Я убрал весь этот интерфейс, оставив только скорость и тихонько дал рычаги вперёд. Действовали они по принципу компьютерной мыши — медленно двигаешь — точнее позиционирование, быстро двигаешь — быстрее идёт. Коробка-автомат переключила меня на вторую передачу и движок медленно начал разгоняться.
Выезд на дорогу произошёл чуть с запада от Москвы, с какой-то второстепенной дороги. Проблем не было — танк легко въехал на дорогу, я занял место за каким-то паркетником. На меня пялились все, кому не лень. Хорошо в России ездить на танке! И ни один гаишник меня не остановил — танк вполне себе аккуратно ехал по одной полосе дороги, не задевая другие машины. Не знаю, что они там подумали, но никто так и не тормознул. Я съехал с шоссе и круто вписавшись в поворот, взял курс на министерство обороны. Одиннадцать часов. Час я ездил, наслаждаясь. Танк ехал очень уверенно, благодаря обратной связи на джойстиках можно было чувствовать как двигаются все его механизмы — как мелко вибрирует двигатель, как туго набирают обороты гусеницы. Это очень, очень-очень помогало при управлении. Виртуальные очки помогали ещё больше — я крутил головой, а при попадании в поток — переключался на верхнюю камеру. Слегка странное ощущение, что вроде бы сидишь тут, но вместе с тем глаза видят, как едешь по улицам. Похоже на одну игру, в которую я играл в детстве... тут её не было, а название я уже давно и прочно забыл. Но там тоже можно было ездить на машине, переключаясь на вид от первого лица, с капота машины.
На МКАДе разогнался до девяноста километров — танк с натугой набрал скорость. Разгон до сотни — тридцать восемь секунд, довольно много. Кресло позволяет почти не чувствовать вибрации машины. Сперва даже немного подташнивало от рассинхронизации между реальностью и виртуальностью, но очень быстро всё пришло в норму — адаптировался. Как человек может адаптироваться к видеоигре, воспринимая виртуальный мир, вроде бы понимает, что это виртуальность, а всё равно в животе ёкает, когда внезапно попадает пуля в голову или виртуальный персонаж падает с большой высоты.
Последний поворот... Министерство обороны. Вот оно. Я снял очки, посмотрев на мониторы и высунулся из люка, остановившись на проходной. Воздух Москвы был грязным, попахивал бензином, особенно по весне. Снег уже кое-где стаял, было прохладно.
— Эй, парни, открывайте.
Вперёд вышло два солдата, с автоматами.
— Кто такой? Какого хера тут происходит? — он подошёл ближе, посмотрев на танк, — это чо ещё такое? Быстро имя назвал!
— Хьярти я. Хьярти Николсон, может, слышал? Меня Зотов пригласил, сказал, сегодня верховный приезжает, попросил захватить что-то для демонстрации. Ну вот, танк. Так что, пропустишь?
— Да ты одурел? — крикнул постовой, — какой танк? Мы же в городе.
— Тю, ты посмотри, какой он узкий. Меня даже гайцы не остановили ни разу. Короче, солдат, позвони министру, скажи, что Хьярти приехал.
— Ага, щас...
— Берси, — обратился я к своему искину, — позвони Зотову, скажи, что я на внешней проходной, меня постовой не пропускает.
— Уже звоню. Секунду...
Пока солдат с автоматом за спиной обходил танк, из будки вылетел другой и шлагбаум тут же поднялся. Министр, видимо, быстро отреагировал. Я шутливо поклонился ему и соскользнул обратно в танк, люк за мной закрылся.
Пришлось включить внешнюю камеру — иначе хрен бы я смог припарковаться, не подавив всю эту толкотню лимузинов и машин охраны. Танк вызвал нездоровое оживление — я подъехал к главной проходной. И, вылезя, нажал на брелок. Сигнализация пикнула, как и положено. Результат — ошалевший взгляд у двух солдатиков, вышедших с проходной.
