Прогрессор каменного века - 1.

Особенно его физиономия мысленно скривилась в литейке. Да, вагранка у него получилась монументальная, мамонт с разбегу не расшибёт, убьётся, когда-то такие стояли в Китае, при Мао, в каждой деревне и эта страна была мировым лидером по производству чугуна и переводу на дерьмо руды, флюса и кокса. Руду он использовал прекрасного качества, практически чистый гематит. Известняк также отличался просто редкостной белизной и отсутствием примесей, а уголь был берёзовый, фиг найдёшь лучше. Да, чугун у него получался ковкий, но не шибко прочный, а сталь и вовсе не лучше стали марки тридцать пять весьма средненького качества. Примерно такая же, как и китайская, если не хуже. Одно хорошо, примесей в чугуне было всё-таки немного и он доводил его до состояния хорошего, ковкого металла, хотя и годного, по большей части на то, чтобы ковать из него красивые каминные решетки с фитюльками. Очень наглядно это показывала его примитивная пилорама. На пилы он угробил прорву самой прочной своей стали, уродовался с ними чуть ли не неделю, а в итоге после того, как распиливал три дубовых бревна, снимал их и точил чуть ли не весь день. Хорошая у него получалась производительность, нечего сказать. Одно хорошо. Опилок для того, чтобы укрыть на зиму фруктовые деревья, виноград и клубнику, у него было не просто много, а дофигища и лес таял на глазах.

Мехцех у Митяй также представлял из себя жалкое и убогое зрелище, большой кирпичный сарай без окон с плоской крышей, горном и здоровенным верстаком. Если бы не те небольшие станочки, которые он привёз с собой, хрен бы ему была цена в базарный день и тут положение не спасал даже его небольшой прокатный стан, так здорово выручивший Митяй уже не раз. Единственное, чем он действительно мог гордиться по настоящему, так это своей воздуходувной машиной. Та, не смотря на свой грубый, устрашающий вид, нагнетала воздух просто замечательно, а дубовые валы, перекрытые двускатной узкой крышей, судя по всему могли прослужить ему ещё лет двадцать пять, как и дубовое водяное колесо только потому, что ему удалось их очень хорошо сбалансировать, можно сказать почти отлично, хотя, конечно, и не идеально. Хоть на эстакаде в его душе ничто болезненно не ёкнуло и не встрепенулось. Впрочем, когда они дошли до нефтесборной ёмкости, тоже. Он собирал с поверхности Нефтяной практически всю нефть, но это только потому, что её течение было очень ровным и плавным, а нефтесборник, не смотря на свою примитивную конструкцию, надёжным, вот только слишком много воды попадало в нефтяную яму.

Во время этой экскурсии Митяй подробно рассказывал своим ученикам, что он делает в той или иной, до безобразия примитивной, мастерской, изготавливая такие же примитивные, если речь не шла об огнеупорах и фаянсе, изделия. Всякий раз он при этом с удивлением отмечал, что стал ощущать каждый технологический процесс буквально всем своим нутром, чуть ли не печёнкой и потому его так корёжило, когда он видел свои ошибки и косяки. Нет, ведловство действительно обладало сверхъестественными свойствами, ведь он смотрел на простенькую вагранку и примитивный мартен, на неработающие грубые и неуклюжие машины, которые просто физически не мог изготовить лучше, но его новым ведловским способностям все эти объяснения были до задницы и ему сразу бросались в глаза недочёты. Если во время возвращения домой, после ночного камлания с Каньшей у костра, он на слух определял, какую гайку на Шишиге треба подкрутить и что смазать, то теперь, как бы чувствовал боль спящих машин, печей, чанов для дубления и прочих технологических прибамбасов, изготовленных им. Это будоражило душу Митяя и наполняло его восторгом и радостью. Он понял, наконец, что ведловство реальная сила и чуть ли не со страхом въехал в ещё одно великое таинство — найди он природный резонатор ведловской силы, проснувшейся в нём благодаря Тане и Каньше, и тогда точно сможет не просто ощущать процессы, а прямо влиять на них.

