— Конечно, — Мегуми забрала ключи и сомнением посмотрела на толстяка. — А ты куда?
— Я не могу терять ни минуты. Пойду надирать задницы.
— Угу, ага... — мрачно хмыкнула девушка.
— Кэти, — обратился Сэм к Винтерс. — Ты точно будешь в порядке?
— Не переживай, — ответила певица, глядя на мужчину.
— Тогда я пошел.
И, развернувшись, толстяк зашагал к выходу. Только тогда Кэтрин, будто опомнившись, стряхнула налет безразличия к окружающему миру и окликнула Ватанабэ.
— Сэм!
— Что такое? — он обернулся.
— Не вздумай снова пропасть, — произнесла певица почти шутливо. Но вторая часть фразы зазвучала настолько просительно, что стоявшей рядом Канзаки стало неловко. — Ты ведь не исчезнешь еще на пятнадцать лет?
Улыбка, совсем не похожая на вечные ухмылки Ватанабэ, появилась на его лице. Где-то Мегуми же видела эту улыбку. В ней была доброта, уют и спокойствие. Но, конечно же, улыбались не ей.
— Даже не надейся, — сказал Сэм и, развернувшись, покинул отель.
Город Меркури
11 мая
12:32 по Гринвичу
Учики Отоко недоумевал. Молодому человеку казалось, что после небольшого инцидента во время вчерашнего обеда Эрика Андерсен будет дуться и сердиться на него. За девушкой водилась привычка долго отходить от перепалок. Но на сей раз, она проявила чудеса всепрощения и связалась с ним тем же вечером. Связалась, чтобы напомнить об обещании Учики помочь кое в чем.
Когда выяснилось, что во исполнение договоренности, заключенной знаменательным вечером в автобусе, нужно пропустить половину учебного дня в академии, Отоко насторожился. Когда Эрика предупредила, что договорилась с Ахремовым, дабы тот отпустил их со своего сдвоенного занятия, он испугался. Когда же девушка попросила его одеться приличнее и поехать в центр Меркури, Учики едва не упал в обморок от нехороших предчувствий. Тем не менее, он, вернувшись в общежитие и переодевшись, сел на автобус и отправился по указанному полковничьей дочерью маршруту.
Сидя на заднем сиденье в салоне автобуса, юноша гадал, какой именно помощи ждет от него Эрика и в каком деле. Она странно секретничала: попросила ничего не говорить Инори и отказалась что-либо объяснять до того, как юноша приедет на место встречи. При этом обычная энергичная напористость девушки сопровождалась почти просительной заговорщической интонацией. Если бы Учики был чуть наглее, он мог бы начать давить на Андерсен, чтобы узнать правду. Но молодой человек просто сделал, как она просила.
Поездка оказалась недолгой, и вскоре Отоко сошел на остановке почти в самом центре города. В отдалении блестели стеклом и металлом здания деловых районов, сочно переливались увеселительные заведения, млели в весеннем воздухе идеально чистые тротуары. День выдался на редкость теплым, и надевший легкую кожаную куртку юноша почувствовал, что ему становится слегка душновато. Оглядевшись, Учики не сразу заметил Эрику. Вернее, не сразу узнал. Когда очаровательное создание в легком зеленом платье помахало ему рукой, молодой человек сначала засмущался. И только потом до удивленного сознания дошло, что в платье присутствует подозрительно знакомая стройная фигура.
Эрика нетерпеливо топнула ножкой в изящной туфельке на невысоком каблуке. Ошалевшими глазами Учики смотрел на сережки в тонких девичьих ушах и едва заметную помаду на губах Андерсен. Впервые в жизни он видел Эрику со столь основательным макияжем на лице и настоящими украшениями. Даже на стройной шее висела тонкая золотая цепочка с крестиком. Голубые глаза сверкали недовольством, но на щеках девушки играл легкий румянец. Очевидно, она смутилась ошеломлению, легко читающемуся на физиономии молодого человека.
— И чего? — сказала Эрика, когда Отоко добрался до нее шагом оловянного солдатика. — Чего пыришься как сумасшедший?
