Баба-Яга на договорной основе

— Нет, не думала. Я вообще об этом не думала, — призналась я, впечатленная тем, каких трудностей мне удалось избежать.

— Да уж, не знаю, что ты сделала для моих мальчиков, но они меня чуть ли не умоляли тебе помочь. Так зачем тебе живая и мертвая вода?

— Ну вообще-то это долгая история, но если вкратце, для того чтобы разбудить Ивана, младшего сына царя Берендея, которого я случайно заколдовала неизвестно чем.

— А как же поцелуй любви?

— Увы, царевич еще не успел никого полюбить, потому как зело молод. Ну или занят был чем-то другим.

— Допустим. Но зачем тебе так много воды, целых два бочонка? Таким количеством все Берендеево царство напоить можно.

— Правда что ли? — изумилась я. — Ничего себе концентрация.

— Качественный продукт, — улыбнулся водопад. — Так может бутылочкой удовольствуешься? — в голосе послышалась легкая подначка.

— Хотелось бы все же бочонок, если можно. Ну знаете, мало ли какая еще будет ситуация. В хозяйстве пригодится. Обещаю никому не давать. Пожалуйста, — я прижала руки к груди и посмотрела на отца вод в лучших традициях Дамбо, чтобы гармонировать со своим нарядом.

— Дам тебе два бочонка каждой воды, если обещаешь ее сама раздавать, а не отправлять ко мне.

Предложение было заманчивым и, как всякое заманчивое предложение, содержало в себе червивую начинку. Если местные прослышат о том, что у меня есть эта вода, количество желающих посетить мою скромную обитель возрастет в геометрической прогрессии. С другой стороны, если я откажусь, то неубывающий поток молодых девушек так и будет вести свою перекличку под моими окнами. И вот вроде бы с одной стороны девушки меньшее зло, потому как воспитанные и всяко от них меньше вреда, но с другой стороны Кощей мне покоя не даст, пока царевич не проснется, и вполне возможно, что мне снова нужно будет идти к этому водопаду, только на этот раз через пустыни, степи и горы. Малоприятная перспектива. Я попробовала погрызть ногти, чтобы легче думалось, но так как никогда не имела такой привычки, то и в этот раз мне не повезло. Отец вод меня не торопил, понимая перед каким выбором меня поставил.

— Согласна, — рубанула я. — Две бочки каждой воды и возможность получить еще, когда эти закончатся.

— Торгуешься?

— Жертвую собой.

— Договорились.

Отец вод кивнул, тысячи струй взметнулись в небо, скрыв от меня лицо, а затем обрушились на меня, на мгновение оглушив и ослепив, а затем все исчезло. Я по-прежнему стояла на лунной дорожке перед великолепным водопадом, в сухой одежде, а рядом со мной стояли четыре бочки, выше меня в высоту и в три моих обхвата в ширину, с прикрепленными к ним табличками "Живая вода", "Мертвая вода", и все. Видимо сильно его достали страждущие, раз отец вод так расщедрился, но мне ли быть неблагодарной.

— Спасибо, — я слегка поклонилась в сторону водопада и развернулась в сторону дома.

Братец-месяц видимо понял, что пешая прогулка отменяется, и дорожка медленно двинулась сама, постепенно набирая скорость.

Добыть ценный продукт — это половина дела, вторая половина — это ценный продукт сохранить. Именно над местом потенциального склада я и ломала голову всю обратную дорогу и ничего другого кроме сарая, в котором хранилось сено для Сивки-Бурки, удумать не смогла. Нет, конечно сначала я хотела засунуть бочки в свой подпол, до того как я эти бочки увидела (они раза в два превышали размеры моего подвала), в бане возникал риск использования волшебной воды не совсем по прямому назначению, а на открытом месте они становились прекрасной мишенью для всех мимоходящих. Ох нелегкая эта работа чахнуть над чем-нибудь. Братец месяц был на диво милым парнем и просьбу мою выполнил: подвел дорожку прямо к сараю и даже завел ее внутрь, аккуратно поставив бочки возле стенки. После чего незаметно растворился в космических ночных просторах. Идеал мужчины. Оставшись наедине с сокровищем, я решила присмотреться к нему внимательнее. Сокровище представляло собой, как уже говорилось, большие бочки, необъятные и выше меня, с видимой мне стороны к каждой была прикреплена аккуратная металлическая табличка с надписью "Живая вода" и "Мертвая вода" соответственно, а под табличками были небольшие краники, видимо для удобства использования. Я присвистнула, вернее попыталась. Внимательность и забота Отца вод впечатляла. Хотя если бы мне пообещали избавление от страждущих, я бы может тоже саморучно ковер соткала в подарок (хотя кому такой ковер мог бы понадобиться, конечно, вопрос). Но, тем не менее, я еще раз громко поблагодарила и отца вод и месяц и направила свои стопы в баню. Кому-то мой выбор покажется странным, но с другой стороны спать мне после таких путешествий не хотелось, а парилась я последний раз просто неприлично давно по местным меркам. Так что чем еще заняться в лесной глуши одинокой девушке, которая все еще заботится о своей талии. Только мыться. Тем более, что к новой встрече с Кощеем стоило подготовиться и достичь состояния дзен, которое у русского человека достигается только в бане. С этой мыслью я распахнула двери заветного помещения и громко позвала:

— Дядя Кузьма, принимай гостей, я мыться пришла.

