| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Когда они совершали ритуальный поклон друг другу, Дуку решил, что на этот раз он проиграет особенно зрелищно — настолько явно, чтобы все увидели, что происходит. Он решил упасть так, чтобы сломать руку.
Они выпрямились. Дуку встал в боевую стойку, успокоив свой разум и приготовившись к ожидавшей его боли.
— Победил я, — сказал Йода.
— Что?! — воскликнул Дуку. — Мы еще даже не начали!
— Если один из бойцов равновесие потерял, победил его противник, — спокойно ответил Йода. — Победил я. …И снова, как всегда — внезапный толчок; падение; и Дуку понял, что Йода прав. В то время как руки Дуку сделались гибкими и чуткими, его гордость оставалась жесткой и неподатливой, и именно туда Йода бил, не позволяя ему выигрывать. В конце концов злость и унижение так истерзали Дуку, что он вышел на поединок с намерением проиграть.
Откровение было таким грандиозным, что он едва не закричал. Он заморгал, потрясенный гениальностью урока: учитель указал ему на слабое место, которое сам он никогда бы не нашел, сколько бы ни побеждал других учеников.
— С-спасибо, — пробормотал Дуку, испытывая гнев и унижение пополам со смиренной благодарностью. И лицо старого джедая прорезала улыбка. Смеясь, он схватил Дуку за руку, прижал к себе и обнял.
— Когда упадешь ты, ученик… подхвачу тебя я!
Той ночью, лежа в кровати, Дуку чувствовал, как в его мозгу тревожно крутятся два воспоминания. Толчок, он опрокидывается и падает в пустоту, застигнутый врасплох и потерявший равновесие; и крепкие, радостные объятия Йоды, физическое обещание, переданное буквально через кожу: "Когда упадешь ты, подхвачу тебя я".
* * *
Именно это ощущение внезапного рывка и опрокидывания, потери равновесия и беспомощного падения снова охватило Дуку спустя все эти годы, когда он увидел древнего, ухмыляющегося, мокрого гоблина, сидевшего на карнизе.
На мгновение он подумал, что можно испустить один-единственный разряд Силы, разбить окно, чтобы старого учителя разорвало осколками. Он представил, как Йода кувыркается в полете, окровавленный и бесчувственный, как его мозги забрызгают каменные плиты. Тогда, наконец, этот кошмар закончится, и Дуку больше не будут смущать эти странные, смешанные чувства. Его руки перестанут трястись, он будет внутри сухим и крепким — сухим и крепким барабаном, на котором играет Дарт Сидиус. Как все легко и просто.
Но Йода, конечно, готов к такому развитию; так что легко не получится. Граф Дуку почувствовал гордость за свое умение видеть вещи в истинном свете.
Он открыл окно.
— Учитель! Заходите.
Йода перескочил с карниза на стол, пробежал сквозь несколько панорам, отображаемых голомониторами, и встряхнулся, как собака: во все стороны полетели дождевые капли, забрызгав стол и корешки нескольких драгоценных фолиантов из знаменитой библиотеки редких книг, принадлежавшей Дуку. У Йоды при себе был меч, но оружие оставалось на поясе старика. В одной руке он держал посох — ну, разумеется, он как-то сумел взобраться на высоту пятого этажа, не расставаясь с посохом. В другой руке Йоды была роза Малро с белыми лепестками, обрамленными кроваво-красным.
— Вы рвали розы в моем саду? — с теплотой спросил Дуку.
Йода поднес цветок к глазам.
— Да. Прекрасна она, — сказал он, рассматривая острые, как иглы, шипы. Старый джедай осторожно наклонил бело-красную розу к себе и понюхал. Он зажмурился и вздохнул от удовольствия, наслаждаясь благоуханием цветка. Древний, дикий аромат — резкий, хмельной и волнующий, как детская тайна.
— Собственно, из-за роз я и решил здесь поселиться, — заметил Дуку. — На Вжуне есть и другие особняки, которые могли меня устроить. Но в большом доме на Серенно у нас были розы; должно быть, они напомнили мне о доме.
— Помнишь ты их, да? — быстро спросил Йода.
— Конечно. Я ведь только что сказал…
— Еще с тех времен?