Зайдя внутрь, я протянул паспорт на ресепшен — солдат, за бронестеклом, принял документ и зарегистрировал меня. И парковочное место тоже, отдал честь, почему-то. Я машинально повторил его жест, благо, на голове был танковый шлем.
* * *
Тем временем, из кабинета министра, через бронестекло, за этим спектаклем смотрел министр обороны. Подошёл и президент, глянув на танк под окнами.
— Ты говорил, что он эксцентричный?
— Говорил. Но танк... это что-то новенькое.
— Впервые вижу такой танк, — кивнул пожилой, властного вида мужчина в деловом костюме и с коротким ёжиком седых волос, — узнаёшь конструкцию?
— Нет, — министр покачал головой, — судя по размеру башни — необитаемая. Судя по толщине пушки — где-то сто пятьдесят миллиметров, судя по ширине — там два места в передней части. Водитель и оператор оружия.
— Маловат как-то, — дёрнул щекой президент, — это несерьёзно. Думаешь, предложит нам купить?
— Хрен его знает, — тяжко вздохнул министр обороны, — он вообще предлагает всё купить. С часами его уже ознакомились?
Президент вместо ответа выставил руку, на которых красовались часы с серебряным корпусом, и стрелкой навигатора:
— Гениально и просто. Иногда на каком-нибудь приёме или объекте так заплутаешь, и дорогу спросить как-то не по чину, и за навигатором лезть как-то не принято.
— Это да. Но танк... думаю, он нам его попытается продать.
— Ошибаетесь, — прервал их голос со стороны двери.
Хьярти вошёл в кабинет, минуя секретаря, который не успел доложить. В руках у него был шлемофон танкиста, который он положил на краешек стола. Хьярти перечислил:
— Броня с пятью тысячами слоёв графена, рассеивающими энергию удара, алмазными плитами, которые полностью поглощают кумулятивную струю, полкило осмия, иридия и рутения в узлах трения, плюс электроника на уровне современного истребителя, двигатель в полторы тысячи лошадей, система полной виртуальной реальности, синхронизирующая поворот головы и любой из четырёх камер внешнего обзора, внешняя защита с противоракетами по всем направлениям, плюс два пулемёта — КПВТ, спаренный с шестидюймовой пушкой, делающей двенадцать выстрелов в минуту, система внешнего наблюдения с четырьмя АФАР-радарами, камерами сверхвысокого разрешения, а так же полностью автоматизированная СУАО, сопровождающая цель и выбирающая подходящий тип снаряда...
Присутствующие его не перебивали. Президент заслушался, однако, грустно выдохнул:
— Цена, как я понимаю, побольше, чем у Абрамса?
— Раз в двести больше. Около двух миллиардов евро. Половина стоимости — Противокумулятивные алмазные плиты, которые очень сложно синтезировать. Я работаю над удешевлением технологии, но пока что это мне не даётся...
— И ты на нём приехал? Тебя не остановили? — удивился президент, ещё под впечатлением от цены танка.
— Нет, вполне вписывается в ширину дороги, а управляемость у него лучше, чем легковой машины. Обзорность, благодаря виртуальной камере, тоже.
Нужный эффект был достигнут. Министр и президент были мягко говоря, под впечатлением. Однако, президент не поверил сразу:
— Я бы хотел увидеть эту броню. Хотя бы один алмаз.
— Я вам даже могу его подарить, в танке есть три запасных плиты, на всякий случай. Но попозже, вообще-то я хотел с вами обсудить куда более серьёзный вопрос, чем отдельно взятый танк...
Президент подобрался:
— Насколько серьёзный?
— Глобального значения.
— Товарищ министр выйдет? — он с вопросом посмотрел на Зотова, потом на меня.
— Не обязательно. Это и его касается тоже, а никаких тайн я тут не озвучу. Помимо тех, что уже известны товарищу Зотову, — я пожал плечами.
Мы расположились в кабинете. Охрана президента безмолвно стояла около стен. Я вопросительно глянул на них и президента. Проследив за моим взглядом, Лазарев сказал, что они могут остаться. Я пожал плечами. Секретарь принёс чай, после чего мы расселись за столом. Разговор предстоял тяжёлый.