— Да просто... — он не сразу нашелся, что сказать. — Просто ты такая... не знаю, красивая.
— Пф! — она сердито нахмурилась, и румянец обозначился сильнее. Девушка повела плечом: — Когда ты произносишь это таким идиотским голосом, даже неприятно.
— Ну извини, — он пожал плечами, пытаясь побороть никак не проходивший шок. — Только что происходит-то?
— Дело делается, — объявила Эрика и в свою очередь принялась бесцеремонно разглядывать юношу. Учики сразу догадался, что его чистые, но неновые ботинки, скромные черные брюки и такая же рубашка, видневшаяся из-под расстегнутой куртки, не выглядят столь презентабельно, как необычный наряд его спутницы. — Хм... Угу... Ну, в принципе, ничего.
— Что "ничего"? — молодой человек неловко переступил с ноги на ногу.
— Да ничего "ничего", — Андерсен зачем-то огляделась вокруг. Кроме немногочисленных прохожих и довольно шумевших на дороге машин, рядом не наблюдалось никого, кого она, наверное, могла счесть подозрительным.
— Так что "ничего" "ничего"? — Отоко почувствовал, как начинает потеть. День становился все теплее. — В чем дело-то? Чего ты так секретничала?
— Потому что так надо, — отрезала Эрика. — И вот еще... Поклянись, что никому не расскажешь о том, что сегодня увидишь.
— Ладно, не скажу никому.
— Слово дай, — девушка смотрела с неумолимой серьезностью. Что-то в ее взгляде заставило Отоко понять: все действительно серьезно. Чем бы ни было это "все".
— Хорошо-хорошо. Даю слово, что никому не расскажу.
— Нарушишь слово — убью, — пообещала девушка. Она замешкалась, прежде чем продолжить. — Я говорила тебе, что мне нужна помощь. И это правда. Дело в том, что... мне нужен парень.
— Э... Чего?!
Казалось, невидимый хулиган с размаху ударил Учики по затылку чем-то тяжелым и умчался вдаль с радостным улюлюканьем. Юноша громко поперхнулся воздухом. Глаза, очевидно, полезли на лоб, потому что Эрика тут же торопливо продолжила:
— Не-не-не, стой! Спокойно! Ты не так понял.
— Надеюсь, — надтреснуто выдавил Отоко.
— Мне нужно, чтобы кто-нибудь притворился парнем и пришел со мной кое-куда.
— А... — чуть отодвинулся от края пропасти юноша. — Точно, ты же говорила...
— Вот именно! — рассердилась она. — И нечего было делать такую рожу!
— Извини...
— Мне нужно, чтобы ты притворился моей парой. В смысле, вторым Наследником.
Юноша понял, что окончательно заливший лицо девушки румянец связан с тем, о чем он подумал в этот момент. Парным Наследником Эрики был их одноклассник Марлон Данглар. Обаятельный, веселый и неплохо учащийся парень, Марлон пользовался популярностью у девочек, а также был давно и люто ненавидим самой Эрикой. Причину, по которой терпеть не могла собственную пару, Андерсен скрывала даже от Инори. Они с Дангларом не общались вовсе, за исключением редких случаев, когда девушка одаривала случайно оказавшегося рядом юношу ледяным взглядом, а тот отвечал слегка пренебрежительной беззаботной улыбкой. Нелюдимый Учики мало что мог сказать о популярном однокласснике, но замеченное однажды это выражение лица — поднятая голова, изогнутая бровь и приподнятый уголок рта — казались ему отталкивающими. Между Марлоном и Эрикой явно стояло что-то неприятное, что-то, отдававшее склизким запахом мерзости. Но друзья не хотели копаться в том, о чем Эрика предпочитала молчать.
— А зачем тебе? — спросил юноша, торопясь сгладить момент неловкого понимания.