— А. — Дуку издал легкий смешок. — Между прочим, да. Это одно из моих немногих воспоминаний о временах до Храма. Был жаркий день, я это помню, как сейчас; ясный день, солнце палило нещадно. Запах роз был очень сильным, как будто солнце вытапливало из них аромат. Будто сжигало их в кадильнице. Я прятался в розовом саду, и у меня шла кровь из пальца. Должно быть, я поранился о шипы, играя среди кустов. Я хорошо помню, как слизывал кровь. Как она текла из раны в пальце.
— Прятался?
— Что?
Йода присел на корточки.
— Прятался, сказал ты. — Он уселся на стол, свесив короткие ноги вниз. На его затылке, оставленная без внимания, продолжалась голографическая битва при Омвате. — Почему же домой ты не пошел, чтобы палец тебе перевязали или поцеловали тебя?
— Стоило мне что-то натворить, мать начинала злиться.
Йода с любопытством посмотрел на Дуку.
— Злиться?
Тишина.
— У нас так не заведено, — отрывисто сказал Дуку. — Графы Сереннские не плачут и не жалуются. Мы рождаемся, чтобы заботиться о других. Мы не ждем, что другие станут заботиться о нас.
— Но все же, твой палец… болел он, правда?
— Я и не жду, что вы поймете, — буркнул Дуку. Почему-то он рассердился на старого джедая — разозлился глупо и без всякой причины.
Он чувствовал себя выведенным из равновесия.
В дверь постучали.
— Чего? — гаркнул Дуку.
Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошла Уирри, пребывавшая в сильном душевном возбуждении.
— Малыш! — заверещала она. — Малыш вернулся! Но земля осыпается слишком быстро, я не могу прочитать будущее, и я боюсь, что ваша молодая леди его обидит, прошу прощения, граф.
Маленькая вжунская лисица просочилась между ног хозяйки и вошла в комнату. Она уловила запах Йоды, замерла, выгнула спину и зашипела. Йода грозно посмотрел на животное, обнажил зубы и зашипел в ответ.
Уирри подпрыгнула на месте, слабо взвизгнув.
— Ах, это же гадкий гоблин! — закричала она, уставившись на Йоду. — Не беспокойтесь, ваша светлость: я возьму метлу и стукну его по голове.
— Возможно, мастер Йода маленький, старый и сморщенный, как злая зеленая картофелина, — заметил граф Дуку, — но он мой гость, и я бы предпочел, чтобы ты не била его метлой по голове — разве что я сам этого захочу.
— О! Так это гость вашей светлости, вот как? — с подозрением сказала домработница. — У каждого beau своя belle, как говорится. Но пойдемте — поговорите, пожалуйста, с вашей молодой леди, у которой глаза как кинжалы, приструните ее, пока она не обидела моего Малыша. Я сделала, как вы просили, ваша светлость; дроид привел их сюда, как корюшку в сети, — умоляюще добавила Уирри. Ее огромная грудь под грязным розовым платьем тряслась от прилива чувств.
— В данный момент я занят, — резко сказал Дуку. — Асажж вольна играться со своими мышатами, как ей вздумается.
— Но, господин…!
— Не притворяйся, будто ты его любишь! — бросил граф. — Если бы ты его любила, ты бы с ним не рассталась.
Уирри потрясенно уставилась на него.
— Не любила Малыша? Конечно же, я всегда любила…
— У тебя был хороший дом, было состояние, вообще было все, что только можно пожелать — и ты отказалась от ребенка, — продолжал Дуку. — Джедаи явились на порог, как попрошайки, требуя отдать им твоего первенца, твоего наследника, твоего драгоценного Малыша… и ты отдала.
Лицо графа было белым. Предательская рука дрожала и дрожала.
— Ты отослала его на далекую планету, откуда ни письма, ни весточки, выставила его из единственного дома, который он знал, позволила им запереть его в Храме и лишить всего, что должно принадлежать ему по праву — и тебе еще хватило бесстыдства явиться сюда и говорить, что ты его любила? Любила?! — выкрикнул граф.
Уирри и ее лисица в испуге попятились к двери. Дуку совладал с голосом.
