— Так, где тут у нас лекарства?..— себе под нос пробормотала Нэрис, развязывая тесемки на мешочке.— Ага, вот они... Интересно будет посмотреть, чем лечатся святые аскеты знаменитого Скеллига!.. Так. Серебряная вода, понятно. Брат Августин говорил... А это, стало быть, мазь?
Она аккуратно вынула маленькую склянку с широким горлом, тщательно замотанную сверху куском кожи. Под кожей обнаружилась чистая тряпица. Ну да, как еще от порчи снадобье предохранишь, пробка слишком мала будет... Девушка подняла склянку повыше и посмотрела ее содержимое на свет. Непрозрачное, почти черное. Или это из-за стекла мутного?
— Ну-ка, ну-ка,— сказала Нэрис, снимая с горлышка тряпицу.— Хм. И вправду черное, кажется... Любопытно, что они туда кладут?..
Она приблизила открытую склянку к лицу, втянула ноздрями воздух... и закашлялась, кривясь от отвращения. Даже едва с поребрика не свалилась — до того жуткое зловоние ударило в нос.— Ой, мамочки... Кхе! И они это на раны мажут?!
Запах из стеклянной посудины шел такой мерзостный, что леди МакЛайон поспешила скорее вернуть на место тряпицу и кусочек кожи. "Обойдусь серебрянкой,— решила она, обильно смачивая бинт водой из фляжки.— Я, знаете ли, не монах-аскет. И эту вонючую гадость, какая бы она там ни была полезная, по себе размазывать не собираюсь!"
Быстро обработав рану (благо, та была совсем неглубокая), девушка зажала в зубах конец сухого бинта и принялась за перевязку. Хорошо, не правый локоть поранила! Левой рукой было бы совсем неудобно...
— Вот так-то лучше,— сказала она через несколько минут, удовлетворенно оглядывая забинтованную руку. Потом заткнула флягу пробкой и прибрала ее в мешочек. Туда же отправилась злополучная склянка с мазью "для скорейшего заживления". Не пригодившиеся бинты улеглись обратно в холщовый узелок. Теперь можно и навестить товарищей по несчастью... Или по счастью?.. "Знал бы только этот ужасный фомор, куда он швырнул "Альбатрос"!— ухмыльнувшись, подумала Нэрис и поднялась на ноги.— Лопнул бы, наверное, от злости!.. Сначала — кольцо, потом — святой остров...",— тут она грустно вздохнула — обручального кольца было жаль. Все-таки, не просто украшение... А, что уж теперь! Жизнь-то, как ни крути, все равно дороже.
— Закажу новое,— тихо сказала Нэрис, утешая сама себя.— И освящу обязательно!.. Мало ли когда вдругорядь пригодится? Тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог, конечно...
Она обогнула келью с другой стороны и огляделась вокруг. Прямо перед ней высилось основательно сложенное каменное здание с крестом над входом. Дверь отсутствовала — видимо, они на острове были не в чести... Чуть подальше, узкими окошками выходя на маленький пятачок земли, утыканный неровными каменными крестами, стояло точно такое же здание. Только его дверной проем был накрест заколочен двумя досками. Интересно, что это? Молебный дом?.. Девушка перевела взгляд на каменные надгробия и поежилась. Кладбище!.. Ну, с другой стороны, что тут такого страшного? Монахи — тоже люди. А все люди смертны... Нэрис вдруг вспомнила туманное утро, берег моря и рыбацкую деревушку. И пиратов, которые грабили и убивали. И маленький отряд шотландцев, прикрывших спинами дверь. И Ульфа. В крови, с пробитой головой. Они тоже были не вечные. Но, в отличие от мирно отдавших Богу душу монахов, погибли раньше срока. Из-за нее... Очарование святого острова померкло в секунду. На Нэрис вдруг волной накатило отчаяние и злость на саму себя. В носу предательски защипало. "Сидела бы дома, как положено — ничего бы не случилось!..— подумала девушка, кусая губы.— Никто бы не пострадал! И все были бы живы, все здоровы, и "Альбатрос" был бы цел..."
На глаза у нее навернулись слезы.
— Всё из-за меня,— дрогнувшим голосом пробормотала леди МакЛайон.— Правильно брауни ругался, что надо мне вечно больше всех! Правильно Чарли меня дурой назвал!.. Как я теперь Ивару и Бесси в глаза буду смотреть?.. Дура я, дура самая настоящая-я-а-а...
