"Конец света" (Война стариков 6)

— И как вам это удалось? — спросила я. — Прибыть в самый последний момент.

— У нас было предчувствие, — ответил Уилсон, — и это все, что я могу сказать по этому поводу прямо сейчас, здесь, на открытом месте, в доке для шаттлов.

— Хммм.

— Я хочу сказать, что если вы действительно хотите вернуться на "Тюбинген", то можете это сделать после того, как мы закончим разбор полетов. Но вы там не останетесь. В лучшем случае у вас будет время собрать все личные вещи, которые не были уничтожены в бою, до того, как прибудут "Джон Генри" и другие корабли, чтобы доставить вас и всех остальных выживших с "Тюбингена" обратно на станцию "Феникс" для дальнейшего назначения. С таким же успехом вы можете остаться здесь. Мы можем доставить вам ваши вещи.

— Сколько человек погибло при нападении на "Тюбинген"? — спросила Пауэлл.

— Двести пятнадцать погибших, еще несколько десятков раненых. Это не считая вашего взвода. Простите за это. Кстати, мы их нашли.

— Где они? — спросила я.

— В данный момент они в холодильнике.

— Я бы хотела на них взглянуть.

— Не рекомендую. Это не очень достойно. Я имею в виду, как они хранятся.

— Мне все равно.

— Тогда я все устрою.

— Я также хочу узнать о двух пленных, которые отправила с поверхности.

— Они находятся в нашей камере и получают медицинскую помощь, насколько мы можем им ее оказать, — сказал Уилсон. — Их травмы были серьезными, но, к счастью, не очень сложными. В основном, сломанные кости, которые мы смогли вправить и обработать. Кстати, кто из вас это сделал?

— Это, должно быть, я, — призналась Пауэлл.

— Вы забавная, — сказал Уилсон.

— Вы бы посмотрели на меня на втором свидании.

Уилсон улыбнулся на это и снова обратил свое внимание на меня. — Мы получили ваши инструкции о том, что им не следует причинять дальнейшего вреда. Это не было проблемой, потому что мы не собирались этого делать. Вы же понимаете, что нам нужно будет их допросить.

— Вы можете допросить их, не причинив им вреда, — сказала я.

— Да, можем, — согласился Уилсон. — Я просто хочу, чтобы вы уяснили, что допрос, скорее всего, будет агрессивным, даже если он не будет касаться физического воздействия. Особенно в отношении коммандера Тванна, который интересен нам не только по причине своего участия в этом деле.

— Кто будет проводить допрос?

— Ну, в данном случае это буду я.

— Коммандер Тванн, похоже, не очень-то общителен.

— Не волнуйтесь, я думаю, что смогу заставить его говорить, не ломая ничего в его теле. Я уже работал с рраей раньше. Поверьте мне.

— Хорошо. Спасибо, — сказала я и кивнула в ту сторону, куда ушел Окада. — Что с ним будет дальше?

— Насчет него я не собираюсь давать слишком много обещаний, — ответил Уилсон. — Ему удалось провернуть маленький хитрый трюк. Он не только предал Союз колоний, но и предал свое собственное восстание.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что десять колоний на планетах Союза должны были объявить о своей независимости одновременно, и Хартум был одной из них. Но Хартум поторопился, объявил об этом раньше времени, а затем заманил "Тюбинген" в ловушку.

— Зачем им это делать?

— Это то, что нам нужно выяснить, — сказал Уилсон. — То, что он нам расскажет, повлияет на то, как Союз колоний в целом справится с этими мятежными планетами.

— Как вы думаете, он заговорит? — спросила Пауэлл.

— К тому времени, как мы с ним закончим, разговорить его уже не будет проблемой. Главное — заставить его заткнуться. Итак, вы готовы к официальному разбору полетов?

— Вообще-то, я бы хотела сначала повидаться со своими солдатами, — попросила я.

— Хорошо, — сказал Уилсон.

