Спустя некоторое время, когда хозяин закончил свои записи, закрыл книгу и принялся гасить печь и горелки, издали донёсся шум спускаемой воды, а затем снова такой же неприкаянный, как и прежде, стук каблучков. Однако, на этот раз, в нём ощущалось некое бесшабашное веселье — строптивица неслась по коридору вприпрыжку.
— Папенька, ты догадываешься, как я тебя нежно люблю? — в дверях снова замаячила неприкаянная мордашка девицы, а под рыжей чёлкой и дерзко задранная носопырка.
Колдун меж делом выразил надежду, что всё же не настолько, чтобы воткнуть в спину что-нибудь острое? Или накормить крысиным ядом.
— И ещё раз прошу, па — не называй ты меня Морти... Меня зовут Муэрте, это значит смерть!
Волшебник поморщился на эту стремительно набиравшую обороты трескотню изголодавшейся по болтовне дочери, а затем с достойным всяческого подражания философским терпением только вздохнул.
— Ну какая из тебя смерть, Морти? Ты меня скорее до апоплексического удара доведёшь своими капризами...
Лёгкая ткань накрыла разложенные к завтрашней работе препараты, от одного только взгляда волшебника закрылась створка окна. И последний раз окинув взором лабораторию, почтенный волшебник величаво направился к двери.
Со шкафа на его голову мягко спланировала заброшенная туда шляпа, плечи сам собою обернул короткий щеголеватый плащ — а из стойки волшебник извлёк красивый посох чёрного дерева с мягко сияющим в навершии алым кристаллом. И уже проходя мимо посторонившейся дочери, колдун легонько вздохнул.
— Если ты снова откажешься выйти замуж, то я заточу тебя уже на полный лунный цикл Соль...
— Ни за что, замораживай лучше сейчас! — с таким пылом воскликнула эта негодная девчонка, что на строптиво топнувший каблучок уже и внимания-то обращать не стоило.
Однако словно не слыша её, волшебник размеренно и задумчиво продолжал:
— Затем на большую Белль, год, десять, сто и так далее — пока однажды меня не окажется в живых, чтобы снять чары. Вот так, Морти.
И печально покивав головой, волшебник неспешно направился прочь. Дочь смотрела вослед, и её то открывавшийся, то закрывавшийся рот свидетельствовал о нешуточной борьбе в этой ветреной головушке. Уж не настолько она плохо знала папеньку, чтоб не поверить ему — и в таком случае упрямство выходило уже не боком, а куда как иным местом...
— А зачем так вырядился, па?
Волшебник уже на пороге печальной и тихой залы покосился на свою дочь и заметил, что сюда скачет гонец от барона Шарто — охранные заклинания своим верещанием уже едва до мигрени не довели. Морти-Муэрте понимающе хмыкнула, этак симпатично повела зеленоглазым взором и прислушалась расширившимся восприятием.
В самом деле, папенькина сторожевая система орала так, как будто её по весне насиловало целое стадо диких кабанов. Некто пёрся сюда с заката нагло и целеустремлённо, себя не помня от рвения.
— На всякий случай тоже надень что-нибудь... не столь домашнее. Всё ж мы не нищета какая-нибудь, престиж поддерживать надо.
Надо ли и упоминать, как пренебрежительно фыркнула молодая смазливая особа неполных двадцати лет, от скуки проштудировавшая добрую половину отцовских книг и способная при случае угробить хорошее войско? И всё же, дочь с сомнением оглядела свой потрёпанный сарафан, едва прикрывавший коленки, после чего поплелась в свои покои с таким убитым видом, словно её собирались вырядить если не в храмовую власяницу, то в цельнокованый пояс супружеской верности...
— Отстань, паскуда! — Ридд рявкнул на особо приставучее привидение и прикосновением пяток вновь направил своего коня по едва угадывавшейся лесной дороге.
Свет вечера стремительно угасал. Как ни был хорош чёрный жеребец, но и его резвости не хватило, чтобы за световой день пронести седока от города Шарто в самое сердце владений грозного чернокнижника. А ночевать в этом лесу парню ой как не хотелось.