— Ты глянь-ка,— раздался смешок у нее за спиной,— и правда место чудодейственное, не врут люди!.. Вон, бабы глупые уже в ум приходить начали...
Голос принадлежал, без сомнения, Чарли. Но девушка даже не обернулась — только безнадежно махнула рукой и, уткнувшись лицом в узелок с бинтами, разревелась. Старый пират растерянно крякнул, поскреб заросший подбородок и неуверенно сказал:
— Эй, ты чего?.. Чего воешь-то? Ну?
— У-у-у...— донеслось из складок холстины. Чарли прислушался к неразборчивым всхлипам, поглядел на вздрагивающие плечи безутешной девушки, и тихонько выругался:
— Вот же истеричка-то... Стоит посередь дороги и ревет белугой! А чего реветь?.. Эти бабы...
Он переступил с ноги на ногу и тронул Нэрис за плечо:
— Прекращай, ну? Чего разнылась на пустом месте?..
— Ча-а-арли,— проревела девушка, отняв от покрасневших глаз измятый узелок,— ну почему я такая... такая...
— Дура-то?— подсказал разбойник. И пожал плечами:— А я почем знаю?.. Вы, бабы, через одну такие все... Эй, эй, ты чего?!
Он опешил — захлебывающаяся слезами "баба" благополучно уткнулась носом ему в плечо и заревела еще пуще. Чарли закатил глаза — ну вот! Начинается! Тоже еще, нашла утешителя!..
— Уйди, кликуша,— сердито цыкнул зубом пират.— Я не жилетка тебе... Уйди, говорю, вцепилась! Еще и лбом по свежим швам елозит, паршивка этакая!.. Вот рана опять раскроется — и что делать будем?!
— Раскроется — зашью-ю-у-у...— провыла плакальщица, цепляясь за руку брыкающегося пирата.— Я умею-ю-у-у...
— Умеет она!— бессильно сплюнул Чарли.— Это тебе не юбки твои, а человек живой! У-у-уй!! Ну имей же ты совесть, вон, все закровило опять...
— П-простите...— шмыгая носом, повинилась Нэрис, поднимая на сердитого пирата опухшие от слез глаза.— Я н-не хотела... Просто... Так всё плохо-о-о!..
И снова зарыдала.
— Ну, хватит,— решил разбойник. Набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул:— Кышь! И прекрати реветь! Немедленно!
Девушка испуганно икнула. И затихла, хлопая длинными мокрыми ресницами. Резкий окрик, как удар хлыста, быстро вернул ее из глубин отчаяния к суровой действительности. А действительность эта была такова — мало того, что из-за нее погибли люди, мало того, что она у всех на виду закатила отвратительнейшую истерику... так она еще и пиратам на грудь кидается, слезами их поливает!.. Позор-то какой! "Совсем с ума сошла,— утирая глаза грубым рукавом своей хламиды, подумала Нэрис.— Стыдобища. Еще и этот противный Чарли! Убийца, вор, хулитель страшный... Ведь если бы тогда, в деревне, капитан его не спугнул, он бы меня... Ох, господи! И этому человеку я в плечо тыкалась?! Видела бы меня мама!"
— Извините,— прокашлявшись, сказала багровая от стыда леди, избегая смотреть в глаза недовольно потирающему больное плечо разбойнику.— Сорвалась...
— Вижу,— хмыкнул Чарли. Потом помолчал и прибавил грубовато-добродушно:— Да ладно, чего уж там! Небось не сахарный, не растаю от соплей твоих. Нос вытри, ишь, изревелась вся... Я, вообще-то, тебя искал.
— Зачем?— девушка послушно оторвала кусочек чистого бинта и высморкалась. Это было, конечно, жутко неприлично и недопустимо для леди, но Нэрис решила, что хуже уже не будет. И без того осрамилась, что уж теперь политес разводить?..
— Монах мне сказал, что лекарство какое-то тебе отдал,— пояснил пират.— Он, вишь, не думал, что меня так быстро заштопают!
— А, мазь для заживления?— кивнула Нэрис.— Да, она у меня... Только знаете, Чарли, она такая мерзкая! И воняет чудовищно.
— Так не есть же я ее буду?— резонно возразил разбойник, присаживаясь на камень у кельи и стаскивая рубаху.— И не нюхать... Давай сюда. Была бы польза, а остальное переживу как-нибудь.