* * *

Я нашла Ламберта, лежащего по пояс в груде трупов в задней части холодильной камеры. Сальсидо я нашла двумя кучами ниже, ближе к полу. За ними нельзя было спокойно наблюдать.

— Знаете, Ламберт был прав, — сказала Пауэлл. Она была со мной в холодильнике. Уилсон проводил нас до холодильника, открыл его и ждал снаружи. Холодильник был очищен от полок и содержимого, которое на них обычно хранилось; остатки были либо переложены в другой холодильник, либо скармливались выжившим в "Тюбингене", которые находились в самой столовой, сбившись в кучу в своем несчастье.

По крайней мере, здесь не было тесно.

— В чем он был прав? — спросила я.

— Первопричины, — сказала Пауэлл.

— Именно вы говорите об этом, — сказала я, почти улыбаясь.

— Я никогда не говорила, что он был неправ. Я сказала "какая разница".

— Но теперь вам не все равно.

— Мне не все равно больше, чем раньше. Что мы здесь делаем, лейтенант? Бегаем и тушим пожары. И прекрасно, мы пожарная команда. Наша работа — тушить пожары. Не беспокоясь о том, как они возникли, просто тушить их. Но в какой-то момент даже пожарная команда должна начать задаваться вопросом, кто устраивает все эти пожары и почему именно нам приходится постоянно их тушить.

— Ламберт покатился бы со смеху, услышав это от вас.

— Если бы он был здесь, чтобы посмеяться до упаду, я бы этого не говорила. Он бы сам это сказал. Еще раз. — Пауэлл указала на то место, где находился Сальсидо. — А Сау бесился бы из-за какой-нибудь мелочи. И я нападала бы на них обоих, а вы были бы судьей. И мы все снова были бы одной счастливой семьей, вместо того, чтобы смотреть на них двоих в холодильнике для мяса.

— Вы и раньше теряли друзей, — заметила я.

— Конечно, теряла, — ответила Пауэлл. — И вы тоже теряли. Когда это случается, легче от этого не становится.

На мгновение мы замолчали.

— У меня в голове крутится речь, — наконец сказала я Пауэлл.

— Которую вы собирались произнести? — спросила Пауэлл.

— Нет. Кто-то другой сделал это, и я много думала о ней в последние несколько недель, когда мы бегали и тушили пожары.

— Какая из них?

— Это Геттисбергское обращение Авраама Линкольна. Вы помните его?

Пауэлл ухмыльнулась. — Я жила в Америке и преподавала в средней школе. Конечно, помню.

— В нем что-то около трехсот слов, и оно даже не было хорошо воспринято, когда его читал Линкольн. Я думаю о том месте, где он говорит: "Сейчас мы вовлечены в великую гражданскую войну, испытывающую, сможет ли долго продержаться эта нация или любая другая нация, так созданная и так преданная своему делу".

Пауэлл кивнула. — Вы думаете, что сейчас у нас гражданская война.

— Не знаю, во что мы ввязались прямо сейчас, — призналась я. — Это не похоже на настоящую войну. Все слишком затянуто. Слишком размыто. Это не поле битвы за полем боя. Это стычка за стычкой.

— Позвольте мне прояснить для вас ситуацию, — сказала Пауэлл. — Это гражданская война. Мы потеряли Землю. У Союза колоний осталось совсем немного времени до того, как ему придется обратиться ко всем колониям с просьбой поддержать его тем, что он раньше получал бесплатно с Земли. Колонии задаются вопросом, стоит ли то, что они получают от Союза, тех затрат и того, чтобы Союз продолжал вести дела по-прежнему. Похоже, что ответ, по крайней мере, для некоторых из них, отрицательный. И, похоже, теперь они думают, что рука, которой Союз колоний прикрывал их, теперь сжимает их горло. Поэтому они пытаются выбраться до того, как все это обрушится на них.

— Они не очень хорошо справляются с этим, — заметила я.

— Им не обязательно хорошо справляться, чтобы это стало гражданской войной. И пока что они справляются не очень хорошо. — Пауэлл обвела рукой вокруг себя. — Но, похоже, учатся. И, похоже, у них появляются союзники в лице этой группы Равновесие.