— Мне нужно, чтобы кое-кто видел, что у меня все хорошо, — призналась Эрика, снова поведя плечом. До Учики вдруг дошло, что короткая прическа крайне выгодно подчеркивает шею девушки и чуть широковатые спортивные плечи. Она действительно выглядела очень красивой в таком наряде. Короткое платье открывало вид на до неприличия стройные и уже слегка загорелые ноги. Отоко нервно сглотнул, когда поймал себя на том, что машинально опускает взгляд к ее коленкам. Заставив себя подумать об Инори, молодой человек испытал очищающую муку совести и спросил:
— Кому ты хочешь... показаться?
— Отцу.
Вот теперь шок пришел всерьез. Отцом Эрики был полковник Андерсен, человек, сыгравший важную роль в войнах, последовавших за Явлением. Человек, в которого, по словам его собственной дочери, убийцы всадили шесть пуль. Полгода назад, оказавшись у Эрики дома, Учики не встретил никого из ее родственников. Мать девушки умерла той же ночью, когда совершили покушение на отца — отказало сердце. Он тогда подумал, что и сам полковник Андерсен тоже погиб.
— Так твой отец жив?!
— Конечно, жив, — вроде бы по-прежнему сердито, но совершенно без запала ответила Эрика.
— Но ты же сказала, что его...
— Я никогда не говорила, что он умер, — теперь она смотрела куда-то в сторону.
— Так где же он?
— В специальной больнице "CDM". Все эти годы он там лежит. Я навещаю его регулярно. Сегодня вот. Поэтому Ахремов и отпустил, он в курсе.
— И ты хочешь, чтобы я....
— Изобразил из себя моего парного Наследника, — Андерсен вдруг опустила глаза к земле. — Он его никогда не видел. Но я в прошлый раз сдуру пообещала...
— То есть, ты попросила меня потому, что не можешь...
— Да! — неожиданно вскинула голову девушка, смотря упрямыми синими глазами. — Потому что Марлона я к папе не поведу никогда в жизни.
Не сразу понял Учики, что за этой откровенностью и бравадой, на которую решилась агрессивно заслонявшаяся от мира Андерсен, кроется немое ожидание отказа. Она смотрела на него и думала, что сейчас Отоко скажет, что не станет ей помогать. Но уже секунду спустя юноша разгадал этот взгляд. Как? Он не знал.
— Ну и ладно.
Произнеся эти слова, Учики увидел, как светлеют и становятся нежно-голубыми суровые синие глаза непреклонной полковничьей дочери. И ему это понравилось. Непонятно, с чего вдруг.
— Поможешь, значит?
— Ну, я же уже приехал...
— Тогда пошли!
И Эрика радостно шагнула вперед по улице, махнув юноше рукой. Улыбнувшись себе, Учики шагнул следом.
Триполи, Ливия
11 мая
10: 57 местного времени
— И какого хрена мы тут сидим? — задался философским вопросом худой и чрезвычайно подвижный мужчина в форме без знаков различия и кепи с эмблемой ЧВК "Терновый венец". Он перевел взгляд от флегматично жевавшего жвачку Бэйзила, занявшего стул в углу, к смуглому Наджибу, стоявшему у окна. Коллеги ничего не ответили. Тогда худощавый взял со стола еще одну дольку яблока, которое минуту назад нещадно изрубил ножом. Жуя, наемник откинулся на спинку стула и принялся нервно насвистывать себе под нос невнятную мелодию. Услышав ее, Наджиб повернулся к коллеге от окна, за которым виднелась пустая улица.
— Дэн, — сказал араб басом, и даже в этом коротком слове угадывался тяжелый акцент.
— Чего? — худощавый наемник неприязненно скорчился. Его острая, похожая на крысиную физиономия приобрела плаксивое выражение.
— Я же говорил, чтобы ты не свистел при мне свою ерунду, — произнес Наджиб, роняя каждое слово увесистым булыжником. — Уши болят.
— Меня обижают твои примитивные вкусы, — кисло усмехнулся Дэн.
— А меня оскорбляет твое назойливое жужжание, — не остался в долгу араб.
— Да заткнитесь вы уже оба, бараны, — со скукой в голосе бросил из угла Бэйзил.
