Большая часть обломков соединилась в широкий пояс, который охватил небольшой Легон подобно кольцам, присущим многим газовым гигантам по всей Галактике. Остальные же рассеялись по системе, вращаясь вокруг солнца точно безбрежное астероидное поле, делавшее навигацию сложной, если не сказать невозможной.

Бэйн переключил управление на ручное и взялся за штурвал. Используя Силу, он осторожно вел корабль по вероломной полосе препятствий. Понадобился почти час, чтобы достичь цели. И к тому времени, как Бэйн вышел за пределы кольца и вошел в относительную безопасность атмосферы Неизвестного мира, он уже весь взмок от напряженной концентрации.

Само собой, здесь не было никого, с кем нужно было считаться. Никто не вызвал его, когда он опустился к поверхности планеты, пытаясь найти место для приземления.

Раката были расой, находившейся на грани полного вымирания, когда Реван и Малак обнаружили их. По сути, все свидетельства их существования за пределами этого крохотного мирка были уничтожены; просто стерты из памяти Галактики. Мало что изменилось после Битвы при "Звездной кузнице", что могло бы опровергнуть этот факт.

Республиканские чиновники, конечно же, имели о них представление, но само существование расы так и не было официально признано вне засекреченных отчетов о конфликте. Власти посчитали, что широкая общественность враждебно отреагирует на внезапное возвращение из небытия древнего народа, который однажды поработил большую часть известной Галактики. Немногочисленным выжившим раката запретили покидать их отчий дом, да и самих их было слишком мало, чтобы поддержать жизнеспособный генофонд. В течение нескольких поколений долгое, медленное вымирание их расы, наконец, завершилось.

Сохранять в тайне существование раката оказалось удивительно просто. Система после битвы никогда не привлекала большого внимания. Несмотря на огромное количество металлолома, оставшегося после разрушения "Звездной кузницы", никто не пытался хоть что-то из него собрать. Не желая осквернять плавучие могилы своих солдат, Республика решила отдать дань памяти мертвым, придав Легону статус охраняемой исторической зоны. Технически, вход в систему без официального разрешения считался для любого корабля незаконным.

Но никто и не пытался раздобыть подобное дозволение. У системы не было собственных ресурсов или чего-то значительного, за исключением охраняемого звездолетного лома. Она располагалась за пределами всех привычных гиперпространственных троп и торговых путей — так далеко, что даже контрабандисты не обращали на нее внимания. Небольшую запись о ее местонахождении добавили в официальные архивы Республики, и как крохотное пятнышко она даже отметилась на кромках самых детализированных звездных карт. Если бы не это, система с тем же успехом могла не существовать совсем.

Бэйн понимал, что все отнюдь не так просто. Неизвестный мир был местом невероятной Силы. Именно здесь могли появиться на свет первые служители темной стороны: вожди раката, которые повели свой народ на завоевание и порабощение сотен миров еще за десять тысяч лет до того, как вся остальная Галактика открыла технологию гиперпривода. Это могущество было сконцентрировано в "Звездной кузнице", и могло освободиться при ее разрушении.

Джедаи понимали это, и испугались того, какое зло может взрасти в таком месте. Согласно инструкциям, должностные лица Республики изолировали целую систему, эффективно отгородив ее ото всей остальной Галактики. В последующие столетия джедаи трудились, не покладая рук, чтобы сохранить это в тайне. История Ревана и Малака продолжала жить, так же как слухи и домыслы относительно раката, но истинная природа Неизвестного мира была похоронена под покровом секретов и лжи.

В архиве Академии Бэйн натолкнулся на обрывки, указывающиее на правду. Поначалу он даже не осознал смысл того, что видел. Небольшое упоминание мира — тут. Ссылка на него — там. Понимание приходило неспешно, по мере постепенного постижения тайн темной стороны. Чем больше росли его знания, тем ближе он подбирался к разгадке всей головоломки. Он намеревался раскрыть ее в Долине Темных Повелителей, но потерпел неудачу. Теперь он прилетел сюда, чтобы заполучить последний кусочек.

Планета предстала взору лоскутным одеялом мелких тропических островков, разделенных сверкающим голубым океаном. Бэйн воспользовался сенсорами "Валцина", чтобы отыскать самую большую часть суши, затем устремился вниз в поисках места для посадки. Остров был почти целиком покрыт густыми, пышными джунглями, но не было ни одной прогалины, достаточной для его корабля. В конце концов, он сбавил скорость и медленно начал снижение, опуская "Валцин" на хрустальный песчаный пляж.

* * *

Едва нога Бэйна коснулась поверхности Неизвестного мира, как он ощутил низкое гудение, сходное с тем, что поначалу было на Коррибане, только намного сильнее. Даже воздух казался другим: отягощенным древней историей и давно позабытыми секретами.

Стоя спиной к океану и пристально всматриваясь в непроницаемый барьер леса, который покрывал почти весь остров, он ощутил кое-то еще: чье-то присутствие; жизненную силу огромного размера и мощи. И это что-то двигалось по направлению к нему. Быстро.

Несколько секунд спустя он услышал, как создание продирается через подлесок. Чудовищный охотник, привлеченный посадкой корабля, искал свежую добычу.