— Не думаю, что Равновесие, кем бы они ни были, делает это по доброте душевной.

— Вы правы, но это не имеет значения с точки зрения гражданской войны. Если они не считают, что Союз колоний принимает их интересы близко к сердцу, тогда это тот случай, когда "враг моего врага — мой друг".

— Это не очень разумная стратегия.

— Разумность тут ни при чем. Мы могли бы часами ходить вокруг да около, лейтенант.

— Что вы об этом думаете? — спросила я.

— О чем именно?

— О Союзе колоний, — пояснила я. — О том, что он контролирует эти планеты. О том, как он реагирует на подобные вещи. — Я обвела рукой помещение. — Обо всем этом.

Пауэлл выглядела слегка удивленной. — Союз колоний — дерьмовое фашистское шоу, босс. Я поняла это с того самого дня, когда впервые ступила на борт одного из их кораблей, чтобы улететь с Земли. Вы шутите? Они контролируют торговлю. Контролируют коммуникации. Не позволяют колониям защищать себя, и не позволяют им делать ничего, что не входило бы в компетенцию самого Союза колоний. И давайте не будем забывать обо всем, что они сделали с Землей. Они делали это веками. Черт, лейтенант. Я не удивлена, что у нас сейчас гражданская война на носу. Удивлена, что она не случилась раньше.

— И все же мы здесь, — сказала я. — Вы и я, в их форме.

— Мы не хотели умирать старыми, — сказала Пауэлл. — Мне было семьдесят пять, и я провела большую часть своей жизни во Флориде, и у меня был рак костей, и я никогда не делала того, что хотела, и это грызло меня. Если вы сейчас считаете меня придурочной, то видели бы вы меня перед тем, как я покинула Землю. Вы бы просто из принципа столкнули меня со здания и не ошиблись бы.

— Ну, хорошо, — согласилась я. — Мы не знали, во что ввяжемся, прибывая сюда.

— Да, не знали.

— Но теперь вы знаете, — сказала я. — А если бы вы знали тогда то, что знаете сейчас, вы бы все равно это сделали?

— Да, — подтвердила Пауэлл. — Я все равно не хочу умирать старой.

— Но вы только что сказали, что Союз колоний — это фашистское дерьмовое шоу.

— Это так, и прямо сейчас это единственный способ выжить, — сказала Пауэлл. — Оглянитесь вокруг. Посмотрите на планеты, на которых мы были. Посмотрите на все виды, с которыми нам приходилось сражаться. Вы действительно думаете, что какая-либо из этих планет и населяющих их людей не будет уничтожена в первую же минуту после исчезновения Союза колоний? Они никогда раньше не воевали. Не в таких масштабах, которые им были бы нужны. У них нет военной инфраструктуры в том масштабе, в котором она была бы необходима. И у них не было бы времени на то, чтобы сделать что-то необходимое. Союз колоний — это монстр, но колонии — это гребаные оленята в лесу, полном хищников.

— Тогда как все это изменится?

— Поймите меня правильно, босс, я просто здесь работаю. Что я знаю точно, так это то, что это изменится. Это должно измениться, потому что у нас больше нет Земли. Механизм Колониального союза, на котором он был основан, просто больше не работает. Либо все изменится, либо мы все умрем. И я делаю все, что в моих силах, чтобы сохранить его до тех пор. Альтернатива мрачна.

— Полагаю, что это возможно, — сказала я.

— А как насчет вас? Вы бы сделали это снова, лейтенант?

— Не знаю, — призналась я. — Я тоже не хотела умирать старой, вы правы. — Я протянула руку и коснулась холодной руки Ламберта. — Но есть способы и похуже.

— Он умер на середине проповеди, — сказала Пауэлл. — Уверена, что именно так он и хотел бы умереть.

Я посмеялась над этим. — Достаточно справедливо, — заметила я. — Думаю, теперь я это понимаю. Понимаю, что есть вещи и похуже, чем прожить жизнь, большая часть которой уже позади. Думаю, я этого больше не боюсь.

