— Мэтр Эстеван, — неожиданно раздался голос Тинувиэля, эльф в этот момент походил на призрак. — Он не будет говорить.
— Понял уже... — недовольно проворчал палач. — Дней за несколько, конечно, сломать можно, но мы их не имеем, этих дней.
— Позвольте мне, я знаю как его разговорить.
— Ты?! — одновременно повернулись к нему мэтр Эстеван с Ланигом. — Мальчик, ты с ума не сошел?
— Кэль Делле-Эрт не выдерживал еще никто... — уши принца опустились, но в миндалевидных глазах горело что-то, слегка напоминающее безумие.
— Ты владеешь искусством Кэль Делле-Эрт?! — схватился за сердце палач. — Единый Создатель!!!
— О чем он говорит? — в голосе начальника стражи сквозило недоумение.
— У эльфов на самом деле была пытка, которую не выдерживал самый сильный человек. Да и эльф тоже. Точнее, даже не пытка. Я читал только упоминание, в одной книге говорилось, что после применения Кэль Делле-Эрт материал полностью терял волю и становился похожим на зомби. К моему глубочайшему сожалению, метод был утерян после ухода перворожденных, никто из людей его не знал.
— Вот так-так... — задумчиво пробормотал Ланиг, внимательно смотря на бледного до зелени Тинувиэля. — Ты действительно владеешь этой штукой, мальчик?
— Только в теории... — буркнул сквозь зубы принц. — На практике не доводилось. Но вреда я не нанесу, это всего лишь несколько уколов в определенные нервные узлы.
— Да-да... — мелко закивал мэтр. — Именно так и описывали этот метод. Несколько уколов, и пытаемый полностью теряет волю, рассказывая все, что знает. Только вопросы нужно задавать правильно. Ну, с этим мы с тобой, старина, как-нибудь справимся. Что тебе нужно, мальчик?
— Около тридцати длинных и тонких игл, — ответил Тинувиэль, яростно топорща уши. — Желательно, прокаленных.
— Этого добра хватает, — добродушно улыбнулся палач. — Ты разрешишь мне посмотреть?
— Конечно, — пожал плечами эльф. — Только чтобы применять Кэль Делле-Эрт нужно хорошо знать анатомию и обладать развитой интуицией. Правильный рисунок для одного окажется неправильным для другого. Что-то общее будет, но немного. Мне говорили, что нужно внимательно слушать пациента и себя самого. Метод ведь не только для пыток, но и для исцеления применяется.
— Совсем интересно... — потер подбородок мэтр Эстеван. — Даже более, чем интересно. Я хотел бы как-нибудь поговорить с тобой об этом подробно.
— Почему бы и нет? — тяжело вздохнул эльф.
Палач достал из сундука связку игл и прокалил их над огнем. Затем положил на стол рядом с прикованным целестинцем. Тинувиэль подошел ближе, вздернул уши вертикально вверх и принялся внимательно осматривать его. Священник с ужасом и неверием уставился на принца.
— Ты же эльф... — хрипло прошептал он. — Ты не можешь... Ты не имеешь права... Ты же светлый... Почему ты с этими слугами Тьмы?
— Не имею права, значит?! — загорелись гневом глаза Тинувиэля. — А вы имели право Лека убивать?!
— Пятеро не должны возродиться... — устало прошелестел целестинец. — Ибо наступит Тьма, и небо рухнет на землю, и реки крови потекут в руслах вспять, и восстанут мертвые, и придет Владыка Бездны, и будет царствие его вечным...
— Значит, дело в этой дурацкой легенде?! — выронил из рук иглу эльф. — Ах, вы сволочи! Так все это из-за древней сказки?!
Он несколько секунд с безумной яростью смотрел на целестинца, не обратив никакого внимания на резко побледневшего Ланига, затем схватил другую иглу, ощупал предплечье священника и одним движением вогнал ее туда. Тот только вскрикнул и дернулся. Тинувиэль брал иглы одну за другой и втыкал их в разные точки тела прикованного, создавая какой-то странный рисунок. Тот еще дергался, но с каждым разом все слабее. Наконец, изо рта целестинца потекла струйка слюны.