Чёрные и странно покрученные деревья без листьев словно тянули к дерзкому всаднику изувеченные руки. Грозили вослед узловатыми пальцами и воздевали уродливые ветви к стремительно темнеющим небесам, где Соль уже высунула свой любопытный оранжевый глаз. И если бы не эльфийский плащ, то давно бы эти порождения больного сна разодрали коня и его наездника, расцарапали и разметали в клочья — несомненнно, лишь с тем, чтобы затем уже неспешно приступить к более прилежному измельчению...
Привидение заколебалось в вечернем воздухе, но чуть приотстав, всего лишь зашло с другой стороны.
— Как же ты меня достало! — Ридд вздохнул и воздел руку в полузабытом жесте, которым маменька иной раз гоняла всякую, охотно пристававшую к людям мелкую нечисть.
Он уже сосредоточился и почувствовал, как ладонь защипало тёмной и пряной волной, выплеснувшейся из глубины души — с тем, чтобы после короткого и страшного колдовского наговора навсегда развеять этот надоевший хуже сборщика податей призрак... но тут ситуация резко изменилась.
Скачущий конь со всего маху вылетел на большую лесную поляну. Словно уловив чутьём ненавистную магию, он в прыжке перемахнул тускло-алую ленту очередного пояса сторожевых заклятий. Парень, сидевший в седле ровно и прямо словно свечка (так ездили в северных краях королевства), без труда вместе с жеребцом перемахнул препону — но привидение с горестным воплем шарахнулось назад. И судя по всему, на этот раз окончательно...
Посреди сумрачной поляны в ещё более сумрачном лесу возвышалась вовсе уж чёрная каменная башня. Причём такой высоты, что Ридду пришлось изрядно задрать голову, чтобы рассмотреть где-то там, в густо-синем вечернем небе, едва не царапающий звёзды острый шпиль. Что там на макушке виднелось — флаг, флюгер или ещё какое непотребство — парень рассматривать не стал.
— А вам чего надо? — руки сами собою бросили повод и ухватились за рукоять мертвяковского двуручника, который Ридд по некому наитию прихватил с собой.
Впереди и чуть по сторонам словно из-под земли объявились две горбатые туши весьма впечатляющих размеров. Больше всего они походили бы на горных медведей с подлунных гор, славившихся размерами и силой — если бы не ещё вдвое большая величина и светящиеся алчным пламенем глаза.
Но жеребец покосился на этот комитет по встрече ревнивым глазом — те хоть размерами и превосходили его, но вот резвостью весьма уступали — и в великолепном рывке промчался между ними.
Непонятные твари засопели-заохали басовитыми голосами и, неуклюже переваливаясь на мощных лапах, поспешили по обеим сторонам гостя...
Как и когда в чёрной стене обнаружились ворота, Ридд даже и не приметил. Но выученный строевой жеребец по одному лишь прикосновению пяток понял намерения седока и сам направился в раскрывающиеся навстречу створки.
— Эй, хозяева! Гонец от барона Шарто с личным посланием господину волшебнику!
Голос Ридда даже не отразился ни от чего, просто увяз в темноте. Ворота сзади захлопнулись с тугим грохотом, и во тьме парню даже почудился скрежет наползших друг на друга камней кладки...
Свет вспыхнул резко и неожиданно, как не бывает, даже если одновременно зажечь дюжину факелов — вверху обнаружилась здоровенная, кованая и больше похожая на колесо от телеги люстра с целой гирляндой обсевших её волшебных шаров.
Нервничающий, разгорячённый скачкой чёрный жеребец и его всадник обнаружили себя посреди то ли замкового двора, то ли широкого подвала. Вокруг всюду виднелась грубая кладка коричневатого зернистого камня, слева стояла старинного вида пустая карета, за нею столь же пустые стойла. Справа же уходила вверх широкая, каменная, с деревянными перилами лестница. Под ногами гладко утоптанный пол с остатками соломы и кое-где разбросанными рогожами. М-да, небогато, но с размахом...