— Может быть. Легко говорить это сейчас, когда вы выглядите на двадцать лет и проживете еще шестьдесят, даже если сегодня уйдете из СОК.

— И снова справедливое замечание.

— Знаете, вот почему я советовала Ламберту перестать говорить об этом, — сказала Пауэлл. — Все эти размышления о шагах, выходящих за рамки того, что мы непосредственно делали. Это никогда не сделает вас счастливой. Это ничего не решит для вас прямо сейчас.

Я улыбнулась. — И все же именно вы заговорили об этом здесь и сейчас.

— Да, хорошо. — Пауэлл поморщилась. — Считайте это данью уважения нашему погибшему другу. Я больше никогда этого не сделаю.

Я кивнула на Сальсидо. — А ему? — спросила я.

— Черт, я не знаю, — ответила Пауэлл. — Может, еще раз послушать эту дурацкую песню о лунной пицце. Или подумать о том, какой сегодня день в столовой. Что, кстати, полная чушь. Вы можете заказать пиццу, тако и гамбургеры в любой день, когда захотите. Все дело в том, какое блюдо они выставляют перед входом.

— Знаю, — согласилась я. — Но суть разговора была не в этом, не так ли?

— Да, — подтвердила Пауэлл. — Не в этом.

Часть пятая

Зачем мы вообще здесь? — Пауэлл сказала мне это через своего мозгодруга. Мы и остальные солдаты нашего взвода с "Уппсалы" охраняли порядок во время акции протеста на Эри, в городе Голуэй. Акция протеста была абсолютно мирной. Все, что делали протестующие, все, что кто-либо делал, насколько я могла видеть, это лежали. Везде. Их было по меньшей мере 100 000. Пауэлл стояла в тридцати ярдах от меня, на линии обороны перед офисом Колониального союза.

Мы защищаем собственность Колониального союза, — ответила я.

Что они собираются делать, нападать на нее?

Кажется, я припоминаю, что вы недавно жаловались на то, что люди слишком много думают о наших миссиях, — сказала я.

Похоже, местная полиция может с этим справиться.

Действительно, — согласилась я и указала на лежащую примерно в двух метрах от меня женщину в полицейской форме. — Вон начальница полиции. Вы можете поговорить с ней об этом.

Даже с расстояния в тридцать ярдов я услышала, как Пауэлл насмешливо фыркнула.

Проблема Эри заключалась не в том, что население пыталось провозгласить свою независимость, или пыталось сжечь местную штаб-квартиру Колониального союза, или пригласило не совсем альтруистичные инопланетные расы атаковать колониальные корабли и солдат. Проблема заключалась в том, что Эри объявила забастовку.

Не то чтобы забастовка была полной; планета все еще кормила себя, одевалась и заботилась о своих внутренних потребностях. Но Эри решила, что на данный момент она больше не занимается экспортом. Это создало проблему для Колониального союза, поскольку Колониальный союз закупал значительное количество товаров у Эри, а Эри, как одна из самых ранних колоний, обладала одной из самых развитых экспортных экономик во всем Колониальном союзе.

Торговый представитель Союза колоний в государстве Эри поинтересовался, в чем проблема. Проблем нет, ответило государство Эри (или, точнее, его управляющий по торговле). Мы решили выйти из экспортного бизнеса.

Торговый представитель Союза колоний отметил, что это нанесет ущерб экономике государства Эри. Управляющий по торговле государства Эри отметил, что, по мнению экономистов, изменения будут трудными, но их можно будет пережить, если все пойдут на определенные жертвы.

Торговый представитель Колониального союза предложил увеличить сумму, которую он предлагает за товары. Управляющий по торговле государства Эри вежливо отказался.

Торговый представитель Союза колоний намекнул, что отказ от сотрудничества с ними равносилен государственной измене. Представитель государства Эри по вопросам торговли поинтересовался, какой именно закон Союза колоний распространяется на принудительную торговлю.