— Кто ты? — резко спросил принц.
— Приор тарсидарского монастыря целестинцев, отец Дарвасий, в миру Херм Ранген, — безразлично ответил священник ровным, нечеловеческим каким-то, не имеющим даже намека на чувства голосом. — Паладин второго посвящения.
— Готов! — удовлетворенно кивнул Тинувиэль. — У меня получилось. Спрашивайте, мастер-наставник. Он теперь все расскажет.
— Благодарю, — наклонил голову Ланиг, пристально и несколько удивленно смотря на эльфа — недооценил мальчика, ох, недооценил.
Затем повернулся к целестинцу и принялся задавать короткие, четкие вопросы. Тот отвечал, даже не пытаясь что-нибудь скрыть. От услышанного начальнику стражи захотелось взвыть. Страна стояла на пороге кошмара. Если не остановить пресвятых мерзавцев, жаждущих власти, то действительно "потекут реки крови и настанет Тьма". Ланиг знал, что карвенская церковь имеет немалое влияние на элианскую, но не подозревал, что святые отцы в подавляющем большинстве давно продали родную страну старому врагу.
А в дальнем углу рвало зеленого от отвращения к самому себе эльфа.
14. Путь монаха.
Свеча тихо потрескивала, иногда вспыхивала ярче, выхватывая из темноты заваленный рукописями и пергаментными свитками большой стол. Мимо него тянулись бесконечные стеллажи с книгами. Наверное, чтобы обойти их все понадобилось бы добрых пару часов, а то и больше. За столом сидел сухощавый человек в черной сутане и вязаной кофте, в книгохранилище было не слишком тепло. Он то и дело покашливал в кулак, иногда отпивал глоток из большой, парящей кружки с каким-то напитком, скорее всего, травяным настоем. Желтый узловатый палец следовал за неровными рукописными строками. Закончив читать страницу, человек откидывался на спинку высокого стула и некоторое время размышлял, затем переворачивал страницу. Порой записывал что-то в большую тетрадь, лежавшую сбоку.
Отец Теларин тяжело вздохнул. Сколько лет прошло, но добрался все-таки до старых рукописей, запрятанных по приказу архиепископов в самые глубокие подвалы. Раньше он не понимал почему так случилось. Теперь понял. Вот, значит, как все происходило? Единый, до чего же это глупо и гнусно... И подло. Он поежился. Подозревал, что не все чисто, давно подозревал, но такого не представлял. Всю свою жизнь отец Теларин посвятил истории империи и элианской церкви. Еще во времена послушничества ему с приятелем случайно попал в руки обрывок рукописи одного из первых эльдаров. Больше всего будущего монаха поразило, что колдун доживал свой век в монастыре и никто его оттуда не гнал. Значит, не всегда была сильна эта взаимная и никому не нужная ненависть? Он пытался спрашивать у наставников, но за вопросы наказывали, безаппеляционно утверждая, что магия — зло. Причем, абсолютное. Только вот почему зло, так никто и не сказал. После того, как древнюю рукопись сожгли, друг Теларина бежал из монастыря, а он сам понял, что должен узнать правду. Обязан. Любой ценой. Путь для того был только один — получить доступ к древним книгам и писаниям отцов-основателей святой Церкви. Но в главные книгохранилища допускали только архивариусов и епископов, больше никого. До епископа Теларин дорасти не рассчитывал, да и не хотел притворяться фанатиком, вот и пришлось становиться архивариусом. Долгое время он покорно выполнял указания старших, только изредка добывая немного нужной информации. Приходилось быть очень осторожным, ни словом, ни жестом не выдавая своих сомнений. Его старательность со временем заметили, и десять лет назад назад трудолюбивый монах был назначен старшим библиотекарем тарсидарского епископата, для чего ему пришлось пройти рукоположение и стать священником.