— Мать? Сын? Любовь? — устало произнес он. — Тебе не известно значение этих слов. — Он сделал жест рукой. — Оставь нас.
Домработница повернулась и бросились бежать. Лисица на мгновение задержалась в дверях, глядя на Дуку и мастера Йоду. Затем она тоже задрала хвост и поспешила прочь.
Дуку устало потер лоб.
— Простите меня. Как вы знаете, весь Вжун сошел с ума, и Уирри не исключение.
— Все на Вжуне сходят с ума, я думаю, — пробормотал Йода. — Рано или поздно.
— Я прошу прощения за свои слова о Храме. Вы же знаете, я никогда не сомневался в вашей доброте, — сказал Дуку. — Но — я говорю это со всем уважением — есть вещи, которых вы предпочитаете не видеть, учитель. Джедайские принципы — ваши принципы — благородны, но джедаи сделались инструментом в руках коррумпированной Республики. Если вы действительно хотите добиться настоящей справедливости…
Йода повернул голову и посмотрел в глаза Дуку с выражением такой бесконечной, такой равнодушной скуки, что граф умолк на полуслове.
— Не лги мне, Дуку, — сказал Йода, ленивым движением посоха сбросив со стола симпатичную статуэтку. — На хитрости не пускайся. Не Сора Балк я, в паутину идеалов не поймаюсь. Пфе. Вздор! Для молодых это оставь. Я не молод, — проговорил он, устремив на Дуку взор своих зеленых глаз. — Старики утомляются легко. Даже Йода, хоть стараюсь не показывать я этого, чувства твои щадя. Но через всю галактику лететь, чтобы о благородстве и справедливости ты мне рассказывал? — Йода засмеялся. Это был усталый, горький смех — самый неприятный звук, который Дуку когда-либо слышал из уст Йоды.
Граф полагал, что его уже ничем нельзя поразить. Но раздражение в голосе Йоды поразило даже его.
Йода глядел в пол, посохом рисуя в воздухе узоры.
— Кое-что настоящее расскажи мне. Покажи мне другой способ, как можно закончить эту войну. Расскажи мне о том, что знает Дуку, но чего не знает Йода.
Граф недоуменно посмотрел на старого джедая.
— Пролетел через всю галактику я ради одного, Дуку.
— Чего же, учитель? — спросил Дуку. Едва эти слова сорвались с губ, он пожалел о них. Нынче у него был только один учитель, причем завистливый.
— Очевидно это, разве нет, Дуку?
И в следующий миг Йода сделал это снова: неожиданный толчок, потеря равновесия, и мир перевернулся вверх тормашками, когда Йода сказал:
— Обрати меня на темную сторону, Дуку. Прошу тебя. Поведай мне о величии тьмы.
* * *
Глубоко внизу, в Комнате Плача замка Малро, Лазутчик зарычала и потянулась за мечом.
Вентресс злобно ударила ее когтями по голове, швырнув на землю.
— Не дергайся, пока я не прикажу, — сказала она.
В камине на противоположной стене горел огонь. Дрова были сырыми, пламя трещало и рассыпало искры. От поленьев поднимались тонкие струйки горького дыма, уплывавшие под потолок.
Лазутчик судорожно вздохнула и умостилась на четвереньки, ожидая, когда звезды перестанут танцевать перед глазами. Из порезов на лбу и макушке текла кровь, капая на богато разукрашенный ковер. Маленькие красные капельки, кап-кап. На ковре стали появляться красные пятна.
Кап, шлеп, ляп, шмяк, кап.
— Благодарю, — молвила Асажж, посмотрев на Фиделиса. — Кто же не оценит хорошее личное киберпредательство? О, не смотри на меня с таким потрясенным видом, — сказала она Уи. — неужто ты подумал, что в моем проявлении здесь стоит винить исключительно удачу?
Уи повернулся к Фиделису:
— Но… ты же вроде как должен меня защищать.
— Совершенно верно, господин, — ответил несколько сбитый с толку Фиделис. — Но госпожа, ваша мать, все еще является главой дома Малро, и она объяснила мне, что будет лучше для вас обоих — для долгосрочных интересов всего дома Малро, если вы поняли мою мысль — чтобы вы пришли к соглашению с графом Дуку и его… э-э… представителями.
