— Коссел дала вам код вызова? — спросил Лагганвор.
— Немного поздновато спрашивать меня об этом, но да, она это сделала. Я попросила ее быть покороче.
— Очень разумно. Но вы понимаете, что им будет гораздо труднее уловить наше сообщение, независимо от того, насколько хорошо мы его отправим?
— Меггери допустила всего несколько ошибок. Здесь. Вы можете перечитать мне код, пока я буду отправлять сообщение.
Лагганвор прикрыл бумагу перчаткой. — Удача была на стороне Меггери, а также темное небо и очень точное наведение другого корабля, без сомнения, с помощью Паладина. Мы не можем рассчитывать на такую удачу. Они будут видеть нас на фоне Сообщества, что затруднит распознавание нашего сигнала.
— Ему нужны эти газовые смеси, Лаг. Они бы не спросили, если бы не надеялись прочитать наш ответ.
Никогда не снимая с корпуса больше одной магнитной подошвы за раз, они пробирались по изгибу корабля, пока Сообщество не осталось у них за спиной, и перед ними не открылась усеянная звездами темнота Пустоты.
В верхнюю часть телеграфной будки был встроен гирокомпас с кольцом лампочек, указывающих направление всего устройства относительно желаемого направления. Если она правильно нацеливала будку, то включалась только центральная зеленая лампа; в противном случае красные лампы в секторах кольца мигали, указывая на ошибку наведения. Это было так же точно, как и первоначальная гироскопическая фиксация, и было совершенно нормально, пока оба корабля сохраняли фиксированное положение. Однако в астрономической навигации такое случалось редко, и уж точно не сейчас. Однако это было лучшее, что можно было сделать, не прибегая к помощи разума робота для выполнения сложных вычислений.
Адрана стояла, держа будку за двойные ручки перед собой. Красные лампочки указали ей приблизительное положение, и она очень тщательно отрегулировала его, пока зеленая лампочка не загорелась ровно. К счастью, для удержания будки потребовалось совсем немного усилий, а внутри нее были дополнительные гироскопы, обеспечивающие стабильность наведения.
— Полагаю, оно у вас есть, — сказал Лагганвор.
В рукоятки были вмонтированы рычаги управления, похожие на лопасти. С помощью одного из них Адрана открыла клапаны в передней части коробки, обнажив тонкую оптику. Она нажала на другой, который извлек из картриджа светового бесенка, установив его на подставке в фокальной точке. В то же время подпружиненный механизм обрушил таран на светового беса, раздавив его и тем самым активировав его накопленную яркость. Световые бесы были временными источниками света, но они были намного ярче любой неоновой трубки или лампы накаливания и идеально подходили для коротких интервалов телеграфной передачи.
Сквозь похожие на жабры прорези в боковой части коробки, обращенные к оператору, пробивалось колеблющееся свечение, означавшее, что бес испускает накопленный поток.
— Я готова, — сказала Адрана. — Читайте мне сообщение.
Лагганвор посмотрел на кодовую последовательность и начал говорить.
— Открыть, закрыть, открыть, закрыть, открыть, закрыть. Долго открыть. Долго закрыть. Открыть, закрыть, открыть, закрыть. Долго закрыть. Открыть. Долго закрыть. Долго открыть, закрыть, открыть, закрыть, долго открыть...
Большие пальцы Адраны нажимали на кнопки управления радужной оболочкой, пока он продолжал вводить код. Она чувствовала, как работает механизм, слабое, но отчетливое подергивание при каждом включении. Индикатор наведения горел зеленым, но это не было гарантией того, что она была направлена точно в нужном направлении или что на другом конце провода кто-то принимал ее сигнал.
— ...открыть, закрыть, долго открыть, закрыть, открыть, закрыть, открыть, долго закрыть, открыть, закрыть, открыть, закрыть, открыть, закрыть. — Он замолчал. — Вот и все. Вы думаете, что послали его чисто?
