Бесконечное лето: Город в заливе

— Что ты несешь, какое еще рассмотрение? — прошипела в ухо Алиса. Парень пожал плечами.

— Да он все равно сейчас откажется и еще нагрубит чего-то, такой человек. Я его просто побыстрее подвожу к этому — время, мягко говоря, позднее. Тебя, кстати, как — отпускает, нет?

— Да вроде бы, — задумчиво сказала Алиса. — А что это вообще было — все эти падающие в море метеориты, молнии, вспышки и прочее — это все по-настоящему происходило, или как?

— Какие вспышки? — сделал большие глаза Ружичка. — Я ничего не видел. Проклятые динозавры все закрывали.

Алиса хихикнула, а от лебедки донесся металлический лязг.

— На твое щедрое предложение, парень, отвечу: засунь его себе туда, где не светит солнце! — Билл Хойт был почти спокоен, даже насмешлив. — Мы честные наемники... были, и сдаваться не обучены, пока не исчерпаны все способы обороны. У меня тут три полных магазина, на вас более чем хватит. Давешней девке и вовсе оказалось достаточно единственного патрона — и никакая твоя чертова магия, никакое ваше славянское мумбо-юмбо не смогло ее спасти.

Ружичка дернул щекой, но сдержался.

— Что ж, тогда...

— Я не закончил! — Билл хохотнул. — Вы же русские, как я понимаю, так? Тогда позвольте сказать одну вещь. Я уже имел дело с вашим диким племенем — и не так уж давно, сначала в Джорджии, но не нашей, американской, а той, что у вас на юге... Там было хорошо, хотя климат паршивый, здесь куда лучше... Потом мы поработали в Ичкерии — и сами славно справились, и других научили делать разные игрушки. Я вообще люблю взрывное дело — все эти радиоуправляемые фугасы, неизвлекаемые мины, магнитные мины и мины с пластиковым корпусом, мины с электронными и сейсмическими взрывателями — и это я даже не говорю о способах закладки. У ваших тогда были самые крупные потери за десять лет, насколько я помню.

Алиса скосила глаза на неподвижного Ружичку рядом. Лицо у него было мертвое.

— Но лучше всего мы повеселились чуть западнее, это уже с полгода назад, не больше, — продолжил Билл Хойт. — Юго-восточная часть Юкрейн, "логистическое обеспечение и коучинг". Ха! Мы там зачищали местность, ребята! Мы сами, и натренированные нами ублюдки из местных — очень славные парни, немного, конечно, зацикленные на разном националистическом дерьме, но старательные и в хорошем смысле творческие. Зачистка и сбор трофеев — это было по-настоящему весело! Помню, был случай...

— Саш, не делай этого, — прошептала Алиса. — Он же как раз и хочет, чтобы ты встал — и влепить в тебя пулю.

— Я встану, — пообещал Ружичка ровным тоном. — А вот он ляжет.

В следующий момент Билл Хойт почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит. Он не глядя ударил прикладом автоматической винтовки назад, но промахнулся, а в следующий момент оружие улетело в далекую воду внизу. Билл Хойт дернулся было за пистолетом, но опоздал и здесь — в висок ему уже глядело дуло мрачно поблескивающего револьвера. Того самого, рейхардтовского — не соврал, значит, парень насчет него.

— А не приходилось ли тебе бывать с другой стороны баррикад? — почти спокойно спросил тот, кто держал оружие. — Лечь на пол, руки за голову.

Билл Хойт подчинился. Он отлично знал, что расстояние от жизни до смерти даже в лучшие дни — три миллиметра мертвого хода спускового крючка.

— Так как, друг Билл? — парень переместился чуть назад, судя по звуку, оперся на лебедку. — Никогда не доводилось лежать безоружным под обстрелом артиллерии? Видеть, как пакет "градов" ложится сначала далеко от твоего дома, потом ближе, еще ближе... а потом вылетают окна и на голову сыпется штукатурка с обоями, но ты все равно счастлив, потому что — в этот раз пронесло, и умер кто-то другой? Не случалось месяцами жить в условиях гражданской войны? Не носиться с автоматом наголо, обвешанным снарягой и датчиками — а выживать в городе на осадном положении? Думать, что продать из родительской ювелирки, чтобы затариться картошкой на месяц, к примеру? Сколько сунуть на лапу полиции, чтобы разжиться списанным стволом? Пить воду из унитазного бачка, потому что снаряд перебил водопровод?

