Дарт Плэгас (-67) Джеймс Лучено

Будущее начинается сейчас

Магистр Дамаск все еще был немного на взводе, когда прибыл к зданию Сената и по лабиринту коридоров и турболифтов добрался до ложи Набу как раз к началу главного действа. Во время перерыва, который был объявлен сразу же, как Амидала выдвинула свой вотум недоверия, она вместе с двумя служанками покинула заседание Сената и отправилась обратно в «Республику-500». Но капитан дворцовой стражи Панака в своей коричневой кожаной фуражке и куртке все еще был здесь, а с ним — Сейт Пестаж и Дориана. Едва удостоив их приветствия, Плэгас протиснулся мимо троих прислужников к Палпатину. — Вы поговорили с ним? — осведомился тот, пока в динамиках Совещательной палаты громыхал голос сенатора от Куата. Муун в гневе встряхнул головой: — Квай-Гон уже побывал там. Они ушли в Храм. — Есть еще шанс, что… — Да, — согласился Дамаск. — Но если мидихлориан в крови у мальчика так много, как говорит Дуку, джедаи ни за что не выпустят его из своей хватки. — Высокий уровень мидихлориан еще не означает талант в Силе. Вы сами так говорили. — Меня беспокоит вовсе не это, — произнес Дамаск, но мысль развивать не стал. Обведя зал широким жестом, он спросил: — Как наши дела? — Ком Фордокс выдвинул Антиллеса кандидатом на должность канцлера. А Эдсель бар Гэн — Эйнли Тима. — Предатели, — прошипел Дамаск. — Фордокс и бар Гэн. Палпатин хотел ответить, но его заглушил голос Маса Амедды, донесшийся из динамиков. — Сенат предоставляет слово сенатору Орну Фри Таа с Рилота, — объявил чагрианин с трибуны. Сеи Тарья также стояла рядом, тогда как Валорум, которому только что фактически указали на дверь, то ли ушел, то ли сидел где-то вне поля видимости. Синий дородный тви’лек с гордым видом стоял на носу платформы, плывшей в окружении голокамер к центру палаты. У изогнутой кормы сидела изящная краснокожая тви’лека — супруга Фри Таа, — а также еще один сенатор от Рилота и распространитель «палочек смерти» Коннус Трелл. — Рилот горд объявить о выдвижении кандидатом на должность канцлера человека, который посвятил двадцать лет жизни беззаветному служению Республике, самоотверженно ведя свой корабль сквозь шторма и бури, сотрясавшие это высокоуважаемое собрание. Мы говорим о человеке, чья родина совсем недавно пала жертвой коррупции и непомерной жадности жестоких корпораций. Представители всех миров и народов, я выдвигаю на должность канцлера Республики сенатора Палпатина с планеты Набу. Восторженные возгласы и аплодисменты раздались из самых разных секторов зала, и рев толпы только нарастал по мере того, как платформа Набу пересекала Совещательную палату, чтобы присоединиться к зависшим на видном месте платформам Алдераана и Маластера. — У вас все получилось, Дарт Плэгас, — тихо сказал Палпатин, не оглядываясь на учителя. — Еще нет, — пришел ответ. — Я не успокоюсь, пока не буду уверен в нашей победе.

* * *

Поздним вечером Плэгас поднялся на обзорную площадку, откуда открывался вид на частную посадочную платформу, где королевская яхта Амидалы купалась в последних лучах солнечного света. Набросив на голову капюшон, он подошел к стационарному макробиноклю и приложил глаза к окуляру с мягким ободком. Квай-Гон Джинн, Оби-Ван Кеноби и мальчишка только что спустились на платформу на джедайском корабле. Амидала, ее служанки, охранники и гуттаперчевый гунган прибыли на полусферическом открытом воздушном такси. И те, и другие направились к трапу яхты, но Квай-Гон и круглолицый малец остановились невдалеке от корабля и оживленно разговаривали друг с другом. «О чем? — спрашивал себя муун. — О чем же они могли говорить, что Квай-Гон вмиг посерьезнел, а мальчик выглядел таким смущенным?» Подняв лицо от макробинокля, Плэгас потянулся к Силе — и его тут же захлестнул поток путаных образов: яростные битвы в открытом космосе, рассыпающие искры клинки, лучи ослепительного света, киборг в черном шлеме, поднимающийся со стола… Когда его взгляд вновь нашел платформу, Квай-Гона с мальчиком и след простыл. Отчаянно пытаясь собрать дарованные Силой образы в какую-то цельную картину, он неподвижно стоял на месте и смотрел, как корабль взмывает над платформой и исчезает в ночи. Как ни пытался он представить будущее иначе, от правды было не уйти. Мальчик изменит ход истории. Если только… Мол должен убить Квай-Гона — и тем самым не допустить, чтобы мальчика обучили. Квай-Гон — ключ ко всему.