Вентресс хихикнула.
— Нынче нормальной помощи не дождешься. Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело, малой? Это "лакей" от "Так-Спец". Очень опасный. За одно только "железо" нынче можно выручить сумму, эквивалентную стоимости небольшой планеты — если найти подходящего коллекционера. — Она нахмурилась. — Так сложилось, что некоторая сумма денег мне сейчас не помешает. Эквивалент стоимости небольшой планеты меня вполне устроит. На караул, — рассеянно закончила она.
Мгновенно дроиды-убийцы навели бластеры на грудь и голову Уи.
— Что вы делаете? Я требую, чтобы мне было позволено поговорить с ее светлостью, — сказал Фиделис. — Опустите эти штуки, иначе я буду вынужден принять меры, — многозначительно добавил он.
— Не валяй дурака. Даже ты не сможешь прикончить меня и шестерых дроидов до того, как мы убьем мальчишку. А я убью мальчишку, если ты вздумаешь причинить мне неприятности. Один раз я уже позволила ему уйти живым.
Лазутчик с трудом взобралась на ноги, рукавом вытирая кровь с глаз. Она посмотрела на Фиделиса, гадая, что же сделает дроид. В его мерцающих глазах пробегали числа и диаграммы: Фиделис оценивал диспозицию.
Асажж достала громоздкое оружие.
— Ты знаешь, что это?
Падаваны беспомощно посмотрели друг на друга. Фиделис кашлянул, заерзал.
— Нейростиратель, — ответил он.
— Правильно, — сказала довольная Асажж. — Возьми его. — Она протянула руку с оружием. — Ну же, дроид. Возьми его, иначе… — Она бросила взгляд на Уи.
Фиделис машинально протянул руку и взял уродливое устройство.
— Приставь его к голове и нажми на спуск, — велела Асажж.
Кап, шлеп, кап. По лицу Лазутчика текла кровь.
— Давай, дроид. Приставь его к голове и нажми на спуск, или я отстрелю мальчишке голову. Чего ты ждешь? — спросила Асажж. — Это и есть легендарная верность, о которой я столько слышала? Представителю дома Малро грозит несомненная и явная опасность.
Уи облизнул губы.
— Фиделис. Не делай этого. Я здесь не умру. Это невозможно. Меня может убить только джедай. Я видел это во сне. Не отдавай свою жизнь напрасно.
— Положиться на сон — риск изрядный, — заметила Асажж. — А даже если это правда, то, как ты думаешь, почему это произойдет? Потому что Фиделис спасет тебе жизнь. Он пожертвует собой ради тебя, как хороший славный дроид. Он знает свой долг, не так ли?
Если бы дроид был запрограммирован ненавидеть, он посмотрел бы на нее с ненавистью. Вместо этого он просто поднес нейростиратель к виску.
— Просто помните, что я служил дому Малро, — проговорил он.
— Фиделис, нет! Не надо!
Дроид моргнул.
— Я не думал, что все так закончится, — сказал он и нажал на спуск.
Лазутчик и Уи вскрикнули в унисон. Взгляд дроида сделался пустым; его тело повалилось на землю, дергаясь в конвульсиях. Вдоль цепей вспыхивали голубые линии: нано-огонь бежал по его процессорным каналам, выжигая их, словно струями кислоты. Дроид долго бился на полу; в конце концов он издал ужасный, вибрирующий механический вопль, похожий на звук виброножа, скользящего по трубе. Эта ужасная пародия на человеческий предсмертный крик продолжалась и продолжалась, пока, наконец, его тело не замерло неподвижно, превратившись в кучу метеллолома на полу.
Асажж посмотрела под ноги и пнула мертвую машину сапогом.
— Верность, — философски заметила она. — Бьет без промаха.
* * *
"В аудиосенсорах сверхвысокой четкости от "Айнблатц/Докер" с зашитой программой сонографического анализа в реальном времени и функцией направленного виртуального микрофона "ГиперБоликТМ" замечательно то, что их можно приглушить", — свирепо подумал Солис, укрывшись по другую сторону от двери подвала и слушая предсмертные крики Фиделиса.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