— Кое-что доводилось, — буркнул Билл Хойт, лежа лицом вниз. Говорить, с одной стороны, не следовало, чтобы не злить психа, но с другой — чем дольше они беседуют, тем меньше вероятность, что противник выстрелит.

— Значит, знаком с ощущениями, Билли? Это отлично. — Голос у парня словно бы загустел, в нем проскакивала злая насмешливая нота. Рейхардт наверняка бы ее узнал. — А как насчет жизни после проигранной войны? Когда живешь под оккупацией, когда знаешь, что за тебя — уже никого, а против — вся чудовищная государственная машина, которая сотрет любую жизнь быстрее, чем успеешь сказать "помогите!", а ты ничего, ничего не можешь сделать? Человеческий мозг не рассчитан на непрекращающийся стресс, и через полгода, год, два — нервы просто не выдерживают. И происходит срыв. Парадоксально, но отсутствие войны на самом деле сводит с ума. Ты не знал об этом любопытном феномене?

Билл Хойт счел за лучшее промолчать.

— Наемники, — сказал парень с непонятной интонацией. — Вас не бывает там, где после обстрелов на улицах воют собаки и матери, где в завалах находят оторванные руки и ветви деревьев, где пылают пожарища, и хмурые санитары не спят сутками, развозя наглухо запечатанные мешки по моргам и кладбищам. Вы приносите смерть, да — но никогда не остаетесь, чтобы посмотреть на то, что она оставляет после себя. Вас нет на поминках и в переполненных реанимациях, вы слишком скромны, чтобы смотреть на неживые лица тех, кто в одну короткую секунду потерял все. Вы каждый раз являетесь в чужую землю, заходите в дом к чужим людям — и сеете, сеете горе, мрак и хаос, хотя урожай приходится собирать другим. Я был в разрушенных городах, где пахло порохом и кровью, я видел столько боли и отчаяния, что его хватит на пять жизней, но вас там не было ни разу. Вы исчезаете раньше, честно отрабатывая свое, послушно исполняя волю неведомого нанимателя... Вот только в этот раз вы зашли слишком далеко.

Его голос рос, медленно наливаясь болью и гневом, и Алиса видела, как вокруг Ружички и Билла Хойта расползалось пятно плотной непроницаемой черноты, в котором вроде бы даже шевелилось что-то живое. Ей нужно было крикнуть, сказать что-то, позвать Сашу, который сейчас не очень-то походил на себя... но сведенное судорогой горло не издавало ни звука.

— А ты что... чем-то другим сейчас занят, парень? — прохрипел Билл Хойт. Ему очень хотелось бежать — пусть даже прыжком со стофутовой высоты в море. Но звуки, доносившиеся из-за спины, были слишком тревожащими. Какое-то живое хлюпанье, шипение... иногда что-то, похожее на голос.

Ружичка замер — и чернота вокруг него тоже. Провел рукой по лицу. Глубоко выдохнул. Помотал головой. Тьма перед глазами рассеивалась.

— Алиса, — глухо сказал он, ежась, будто от ледяного ветра. — Обстоятельства слегка изменились. Гражданин поедет с нами — так что перенеси-ка его, забавы ради, на "Черную лагуну", а то здесь что-то становится совсем неуютно.

— А... ты? — севшим голосом спросила девушка. Выражение лица Ружички ей не нравилось. Оно было неподвижным, усталым и опустошенным, словно едва выдерживающим невидимую тяжесть, только что свалившуюся на и без того согнутые плечи. Это было совсем не то лицо, которое она любила.

Парень выдавил улыбку.

— Я скоро вернусь, — пообещал он. — Но сначала... сначала мне нужно подумать.