* * *

День перед сенатским голосованием Сидиус провел на заводе «ЛайМердж», раздавая указания Молу и Ганрею и занимаясь другими насущными делами. Все это время Плэгас был рядом. Судя по последним вестям с Набу, Амидала оказалась смелее, чем они предполагали. Она сумела примирить набуанцев и гунганов и убедила последних собрать на болотах армию. Поначалу Сидиус запрещал Молу и неймодианцам что-либо предпринимать. Ситам не хватало только, чтобы Амидала вышла героем-мучеником из срежиссированной ими драмы. Но когда армия гунганов двинулась маршем к воротам Тида, у него не осталось выбора, кроме как приказать Ганрею отразить атаку и уничтожить всех. Плэгас не лез с советами и не пытался оспорить его приказы, хотя и знал, что битва проиграна и что мальчик останется жив. Вместо этого он организовал голоконференцию с главами Корпоративного союза, Гильдии коммерции, ТехноСоюза и других корпораций и разъяснил им, что, несмотря на законность блокады, Торговая Федерация сама обрекла себя на гибель. — Приглядитесь к тому, как поступят с ними Республика и Орден джедаев, — посоветовал Хего воротилам бизнеса. — Федерацию разберут по винтику, и будет установлен прецедент. Если вы не начнете медленный и тщательно спланированный процесс выхода из состава Сената — наряду с вашими родными, а также клиентскими звездными системами — вы также рискуете в скором времени стать собственностью Республики. Когда день над Заводским районом уже клонился к закату, Сейт Пестаж известил своих боссов, что карта сенаторов Тима и Антиллеса бита и что многие политологи пророчат Палпатину неминуемую победу. После этого на повестке дня у них осталось лишь одно важное дело. Посетить оперу.

* * *

Висящий в воздухе на кронштейне из дорожных полотен и пешеходных пандусов сверкающий шар Галактического оперного театра принадлежал заядлому картежнику и ловеласу Ромео Треблану и был возведен как альтернатива душной Корускантской опере, которой десятилетиями покровительствовали дом Валорумов и другие влиятельные династии с планет Ядра. Весь Корускант находился в предвкушении внеочередной сенатской сессии, которая должна была состояться на следующее утро, и половина Сената почтила своим присутствием театр, заблаговременно празднуя наступление эры перемен, которую принесет с собой избрание нового верховного канцлера. Никогда еще столько ткани веда, брокара и мерцающего шелка не украшало пышные ковры, ведущие к парадному входу в театр. И никогда еще воздушные такси и лимузины не доставляли к его дверям столь разношерстную палитру корускантских обитателей: аристократов и дуайенов, олигархов и филантропов, ученых мужей и покровителей искусств, распутников и кокеток, гангстеров и их любовниц… Наряды многих из них по своей пышности могли поспорить с костюмами актеров, игравших на сцене. Валорум не соизволил появиться, тогда как оба соперника Палпатина — Эйнли Тим и Бейл Антиллес — были в числе тысяч гостей, спешивших насладиться премьерой новой постановки творческого гения с Мон-Каламари. Однако единственными, кого приветствовал на входе лично владелец заведения Треблан, были Палпатин и Дамаск: первый был закутан в темный плащ, второй — облачен в темно-зеленое одеяние, схожего цвета головной убор и дыхательную маску, которая оставляла открытой часть его белесой челюсти. — Поговаривают, он просадил целое состояние на гонках «Бунта Ив», — шепнул спутнику Дамаск, когда Треблан уже не мог их слышать. — Гонках, которые выиграл Энакин, — заметил Палпатин. Изумленный Дамаск застыл и повернулся к Палпатину, ожидая объяснений. — Он занял первое место. Дамаск проглотил эти новости в задумчивом молчании, затем пробормотал: — Отголоски его деяний уже разносятся по всей Галактике. Служащая-наутоланка проводила их в ложу на третьем ярусе в непосредственной близости от сцены. Их появление кое-кто из соседей встретил аплодисментами, другие — яростным перешептыванием. Свет в зале погас, и представление началось. Художественные образы, созданные из воды, сменялись наполненными глубинным смыслом