Так, бросив один единственный взгляд на субстрат, который, по идее, должен содержать калиевую селитру, он сразу же понял, как тот образовался. Несколько больших, могучих мамонтов, которые с вечера хорошо набили себе животы, набрели на дерево с молодыми, сочными ветвями и принялись их не спеша поедать. В один прекрасный момент они начали друг за другом опорожнять свой кишечник и поскольку есть не прекращали, а ветвей на дереве оказалось очень много, наваляли здоровенную кучу, но не растоптали её, а вскоре пошли дальше. Утром, ещё до этой трапезы, они вдоволь напились воды и потому навоз мамонтов оказался изрядно увлажнённым и когда их навозные ядра попадали на землю в жаркий летний полдень, солнце, быстро высушив клейкий верхний слой навоза, создало тем самым миниатюрный биохимический реактор, в котором селитряные бактерии принялись перерабатывать калий, содержащийся в съеденных мамонтами растениях, в калиевую селитру, а куча та была очень большой, тонны три навоза и так она лежала, почти не размываемая дождями, очень долго, наверняка не менее четырёх лет, но на этому обстоятельству сопутствовал ещё один важный фактор.

В почве под навозной селитрой содержалось много гумуса и поскольку начало лето было сухим и очень жарким, то калиевая селитра, образовавшаяся в результате разложения азотистых веществ, а она почвой не поглощается в виде раствора, благодаря капиллярности почвы стала подниматься на поверхность как раз под навозной кучей, высохшей к тому моменту в порох и работавшей, как насос. Поэтому её и скопилось под ней довольно много. Всё это, пусть и в микроскопических количествах, с такими объёмами даже не стоило и возиться, Митяй видел и раньше, под старыми коровьими лепёшками, если их не растоптали коровы. К счастью такие кучи оказались в лесостепи отнюдь не редкостью и оно понятно, чай не Африка, не долина Нила и прочие пампасы, где полно скарабеев и навоз жрать есть кому. Он очень подробно рассказал об этом процессе своим ученикам и объяснил, что скоро они поднимутся на ледник, чтобы попытаться найти там серу. Она могла в нём сохраниться и свидетельством тому было то, что несколько ручьёв, стекавших по льду, оказались очень кислыми и неприятными на вкус из-за медного купороса, содержавшегося в воде, а это признак наличия сернистых соединений в вулканическом пепле. Если они найдут пылевидную серу в вулканическом пепле, то значит у них будет порох, чтобы сделать ручные гранаты для отпугивания даргов.

О всех своих мануфактурах Митяй рассказывал так же подробно, требуя только одного, чтобы ученики слушали его внимательно и не вертели головами, глазея по сторонам. При этом он упорно сверлил взглядом каждого, чутко реагируя на любой их вздох. Да, перед ним стояли форменные блондинистые дикари, только что вынутые из каменного века и даже не приведённые в порядок, а лишь слегка отмытые, но не смотря на это всего лишь дикари в потёртых шкурах. Впрочем, в двадцать первом веке он вволю насмотрелся на дикарей в генеральских мундирах с лампасами, а также на совершенно реликтовых личностей в своём взводе. Было у него четверо контрактников из Дагестана. Кажется, все четверо даргинцы. Чуть ли не дарги. Ну, относились ли те парни, между прочим очень смелые и неглупые, к числу реликтовых народов, коими так богаты горы Дагестана, что их в советское время даже изучали специально, это ещё не факт, а вот все его ученики, если их постричь и побрить, были очень похожи на самых обыкновенных чистокровных славян, чем очень нравились Митяю. А ещё они слушали его затаив дыхание.