* * *
— Наверное, стоит начать с того, что у моей компании есть аналитический центр. Он занимается не только анализом рынка, хотя это основное направление. Прежде всего, позвольте высказать вам признательность за вашу работу в прошлые пять лет. Вы сделали очень много...
— Не так уж, — усмехнулся президент.
— Перекрыли нефтяную кормушку госдепу, убрали их людей от власти, ликвидировали предателей внутри страны, вроде того же Осинского, расплатились с внешними долгами, начали пополнять золотой запас и заставили граждан платить налоги, да ещё и снижением налога до тринадцати процентов, а не санкциями... впечатляющий послужной список. Многие политики не могут похвастаться и одним из таких достижений. И это я промолчу про перекрытую пропаганду мистера Сороса. Хотя на этом поприще можно и нужно действовать активнее, пока что у вас достаточные достижения, учитывая объём имеющихся у вас средств.
Президент хмыкнул, переглянувшись с Зотовым:
— Хорошо, благодарю за комплимент. Но я по-прежнему жду разговора.
— Конечно. Как вы знаете, первое, что я сделал, приехав в Россию — начал модернизировать промышленность и транспортную инфраструктуру.
— Если вы про те электровозы, то пока что они уезжают в Америку... — с сомнением сказал президент, — но вы продолжайте мысль. Слушаю вас.
— Обратно мне едут деньги для производства "Уралботов" и современных станков для промышленности Урала. А я всего лишь переделал электровоз "Гранит", добавив к нему дизайнерскую кабину, стоимостью в миллион рублей. Ну и качественно подняв машину на уровень, который моим конкурентам просто не выгоден, что бы не потеряли привычные рынки сбыта продуктов и запчастей. Сейчас в моей группе компаний уже половина промышленности Екатеринбурга, причём её стоимость, при учёте модернизации, составляет девяносто процентов от стоимости всех Екатеринбургских предприятий. На бывшем Оптико-механическом заводе делают оптические сенсоры, тепловизоры и объективы на основе графеновой и монокристаллической оптики. Пока что в мире ещё даже не помышляют о промышленном производстве графена, не говоря уж про камеры сверхвысокой чёткости, я тут монополист. Бывший инструментальный завод перешёл с производства ручных станков на роботизированные токарные центры и расходников к ним. Уже получили пятьсот заказов на них из Китая — цена на наши центры на двадцать процентов ниже, чем у конкурентов, при более высоком качестве и ресурсе. Сейчас мы производим больше пятисот товаров, от микрокамер и инструментов для микрохирургии до тепловозов и гигантских роботов-тяжеловесов металлургических предприятий.
Основная цель, которой я добиваюсь — снизить нефтезависимость России на фоне её конкурентов — США и Китая.
— А почему именно Россия? — вдруг спросил президент, — логично было бы вам работать в Америке или Китае...
— Потому, что логично, — был ему ответ, — Китай — мой естественный конкурент. Два миллиарда китайцев, им ли рассказывать про роботизацию производств? Если роботы будут более эффективны — это выбросит на улицу сотни миллионов китайцев, а это полный звиздец. А к моим технологиям я людей не подпущу, "человеческий фактор" мне не нужен. А если бы я работал на Америку — это полностью разрушило бы мировой баланс сил и позволил им задавить вас окончательно. Какой монстр из этого мог бы вырасти — даже думать не хочу. Поэтому я выбрал вашу страну, как естественный и цивилизованный противовес гегемонии штатов.
Президент задумался:
— Допустим. И в чём тут выгода?