проекциями. В зале царила атмосфера предвкушения чего-то грандиозного, и экспериментальный характер постановки, казалось, только добавлял в нее новых флюидов. Два сита наблюдали за представлением в почтительном молчании, словно загипнотизированные; их мысли блуждали где-то далеко. В антракте публика рассредоточилась по вестибюлю, попивая освежающие напитки. Дамаск маленькими глоточками потягивал вино из бокала, в то время как самые разные высокопоставленные особы подходили к Палпатину, чтобы пожелать ему удачи на предстоящих выборах. Прочие уважаемые персоны взирали на Дамаска с почтительного расстояния, словно на призрака былых времен, который этим вечером нежданно-негаданно явился к ним во плоти. Дамаск опустошил уже второй бокал, когда мерцающий свет в вестибюле возвестил о завершении антракта. Пестаж заверил его, что кое-кого из недругов Палпатина в Сенате ждет неприятная встреча по пути домой; другие будут слишком пьяны или одурманены наркотиками, чтобы явиться на утреннюю сессию. Никто не умрет, хотя отдельные лица получат недвусмысленные угрозы. И все же Дамаск по-прежнему волновался за исход голосования… После представления они с Палпатином присоединились к избранной группе политиков, включавшей Орна Фри Таа и Маса Амедду, за поздним ужином в частном банкетном зале в «Манараи». Потом они вернулись в пентхаус Дамаска.

* * *

Плэгас отпустил на ночь Солнечную гвардию, и двое ситов наконец сбросили плащи. Единственным — с натяжкой — разумным существом, которое еще оставалось помимо них в просторных апартаментах Дамаска, был дроид 11-4Д. Этим вечером он исполнял роль слуги, разливая вино в дорогие бокалы. — Салластанское, — прокомментировал Плэгас, поднеся бокал к свету и легонько встряхивая его вместе с пурпурно-красным содержимым. — Почти полувековой выдержки. — Тогда тост, — провозгласил Сидиус. — За кульминацию долгих лет строительства блестящих планов и воплощения их в жизнь. — И за триумф, который ждет нас завтра. День, когда «Правило двух» превратится в «Правление двух»! Они залпом осушили бокалы, и 11-4Д тут же наполнил их заново. — Только благодаря вам, Дарт Плэгас, наш путь был пройден до конца, — молвил Сидиус, усаживаясь в кресло. — И я приложу все усилия, чтобы оправдать ваши надежды и исполнить свое предназначение. Плэгас принял комплимент как должное — без тени гордости или смущения: — Благодаря моим наставлениям и твоей харизме мы скоро приступим к финальному действию Великого плана. — Откинувшись на спинку дивана, он знаком велел 11-4Д открыть вторую бутылку марочного вина. — Ты уже думал, что скажешь завтра? — Я заготовил несколько реплик, — признал Сидиус. — Испортить весь сюрприз? — Почему бы и нет. Сидиус подобрался: — Для начала я скажу им: пусть мы, сенаторы, и держим Республику на плаву почти тысячу лет, мы не добились бы таких успехов без помощи лиц, чьи деяния по большей части не видны невооруженному глазу. И сегодня пришла пора исправить эту несправедливость. Плэгас улыбнулся: — Я польщен. Давай дальше. Низким, монотонным голосом Сидиус продолжил: — Хего Дамаск — один из таких благодетелей. Именно Хего Дамаск занимался развитием Республиканской резервной системы и обеспечивал финансирование Законов о переселении, которые позволили нам проложить новые гиперпространственные маршруты к окраинным системам и колонизировать далекие планеты. — Для многих это станет откровением. — Схожим образом Хего Дамаск превратил Торговую Федерацию в… — Нет, нет, — вмешался Плэгас. — Сейчас не время упоминать Торговую Федерацию. — Но я подумал… — Если сказать о сделках, которые Республика при моем содействии заключила с Корпоративным или ТехноСоюзом, ничего дурного не случится. Но стоит избегать заявлений сомнительного свойства. — Конечно, — понурил голову Сидиус, словно его только что высекли за непослушание. — Я сказал, не подумав. — Попробуй другой подход. Сидиус так и сделал. Ночь все тянулась, а он продолжал импровизировать и исправлять придуманный им текст на ходу. Он затронул нелегкое детство Дамаска на Майгито и тот