Лекция прошла без перерыва на обед, но не натощак. Таня привезла им на Ижике в мехцех, где он устроил ещё и маленькую химическую лабораторию с мыловарней, большую корзину бутербродов с мамалыжно-овсяными лепёшками, которые у неё получались всё лучше и лучше, овощи и двухведёрный фаянсовый жбан крепкого, сладкого чая и кружки. Не прерывая рассказа, Митяй плотно пообедал и вскоре усадил своих учеников в Шишигу. Они поехали через Северные ворота за пределы Дмитрограда. Сначала к тому месту, где со дня Нефтяной на поверхность земли вытекала нефть. Там Митяй, вглядываясь в прозрачные воды реки, вдруг то ли увидел, то ли почувствовал глубоко под водой, на глубине в восемнадцать метров трещину в гранитной плите шириной в ладонь и длиной в два с половиной метра. Через неё-то и поднималась наверх струя тёплой, разогретой градусов до тридцати пяти, нефти, причём нефти довольно светлой, содержащей помимо битума, сразу же оседавшего на дно, и мазута, ещё и циклические углеводороды, но их можно было выделять из мазута и битума. От такого внезапного открытия Митяй чуть было не охренел. Более того, он сразу же сообразил, как можно установить на практически плоскую гранитную плиту чугунную прямоугольную конструкцию и нефть попрёт в нефтехранилище сама, без каких-либо насосов.

После этого они съездили на белые, мокрые глинища, а затем перебрались через Митяйку, понтона с Шишиги он ещё не снимал и даже не собирался, доехали до галечника, который старая Каньша называла открытыми ладонями земли, покрутились на нём с полчаса и затем поплыли вниз по Марии к песчаному пляжу. Обе двери Шишиги были открыты, они сплавлялись не включая гребного колеса, и потому ничто не мешало ему продолжать свой рассказ теперь уже о стекле и его исключительной ценности для человека. С песчаного пляжа, на котором Митяй к своему прискорбию не учуял даже малейших признаков золота, они поехали домой и там он, наконец, показал своим ученикам фруктовый сад, убранный огород и плантации капусты, картофеля, сахарной свеклы, та дала в этом году знатный урожай, а также топинамбура. Митяй рассказал своим изумлённым ученикам о земляной охоте и её вкусных плодах, с которыми те уже познакомились, и о том, как она полезна для здоровья человека. После этого он широко улыбнулся и замолчал, вполне довольный произведённым эффектом, вот только язык у него устал.

Ну, ничего, язык отлично отдохнул после лекции, когда Митяй принялся стричь своих учеников электрической машинкой под ноль, как новобранцев. После стрижки те сразу же стали выглядеть моложе. Игнат смёл волосы и затолкал их в мусорное ведро и они пошли в столовую, ужинать. Ужин, как и вчера вечером, был лёгким, почти чисто символическим, зато после ужина ведар велел высказаться всем своим ученикам, начиная с самого младшего, и рассказать ему о том, какое дело те видят для себя самым главным, чтобы всё остальное изучать для общего развития. Митяй очень опасался, что все захотят стать какими-нибудь златокузнецами, но этого не случилось. Трое человек и в их числе Игнат, сразу записались в кузнецы, ещё трое в керамисты, двое в изъявили желание стать нефтяниками, трое кожемяками, портными и обувщиками, двоим до жути захотелось похимичить и чего-нибудь взорвать, а ещё двое мечтали стать агрономами. Зато никто не изъявил желания податься в животноводы, а Данила так сразу и сказал, что домашняя охота дело как раз для ведлов охотников, они со зверями точно не управятся.

Точно таким же образом думал и сам Митяй, полагая, что лучше охотников никто не сможет приручить и одомашнить диких зверей, а ведь могущественный ведл мог поставить под седло и шерстистого носорога, если и вовсе не мамонта. После ужина он сдал с рук на руки Тане троих кожемяк и сказал, чтобы они завтра с утра покормили скотину и немедленно приступили к выделке кож и мехов, благо его жена уже хорошо ознакомилась с этим процессом, а они займутся другими делами. Учёба учёбой, а о надвигающейся зиме тоже следовало подумать. Отправив учеников спать, он сел за стол, взял листок бумаги и принялся планировать, чем ему нужно заняться в первую очередь, а выходило так, что заготовкой строительного леса и изготовлением кирпича и поскольку на изготовление кирпича, дело ведь не хитрое, он мог смело отрядить шестерых своих учеников, то первым делом нужно было накопать, привезти и замочить как можно больше красножгущейся глины, чтобы перемешать её песком и отформовать побольше кирпича. Митяй хотел как можно скорее построить новую, большую конюшню с выгулом и хорошим, тёплым денником минимум на сотню лошадей. Но сначала для её строительства нужно заготовить кирпич и лес.