— Если и была ошибка, то я ее не совершала.
— Мы все равно должны повторить передачу.
— Еще два раза, пока гироскопическая блокировка все еще действует.
Они отправили сообщение еще дважды.
Когда они закончили, Лагганвор указал рукой на ближайшую линию такелажа, где бледно-синее свечение прочертило край нити. — Я вижу, как появляется призрачный свет. Погода, должно быть, меняется.
— Мы сделали то, что нужно было сделать, — ответила Адрана.
Она закрыла основные створки и опустила будку так, чтобы она была направлена к корпусу. Световой бесенок все еще испускал свой поток, но, судя по свечению, исходящему от жалюзи, он начал мерцать и гаснуть.
В кончине Стрэмбли не было ничего хорошего, за исключением того, что она была совершена быстро. Фура предположила, что это было странное благословение, на которое можно было рассчитывать, поскольку Эддралдер все еще был в силах покончить с жизнью так эффективно и по ее приказу. И все же она была рада, насколько это было возможно, что его лекарства сохранили свою эффективность, даже если их применение привело к самым мучительным последствиям.
Меррикс и Эддралдер присутствовали при том, как инъекция оказала свое действие, а Разер все еще бормотал и ворочался во сне на своей койке, так что единственными, кто еще мог засвидетельствовать свое почтение, были Серт и Тиндуф, и они не могли скрыть своего дискомфорта из-за странного и тревожного состояния их покойной коллеги.
— Я никогда не видела ничего подобного и никогда не захочу увидеть снова, — сказала Серт, после того как бросила на Стрэмбли короткий, едва заметный взгляд. — И никогда и на миллион лиг не подойду к чему-нибудь призрачному, если нахожусь в здравом уме.
— Мало кто из нас стал бы спорить с этим мнением, — сказала Фура.
— Что нам с ней делать? — спросил Тиндуф, и на его лбу от испуга и озадаченности образовалась складка. — Мне кажется неправильным возвращать ее в такой мир, какой она сейчас не является.
— Вы оба знали ее лучше, чем я, — сказала Фура. — Она оставила какие-нибудь инструкции, как это сделал капитан Уэрранвелл?
— Она не планировала умирать так рано, — сказал Тиндуф, почесывая уголок глаза. — О, Стрэм. Почему ты была так беспечна с этим призрачным габбинсом?
— Она сказала, что это не было неосторожностью, — заметила Серт. — Она сказала, что у ножа был свой собственный разум, когда он дернулся в ее руке. Как будто он хотел вложить в нее частичку себя. Я знаю, что в то время мы не придавали ей должного значения, но теперь склонна думать по-другому.
— Как думаешь, призрачные габбинсы хотели больше заявить о себе? — спросил Тиндуф.
— Не знаю, Тинни. Не думаю, что хочу знать.
— Что бы с ней ни происходило, мы это остановили, — сказала Фура с гораздо большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле. — Доктор Эддралдер сказал, что превращение в призрака не могло продолжаться, если бы она не была жива. Лекарств, которые он ей ввел, было достаточно, чтобы несколько раз убить лошадь. Она умерла спокойно и быстро, и теперь все позади.
— Но ты все еще не знаешь, что с ней делать, — сказала Серт.
Фура покорно кивнула. — Мы не можем просто оставить ее где-то, не подумав о том, во что она превратилась. Теперь она — призрачный габбинс, часть ее самой, и мы в долгу перед другими экипажами, чтобы они не наткнулись на нее врасплох и не причинили себе вреда. Забросить ее в космос, как мы поступили с капитаном, должно быть достаточно безопасно в течение столетия или двух... или мы могли бы найти какую-нибудь необычную вещницу, которая еще долго не откроется, и спрятать ее там. Я имею в виду ее останки. Думаю, мы должны сжечь те части тела, которые могут сгореть.
Серт выглядела потрясенной. — На корабле?