вклад, который внес Дамаск-старший в экономику государства, будучи сопредседателем Межгалактического банковского клана. С бокалом в руке Сидиус расхаживал по устланному коврами полу, испытывая попеременно недобрые предчувствия и абсолютную уверенность в себе. Плэгас неоднократно выражал свое полное удовлетворение тем, что он слышал, но в то же время убеждал Сидиуса приберечь энергию на утро. Однако к тому времени Сидиус был уже слишком на взводе, чтобы последовать его совету, и вместо этого снова и снова перекраивал порядок своих реплик и расставлял акценты. Дроид принес третью, а затем и четвертую бутылку салластанского. Испытывая приятное чувство опьянения, Плэгас, желавший только одного — насладиться сладким мигом победы, стал утомляться от речей своего коллеги. Ему хотелось просто закрыть глаза и мысленно представить, как он гордо вышагивает по Совещательной палате; как с трепетом взирают на него изумленные сенаторы; как он выходит на свет после многолетнего пребывания в тени и восходит к самым вершинам галактической власти… К несчастью, Сидиус никак не мог угомониться. — На сегодня достаточно, — в последний раз попытался осадить его Плэгас. — Тебе лучше вернуться домой и урвать пару часов сна, прежде чем… — Еще разок с самого начала, и все. — С самого начала? — Владыка Плэгас, вы сказали, что не успокоитесь, пока не будете уверены в победе. — Так и есть, Дарт Сидиус. Ни на минуту. — Так давайте выпьем и за это. — Сидиус поманил к себе 11-4Д. — Дроид, наполни бокалы. Одолеваемый усталостью, Плэгас с трудом дотянул бокал до носа. Едва он отставил бокал, тот опрокинулся, и вино разлилось по скатерти. Веки мууна отяжелели, дыхание замедлилось. За двадцать лет Плэгас ни разу не сомкнул глаз, и непривычный к такому положению дел транспиратор затарахтел — словно в панике — пытаясь подстроиться под новый для себя ритм вдохов-выдохов. В нескольких метрах от него, не сводя глаз с учителя, застыл Сидиус, будто на что-то решаясь. Затем, с шумом вздохнув, он поставил на стол бокал и потянулся к плащу, который повесил на спинку кресла. Набросив его себе на плечи, Сидиус сделал несколько шагов в направлении двери, но остановился, так до нее и не добравшись. Он повернулся и потянулся к Силе. Затем оглядел комнату, словно пытаясь запечатлеть в памяти каждую деталь обстановки. На мгновение его взгляд упал на дроида, который с нескрываемым любопытством рассматривал его своими горящими фоторецепторами. Во взгляде Сидиуса промелькнуло что-то зловещее. Его глаза вновь обежали комнату. А темная сторона нашептывала: «Твое избрание неминуемо. Солнечная гвардия распущена по домам. Плэгас спит, ничего не подозревая…» И он шагнул вперед — стремительно и неуловимо. Сорвавшись с кончиков его пальцев, сеть голубых молний опутала дыхательное устройство мууна. Глаза Плэгаса распахнулись, Сила стала собираться в нем, подобно буре, но он даже не пытался защититься. Владыка ситов, переживший множество покушений и убивший бессчетное число врагов, просто-напросто смотрел на Сидиуса — и тот наконец осознал, что Плэгас бросает ему вызов! Убежденный в том, что его невозможно убить — даже невзирая на приступы удушья — муун, казалось, экспериментировал над собой, затевая рискованную игру со смертью. Застигнутый врасплох, Сидиус на мгновение обмер. Неужели Плэгас настолько погряз в самообмане, что решил, будто и впрямь обрел бессмертие? Этот вопрос терзал его еще миг, а затем Сидиус испустил новый пучок молний, погрузившись в бездну темной стороны так глубоко, как не погружался никогда. — Перейдем ко второй части моей речи, — сказал он, разгладив измявшийся плащ. — Ты, старый никчемный дурак. Издав громкий рык, он откинул плащ себе за спину, наклонился к Плэгасу и оперся ладонями на низкий столик, по которому растекалась лужа от пролитого вина. — Именно Хего Дамаск, также известный как Дарт Плэгас, явился на Набу, чтобы высосать без остатка планетарные ресурсы плазмы, и назначил Торговую Федерацию своим надсмотрщиком. Именно Хего Дамаск, он же Плэгас, положил глаз на юного