— Не всё делается из одной только выгоды, — я пожал плечами, — я забочусь о нашей планете. Мир очень шаток и хрупок, а третьей мировой человечество не переживёт. Сейчас американцы получили по носу ощутимый удар и надеются, что период вашего правления быстро закончится и можно будет вернуть девяностые, когда американец с деньгами в России был хозяином жизни. Однако, это скорее всего закончится третьей мировой войной — избавившись от России они останутся один на один с Китаем. Сейчас ваш нейтралитет по отношению к Китаю значит, что вы можете выступить как с ними против Америки, так и за Америку, если китайцы, допустим, захотят новых территорий в Азии или даже Европе. Когда они поймут, что вы не собираетесь уходить на пенсию, и тем более — отдавать власть их пешкам — они будут действовать более жёстко. Промышленность России должна быть к этому готова, так как нефтяная зависимость уже сгубила СССР, они, скорее всего, повторят трюк с подешевевшей нефтью. Есть у них такой пунктик — повторять свои удачные ходы, даже если они вновь будут не так эффективны и предсказуемы.
— Предположим, мне про это прекрасно известно. Коротко и ясно изложил основы ситуации, дальше то что? — президент явно хотел услышать самую интересную часть. Хьярти его не разочаровал:
— А дальше прихожу я. Если вы так говорите, то просто не в курсе, ЧТО я делаю в Екатеринбурге и насколько мои товары опережают мировых конкурентов. В своё время мой смартфон уложил Джобса с сердечным приступом, остальное не менее эффектное, просто оценить это могут лишь специалисты.
— Ваш танк я видел. Впечатляет. Смартфоны-роботы — это уже как-то не моё, — улыбнулся президент, — вот про танк доходчиво. Хотя лучше это услышать профессионалам...
— Пассивная противокумулятивная броня — это значит, что этот танк может спокойно выдержать десяток попаданий из РПГ. Основная беда танков — уязвимость для кумулятивных средств поражения, убрана. Графеновая слойка — это значит, что пробить его может только бетонобойная бомба. Бронебойные снаряды танков оставят большую, но неглубокую вмятину, а бронебойная головка остановится у алмаза, и застрянет в броне, как заноза. Виртуальная реальность — значит, обзорность у него аналогична такой же, как у человека, сидящего на броне. Полторы тысячи лошадей при тридцати пяти тоннах веса — что он может наперегонки ездить с легковушкой и его можно выбрасывать из самолёта, вместе с десантом. Плюс слой защиты экипажа идентичен внешней броне — убить его можно, только лупя по одной точке кумулятивными боеприпасами. Тандемники тут ничем помочь не смогут. Пушка шесть дюймов — больше, чем у любого другого танка. Да он один может вынести в дуэли две дюжины абрамсов за две минуты, выдержав их обстрел. Плюс совершенно уникальная система управления, которая позволяет чувствовать руками на джойстиках даже камни под траками...
Президент посмотрел на министра. Тот прикрыл глаза:
— Если бы не цена, уже бы стоял на вооружении. И не отвертелся бы ты, Хьярти.
— Знаю, — рассмеялся я, — если бы не цена, я бы вам его месяца два назад привёз, вместе с целым заводом по его производству. Сейчас у России особый период, период передышки. Америка ещё ищет рычаги давления на нефтяные страны, надеется убрать вас, товарищ Лазарев, с поста президента. Но продлится передышка недолго, вот тогда то и начнётся цугундер. Наверное, я озвучиваю тривиальную мысль?
Президент, хмыкнув, кивнул головой:
— Ничего нового пока не прозвучало.
— Хорошо. Вступительную часть я окончил, политическую диспозицию обрисовал. Теперь о вашей стране. Про развитие промышленности — я уже сделал всё, что было в моих силах. Мои заводы — это не просто отдельные производители товаров. Это производители промышленности...
— В каком смысле? — спросил Зотов.
— Роботы-рабочие, станки, инструменты, электровозы для передвижения грузов по стране и оборудование для превращения этих грузов из руды в готовый товар. Я не просто так скупил все эти заводы и предприятия, вместе они производят не только товары, но и новые, высокотехнологичные заводы. Сейчас у меня есть ресурсы и возможность создать где угодно любое производство. Танков, самолётов, компьютеров, даже атомных реакторов, а через два года я смогу производить атомные авианосцы и космические ракеты. Уж слишком специализированные области.