Ранкор вырвался из леса и вприпрыжку поскакал по песку, издавая ужасающий вопль. Бэйн не двигался, наблюдая за его приближением и восхищаясь скоростью, с которой двигался крупный зверь. Когда между ними оставалось менее полусотни метров, Бэйн хладнокровно выставил вперед руку и потянулся Силой, чтобы коснуться разума атакующего чудовища.

По его безмолвной команде зверь неуклюже притормозил и, пыхтя, застыл на месте. Бэйн подошел ближе, проявляя осторожность и старательно сохраняя под контролем хищные инстинкты ранкора. Тот был спокоен, оставаясь послушным как тонтон, осматриваемый наездником.

По его размеру Бэйн понял, что это взрослый самец, хотя яркая расцветка шкуры и незначительное количество шрамов наводили на мысль о недавнем достижении зрелости. Бэйн положил ладонь на одну из массивных лап ранкора, ощущая трепет мускул под кожей, по мере того, как проникал все глубже в его животный мозг.

Он ничего не нашел о Мастерах, которые однажды приручили этих зверей как стражников и ездовых животных. Он не удивился: раката исчезли за много веков до того, как этот ранкор появился на свет. Но Бэйн искал нечто еще.

Его атаковал коллаж изображений и ощущений. Бесконечная охоту в лесу, чаще всего оканчивающаяся успехом. Разорванные сухожилия и кости. Пиршество пока еще теплой добычей. Поиски самки. Борьба с другим ранкором за доминирование. А затем, наконец, он нашел то, что искал.

Глубоко в воспоминаниях зверя был скрыт образ величественной четырехгранной пирамиды, стоящей в самом сердце джунглей. Ранкор видел ее лишь однажды, когда был детенышем на попечении у самок. И все же сооружение оставило неизгладимое впечатление в его грубом разуме.

Ранкор был животным, вершиной пищевой цепи Неизвестного мира. Он не знал страха, но все же испустил утробный стон, когда Бэйн извлек воспоминание о храме. Зверь вздрогнул, зная, чего от него хотят, но не в силах этому противиться; Сила вынуждала его повиноваться.

Ранкор припал низко к земле, чтобы Бэйн мог запрыгнуть ему на спину. Он осторожно поднялся на лапы, с наездником, взгромоздившимся на его могучие, сутулые плечи. По приказу Бэйна зверь двинулся вперед, оставляя позади пляж и направляясь обратно в лес, неся его к древнему ракатанскому храму.

Глава 22

Прошел почти час, прежде чем Бэйн добрался до цели. Растительность вокруг изобиловала жизнью, но когда он двигался через джунгли, то не видел никого крупнее насекомых или маленьких пичуг. Большая часть тварей бросалась врассыпную, чувствуя приближение ранкора. Они исчезали задолго до того, как Бэйн приближался на достаточное расстояние, чтобы уловить даже намек на их присутствие. Но острое обоняние ранкора частенько ловило их след, и Бэйну не раз приходилось обуздывать охотничьи инстинкты зверя, не давая тому свернуть с курса.

Сдерживать зверя от того, чтобы он не умчался в погоню за своей добычей было совсем не легко, но стало еще сложнее вести его вперед, когда они приблизились к храму. Через каждые несколько шагов он пытался повернуть или внезапно сойти с дороги. Один раз он даже попробовал встать на дыбы и стряхнуть Бэйна с плеч.

Бэйн не видел сквозь толщу растительности дальше нескольких метров, но знал, что они уже близко. Он чувствовал мощь храма, взывающую к нему из-за плотной завесы спутанных лоз и переплетенных ветвей. Еще сильнее погрузившись в объятия темной стороны, он подавил последние частицы могучей воли ранкора, чтобы усмирить его и подогнать.

Внезапно они вынырнули из джунглей на поляну в сотню метров шириной. В самом центре высился ракатанский храм. Монумент, выполненный из резного камня, и вздымавшийся к небу почти на двадцать метров. Единственным входом служила высеченная в стене широкая арка, которая располагалась на самой вершине огромной лестницы. Стены храма были первозданны: белые и гладкие, незапятнанные вездесущим лишайником и вьющейся лозой. Окружающий ландшафт был скуден, и не представлял собой ничего, кроме невысокой травы, стелящейся мягким ковром. Казалось, что джунгли страшились приблизиться и завладеть древним камнем.

Бэйн соскочил с ездового животного, сосредоточив все внимание на возвышающемся перед собой строении. Ранкор, почувствовав свободу, развернулся и исчез в подлеске. Ужасающая громыхающая какофония его бегства перекрывалась мучительными стонами, но Бэйн уже ни на что не обращал внимания. Он не нуждался больше в ранкоре; он нашел то, что искал.

Бэйн с трепетом шагнул вперед и внезапно остановился. Он тряхнул головой, чтобы прояснить ее. Темная сторона была сильна здесь, как нигде, заставляя его испытывать головокружение. Это значило, что место представляло опасность; недопустимо было блуждать вокруг в ступоре.