Что там вверху, рассмотреть не удавалось из-за слепящего сияния этой дурацкой люстры, более подобающей яркостью какой-нибудь зале королевского дворца. Но Ридд и не стал забивать голову, потому что явственно услыхал спускающиеся оттуда звуки шагов. Чересчур уж лёгких и поспешных, по его мнению — но в конце-то концов, местный колдун и не обязан был спускаться лично. Наверняка служку прислал.
Парень спрыгнул наземь, с удовольствием разминая усталые от этой долгой поездки ноги.
— Что ж — мы ехали, ехали, и наконец приехали? Но похоже, со слугами здесь туговато.
Ставить сразу в стойло великолепного жеребца, ещё бурно поводившего боками после скачки, было бы верхом глупости, потому Ридд немного поводил своего скакуна по кругу, давая тому успокоиться. Заодно присмотрел подходящее место и даже словно нарочно оставленную там торбу овса.
— Нет, Черныш, а вот холодной воды я тебе не дам, — парень оттолкнул жадно потянувшуюся к добытому из колодца ведру лошадиную морду. — Остынешь, потом. И не ворчи, после такого с тебя останется только шкуру снять...
Жеребец опасливо покосился блестящим с лиловым отблеском глазом и словно в согласии мотнул головой. Дескать, хозяин, я согласен и на шкуродёрню, только дай напиться!
— Эх ты, волчья сыть, травяной мешок! — Ридд прислушался к тишине — обладательница так задиристо звучавших башмачков спряталась где-то наверху лестницы, разглядывая одного из наверняка редких здесь гостей.
Да и левая ладонь этак подозрительно зачесалась — верный признак, что на тебя смотрят исподтишка, хотя и не враждебно. Потому парень ещё немного походил с жеребцом в поводу — пока конь совсем остынет, а вода в ведре, соответственно, нагреется. Хотя по идее, должен был спешить наверх с посланием. Ничего, потерпят чуток — хороший конь тоже в присмотре нуждается, коль уж слуг или конюших не прислали. А баловать здесь своими скудными колдовскими умениями Ридд отчего-то не хотел, мало ли как хозяева к этому отнесутся...
Наконец оделив страдальца водой и овсом, Ридд хлопнул того по крупу и принялся рассёдлывать, избавлять от притороченных седельных сум и на рыцарский манер пристроенного у седла двуручника. Потом он взгромоздил часть этой ноши на себя и оставил вниманием увлечённо хрумкавшего коня. Уже на подходе к лестнице до парня донеслось сверху едва сдерживаемое хихиканье, и он поднял глаза.
В том месте, где шедшая вдоль стены мощная каменная лестница загибалась на углу в очередной пролёт, стояла облокотившись на перила весьма смазливая огненно-рыжая девчонка, и взгляд её смеющихся глаз оказывался направлен на Ридда. В длинном и весьма идущем ей бледно-зелёном сарафане открытого покроя, она походила на служанку примерно как породистая борзая с баронской псарни на деревенскую шавку.
Как говорите вы, люди - пассия этого колдуна? — судя по вибрациям, бедная дриада от страха колотилась уже не мелкой, а очень даже крупной дрожью.
"А может быть. Если так — у чернокнижника отменный вкус, должен заметить" — Ридд затем старательно убедился, что магии сверх нормы вокруг не наблюдалось, да и истинного серебра талисман за пазухой тоже ни о чём особо чёрном не предупреждал.
— Привет, красавица! Барон Шарто прислал письмо здешнему волшебнику... — осторожно промолвил Ридд и только сейчас осторожно поставил ногу на первую ступеньку, словно надёжный камень мог раздаться и провалиться в здешние подземелья.
Рослая, красивая девица непонятно хмыкнула, и лишь затем отозвалась звонким и насмешливым голосом:
— Что ж, следуй за мной, гонец.
Парень тащился по ступеням за этой малахольной непонятно кем и старался по мере сил не очень таращиться на аппетитно вихляющую перед глазами понятно какую часть девичьего тела. Во всяком случае, он изо всех сил надеялся, что девица, от которой Силой веяло за лигу, не обидится...
