Дмитрий Павлович оказался благодарным слушателем. Его интересовало все, начиная от специфических команд, быта, взаимоотношения в экипаже и кончая ощущениями во время погружения. Благодарным московский гость оказался дважды — кроме интереса он проявлял недюжинное уважение, выражавшееся в качестве крепких напитков. А еще Дмитрий Павлович оказался удивительно непонятливым, когда речь заходила о тактике применения подводных лодок. По простоте душевной он искренне считал, что лодки должны резвиться на коммуникациях противника или контролировать входы во вражеские порты. Поразительно, но господину Звереву никто так и не смог объяснить, отчего затаившиеся у вражеской базы лодки, не смогут подловить один-другой корабль противника. При всем, при том, Димон ни словечка не сказал против существующей тактики, согласно которой, лодки должны на ночь вставать на краю своего минного поля, а с рассветом уходить в родной порт отсыпаться. Только покряхтывал: 'А вот это правильно, не приведи господь, уволокут ночью наши мины, не приведи господь'.
'Мазута береговая', сказали бы про такого столетие спустя. Справедливости ради, надо сказать, что командиры подлодок точно так же не понимали, почему морское командование не верит в возможности вверенных им подводных кораблей.
Одним словом, свою 'подрывную деятельность' морпех начал снизу и вполне успешно. Воздействие 'снизу' шло в разрез с идеей Федотова не торопить потенциального противника, но ... так получилось, а десятого февраля из Питера в Москву приехали Бубнов с Беклемешевым. Флотское начальство в том не препятствовало, ведь оба моряка ехали за счет принимающей стороны с целью изучения опыта электрической сварки.
Впервые сварочная технология была широко применена при ремонте русских кораблей, получивших повреждения от японских снарядов.
Бубнов об этом прекрасно знал, но Морской регистр Ллойда только приступал к выработке норм на сварку при ремонте, тем более их не существовало на строительство судов. Российские военные корабли регистру Ллойду были неподотчетны, тем более не существовало норм на субмарины, но совсем игнорировать Ллойд не следовало — при любой аварии 'доброхоты' тут же воспользуются случаем ущемить русского конструктора.
Все эти перипетии для Федотова секретом не являлись, а консерватизм в судостроении был залогом безопасного судовождения, но Борис знал, что с двадцатых годов сварка начнет успешно завоевывать позиции и рискнул подыграть русскому конструктору.
С этой целью от имени 'Технической конторы инженера А. В. Бари', он организовал испытание сварных швов. Строителям высотных сооружений и мостов, взбрело в голову применить сварные балки из сталей разным марок, толщиной до тридцати миллиметров. На вопрос, зачем нужны испытания на герметичность после каждого воздействия, следовал ответ, мол, чтобы заглубленный квадратный профиль не разорвало льдом, его надо герметично заварить. Кстати, отсюда же росли ноги испытаний на стойкость к тяжелейшим ударам. В Сибири, коллеги, случаются ледоставы-с.
Испытания проводились во Франции, Германии и России. Из протоколов следовал однозначный вывод — сварка предпочтительнее клепаных соединений. Кроме протоколов, исполнители предоставили методики расчетов на прочность. В результате Федотов получил данные для проектирования бронеходов, а Бубнов мог воспользоваться материалами для своих задач.
— Сколько же могла стоить такая работа!? — изумился Иван Николаевич, изучив предоставленные Федотовым материалы.
— Не так много. Заказ проходил через университеты, а ученые стоят дешевле.
— А почему заказчиком числится 'Техническая контора Бари', — вставил свои пять копеек Беклемишев.
— Контору Бари никто не свяжет с военного заказами.
— Однако! — Беклемишев впервые посмотрел на Федотова с долей симпатии.
— Иван Григорьевич, рискнете? — Федотов кивнул на толстенную стопку документов.
— А? — вопрос Бубнова повис в воздухе.
— Эти материалы вы получите на безвозмездной основе, но просьба свести к минимуму круг посвященных.
Оба подводника прекрасно понимали, какой им делается подарок. Теперь у них появились основания отстаивать свою позицию. Конечно, варить прочный корпус лодок преждевременно, но внешний и отдельные конструкции теперь выйдут дешевле и быстрее. Подарок требовал отдачи, но какой?
Разговор о преимуществах сварки плавно перетек к проблеме качества.
— Согласен, от мастерства сварщика никуда не деться, но недавно наши инженеры предложили неразрушающий контроль.
Борис поведал, об идее ультразвуковой дефектоскопии. Работы еще не вышли из стадии исследований, но уже сейчас макет установки позволял выявить грубые дефекты. Естественно, тут же всплыл вопрос с подводной связью.
— Господа, излучатель дефектоскопа работает совсем на других частотах, но магнитострикторы мы не забываем. Предлагаю посмотреть своими глазами.
Экскурсия растянулась на добрых три часа. Участок раскройки панелей радиоаппаратов, за ним сборка корпусов. Эти участки сейчас не загружены, но гостям показан цикл сборки одного шкафа. В кондукторы зажимаются готовые панели. Шипение точечной сварки, вспышки привариваемых петель. Десять минут с момента начала закрепления в зажимы и готовый шкаф поступает в волосатые руки техконтроля, после чего отправляется в покрасочную. Везде чистота, ни что не мешает работе.