Свежеиспеченный святой отец не спешил, тем более, что первое время за ним внимательно наблюдали. Неудивительно, ведь в книгохранилище епископата хранилось множество еретических писаний, пророчеств и легенд. Однако через месяц, убедившись, что перед ними самый обычный помешавшийся на книгах монах, каковых сидело по бесчисленным монастырям множество, отца Теларина оставили в покое, посчитав безобидным. Тогда-то он и начал свой поиск. Внимательно вчитывался в каждый найденный документ и думал, думал, думал. Потом в самом глубоком подвале совершенно случайно обнаружил святые книги Единого и писания пророков. Почему-то они находились среди еретических рукописей, что весьма удивило, и отец Теларин решил сравнить их с нынешними. Вот тут-то ему и стало страшно по-настоящему. Разница оказалась огромной. За последние триста лет элианская церковь полностью изменилась, превратившись в свою противоположность. Чем глубже архивариус погружался в древние документы, тем более ясно становилось ему, как медленно и незаметно подменялись чужими прежние догматы веры. Как вместо доброты и всепонимания священники начинали нести людям ненависть и нетерпимость. Что же это происходит? Ведь триста лет назад церковь покровительствовала наукам и искусствам, содержала госпитали, целила души человеческие, а не призывала жечь и побивать камнями всех, кто не похож на большинство.
Эта ночь поставила последнюю точку в его изысканиях, именно сегодня удалось обнаружить тайную переписку первосвященников карвенской и элианской церквей времен императора Нерата II-го. Странно, что столь компрометирующие материалы не уничтожили. Если об этих письмах узнают в монастырях, то неизбежен раскол, монахи все еще искренне верят в Единого, а не стремятся получить как можно больше власти.
Внезапно пол заскрипел под чьими-то тяжелыми шагами. Отец Теларин вскинулся и попытался прикрыть лежащий перед ним свиток другими. Кого это дорхот сюда посреди ночи принес? Не спится господам епископам? Новую подлость замышляют? Не терпится еще что-нибудь карвенским фанатикам продать? Не души ли? Впрочем, души они все, похоже, давным-давно продали. К столу подошла темная фигура в плаще, напоминающем рясу. Архивариус уставился на нее затравленным взглядом и не сразу заметил, что из-под капюшона на него смотрит не человеческое лицо, а туманная маска. Кто это? Неужели? Да нет, невозможно, магам нет доступа в книгохранилища церкви. Нет и никогда не было! Но, несмотря на это, перед столом стоял император собственной персоной.
— Ваше величество... — растерянно пробормотал архивариус.
— Добрый вечер, — кивнул тот. — Значит, это вы сейчас здесь старшим библиотекарем? Хорошо, давно хотел поговорить со здравомыслящим священником. Надеюсь, вы не изменились за эти годы.
— Мы были знакомы? — удивился отец Теларин.
— Когда-то очень давно были, — согласился его величество, осторожно сдвигая рукописи с края стола и усаживаясь на угол.
Архивариуса передернуло. Точно так же когда-то, еще во времена послушничества, к нему в келью врывался единственный друг, Марни, и садился на угол стола, сдвинув в сторону все, что там было. Его величество поставил одну ногу на столешницу и оперся об колено подбородком. Отцу Теларину стало совсем не по себе. Опять знакомая поза, никто больше так не сидел. Только... Но нет, разве это возможно? Император вертел в пальцах какую-то палочку и продолжал молча рассматривать архивариуса. И это знакомо. Единый, да что же это такое? Наваждение? Дорхотово искушение? Не хочешь ли ты сказать, что?..
— Марни, это ты? — глухо спросил он.
— Признал, хмырь ученый! — рассмеялся его величество. — Я, конечно.
— Но ты... Ты действительно император?!
— Увы. Врагу этой гнусной судьбы не пожелаю. Наверное, лучше бы я в монастыре остался. Устал, сил давно нет, а надо тянуть, некому больше.
— Не понимаю... — растерянно протянул отец Теларин. — Как мог сбежавший послушник стать императором?!
— А как в Элиане императорами становятся? — пожал плечами Маран. — Прежний на меня внимание какого-то хрена обратил. Перед смертью вызвал и вывалил на меня эту сучью ношу. Тащи, мол, ослик, и не жужжи. Чтоб ему в гробу перевернуться, хмырю недоделанному!
— Не ругайся, — поморщился архивариус. — Ничуть не изменился, даже словечки те же. Императорство тебе на пользу не пошло.