Лестница после очередного подъёма вывела в широкий коридор чёрного и мрачно-щеголеватого камня, скупо освещённый несколькими небрежно развешанными тут и там магическими светильниками. Если Ридд ещё и подивился такой роскоши — позволить себе освещение чисто на магии не мог даже отнюдь не бедный барон — то вот само окружение его откровенно насторожило.
Алое и чёрное. Только эти два цвета преобладали в обстановке. Ярко-красные ковры и портьеры, чёрный полированный или нарочито грубый камень... впрочем, от чернокнижника трудно заподозрить иных пристрастий? Если что и разнообразило это мрачноватое великолепие, то встречавшиеся тут и там изделия белого металла, украдкой опознанного прикоснувшимся к напольному канделябру Риддом как серебро. Что ж, хоть тут легче — многие виды нечисти этот металл любили примерно как собака палку.
Снова подъём — на этот раз уже по гладким ступеням чёрного камня с играющими в глубине радужными сполохами. "А что, красиво — идёшь, а оно переливается. Хм, и даже табачком хорошим вроде повеяло?" — Ридд впервые улыбнулся. И даже ничуть не расстроился, когда шедшая молча впереди девица указала рукой в стенную нишу с полками и небрежно сказала оставить лишнее здесь.
— Никто не возьмёт...
Ну да, ну да — уж подобное в башне чёрного колдуна карается наверняка не просто отрезанием носа или ушей. Во всяком случае, с этим делом тут куда как строже, чем в других замках?
Словно уловив его мысли, девица мимолётно заметила, что слуг здесь нет, а прочие создания не умеют воровать — для подобного им просто не достанет ни ума, ни соображения. Парень понятливо хмыкнул и стоймя пристроил сбоку не помещавшийся на стеллаж двуручник. После притащенной груды гномьего оружия барон на эту железку и смотреть не пожелал, потому Ридд без лишних слов просто присвоил себе хороший клинок. Против многих созданий его шпага слишком уж легковата будет — а вот с таким мечом очень даже сподручно будет отмахиваться...
Короткий коридор привёл к проёму, освещённому по бокам двумя драконьими мордами, державшими в пасти светящиеся шары. И не успел Ридд сообразить, где же он видал такие же точно светильники, как девица без лишних велеречий откинула небрежной рукой великолепного алого шёлка штору и указала гонцу — за мной.
Зал показался сначала таким огромным, что парень даже удивился — как таковое поместилось в верхней части не очень-то и мощной башни. Но потом приметил чёрный потолок с искусно выложенными в нём звёздами, увеличивавший объём, примерно такого же великолепия стены... и снова кроваво-алый, бьющий в соображение цвет, так и заставляющий трепетать словно обнажённые нервы и сами собою хищно раздуваться ноздри.
У дальней стороны на неплохом подобии трона сидел весьма импозантный дядечка — именно такой, каким его описывал барон. Весь в чёрном, с седой бородкой и кустистыми бровями. И многодумным, хотя ничуть не усталым от жизни взглядом.
— Приветствую могучего волшебника, лорда Шима! — громогласно провозгласил Ридд, привычно напялив на себя нарочито солдафонскую манеру поведения Питта и даже его привычку поглядывать чуть с достоинством даже на своего барона.
В принципе, всё верно — хорошие наёмники и профессиональные рубаки из воинской гильдии прорубили дорогу к трону не одному вельможе и не одному королю. Так что, независимость и некоторая даже бравада крепкого солдата весьма оправдана...
Ответное покачивание островерхой и широкополой шляпки более всего походило на кивок, потому Ридд поспешил к возвышению и после весьма почтительного поклона добыл из внутреннего кармана послание. Как тут положено было передавать такие вещи здешнему сюзерену, парень даже понятия не имел — но свиток с чуть мерцающими печатями сам нетерпеливо зашевелился в ладони. И стоило только разжать пальцы, как он воспарил в воздухе и поплыл к задумчиво взирающему на все эти безобразия колдуну.