У моряков множество вопросов. На часть ответы получают на месте, но некоторые требуют детального пояснения, такие откладываются.
Следом радиомонтажный участок. Сотрудники в белых халатах. Среди них неожиданно много женщин. На каждом рабочем месте комплект документации с подписями ответственных лиц, на стеллажах детали и жгуты. Блоки собирают отдельно и монтируют в шкафы, которые на тележке переезжает на следующее рабочее место. Здесь женские руки раскрепляют жгуты проводов. На всех этапах проверка качества службой контроля и подписи в технологических формулярах. Через каждый час обязательный отдых, а кроме обеда два перерыва на чай. Гостям поясняют — рабочий день длится десять часов и если не следить за отдыхом работников, резко вырастит брак.
По меркам начала ХХI века полукустарное производство, но здесь невиданное совершенство.
— А где дефектоскоп?
— Здесь в нем нет нужды, прошу в моторную лабораторию.
Два зала, разделенные толстой кирпичной перегородкой. В первом запах солярки и безлюдно, зато на пьедестале мерно урчит оплетенный множеством труб и проводов двигатель. На стене чертеж одноцилиндрового тринклера, рядом его схема. Синяя стрелка показывает подводимый воздух, красная отходящие газы. Везде термометры и датчики давления. Солярной гари нет — отработанные газы выкидываются в атмосферу.
— На этом стенде проводится проверка очередной пары поршень-цилиндр, — пояснения дает старший двигателист. — Цикл испытаний составляет десять суток, после чего определяется износ трущихся частей, вносятся поправки и очередная пара занимает свое место. Удачный образец обкатывается на другой установке. Там определяется ресурс до капремонта.
— И каковы результаты? — Бубнова интересует главное.
— Пока не очень, — инженер явно сконфужен, но отвечает без увиливаний, — лучший образец отработал всего полторы тысячи часов.
— Два месяца непрерывной работы!?
— Пока да, а надо довести минимум до года. Борис Степанович, — двигателист с надеждой обратился к Федотову, — а скоро приедет господин Тринклер?
— Скоро, скоро, Константин, ваш главный конструктор уже в Санкт-Петербурге, через неделю обещал подъехать. Господа, прошу к бензиновым моторам, Константин, ведите презентацию.
Во второй лаборатории, картина аналогична предыдущей, но вместо запаха солярки присутствует бензиновый дух, а в потрохах бензинового движка копаются два инженера. Шум работающего дизеля едва слышен, теперь понятно назначение толстенной перегородки.
— Вы позволите? — внимание Бубнов привлек новенький поршень.
— Конечно, — инженер и не думает возражать.
— Хм, а отчего такой легкий, неужели из алюминия?
— Именно так-с. Без алюминиевых сплавов большой мощности с единицы объема не снять.
Тут же стоит дефектоскоп. На глазах гостей проверили поршень — тот оказался без изъянов. Две заготовки (с браком и без), показали безусловную полезность прибора. О том же свидетельствовали хранящиеся в изоляторе брака блоки и цилиндры к тринклеру — если бы брак заранее не выявили, то двигатель, скорее всего, пришлось бы отправить в переплавку.
Демонстрация работы магнитостриктора интереса не вызвала. Гости притомились, а внешне работа макета не эффектна. Стоит себе в воде трансформатор и стоит, а стрелка прибора показывает мощность в импульсе.
На 'закуску' питерцам показывают образцы сваренных броневых листов. Из тех, что проходили испытания от конторы Бари.
— Господа, после приложения нагрузки, образцы распилены, отшлифованы и протравлены, что позволяет увидеть нарушения структуры металла.
На москвичей обрушивается шквал вопросов: 'Как прикладывалась нагрузка при разрыве? А как выглядит результат после изгиба и сдвига? Это образец сваренной балки после кручения? Извините, но ударные нагрузки...'. Здесь строители кораблей в своей стихии и вопросы ставятся без снисхождения. В целом обе стороны довольны, но Федотов с главным испытателем едва живы, а пропитанные потом рубашки требуют немедленной замены.
Прием высоких гостей дело хлопотное, но справились. Экскурсия по цехам сменилась разговорами за столом, а крохотные стопочки делу не помешали.
Самым слабым местом субмарин того времени были двигатели, точнее их несовершенство. Серия лодок 'Касатка', при ста сорока тоннах водоизмещения, имела два бензиновых мотора по шестьдесят сил. Всего сто двадцать сил! Строящаяся суперсовременная 'Акула' при наибольшей ширине в три с половиной метра, имела длину пятьдесят шесть метров! Это была 'игла', обреченная на отвратительную мореходность. Понимал ли это Бубнов? Несомненно, но отсутствие мощных моторов и требования Морского Технического комитета по скорости корабля поставили его в безвыходное положение. На лодку планировалась поставить три трехсот сильных мотора.