набуанца, который, как казалось, сбился с пути, и ловкими манипуляциями заставил его совершить отцеубийство, матереубийство и братоубийство. Тот самый Дарт Плэгас, который взял его в ученики и поделился щепоткой своих знаний, утаив от него самые главные секреты. Отказывая ученику во всем, чтобы иметь над ним власть. Внушая ему чувство убийственной ярости. Обращая его на темную сторону. Сидиус встал во весь рост, прожигая мууна свирепым взглядом: — Тот самый Плэгас, который критиковал любые его ранние достижения и даже чуть не задушил его, желая показать свое превосходство. Плэгас, который втайне порицал ученика за то, что тот нанял некомпетентного убийцу для сенатора Кима, — а сам позволил гранам обвести себя вокруг пальца и чуть не погиб от рук наемников. Плэгас, который отвернулся от Великого плана, зациклившись на себе и своей эгоистичной погоне за бессмертием. Плэгас, который имел наглость осуждать ученика за то, что тот привил слишком много гордости убийце, которого сам же и натренировал. Плэгас, который решил превратить ученика, равного себе по могуществу, в простого посыльного и посредника. И Плэгас, который тайком наблюдал за тем, как ученик наставляет истинного посредника показать лицо возрожденных ситов всей Галактике. Сидиус сделал паузу, после чего насмешливо добавил: — Плэгас Мудрый — когда-то он и вправду был таковым, но только не к концу отведенного ему срока. Он уверовал в то, что Правило двух можно отменить, но так и не смог понять, что самому от него никуда не деться. Плэгас Мудрый выковал самого могущественного владыку ситов, какого только знала Галактика, но позабыл оставить местечко для себя. Из-за чрезмерной гордыни он так и не задался вопросом, что станет с ним, когда в нем отпадет нужда. Все еще пытаясь обрести дыхание, Плэгас смог подняться — но тут же рухнул обратно на диван, попутно сбив с постамента одну из статуй. Сидиус шагнул к нему, взметнув руки, чтобы испустить очередной разряд энергии; выражение его лица было столь ледяным, что способно было застудить всю комнату. Буря Силы поднялась над диваном и концентрическими кругами разошлась во все стороны, окатив Сидиуса волной и расшвыряв по углам комнаты незакрепленные предметы. Застывшее в эпицентре бури тело Плэгаса на миг стало аморфным, но тут же вернуло себе форму, когда буря начала стихать. Сидиус впился взглядом в мууна: — Как часто говорил ты, что старые порядки Бейна умерли вместе с твоим учителем. Ты утверждал, что ученик не должен более пытаться превзойти учителя в силе — достаточно лишь быть умнее. Эра взаимных подозрений и предательств канула в прошлое. Могущество заключено не во плоти, а в Силе. Он рассмеялся: — Ты проиграл эту игру еще в тот день, когда решил обучать меня, чтобы я правил Галактикой у тебя под боком — или, сказать точнее, под пятой. Ты был мне учителем — да, за это я тебе вовек благодарен, но хозяином ты мне не станешь никогда. Сидиус воззрился на Плэгаса в Силе: — О да, собирай свои мидихлорианы, Плэгас. — Он свел вместе большой и указательный пальцы. — Попробуй-ка уцелеть, пока я выдавливаю из тебя жизнь капля за каплей. Задыхаясь, Плэгас воздел руку. — Видишь ли, в чем загвоздка, — философским тоном проговорил Сидиус. — Все те, над кем ты ставил опыты, кого ты убил и вернул к жизни… Для тебя они были просто игрушками. Но сейчас ты легко можешь поставить себя на их место — и смотри, что получается: в организме, где не хватает воздуха, где даже Сила истощилась, твои собственные мидихлорианы не могут исполнить то, о чем ты их просишь. Глаза Сидиуса налились ненавистью. — Разумеется, я мог бы тебя спасти. Отвести тебя от края пропасти, как ты поступил с Венамисом. Мог бы перенацелить ресурсы твоего организма на то, чтобы устранить повреждения, нанесенные твоим легким, твоим сердцам, твоему стареющему мозгу. Но я этого не сделаю. Ведь смысл не в том, чтобы в последний момент уберечь тебя, а в том, чтобы подвести тебя к воротам смерти и отвесить хорошего пинка. Сидиус вздохнул. — Настоящая трагедия — для такого, как ты. Такого