Он думал долго.

* * *

Примечание к части

В главе использованы стихи Анатолия Мариенгофа.

Глава 22, где подводные исследования продолжаются, но завершаются крайне неожиданно

Сообщая, что Реви пришла в себя, Рок буквально сиял от радости, и было трудно его винить, учитывая обстоятельства. Легко винить стоило только Датча, который так и не удосужился сменить паренька у импровизированной постели болезной. Хотя, принимая во внимание все произошедшее этой ночью, и его можно было понять.

Ну, а сам факт, что девушка все-таки очнулась, вызвал у меня сдержанное удовлетворение. Серьезно, мы тут устроили на море суровый магический шторм и в буквальном смысле слова подняли скалы с морского дна, чтобы принести возмездие двум особо отпетым мерзавцам — с этой точки зрение вытаскивание пули из живота девчонки без помощи рук не тянуло даже на средненькое чудо.

Вот если бы можно было и с Мику так же... Но здесь не помогли даже наши коллективные умения.

Тем не менее, Реви очнулась, и она хотела меня видеть. Отказывать раненой героине было как-то не комильфо — а она, судя по рассказу Рока, практически спасла его от верной гибели, заслонив в решающий момент собою. Лично мне в такой невероятный героизм верилось слабо, я уже успел немного узнать девушку и был уверен, что она просто уходила с линии огня, но факт оставался фактом. Нужно было пойти навестить, и я пошел.

— "Придется поверить — я лечу над землей, под собою не чуя ног..." — громким шепотом просипела Реви строку из "Величайшего американского героя". — Дамы и господа, перед вами великий маг и волшебник, вытаскивающий беззащитных девушек из ада за волосы, поприветствуем!

Я с готовностью раскланялся невидимой аудитории — раз, другой. Когда тебя искренне рады видеть, это всегда приятно. Ну, а если тем самым можно еще и девушку повеселить — это уж всегда пожалуйста, это и вовсе бесценно.

Реви слабо улыбнулась, наблюдая за моей гимнастикой.

— Рок тут рассказывал какие-то бредни про то, что вы там целую чудо-бурю устроили и потопили тех говнюков, что взяли нашу малышку на абордаж?

Вот так и рождаются легенды.

— Ну, — сказал я, безуспешно стараясь выглядеть скромным супергероем, — не совсем чудо-бурю и не совсем потопили, но в целом да — больше эти парни ни вас, ни кого-то еще не побеспокоят.

— Круто, — Реви сейчас была похожа на подростка, впервые посмотревшего в полуподпольном видеосалоне "Хищника", на ее лице читался совершенно ребяческий восторг, смешанный с жалостью от того, что фильм уже закончился. — Жаль, я все проспала.

Я выразил лицом сожаление.

— И еще я слышала про Мику, — Реви поморщилась. — Соболезную, мне кажется, она была хорошей девчонкой. Да и вообще, никто не должен умирать в шестнадцать лет, ничего не увидев и не успев пережить. Мир... он же такой большой.

Что-то в этих простых словах меня тронуло.

— Спасибо, Реви.

— Это тебе спасибо, Алекс, — Реви усмехнулась и тут же скривилась от боли. — Если бы не ты, мы сейчас бы не разговаривали. Что, возможно, было бы и к лучшему, потому что я ненавижу высказывать слова благодарности и расклеиваться от них потом. В общем, я у тебя в большом и неоплатном долгу — если тебе что-то будет нужно в окрестностях этого клятого города, только свистни.

— Ага, — сказал я. — Принято. Но я имею подозрение, что позвала ты меня сюда совсем не для того, чтобы соболезновать и благодарить. Ты слишком прагматична для этого. Есть другая причина.

— А как же, — Реви снова ухмыльнулась, на этот раз без гримасы. — Мы тут с Датчем уже перетерли ряд вопросов, пока вы там, снаружи, крушили ублюдков-наемников в мелкую крошку. И кое-что наметили. Поэтому слушай внимательно и не планируй ничего серьезного на завтрашнее утро. Значит, так...