Наджиб ответил Николасу холодным взглядом прищуренных глаз. У этого тридцатипятилетнего снайпера была неприятная особенность выражать эмоции исключительно глазами. Гладко выбритое лицо всегда оставалось невозмутимым. За это Наджиб получил кличку "Каменная рожа", которую очень не любил. Как не любил араб и придумавшего кличку Дэна Парсона, продолжавшего поедать дольки яблока.
Все трое собравшихся в комнате мужчин уже много лет были наемниками. Бэйзил сумел сделать карьеру еще в годы войн после Явления. Он был опытным бойцом, прошедшим множество битв и убившим достаточно человек, чтобы относиться к жизни с цинизмом забойщика скота. Наджиб участвовал почти во всех конфликтах, разыгравшихся на Ближнем Востоке за последнее десятилетие. Он побывал в Иране, Сирии, Ираке, сумел выжить при знаменитом "атомном реквиеме" в Израиле. Парсон из всей троицы обладал самым малым опытом. Он когда-то служил в войсках Калифорнии специалистом по коммуникациям, но был разжалован и отдан под трибунал. Выйдя на свободу после тюрьмы, бывший военный не нашел иного способа удовлетворить завышенные притязания к жизни, чем пойти в наемники. Завербовавшись в "Терновый венец", он успел поучаствовать лишь в нескольких серьезных операциях компании, прежде чем оказаться в Ливии в результате заключения крупнейшего контракта.
Несмотря на далеко не приятельские чувства, испытываемые тремя наемниками друг к другу, Наджиб, Бэйзил и Парсон почти никогда не расставались, участвуя в одних операциях и будучи приписанными к одним и тем же подразделениям. Когда выяснилось, что и в Триполи работать придется практически бок обок, никто из троицы не обрадовался. Они были людьми неприятными, чрезвычайно самолюбивыми и трудными в общении. Николас считал себя чрезвычайно остроумным и генерировал несмешные и обидные шутки в огромных количествах. Наджиб на всех окружающих смотрел с мрачным презрением и часто игнорировал. Парсона же коллеги не без основания считали педерастическим нытиком и неженкой. Однако, несмотря на набор далеко не самых приятных качеств и полное отсутствие дружеского интереса, троица наемников не распадалась. Возможно, сыграла свою роль жизнь в опасном и грязном мире наемной войны, где всегда лучше иметь за спиной кого-то проверенного. Их бизнес не располагал к дружбе, но даже минимальная взаимовыручка для наемников лучше, чем ничего.
И все же, когда вчера им объявили о направлении на новое, особо секретное задание, все трое переглянулись без радости. Сейчас же, ожидая, наемники и вовсе готовы были начать одну из многочисленных ссор, обрамлявших их знакомство. Но как раз в тот момент, когда Наджиб собирался наградить Дэна взглядом, обычно предшествующим оплеухе, дверь в помещение открылась.
Лампочка в коридоре не горела уже давно, но никто из обитавших в здании наемников не удосужился ее поменять. Густой сумрак коридора, очертившийся в дверном проеме, резко контрастировал с рыжим солнцем, заглядывавшим в окно. Озорной луч отразился от линзы черных очков и солнечным зайчиком пробежал по стене. Вошедший широким и резким движением захлопнул дверь, не оборачиваясь. Громкий стук разогнал лениво-озлобленную атмосферу. Три пары глаз дружно устремились к новому лицу.
Сэм Ватанабэ педантично смахнул пылинку с черного пиджака и шагнул в центр комнаты. Вся фигура внушительного толстого мужчины выражала уверенность и спокойствие. Неторопливо приблизившись к стулу, стоявшему по другую сторону стола от Дэна, Сэм медленно и основательно уселся на него. Черные бельма очков не позволяли понять, с каким выражением толстяк смотрит, но ехидно вздернутый уголок рта ясно давал понять: не слишком ласково. Наджиб вперил в гостя самый ледяной из своих взглядов. Он знал, что этот взгляд сбивает спесь с кого угодно. Но в этот раз черные безжизненные глаза снайпера никого не напугали. Ни одна черточка не изменилась в облике Ватанабэ, когда тот заговорил:
— И чего ты меня смотришь, как будто я поимел твою мамашу?