мудрого. Для того, кто смог повелевать жизнью и смертью всех обитателей Галактики — кроме себя самого. Муун выпучил глаза. Его бледная кожа стала синюшной. — Вероятно, ты задаешься вопросом: когда же я начал меняться? Вся правда в том, что я не изменился ни на йоту. Мы с тобой водили за нос джедаев — и точно так же я водил за нос тебя. Я вовсе не собирался делиться с тобой властью. Я хотел лишь получить знания — и ничего больше. Узнать все секреты, которые, как я полагал, ты рано или поздно раскроешь. Но с чего ты взял, что будешь нужен мне после того, как это случится? Возможно, всему виной твое тщеславие, твое чувство собственной важности. Ты был простой пешкой в партии, разыгранной истинным мэтром. Сит’ари. Издевательский смешок слетел с его уст. — Вспомни, что случилось за последние годы — если, конечно, тебе хватит на это сил. Йинчорр, Дорвалла, Эриаду, Мол, неймодианцы, армия клонов, падший джедай Дуку… Ты думаешь, что все это придумал ты, хотя на деле это мои задумки. Ловко и незаметно я внушал их тебе, чтобы ты мог прийти с ними ко мне же. Ты был слишком доверчив, Плэгас. Истинных ситов не волнуют те, кто идет с ними рядом. Это давно всем известно. Иного пути нет, кроме своего собственного. Сидиус прищурился: — Ты еще здесь, Плэгас? Да, я чувствую, что ты держишься — хоть и с трудом. В таком случае, еще пара слов на прощание. Можно было дать тебе умереть в Фобоси, но я не мог допустить, чтобы это случилось, когда я еще не знал стольких тайн. Когда еще столько навыков и умений были мне недоступны. И я поступил мудро, когда спас тебя. В ином случае как бы я мог стоять здесь и смотреть, как ты умираешь? Сказать по правде, я думал, что ты погибнешь в Тайнике. Так бы и случилось, если бы хатт загодя не предупредил тебя о замыслах Веруны. Но и это обернулось к лучшему. Даже обучившись всему, я, вероятно, не одолел бы последние ступеньки к трибуне канцлера без твоей помощи. Ты и впрямь очень ловко манипулировал Сенатом и вводил в игру самых разных своих союзников. Если тебя это утешит, буду откровенен: без тебя я бы ни за что не справился. Но сейчас мы выиграли гонку, и у меня отпала нужда в соканцлерах. Твое присутствие, не говоря уже о неуместных советах, только осложнит все дело. Я поручу Молу ту работу, которую не смогу выполнить сам из-за риска раскрыться. И я воплощу в жизнь остаток Великого плана: создам армию, спровоцирую мятеж и развяжу всегалактическую войну, загоню джедаев в ловушку и застигну их врасплох… Спи спокойно в своей могиле, Плэгас. Скоро, очень скоро меня провозгласят императором. Ситы осуществят свою долгожданную месть, а я встану у руля Галактики. Плэгас сполз на пол и перевернулся лицом вниз. Смерть разорвала его легкие на части, и жизнь покинула его. 11-4Д сделал шаг в его направлении, но Сидиус жестом велел ему остановиться. — Нам придется найти тебе новый дом и новое тело, дроид. 11-4Д бросил короткий взгляд на мууна, затем посмотрел на Сидиуса: — Да, хозяин Палпатин. Подойдя к окну, Сидиус повернулся, чтобы обозреть место убийства. По всем внешним признакам, Хего Дамаск умер из-за сбоя в работе дыхательного аппарата. Выполняя указание, дроид вызовет медиков. Но никакого вскрытия не будет — не будет и дознания. Кадры их совместного появления в Галактическом оперном театре облетят всю Голосеть, и эксперты-политологи будут обсуждать событие до хрипоты. На сенатора Палпатина хлынет новый прилив сочувствия: его радость от избрания на пост канцлера омрачена скоропостижной смертью могущественного финансового союзника. Сидиус вернулся в центр комнаты, чтобы получше рассмотреть Плэгаса. Затем, спустя несколько долгих секунд, вновь подошел к окну и раздвинул занавески. Его душа воспарила — но лишь на краткое мгновение. Что-то оттеняло его чувство триумфа: смутное осознание могущества, которое превосходило его собственное. Неужели это Плэгас пытается досадить ему даже с того света? Или это чувство — всего лишь прямое следствие апофеоза жизни? За окном крыши самых высоких зданий уже озаряли первые лучи рассвета.