* * *

Если кому-то кажется, что все эти нечеловеческие способности — точное количество и пределы которых мы так и не удосужились до сих пор установить — превратили нас в супергероев, эдаких юных богов, безгрешных и прекрасных, то это заблуждение. Мы так и остались обычными подростками, в чем-то наивными, в чем-то слишком откровенными, в чем-то чрезмерно замкнутыми. Последнее — этот как раз про Ленку.

Может, я и преувеличиваю, но, кажется, с тех пор, как мы закончили славную битву при острове Мак (а один катер против четырех — это очень впечатляющая битва, и пускай три из них остались в гавани, только ведь еще и наземная база была, не забыли про базу?), она не сказала и десятка предложений. Раньше я думал, что она смущается, но нет — это просто такой склад характера. Смотреть, слушать, делать выводы — и не делиться ими ни с кем, даже с друзьями.

Обратной — положительной — стороной этой ее особенности было то, что любой план или намерение она воспринимала без критики, просто кивала и включалась в работу. Поэтому когда я ей сказал, что утром мы будем нырять за сокровищами, вместо выбывших из строя Рока и Реви, она не стала спорить.

На сон таким манером, правда, нам осталось всего часов пять, но молодые организмы должны были справиться. На что ж еще молодость дана, как не на безумные подвиги? А то состаришься — а вспомнить из былых деньков-то и нечего.

Огрызок ночи пронесся примерно за секунду — только положил голову на пахнущую забытым детством подушку, как в закрытые веки коварно ударил оранжевый солнечный лучик. И ведь помнил своим сбоящим мозгом, что разговор с Алисой все так же висит дамокловым мечом над вихрастой башкой — но и это меня не остановило от мгновенного проваливания в сонное небытие. Справедливости ради, Аля вырубилась как бы даже не быстрее меня, так что я, по большому счету, ничего не потерял.

Голова поутру была ясной, хотя какое-то остаточное воздействие наркотика еще чувствовалось, цвета казались слишком яркими, а движения — чрезмерно резкими и размашистыми. Но облачению в гидрокостюмы это не мешало, разве что тихонько ахала Ленка, ежась на утреннем свежем ветерке. А откровенно холодная с ночи вода, куда мы опустились через давешний люк в днище, привела в чувство окончательно.

Под водой было здорово — все было каким-то ненастоящим, научно-фантастическим, словно на другой планете, поэтому я решил, что эту экспедицию мы назовем отважно и романтически — "Ломающие рассвет", скажем. Чтобы потом, много лет спустя, сидя в сырых, пахнущих столетиями пыток подвалах парижской Консьержери, небрежно сказать угрюмым сокамерникам: "А слыхали вы, голуби сизые, про операцию "Ломающие рассвет"? Нет, не слышали вы про эту операцию — а ведь я там был, ребята..." После такого, конечно, можно уже рассчитывать на уважительное обращение со стороны контингента, а если повезет — даже на усиленное питание.

Ленка старательно помахивала ластами метрах в пятнадцати впереди, ее было отлично видно в почти прозрачной, еще без поднятой со дна мути, воде. Я сперва хотел подплыть ближе, чтобы наметить план очередности действий на пластиковом слейте, но потом передумал. В прямом смысле этого слова.

"Алло, Лена, как слышно? Как слышно, прием? Большой Лопух вызывает Синюю птицу, выходите на связь!"

"Синяя птица на связи, — тут же прозвучало в моей голове. Чувствовалось, что девушка улыбается. — Большой Лопух, слышу вас громко и четко".

Ну вот. А то я как-то совсем забыл про этот полезный способ коммуникации. Правда, с Мику так все равно связаться в свое время не получилось — наверное, это работает только если имеешь визуальный контакт с адресатом.

Сквозь сознание пронеслась маленькая искорка сожаления и грусти — но уже затухающая, на излете. Слишком много событий, и более поздние вытесняли любые прежние переживания. Было все еще больно и горько — но мозг постепенно свыкался с ощущением утраты.