— А ты все такой же зануда! — весело хмыкнул его величество, доставая из воздуха большую кружку. — Эль будешь?
— Можно, — мягко улыбнулся отец Теларин, вспоминая юношеские выходки. — Помнишь, как настоятель нас за поход в кабак выдрал?
— Такое не забудешь, — поежился император. — Еще и солью, собака, задницы посыпал. Я месяц сидеть не мог.
— Слушай, раз уж я тебя узнал, то может снимешь маску? Неприятно как-то туман вместо лица видеть.
— Ладно. Только, извини уж, наложу на тебя одно заклятие, после него ты не сможешь выдать меня даже под пыткой. Многие дорого бы дали, чтобы узнать, кто я такой.
— А прежде всего эти вот, — потыкал пальцем в потолок отец Теларин. — Потому накладывай, не страшно.
— Не любишь, вижу, начальство?
— Их есть за что любить? — скривился архивариус. — А то ты не знаешь кто в епископы, а, тем более, в архиепископы выбивается.
— Знаю, — зло махнул рукой Маран. — Очень даже хорошо знаю. Паскуды. Редкие. А от того, что узнал недавно, мне совсем не по себе. Потому и начал искать в церкви здоровую, не сгнившую еще сердцевину.
Он откинул капюшон, туман растаял, и взгляду отца Теларина предстало мясистое лицо типичного уроженца южных провинций империи. Наполовину седые черные волосы и короткая бородка. Ироничные, серые глаза с прищуром смотрели на старого друга. Тот вздохнул. Узнать можно, хоть и с трудом. Впрочем, им обоим давно за пятьдесят, никак не мальчишки.
По губам его величества скользнула грустная улыбка. Он тоже не сразу узнал Теларина, хотя и знал о его судьбе. Желтый, худой, похож на нахохлившегося ворона. Щеки впалые, похоже, как и прежде, частенько забывает поесть, увлекшись какой-нибудь книгой. Каштановые когда-то волосы почти полностью седые. Слезящиеся, выцветшие глаза наполнены неизбывной тоской по чему-то иному. По чему, интересно? Занимается ведь тем, чем всегда хотел заниматься. С чего ему тосковать? Маран почти неслышно вздохнул, доставая коротким заклинанием из подвалов Замка Призраков еще одну кружку свежего эля. Кажется, дня два назад только бочку поставили.
Друзья чокнулись и отпили по глотку ледяного напитка. Отец Теларин закатил глаза и восторженно почмокал губами, подобного пить еще не доводилось.
— Это где же такое чудо варят? — спросил он, с удивлением смотря на кружку в своих руках.
— Да в одном из моих замков, — отмахнулся император. — Бываю там, конечно, редко, некогда мне по замкам сидеть, но лучшего эля действительно не встречал, вот и насобачился таскать прямо из подвалов. После этого трактирный пить, что помои хлебать. Веркит, повар тамошний, давно о моей привычке знает и ничуть не удивляется опустошению бочек. Хоть и ругается постоянно.
— На тебя? — недоверчиво покосился на старого друга священник. — Ты же император.
— Император, — подтвердил ехидно ухмыляющийся Маран. — Но кухня и подвалы — царство повара, потому он оттуда любого может поганой метлой гнать, в том числе и меня. Вежливостью Веркит никогда не отличался, так обложит, что заслушаешься, зато мастер редкий. Но строг, строг.
Представив себе, как повар гоняет метлой императора, Теларин рассмеялся сухим, дребезжащим смехом, быстро перешедшим в сухой кашель. Его звук сильно не понравился Марану. Уж не чахотка ли? Годы и годы проведенные в сырых подвалах дают о себе знать, похоже. Надо посмотреть самому, благо целителем его величество был получше многих дипломированных магов Академии. Он незаметно раскрутил анализирующее заклятие и выпустил его с кончиков пальцев на священника. Тот ничего не понял и продолжал с удовольствием пить эль. Друзья вспоминали смешные случаи времен послушничества и часто смеялись. Через несколько минут заклятие вернулось, сообщив императору, что он был прав, и у Теларина начинается скоротечная чахотка. Худо. Придется срочно предпринимать меры. Но не беда, вовремя заметил, это главное.