Где-то загремела падающая с лавок посуда и послышалась неразборчивая брань. Но была ли она неразборчивой по причине толстых бревенчатых стен отделяющих меня от источника брани или из-за особенностей местного воспитания, не позволяющего ругаться бранными словами в присутствии женщин, так и осталось для меня тайной.

— Совсем с ума сошла ночью парится?

На пороге основного парильного помещения возник дядя Кузьма, местный банник. Собственно первое время, даже после заключения своеобразного договора о взаимопомощи, банник не показывался мне на глаза, предпочитая действовать исключительно в образе незримого духа. Думаю причиной того была его природная скромность и стеснительность. Банник был невысокого, даже маленького роста, был он большей частью гол и весьма лохмат. И видимо в силу этого считал неприличным попадаться мне на глаза, дабы не смущать мои взоры. Я в свою очередь из уважения к чужим принципам и возрасту не стала просвещать милого старичка о нравах, царящих в моем веке и процветающем культе обнаженного тела. И его нервы целее и мне спокойнее на предмет подглядываний.

— Дядя Кузьма, постыдись, я уже две недели у тебя не парилась. Имею права порадовать свою душеньку, тем более, что неизвестно когда опять доведется.

— Но не ночью же,— возмутился банник. — Ты вообще в курсе, что я по инструкции ночных посетителей пугать должен и всячески стараться со свету сжить?

— Правда что ли? — таких подробностей я не знала.

— Что ли правда. Я прямо-таки должен вредить всем кто заходит в баню после захода солнца, ну еще после двух-трех смен парящихся, но это не наш случай. А ты среди ночи являешься.

— Дядя Кузьма, если еще и вы мне вредить начнете, то я у вас сгину-пропаду раньше контрактного срока. Мало на мою голову Бессмертного семейства с зеркалом и богатырями, так вы еще эту картину дополнить хотите? Пожалейте молодую Ягу не опытную, по дурости своей в неприятности попадающую, доброго слова от окружающих не слышавшуююююю, — начала я тихо подвывать, все более и более проникаясь жалостью к себе болезной.

Банник очень живописно скривился, как и всякий мужчина при виде подвывающей женщины, и сдал свои позиции.

— Только если ты ночными купаньями злоупотреблять не станешь, — строго предупредил он.

— Да не вжисть, — заверила я и принялась разоблачаться.

Уже через пять минут я в позе морской звезды нагревалась и отмокала на удобных полках, а рядом со мной запаривался в горячей воде березовый и дубовый веники и воздух вкусно пах яблоками. Красота. Турецкие хамамы, в которых вас натирают жесткой перчаткой, сдирая кожу до тех пор пока вы не будете готовы выдать даже те секреты которые не знали, финские сауны, в которых можно переползать с полки на полку регулируя уровень нагрева тела и неторопливо обсуждать новости шоу-бизнеса и политики, японские офору, в которых можно дышать лекарственными травами и массироваться разогретой морской галькой, все они конечно прекрасны и полезны, все они кому-то нужны, раз уж кем-то придуманы. Но все их преимущества меркнут в тот момент, когда на вашу спину опускается распаренный веник, который держит в своих руках искусный мастер. Собственно первые две минуты ритуального избиения я наслаждалась процедурой, потому что была она очень мягкой, я бы даже сказала нежной, но потом невидимый дядя Кузьма взялся за меня всерьез и даже серьезнее, чем раньше (может отомстить хотел, а может проникся моей слезливой речью), и я взвыла, как небезызвестный герой Боярского. Если бы рядом со мной где-то поблизости была Анастасия, я бы тоже взывала к ней, как к последней инстанции и единственной надежде на спасение, но Анастасии не было, а дядя Кузьма к делу подходил ответственно и он точно знал, до какого состояния можно довести человека, чтобы он еще не помер, но уже был к этому близко. И вот когда я почувствовала, что еще пять минут и контракт мой будет расторгнут по вполне себе естественной причине, меня окатили холодной водой и выпустили на свободу. Затем вся отбитая как хорошая отбивная, вымытая до скрежета и хруста, я сидела в предбаннике, пила липовый отвар и пыталась собрать себя по кусочкам, чтобы дойти до избушки. Получалось плохо. Кусочки меня то и дело разбегались и вся я растекалась неглубокой лужицей по удобной лавке. В конце концов, потерпев очередную неудачу в нелегком деле активации себя, я махнула на все рукой и перевелась в горизонтальное положение прямо там, где сидела, благо лавочка была очень широкой, а мои пледы, одеяла и полотенца, достаточными для создания некоего гнезда. Сон сморил меня сразу же.