— Ой, как крови много,— покачала головой девушка, глядя на длинный неровный шрам со вспухшими краями.— Надо бы промыть. Что толку поверху размазывать?.. Давайте я...
— Сам управлюсь,— буркнул он,— не маленький. Что ты мне фляжку эту суешь? Мазь где?
— Сначала надо промыть,— упрямо сказала Нэрис.— "Не маленький", а глупости говорите! И не машите на меня руками, я умею!
— Чего ты умеешь?— хохотнул пират.— Курей потрошить?..
— И это тоже,— пожала плечами леди, развязывая свой узелок.— А еще могу кость вправить, зуб больной выдернуть, рану зашить, повязку наложить... И многое другое. Не брыкайтесь, Чарли! Я же помочь хочу.
— Вот пристала,— недовольно тряхнул кудлатой головой старый разбойник и, поскрипев для порядку, сдался:— Ну, ладно, черт с тобой!.. На, промывай. Коли заняться больше нечем... Уй! Да осторожней ты!
— Я стараюсь... Ну вот, так-то лучше. Прижмите пока бинт ко шву, я сейчас склянку откупорю... Хотя, если по мне, лучше бы травяной компресс к ране приложить. От этой мази вонь одна... Понять не могу, что за гадость они туда добавили?..
— А вон у монаха спроси,— сказал Чарли, вытянув шею. Нэрис повернула голову — сверху, медленно переступая со ступеньки на ступеньку, спускался брат Августин. Девушка улыбнулась и помахала ему рукой. Монах подошел к ним и остановился, глядя на Чарли:
— Крепкий вы человек. Как нога?
— Болит, ясен хре...— начал было пират, но, взглянув в укоризненные глаза старца, сконфузился и умолк. Нэрис спрятала улыбку и посмотрела на монаха снизу вверх:
— Брат Августин! Скажите, а мазь ранозаживляющую вы сами готовите?
— Нет, я в лекарском искусстве не силен. Брат Эдриан занимался... А что такое?
— Запах меня смущает,— призналась девушка, снимая с горлышка склянки кожаный лоскут.— А нельзя ли мне будет увидеть этого брата Эдриана? Я сама лекарственные притирания делаю, и настойки целебные, и мази, но чтобы такое зловоние...
— К сожалению, брат Эдриан нас покинул,— коротко ответил монах. И от Нэрис не укрылось странное напряжение в его голосе.— А что вам так в нашей мази не понравилось, дочь моя? Может, и не духами пахнет, однако не слышал, что бы кого-то вводили в смущение розовое масло и лаванда...
— Лаванда?— удивленно переспросила она, вспомнив кошмарный "аромат" из склянки. Брат Августин развел руками в стороны:
— Да. И еще, насколько я помню, там был настой календулы, пчелиный воск, масло чайного дерева, оливковое и топленое... Может, какое-то из них прогоркло?
— Это вряд ли,— покачала головой Нэрис и, сдернув тряпицу с широкого горлышка, сунула склянку под нос монаху.— Вот, понюхайте сами!..
С любопытством принюхивающегося Чарли аж перекосило:
— Тьфу, дрянь какая! Тухлятиной так и прет!..
Брат Августин, которому вообще ткнули злосчастное зелье едва ли не в самый нос, позеленел:
— Мазь... испорчена?..
— Мне тоже так показалось,— деловито проговорила леди, быстро наматывая спасительную ткань обратно, пока кого-нибудь не стошнило.— И поэтому я на себе пробовать не рискнула...
— И мне на хре... кхм! Тоже не надо, в общем,— спохватился пират.— Кто ж знал, что оно такое?.. Вон, старик аж зашатался, бедолага... Виноват, девка, не послушал тебя, вдругорядь умнее буду. Ты, стало быть, в этих премудростях понимаешь?..
— Немного,— поскромничала Нэрис.— Брат Августин, простите, ради всего святого, что прямо в лицо вам эту гадость... Брат Августин? Что с вами?!
— Эк его разобрало,— крякнул Чарли, удивленно глядя на вставшего столбом монаха. Лицо последнего было таким бледным, что за него испугался даже видавший виды пират.— Братец, вы чего это?.. Поплохело? Может, воды принесть?..
— Нет-нет...— деревянным голосом проскрипел наконец монах, глядя сквозь Чарли пустыми глазами.— Не стоит беспокоиться, сын мой. Все хорошо.