Согласно записям из архива, храм когда-то защищал мощный энергетический щит. И чтобы снять его требовалось целое племя раката, каждый член которого был могущественным обладателем Силы. Сейчас подобного барьера не ощущалось, но лишь дурак стал бы действовать без предосторожности.

Так же, как и в гробницах на Коррибане, Бэйн стал прощупывать пространство вокруг себя Силой. Он ощутил отголоски защитных механизмов, которые некогда оберегали храм, но те были так слабы, что не представляли интереса. Он не удивился. Щиты вокруг храма питались силой орбитальной "Звездной кузницы". Когда станцию поглотил взрыв, то и щиты пришли в негодность — вместе с остальной защитой, которая превратила Неизвестный мир в кладбище кораблей.

Задаваясь вопросом, что еще было утеряно при яркой гибели "Звездной кузницы", Бэйн пересек внутренний двор и поднялся по ступенькам лестницы. Она была крутой, но широкой, а камень, несмотря на свой возраст, не был ни изношенным, ни потрескавшимся. Лестница заканчивалась небольшой площадкой, ведущей к каменной арке входа. Немного помедлив у порога, Бэйн вошел внутрь. Он попытался представить себе то, каково это было для тех, кто приходил сюда прежде: предвкушение, ожидание открытий. Однако едва Бэйн оказался внутри, ему хватило всего лишь нескольких минут исследований, чтобы погасить свое волнение.

Как и на Коррибане, храм был очищен грабителями от всего ценного. Он искал часами, начав с верхнего этажа, где вошел в здание, и опускаясь все глубже и глубже, пока не добрался до нижнего уровня, прочесывая каждый сантиметр пустых коридоров и заброшенных комнат. И все-таки, хоть поиски и были на первый взгляд бесплодны, он не отчаивался. Склепы в Долине Темных Повелителей казались истощенными и иссушенными до дна. Неизвестный мир был другим. Здесь по-прежнему была сила.

Тут непременно должно быть нечто, что он должен отыскать. Он был в этом уверен. Он отказывался принимать очередное поражение.

Бэйн находился на самом нижнем уровне храма, глубоко под землей, когда его одержимые поиски наконец-то принесли плоды. Как только он вошел в комнату, внимание его тотчас привлекли останки массивного компьютера. Но всякую надежду на его восстановление можно было оставить. И тут он заметил что-то на каменной стене позади устройства.

Ее поверхность испещряли несколько неразборчивых символов: возможно, это был язык раката. Они ничего не значили для него, и он мог их пропустить. Если бы только один из символов не засветился.

Сначала Бэйн почти не замечал этого. Свечение было едва различимо: тусклый фиолетовый свет, очерчивающий края одной из странных закорючек почти на уровне глаз.

Когда он внимательно присмотрелся, свечение усилилось. Бэйн подошел ближе и нерешительно протянул руку. Огонек мигнул, заставив его испуганно отступить назад. Он потянулся снова, но на этот раз воспользовался Силой.

Каменный иероглиф пробудился ото сна.

Изо всех сил сдерживая рвение, Бэйн вновь протянул руку и с силой надавил на сияющий символ. Послышался звук проворотных механизмов и скрежет камней. В стене проступили очертания небольшого квадрата, и часть камня выдалась вперед.

Бэйн отступил, когда блок выпал из стены и раскололся у его ног, обнаружив за собой небольшой тайник. Ни секунды не колеблясь, Бэйн просунул руку во тьму, чтобы завладеть тем, что находилось внутри.

Его пальцы сомкнулись на чем-то холодном и тяжелом. Он вытащил это и в изумлении уставился на артефакт, лежащий на ладони. Предмет размером чуть больше кулака имел форму четырехсторонней пирамиды — крохотной копии храма, в котором он находился. Бэйн сразу же понял, что это за находка: голокрон ситов, вместилище запретного знания, только и ждущего того, чтобы его открыли.

Искусство конструирования голокронов было утрачено уже много тысячелетий назад, но благодаря своей учебе Бэйн знал кое-что из базовых знаний, скрывающихся за их дизайном. Информация, которую содержали голокроны, хранилась в прошитой, самокодируемой цифровой матрице. Защитные системы невозможно было обойти или взломать; информацию невозможно было разделить или скопировать. Была лишь одна возможность получить доступ к знаниям, запертым внутри.

Каждый голокрон был снабжен личностью одного или нескольких Мастеров, служащих ему в качестве хранителей. Когда к прибору обращался тот, кто способен был постичь его секреты, голокрон проецировал крошечные, грубоватые голограммы различных хранителей. Посредством взаимодействия со студентом, запрограммированный аватар Мастера обучал его почти в той же манере, как делал бы то наставник из плоти и крови.

Однако все сведения о ситских голокронах упоминали о древних символах, украшавших четырехстороннюю пирамиду. Голокрон, который держал в руке Бэйн, был почти полностью чист. Мог ли он предшествовать голокронам древних ситов? Была ли это реликвия самих раката? Неужели хранители голокрона — внедренные личности инородческих Мастеров из времен, предшествовавших рождению Республики? И если так, пожелают ли они обучить его своим секретам? Ответят ли они ему вообще?