Решив самый первоочередной вопрос, он принялся составлять перспективный план строительства Дмитрограда и начал эту работу с перепланировки собственного дома, которому какое-то время предстояло послужить в качестве общаги для семейных студентов. Ему и Тане следовало перебраться на третий этаж, к дому пристроить большой холл с лестничным маршем, ведущим наверх, а в центральных комнатах на каждом этаже устроить кухни, совмещённые со столовыми. В комнатах по периметру также требовалось сделать перепланировку, прорубить в стенах новые окна, а для этого нужно изготовить оконное стекло. Для этого, в первую очередь, требовались чугунные валы и олово для стола охлаждения стеклянных листов. Всё, что ему требовалось, он мог найти на галечниках поблизости и если прогноз Шашембы на осень окажется верным, до два с половиной месяца они имели, а при наличии стольких рабочих рук, это чуть ли не целая вечность. Главное грамотно расставить людей, определить для них фронт работы и приставить к такому делу, с которым они точно справятся. Что же, в Африке Митяй научился в том числе и этому, ведь они сами построили себе военный городок. Пусть и палаточный, зато весьма грамотно организованный. Ещё Митяю захотелось построить баню и хорошо попариться в ней.

Раньше он считал, что париться в бане, это терять добрых три часа, а теперь она стала весьма важным объектом. Впрочем, каждый объект, какой не возьми, являлся важным. Тот же новый кожевенно-меховой цех и второй холодный склад для продуктов, а вместе с ними множество других мануфактур, ведь не станешь же устраивать стеклодувную мастерскую в кузнице. И снова Митяй был вынужден огорчённо вздохнуть. Прошло целых три года, а он сделал так мало. Всё бы ничего, да, вот только обстоятельства заставляли пошевеливаться и обстоятельства эти имели весьма свирепый облик чёрных даргов. Честно говоря, послушав, что рассказывали о них Денго и его охотники, он просто обомлел. До этого дня Митяй считал, что люди в каменном веке были настроены весьма миролюбиво по отношению друг к другу и судя по рассказам того же Денго, Каньши и Тани, так оно в этих краях и было до прихода чёрных даргов, притопавших с юга. Изучая историю каменного века, Митяй почему-то вынес стойкое убеждение, что до тех пор, пока на Земле царил матриархат, люди не воевали друг с другом. Похоже, что именно так оно и было.

Матриархат опирался на ведловство, в котором были особенно сильны некоторые женщины, большие матери каждого племени. Потом их постепенно согнули в бараний рог и ведловство в эпоху бронзы, а потом железа, сменила грубая сила, но перед этим ведлы подрубили сук, на котором сидели, истребили всех крупных животных. Охота сделалась куда более трудоёмким занятием, появилась каста охотников-воинов, во главе с самым здоровенным и бесбашенным обломом, и понеслась душа по кочкам, первобытно общинный строй быстро переродился в рабовладельческий везде, где не было холодных, долгих зим и пипл начал воевать. В основном для того, чтобы воины могли поработить соседей и заставить их вкалывать на себя. О разведении рабов они, поначалу, вряд ли думали. Вот так и зародилась грубая, маскулинная цивилизации. Из-за грубейших ошибок, допущенных ведлами-хранительницами во время матриархата, складывающегося минимум сто пятьдесят тысяч лет, о котором почему-то никто не говорит, как о золотом веке Человечества. Феминная цивилизация крякнулась и ничего после себя не оставила. Всего за каких-то паршивых пять тысяч лет всё пошло псу под хвост и всякого рода придурки стали говорить, что человеку, дескать, присуще поведение хищника. Идиоты, порой хотелось заорать Митяю, где вы видели, чтобы одна стая волков шла войной на другую? Или стая мартышек. Или косяк селёдки. Когда становиться нечего жрать, они не нападаю друг на друга, а разбегаются в разные стороны и ищут, где бы чего пожрать.