— Мы можем обсудить практические аспекты позже. Я просто говорю, что у нас есть обязательства — как перед нашей подругой, так и перед другими экипажами. Конечно, если бы она оставила инструкции, даже просто упомянула что-нибудь вскользь... — Фура замолчала, желая, чтобы кто-нибудь из них придумал что-нибудь, даже если это была ложь во спасение, придуманная под влиянием случая. — Что ж, напряги память, — сказала она унылым тоном.
— Если мы оставим Стрэмбли где-нибудь, — задумчиво произнес Тиндуф, — то я был бы очень рад, если бы остальные призрачные габбинсы остались с ней. Из этого вышло что-то хорошее, но не очень много, и я был бы счастлив на своей койке, зная, что от них не дрожит весь корабль.
— Мы перейдем эту черту, — сказала Фура, — когда будем уверены, что нам больше не понадобятся острые режущие предметы.
16
Адрана ждала Лагганвора, вертя в руках голову горгульи и с благоговейной сосредоточенностью наблюдая, как у нее вываливаются глаза и язык. Интересно, сколько ей может быть лет? Моложе, чем черепа, предположила она, поскольку от них зависело назначение этого предмета, но это вряд ли сузило круг поисков. Как было бы здорово, — подумала она, — если бы сейчас с ней была Фура, чтобы они могли поразмышлять над этой странной вещью и высказать свои индивидуальные предположения о ее происхождении и функциях. Пока ей в этом не отказали, она и не подозревала, как приятно иметь сестру, с которой можно поговорить в такие праздные минуты; как здорово, что воображение Фуры было противоположно ее собственному. Как здорово, несмотря на все их разногласия и невзгоды, было путешествовать вместе, а не в одиночку.
— Вы наконец-то узнали, для чего нужна эта уродливая штука? — спросил Лагганвор, входя. — Если так, то, пожалуйста, будьте так добры, избавьте меня от моего невежества.
— Да, я знаю ее назначение. — Она налила ему еще одну порцию спиртного, которое предложила во время их последнего разговора. — Можете допивать, раз уж оно, очевидно, пришлось вам по вкусу. Присаживайтесь, пожалуйста.
Он занял свое место. Верхняя часть его вакуумного скафандра уже была снята, но оставалось еще нижнее белье с подкладкой и многочисленными трубками и проводами, напоминавшими перевернутую анатомию артерий и кишечника. Ткань потемнела от пота, некоторые части запеклись от долгого использования, а некоторые были новыми.
— Напиток... — Он поднес бокал к носу и понюхал. — Триспанский бренди? Я хотел спросить...
— Близко. Треннигарский.
— Действительно, очень похоже. Я удивлен, что вы не поделились со мной хотя бы каплей, пока мы были на "Мстительнице".
— Я не могла этого сделать. Все это хранилось под замком: личный тайник Уэрранвелла. Для человека со строгими вкусами, похоже, он не отказывался от одного-двух лакомств, и не похоже, что думал о том, чтобы поделиться ими с кем-нибудь.
— Мы не должны слишком строго судить беднягу. Сомневаюсь, что во всем Сообществе найдется хоть один капитан, у которого не было бы хотя бы одной вещи, которую он предпочел бы утаить от своей команды, — даже если это всего лишь бутылка треннигарского бренди. — Он осмотрел каюту, слегка нахмурившись. — Я понял, что чего-то не хватает, но не мог понять, чего именно. Где щелкунчик?
— Я попросила Вугу отвезти его в лазарет.
— Я так понимаю, все в порядке?
— Нет, но мы хотим убедиться, что не возникнет никаких осложнений, связанных с соединением быстростекла с его живой тканью. Вуга очень тщательно изучает края, на что мы вряд ли решились бы, пока Тэйзакнэйкак спал. Он побудет там недолго. Но это нормально. Это позволяет нам говорить откровенно.