— Борис Степанович, я мог бы ходатайствовать о покупке у вас тринклеров.
На первый взгляд признание Бубновым достоинств, но в подтексте целый ворох условий: 'Когда ждать работающий двигатель? На какую мощность можно рассчитывать? О покупке ваших моторов я говорю в присутствии Беклемешева, следовательно, рассчитываю на его поддержку, хотя вы, Борис Степанович, имели неосторожность с ним погавкаться. Впредь, полагаю, такого не повторится'.
Пришлось подводников и разочаровать, и обнадежить. Работающие на стендах двигатели пока далеки от совершенства. Посудите сами, сейчас отрабатываются только пара поршень-цилиндр. Боковые реакции от шатунов и коленвала имитируются условно, аналогично с топливным насосом и форсунками. Пройдем этот этап, примемся за остальное.
Естественно, тут же последовал вопрос:
— Не слишком ли вы академичны? Ведь тот же господин Дизель свой первый двигатель испытал в сборе.
— Нет, господа, доведя основное звено до определенного совершенства, нам не придется ломать голову в поиске причин — виноват ли поршень или, к примеру, топливный насос, и так по всем узлам. В итоге, мы быстрее проведем разработку и сумеем грамотно загородиться патентами. Кстати, уже сейчас мы имеем все основания утверждать, что в моторах господина Дизеля на самом деле реализован цикл Тринклера. Сами понимаете, нападок со стороны конкурентов никто не отменял, но в данном случае ... .
Получалось, что переселенцам есть чем ответить 'супостату', кроме того их дотошность уже сейчас позволила перекрыть соперникам несколько путей усовершенствования моторов.
— И все же, когда российские подводники получат моторы мощностью в пятьсот сил? — как истинный военный, Беклемишев умел вопросы ставить прямо. Еще бы, три мотора такой мощности выводила Акулу в безусловные лидеры.
— По плану выпуск двигателей в триста сил начнется в 1909-ом году. О пятисот сильных пока не думали, а тысячесильные надо бы освоить к четырнадцатому, но утверждать пока рано. Дождемся будущего года, — никаких жестких планов у Федотова не было, но озвученные сроки больших сомнений не вызывали.
— А габариты?
На листе ватмана появилась архитектура классического восьмицилиндрового V-образного двигателя.
— Всего семнадцать литров, не мало ли для такой мощности? — в унисон усомнились подводники.
— Применение алюминиевых поршней позволило поднять обороты, отсюда повышение мощности.
— Но обороты винта...
За обсуждением моторов пролетело еще пара часов. К теме 'тринклер' гости согласились вернуться через год, но просили держать их в курс дела.
Хлопотный день завершался показом зверевского фильма.
По сравнению с январем картина удлинилась. В сцене 'на причале' появился эпизод с розыгрышем молоденького мичмана ВКС.
Бывалые мореманы посылают салагу за 'шилом' для капитана. Мол, такова морская традиция — самый молодой новичок получает 'шило' и торжественно вручает капитану. Попутно зрителю становится известно, что в стародавние времена 'шилом' на флоте назывался спирт, но все, кроме моряков, об этом давно забыли. На берегу все оговорено, мичман получает канистру с надписью 'Шило'. Сцена построения личного состава, доклад старшего офицера и ... торжественно печатая флаг, мичман выходит из строя. Отдавая честь, четко произносит ритуальную фразу: 'Ваше высокопревосходительство, морская традиция незыблема!' и с этими словами вручает опешившему командиру крейсера канистру.
Командир на то и командир, чтобы с честью выйти из любой ситуации. Ласковые интонации контр-адмирала зрителя не обманывают — старичкам-разбойничкам мало не покажется.
Побывав на базе лодок в Либаве, Зверев наснимал 'американской камерой' множество фотографий. Короткие ролики в этот фильм Зверев не вставлял, зато В конце фильма пошла история подводного флота Державы. Короткие ролики и фотографии российских субмарин у причала в Либаве. Портреты командиров и групповые фото с экипажем. Кадры внутри 'Пескаря' и 'Стерляди'. Вдалеке, у здания штаба первый командир отряда подводного плавания, контр-адмирал Эдуард Николаевич Щенснович.
В декабре встреча с Щенсовичем не сложилась, командира срочно вызвали в Адмиралтейство, но договоренность осталась.
Последними шли фотографии Беклемишева и Бубнова, а голос диктора сообщил, что перед зрителем те, кто проектировал и строил эти корабли.
'Успех спектакля был ошеломляющим', так писали газеты об удачных постановках и, судя по реакции гостей, та же участь поджидала Димона и его фильм.
От ужина с горячительными напитками гости не отказались. После такой встряски всем требовалась разрядка, но прежде всего морякам.
Питерцам не терпелось поздравить Дмитрия Павловича, ответом пошел тост за сотрудничество и русское оружие. Рискнувший было высказать что-то критическое Беклемешев, тут же махнул рукой:
— Дмитрий Павлович, для осмысления нужно время, но коль скоро пригласили в консультанты, то пощады от меня не ждите!