Он медленно развернулся и, спотыкаясь, поплелся в сторону молебного дома. Старый разбойник почесал в затылке:
— Впечатлительный какой. Или до самых печенок вонь эта мертвецкая его пробрала?..
Он легонько тронул за руку свою замешкавшуюся врачевательницу:
— А ты чего брови морщишь? Выкинь пакость эту куда подальше, да бинтуй, коль уж взялась... Эй, оглохла, что ли?
— А?— встрепенулась девушка. И отвела взгляд от молельни, где только что нетвердой походкой скрылся брат Августин.— Да-да, конечно, извините...
Она принялась за перевязку. Застиранные тряпичные ленты мелькали в умелых руках, а мысли девушки вились возле монаха. "Как нюхнул — так и обмер весь,— думала она.— А что тут ужасного? Ну, испортилось лекарство, случается... Воняет, конечно — хоть святых выноси, но он же, бедный, едва чувств не лишился! Ничего не понимаю..."
— Гхм!— раздалось у нее над ухом.
— Чарли? Вы что-то сказали?..
— Глаза разуй,— буркнул он.— По третьему кругу бинтовать пошла!
— Ох, простите, задумалась...
— Вот это для вашей сестрицы и вовсе занятие ненужное,— хмыкнул пират. Дождался, когда Нэрис завяжет последний узел и придирчиво оглядел свое плечо:— Глянь-ка, и тут не обманула, на совесть сделано... А вот давеча ты тут говорила, что раны штопать можешь?
— Могу,— кивнула девушка, завязывая концы узелка.— Только вас ведь уже не нужно. Монахи хорошо поработали.
— Да то не мне...— помявшись, признался Чарли.— С кэпа вон шкура клоками свисает. А святоши эти те еще лекари. Плечо-то мое — ладно, а там же лицо, все-таки. Еще нос парню к щеке прилатают!.. С их-то граблями... А у тебя пальцы тонкие, иголку в руках умеешь держать, вижу. Может, глянешь, а?
— Я и так собиралась,— сказала Нэрис. И вдруг быстро добавила:— Чарли, как вы думаете — они эту гадостную мазь к капитану Ханту еще не применяли?..
— А я почем знаю?— тряхнул головой пират и, бросив взгляд в ее встревоженное лицо, насторожился:— А что?
— Вы сами сказали — лекарство мертвечиной пахнет,— медленно проговорила леди.— И брат Августин как-то странно себя ведет...
— Травануть могут?!— приподнялся старый разбойник. Она неопределенно повела плечами:
— Не знаю. Но с мазью этой, кажется, что-то нечисто!
— Дак чего мы стоим-то тогда?!— Чарли одним движением натянул мятую рубаху и сурово нахмурил брови:— Пошли! Я Десмонда не для того от виселицы спасал, чтоб его тут какие-то цапли в рясах всяким дерьмом мазали... Чего глазами хлопаешь? Догоняй!
Он круто развернулся и побежал по выложенной камнем дорожке. Нэрис, подхватив длинные полы своего рубища, засеменила следом.
На счастье капитана Ханта, сомнительное зелье островные лекари намеревались использовать в его отношении чуть позже. Когда встрепанный Чарли и запыхавшаяся Нэрис на всех парах влетели в нужную келью, три фигуры в шерстяных одеяниях, склонившись над тюфяком, дружно качали головами.
— Я не возьмусь,— сказала высокая фигура.
— А кто возьмется?..— вздохнула вторая — маленькая и плотная. Третья, с объемистой лысиной на макушке, только рукой махнула:
— Кожа омертвеет, вообще ничего не спасем. Где же брат Августин?.. Еще четверть часа назад должен был вернуться...
— Неужто позабыл?
— Побойся Бога, Амос!.. Как же он мог?!
— Ну, как бы оно там ни было...— начал лысеющий человек, решительно закатывая рукава одеяния, однако его прервал сердитый рык от двери:
— Кышь, стервятники!
Находящиеся в келье присели от неожиданности и шарахнулись в стороны от пыхтящего Чарли. Очень благоразумно, кстати — в мозолистом кулаке пирата весьма недвусмысленно блеснул засапожный нож. Леди МакЛайон, вбежав следом за разбойником, ойкнула, увидев узкий заточенный клинок, бросила взгляд на испуганных лекарей и сказала примирительно:
