. Совсем еще молодой мальчишка лет шестнадцати-восемнадцати с наглыми глазами, надменной мордой и брезгливой улыбкой под едва пробившимися и тщательно лелеемыми усиками. Образ юного хозяина жизни дополняли легкая сабля в богато отделанных ножнах, пригодная разве что для парадов, и элегантный костюмчик вроде бы военного покроя, но при этом украшенный таким количеством всевозможных нашивок, пуговичек и пряжек, что мог бы дать фору любому парадному камзолу.
Я как раз докладывал Бенно о том, что наш арьергард закончил расположение на новом месте, когда этот разряженный сопляк, не глядя в нашу сторону и даже не потрудившись слезть с храпящего и пританцовывающего на месте коня, процедил через губу:
— Командиру танарисского отряда приказано немедленно явиться к его высочеству.
Мы с Бенно озадаченно переглянулись. Отряда? Приказано? Похоже, всё еще хуже, чем предполагалось...
— Это кто вообще такой и что он делает в НАШЕМ расположении?
Я в ответ на провокационный вопрос командира демонстративно пожимаю плечами и тут же вношу конструктивное предложение:
— Понятия не имею, господин ландмейстер. Прикажете вышвырнуть?
Юнец, слушая наш содержательный диалог, стремительно наливается краской и тут же спешит внести ясность, срываясь при этом на фальцет:
— Я Бодо ле Хост, наследник барона Хостера и адъютант его высочества принца Ронделла!
— Сын барона, значит...
В голосе Бенно звучит ничем не прикрытый скепсис, что вызывает новый приступ возмущения у несовершеннолетнего посланца.
— Для тебя я — "ваша милость", наёмник!
Ле Кройф в ответ издает какой-то полухмык-полухрюк, умудрившись приправить этот шумовой эффект изрядной долей издевки:
— Для меня ты — кусок дерьма. А принцу своему передай, что если он хочет мне что-то сказать, то ворота МОЕГО лагеря всегда открыты для него.
Наследник барона, округлив глаза и воинственно встопорщив усики, хватается за рукоять сабельки, чем вызывает у нас с Бенно абсолютно одинаковые и весьма пренебрежительные ухмылки. Драбанты командующего проявляют куда меньше такта и чувства юмора, синхронно шагнув вперед и наставив алебарды на потенциального... пожалуй, всё-таки покойника, так как на убийцу юный ле Хост никак не тянул. Неизвестно, что из вышеперечисленного сыграло решающую роль, но в итоге разум всё же возобладал над гонором. Неудачливый посланник, потискав эфес еще несколько секунд, все же смирился с неизбежным и, прекратив буравить нас огненным взглядом, повернул свой копытный транспорт восвояси, тщетно стараясь сохранить гордый и независимый вид.
Едва один курьер покинул наше расположение под веселый гогот и глумливые комментарии собравшихся солдат, как на горизонте уже нарисовался следующий посетитель. Этот выглядел куда солидней, да и вел себя совсем иначе.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |