— Теперь он изгнан, "осквернен", до тех пор, пока сообщество не простит вину оступившегося. Но вернуться обратно очень сложно, — негромко пояснил господин Рельский потрясенной Софии.
— Ему можно чем-нибудь помочь? — спросила она взволнованно.
Жизнь любого рома и без того не была легкой и приятной, а изгнанный из своего круга и вовсе превращался в легкую добычу.
Мировой судья отстраненно предложил дать изгнаннику немного денег, если госпоже Черновой станет от этого легче, и она с радостью согласилась...
Глава 26.
Второй день кряду госпожа Чернова вернулась домой к утру, подтвердив тем самым свое грехопадение в глазах соседей. Вдове полагалось сидеть дома и лить слезы. Вместо того гадалка то отплясывала на Бельтайн с господином Рельским, самым завидным холостяком в округе, то совершала длительные моционы с драконом, то невесть что искала в таборе ромарэ...
Ничто, даже письменное подтверждение невиновности от самой Фригг, богини брака и приличий, более не смогло бы убедить знакомых в беспорочности Софии. Конечно, во многих эскападах госпожу Чернову сопровождал господин Рельский, что несколько ее оправдывало, однако даже это не могло прекратить сплетни.
Молодая женщина лежала без сна и сухими глазами смотрела на балдахин над кроватью. От вихря чувств отчаянно хотелось плакать, но слез не было. Разве она в чем-то виновата? Так сложилось...
Но лгать самой себе София не хотела. Воистину, легко пенять на обстоятельства, однако она ведь наслаждалась обществом Шеранна и позволяла ему увлекать себя все дальше по стезе безнравственности. Она противоречила самой себе, и не могла не замечать этих противоречий.
Этой ночью, заглянув в глаза смерти, она поняла, сколь сильно ей нужен Шеранн, и призналась самой себе в своем чувстве. Теперь ей приходилось выбирать между любовью и честью.
А может... может, стоит поддаться этой слабости, раз уж терять больше нечего? Едва гадалка допустила эту мысль, как тут же устыдилась нахлынувших переживаний.
Нет. Пусть все вокруг полагали ее аморальной, но сама она знала, что не повинна ни в чем, кроме сердечной склонности. И она вновь решила во что бы то ни стало совладать с постыдной тягой...
Господин Рельский метался по кабинету. Знакомые едва ли сразу бы узнали его: скупые и точные движения сменились неуклюжими рывками, обычно проницательный взгляд чуть прищуренных серых глаз был рассеян, темные волосы всклокочены, а одежда в совершеннейшем беспорядке. Трезвая рассудочность, коей он всегда так гордился, рассыпалась на обломки, а сердце ныло и рвалось из груди.
Жизненный опыт твердил, что нельзя двояко трактовать отношение Софии к дракону. Как дама порядочная и высокоморальная, она пыталась бороться со своим чувством, но это нисколько не отменяло сердечной склонности.
С самим же Ярославом она держалась по-прежнему задушевно и дружески, но и только...
Несомненно, Шеранн не пара для госпожи Черновой, и навряд ли они в действительности сумеют ужиться. Но дракон казался не на шутку раззадоренным, а в чувстве к нему молодой женщины господин Рельский уверился уже давно.
Однако теперь ему приходилось наблюдать воочию их очевидное сближение, и он разрывался между отнюдь не джентльменским желанием уничтожить соперника, и доводами разума, твердящего о международном скандале, который неизбежно бы последовал, если бы это предприятие увенчалось успехом. В конце концов, это была бы не первая война из-за женщины...
Господина Рельского ждали неотложные дела: на столе были грудой свалены бумаги, которые он еще недавно ожидал с нетерпением — чертежи и подробнейший отчет об испытаниях нового парохода. Мальчишкой Ярослав зачитывался старинными сказаниями и грезил о корабле, способном двигаться против ветра и течения, словно мифический Скидбландир, волшебный корабль асов. Потом плутовка-судьба подкинула ему возможность воплотить мечту, и он обеими руками ухватился за этот шанс. Он вовсе не грезил морем, как Шеранн — автор и вдохновитель этой грандиозной идеи, скорее господина Рельского захватывал сам научный прогресс, стремительное и неуклонное развитие техники. Разве может быть что-то более величественное? Прожекты дракона он тогда принял с восторгом, теперь же многое бы отдал, только бы в Бивхейме никогда даже не слышали о Шеранне.
Мировой судья прислонился лбом к прохладному оконному стеклу, прикрыл глаза и скривил губы в невеселой усмешке. Какие бы мысли не роились в его больной от усталости голове, он никогда не позволил бы себе их воплотить и тем самым нанести ущерб родному Мидгарду, а тем паче причинить боль Софии.
Но и бездействие невозможно. Короткое и уверенное "моя женщина", сказанное Шеранном, повергло господина Рельского в пучину такой ярости, коей он сам от себя не ожидал.
Он еще долго сидел в тиши и сумраке кабинета, одолеваемый раздумьями и тревогами, но уже к завтраку обрел видимое хладнокровие и привычную невозмутимость.
В его силах оградить молодую женщину от встреч с драконом наедине, и тем самым помочь ей совладать с постыдным чувством...
Последние события оставили след и в Эйвинде: домочадцы и слуги, испуганные долгой хандрой хозяина, вели себя безупречно. Матушка и сестры щебетали, искоса поглядывая на главу семейства. Беседа главным образом касалась общих тем вроде природы, погоды и перспективных балов в округе. Елизавета же за десертом как нарочно, болтала о чудесных цветах в саду подруги, не замечая знаков матери. Впрочем, это несколько развлекло мирового судью, и он, улыбаясь, предложил сестре сегодня же вместе навестить ее милую приятельницу. Он намеревался серьезно поговорить с Софией...
Матушка мирового судьи была настроена совсем иначе.
— Ярослав, дорогой мой, — начала она недовольно, громко звякнув чашкой о блюдце, — разве ты не понимаешь, что твое поведение выходит на рамки приличий? Ты слишком часто навещаешь эту молодую особу!
— Не вижу в этом ничего предосудительного, — безразлично ответствовал сын. — Госпожа Чернова — мой преданный друг. Она оказалась в затруднительных обстоятельствах, и мой долг помочь ей в меру сил. К тому же мои визиты происходят отнюдь не под покровом темноты и даже не наедине.
— Разумеется! — едко заметила госпожа Рельская. — Но это лишь дает основания предположить, что ее благосклонностью пользуешься не только ты, но и твой друг!
— Вот как вы рассуждаете... — мировой судья пристально посмотрел на нее, и матушке сделалось неуютно под его холодным взглядом. Господин Рельский отбросил салфетку, встал и резко сказал: — Запомните, сударыня, я не желаю слышать в этом доме ничего подобного. Это оскорбительно и непристойно, и, смею заверить, нисколько не повлияет на мои намерения. Замечу только, что всякий судит по себе!
Хозяйка дома залилась краской и совершенно растерялась, смущенная столь резкой отповедью сына, а тот тем временем коротко поклонился и вышел.
К сожалению, приятным планам Ярослава о визите нынче к госпоже Черновой не суждено было исполниться. Сразу после трапезы господину Рельскому принесли послание из соседнего городка, куда старый друг просил его немедля приехать. Мировому судье ничего не оставалось, кроме как выполнить просьбу, тем паче, что иных неотложных дел не было.
Однако перед отъездом он отозвал Елизавету и негромко попросил:
— Лиза, пожалуйста, поезжай к госпоже Черновой и пробудь у нее до вечера, а лучше останься ночевать.
— Но неприлично напрашиваться на приглашение! — тихонько возмутилась барышня Рельская, с удивлением посмотрев на брата кукольными голубыми глазками.
— Я знаю, но поверь мне, это чрезвычайно важно. Пусть даже госпожа Чернова сочтет тебя бесцеремонной, сделай это ради меня. Хорошо?
Увидев, что брат совершенно серьезен и как будто даже слегка взволнован, Елизавета также прониклась важностью возложенной на нее миссии и торжественно пообещала неукоснительно выполнить просьбу.
Несколько успокоенный мировой судья уехал, а барышня отправилась собираться...
То самое утро, когда госпожа Чернова лежала без сна в одинокой и неоскверненной постели, а господин Рельский терзался в своем кабинете, для дракона прошло куда отраднее.
Он здраво рассудил, что после таких треволнений едва ли сможет уснуть, а потому бродил по округе и размышлял. Впервые за более чем сто лет своей жизни Шеранн столкнулся с нелегким выбором между разумом и чувствами, и эта дилемма его отнюдь не радовала.
Бесспорно, теперь он не подозревал Софию в причастности к убийству — такая мысль уже казалась совершенно нелепой, и он сознавал, что лишь из чистого упрямства до сих пор отказывался это признать. Дракон должен был всячески благодарить гадалку за спасение своей жизни и огня, а связь с сыном стихии навряд ли пошла бы на пользу ее реноме. К тому же имелся еще один претендент на ее сердце, с которым Софию ожидала обеспеченная и респектабельная жизнь. Рассудок требовал оставить молодую женщину в столь желанном для нее одиночестве, которое вскорости, вероятно, сменилось бы вожделенным замужним статусом.
Сердце же нашептывало, что ее чувство к Шеранну не столь мимолетно, чтобы допустить счастливый брак с другим.
К тому же завоевать благосклонность женщины и не воспользоваться ею было превыше его сил. С самой первой встречи молодая гадалка была для него будто красная тряпка для быка, и, каждодневно пикируясь с нею, он и сам не заметил, как распалился и стал добиваться ее всерьез. Попытки Софии сбежать лишь разжигали охотничий азарт, такой же эффект возымело и соперничество с господином Рельским.
Он решился нынче же пойти на штурм, и от предвкушения кровь бурлила в венах, как выдержанное игристое вино...
Прогуливаясь, дракон обнаружил себя возле валунов, где господин Рельский столь романтично повествовал об осколках Биврёста. Он поднял один из булыжников, размером с человеческую голову, и задумчиво взвесил в руке, прислушиваясь к своему чутью.
Довольно улыбнулся и огляделся, по-особенному всматриваясь в камни. Если бы люди только знали, что внутри этих непритязательных глыб действительно скрывались драгоценности, невидимые под слоем наростов и окалины! В легенде было куда больше правды, чем казалось со стороны. Действительно, устланный разноцветными каменьями Радужный мост был сотворен карликами в незапамятные времена. Работа была чрезвычайно тонкой и содержала изрядную порцию волшебства вкупе с толикой божественного благословения, а потому из заурядного виадука превратилась в мост между мирами.
Но всему отмерен свой срок, и творение древних дварфов было безжалостно уничтожено во время Рагнарёк. Нынче от него остались лишь эти камни, в которых только драконье чутье смогло распознать осколки Биврёста.
"Надо огранить и подарить ей!" — решил Шеранн и улыбнулся.
Он счел свою находку счастливым знаком, который разрешил все сомнения. Хотя, если быть откровенным до конца, он и до того не собирался бороться со своей тягой к ней, ища повод, чтобы освободиться от угрызений совести.
Впрочем, совесть для детей стихии всегда была понятием слишком умозрительным. Все драконы — хищники, но огненные даже более того. В них горит неугасимое пламя, готовое пожрать все вокруг...
Госпожа Чернова проснулась после полудня и едва успела сесть за стол, когда явилась барышня Рельская. Удивившись про себя неожиданному визиту, София предложила подруге разделить с ней трапезу, но та отказалась, сославшись на полнейшую сытость, и приняла лишь чашечку чая.