За свою довольно не короткую жизнь причины у моего утреннего пробуждения были разные. Чаще всего в роли палачей сладкого сна выступали будильники, возвещающие о наступлении нового рабочего утра. Реже всего сон отступал потому, что я высыпалась. О это блаженное состояние когда ты лежишь в постели и четко понимаешь, что больше тебе не хочется спать, а хочется тебе встать и начать новый интересный день (даже если за окном уже давно вечер). Правда стоит сказать, что такое блаженное состояние в моей жизни было всего раза два. Потому что даже в заслуженные каторжным офисным трудом выходные в моем многоквартирном доме всегда находился сосед, которые не разделял моей страсти к долгому сну. И было бы еще полбеды, если бы он не разделял мою страсть тихо, осуждая тунеядцев и лежебок исключительно молча, так нет же, такой сосед всегда предпочитал брать в руки оружие борьбы в виде какой-нибудь дрели и начинал военные действия жертвой которых становился весь дом. К звукам дрели обычно примешивался топот детских ног с верхнего этажа и крик детской же истерики, на корню убивавшие во мне всякое желание умиляться милым детским мордашкам. И речи о том, чтобы сладко поспать уже не было. На новой работе ситуация не сильно улучшилась, но заметно разнообразилась, добавив к моим утренним причинам пробуждения крики петуха и ругань богатырей. Так что моя коллекция блаженных состояний ни сколько не пополнилась, как того можно было бы ожидать от одинокой избушки, стоящей вдали от проезжих дорог. Вот и этим утром я проснулась, потому что у меня замерзли ноги. Все-таки предбанник помещение не отапливаемое, а я во сне люблю крутиться, вот ноги и оказались открытыми и согреваться, даже будучи возвращенными под одеяло, не хотели. Пришлось вставать. Я умылась и расчесалась и критически осмотрела себя в зеркало. Зрелище было впечатляющее. Волосы, расчесать которые у меня ночью не хватило сил, сейчас торчали вокруг моей головы этаким пушистым одуванчиком, идеально подходящим под помятые розовые щеки, с которыми дивно гармонировали слоники моей ночнушки. Радовало только то, что отец вод не мог меня видеть прямо сейчас, вот бы посмеялся. Решив, что к моему совершенному образу ничего нельзя прибавить нового, чтобы сделать его еще совершеннее, я отправилась в свою избушку, по пути заглянув в сарай и убедившись, что бочки с водой действительно стоят на месте, а не приснились мне в банном угаре. Избушка встретила меня непривычной тишиной и пустотой. Не шумел на столе закипающий самовар, не дымилась в горшочке какая-нибудь полезная утренняя каша, не подставляли свои поджаристые бока солнечному свету пирожки, не отливал золотом выложенный в стеклянную вазочку мед, не стояла в тарелке захваченная в белый сметанный плен ложка, не мелькали в воздухе одетые в черное руки, добавляя последние штрихи к картине "кушать подано" и не ворчало зеркало, пророча скорую гибель моей талии. Создавалось впечатление, что все обитатели избушки на курьих ножках либо молча скорбели по моей безвременной пропаже, либо тихо радовались моему досрочному отъезду. Очень хотелось узнать правильный ответ, но я подозревала, что в данном случае дело обстоит также как с пресловутым котом Шредингера, и оба ответа не только существуют одновременно, но и что самое печальное являются одновременно абсолютно правильными. Неприятно так, что даже возникало желание обидится, но есть хотелось сильнее, а потому я зашла за ширму, в тот самый закуток где хранились чудеса техники века двадцатого и двадцать первого и щелкнув кнопкой электрочайника, достала из закромов пачку мюсли и стаканчик йогурта, соорудив себе весьма полезный, по мнению современных мне диетологов, завтрак. Пирожки я решила напечь позже, благо тесто у меня было, а начинку подготовить дело не такое уж и сложное.

Тщательно жуя мюсли, если уж соблюдать рекомендации диетологов так во всем, я думала о том, сообщать ли Кощею о выполненном задании или не стоит. С одной стороны делать этого совершенно не хотелось. Оно ведь знаете как, один раз сделаешь что-то быстрее, чем начальство рассчитывало, в следующий раз такие сроки поставят, что взвоешь. А с другой стороны интуиция мне подсказывала, что этот злодей скоро сам в гости пожалует, так стоит ли приближать его визит, который лично мне ничего хорошего не сулит.

Интуиция меня не подвела, хотя я бы не обиделась, если бы в этот раз она меня обманула. Я только закончила переодеваться и собирать волосы в хвост, когда в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

— Добрый день, — улыбнулся Кощей. — А я к тебе с подарком. Надеюсь, ты любишь хурму? — он протянул мне небольшой мешочек, в котором лежали ярко оранжевые плоды.

— Люблю, — призналась я. — Откуда у тебя заморские фрукты? Вышел на международный уровень и получаешь оплату натурой?

— О если бы. Отец прислал с оказией. Написал, что для сердца полезно.

— Спасибо.

Очень огромным усилием воли я проглотила все прочие комментарии по поводу кощеева сердца. Ему все равно, а мне могут больше и не приносить разных вкусностей. Вспомнив, что иногда лучше жевать, чем говорить, я последовала этому совету и принялась за гостинец, отдаляя тем самым неприятный момент истины.

— Прекрасно выглядишь, — расщедрился на комплименты Кощей. — Прическа идеально к образу подходит.