Адрана приготовила себе порцию треннигарского бренди. Она налила из бутылки правой рукой, держа левую под столом. — Возвращаясь к Уэрранвеллу: как вы думаете, ваш брат тоже был из тех, кто умеет хранить секреты?
— У моего брата были свои личные проблемы. Это были своего рода секреты. Но я не думаю, что он намеренно скрывал их от своей команды.
— Он скрывал от вас.
Лагганвор пожал плечами. — У него были свои причины. Если бы у меня было еще время, я бы не обращался с ним так, как раньше. — Он поджал губы. — Он и так достаточно настрадался, это очевидно. Но я не мог вести себя так, будто никогда его не предупреждал. Я неоднократно говорил ему, что он нарывается на беду.
Она кивнула, думая о частичном рассказе, который услышала от Прозор.
— Взяв Иллирию с собой в эти путешествия.
— Я понимал его привязанность к этой девушке. Она была живым воплощением своей матери, во многих отношениях — постоянным напоминанием ему. Душевная боль, а также утешение.
— Что случилось с ее матерью?
— Какая-то чума.
Адрана медленно кивнула. — Тогда я сочувствую Иллирии, если еще этого не сделала. Вот так мы с Фурой потеряли нашу мать, и в итоге нас растил один отец на Мазариле.
— Тогда последствия были вам известны. Привязанность отца росла. Дочь Пола стала для него дороже, чем когда-либо прежде.
— Тогда зачем, ради всего святого, он рискнул пригласить ее на прогулку к вещницам?
— Начнем с того, что он этого не сделал. Он улетел, а я остался дома в качестве опекуна Иллирии. Я был немного моложе Пола и не настолько твердо решил, что карьера взломщика вещниц — это моя жизнь. Это не значит, что мне не хотелось повидать мир, но я подумал, что, возможно, есть другие способы сделать это. — Он взглянул на маленький бокал, который все еще сжимал в пальцах, как будто только сейчас открыл для себя определенный вкус треннигарского бренди. — В конце концов, я решил поступить на службу в коммерческую разведку. Пол к тому времени уже уехал сколачивать состояние, но впереди у меня были годы учебы, и не было никаких причин, по которым Иллирия не могла бы остаться на моем попечении. Он виделся с ней достаточно часто, и я всегда старался провести черту между моей ролью и его ролью. Она всегда понимала, кем был ее отец, и восхищалась его профессией. Я бы сказал, даже слишком восхищалась. Она уговаривала его взять ее в одну из его вылазок. Сначала Пол был против. Но она убедила его, и что бы я ни говорил, это ничего не изменило. — Он сделал неопределенный жест свободной рукой. — И они пошли. В тот раз обошлось без происшествий. Они вернулись через несколько месяцев, и она оставалась со мной, пока он отправлялся в свой следующий рейс. Но к тому времени она уже вошла во вкус.
— Она настояла на том, чтобы постоянно находиться на его корабле.
— Пол уступил ей. Предоставил ей отдельную каюту и организовал ее дальнейшее образование. Я... выразил свое неодобрение. Это было совершенно бесполезно. Я... — Он поставил бокал на стол, глядя на нее со слабым, но растущим подозрением. — Я чувствую себя немного не в своей тарелке.
— Это, должно быть, успокоительное, которое я добавила в бренди.
Он воспринял эту новость с удивительным прагматизмом. — Понятно. И в чем причина этого... успокоительного?
— Чтобы вы не делали резких, необдуманных движений. У меня под столом оружие, направленное на вас.
Он кивнул. — Я все думал о другой руке.
— Но не настолько, чтобы думать, что я действительно намереваюсь убить вас. — Теперь, когда вопрос стал открытым, она подняла руку и положила ее на стол. В ней был изящный энергетический пистолет цвета нефрита. — Я тоже нашла его в вещах Уэрранвелла. Кажется, это "веерный клинок", очень характерное оружие времен восьмого Заселения. Слышали о такой штуке?