— Не могу отказаться от того, чтобы попробовать новый составленный вами сорт, — мило улыбнувшись, сообщила она.
Елизавета принесла корзинку со сладостями и клубникой. Она охотно добавила бы еще разнообразной провизии из богатых кладовых Эйвинда, но не желала смущать подругу подношением, слишком похожим на милостыню.
Спустя несколько часов задушевных бесед о тайнах истории, рунах и, разумеется, любовных склонностях, молодая женщина вдруг уразумела, что подруга вовсе не собиралась ее оставлять. Однако было неловко спрашивать о причинах такой неожиданной навязчивости, и София продолжила играть роль радушной хозяйки. Когда плавно и незаметно приблизился вечер, она вежливо поинтересовалась, останется ли гостья на обед.
Нельзя сказать, чтобы общество Елизаветы было ей неприятно, хотя в силу возраста девушка была порой слишком романтична, но последнее время к столу в Чернов-парке подавали слишком скудную пищу, чтобы ее было прилично разделить с гостями.
— Конечно, благодарю вас! — заверила Елизавета, смущенно краснея. Ей было неловко стеснять подругу, однако просьба брата была для нее священной.
Госпожа Чернова встала и извинилась:
— Простите, я вас оставлю. Нужно отдать некоторые распоряжения.
Но не успела барышня Рельская ответить, как дверь распахнулась, и мрачный Стен доложил:
— Госпожа, к вам господин Шеранн.
София смерила многообещающим взглядом домового, который осмелился нарушить ее строгий приказ не впускать в дом того самого дракона, что сейчас высился за его спиной, и произнесла сухо:
— Простите, господин Шеранн, я не ждала вас и сейчас у меня много дел. Надеюсь, вы посетите Чернов-парк как-нибудь в другой раз!
Дракон усмехнулся откровенно нелюбезному приему и неприкрытой попытке выставить его за дверь. Простая учтивость требовала хотя бы на несколько минут занять гостя разговором, прежде чем намекнуть ему на несвоевременность визита. К тому же интонация, с которой было сказано "в другой раз", откровенно сообщала, что он никогда не настанет. И это отчаянное нежелание его видеть — настолько, что молодая женщина пренебрегла даже обычной вежливостью — обнадежило Шеранна куда сильнее, чем вежливые изъявления радости от встречи.
— Прошу меня простить, — смиренно поклонился он, скрывая хищную улыбку. — Но я не отниму у вас много времени. Я лишь хотел выразить вам свою безмерную благодарность за спасение и извиниться, что не сделал этого раньше.
— Право, незачем беспокоиться. То же самое я сделала бы для любого, — холодно ответствовала молодая женщина, заметив его красноречивую усмешку. — К тому же вы, в свою очередь, немало помогли мне у ромарэ, так что мы квиты.
— Также прошу вас уделить мне полчаса для важного разговора, — продолжил дракон, но не успел договорить.
Дверь приоткрылась, и Лея принялась делать хозяйке знаки, требуя немедленного внимания.
— Прошу прощения, мне нужно распорядиться насчет обеда, — вынужденно сказала София, так и не пригласив дракона к столу, и стремительно вышла.
Впрочем, если бы госпожа Чернова могла предугадать, о чем пойдет разговор в ее отсутствие, несомненно, она предпочла бы сослаться на внезапное недомогание и под этим предлогом спешно выдворить гостей...
— Я хочу попросить вас об одной весьма важной для меня услуге! — доверительно склонившись к покрасневшему ушку барышни Рельской, негромко проговорил дракон, едва за хозяйкой дома закрылась дверь.
Та смогла только кивнуть, соглашаясь абсолютно на все — податливая, будто глина в руках опытного гончара.
— Прошу вас, оставьте меня сейчас наедине с госпожой Черновой! — продолжал Шеранн проникновенно.
