Главная роль

И тут Максим заметил Клодиана. Помощник центуриона Септимия стоял чуть не в первом ряду. "Значит, Петроний Секунд не назвал его имени. Наверное, никого не назвал. Августа Домиция может возвратиться в Рим".

— Выдай убийц, — потребовал Элиан.

— Прежде докажи, что они убийцы, — парировал Нерва. — Требуешь правосудия? Тогда пусть этих людей судят.

Элиан коротко и зло засмеялся. Гневный ропот прошел по рядам солдат. И снова Элиан усмирил крикунов поднятием руки.

Максим внезапно осознал, что Элиан не собирается убивать императора. Хочет припугнуть, заставить считаться с собой, отомстить за Домициана.

Актер быстро оглядел зал. Увидел: солдат много, они взбудоражены, раздражены и втайне напуганы. Страх неизбежно сменится яростью. А тогда... Обойдется ли дело одними угрозами? Сумеет ли начальник гвардии удержать воинов?

— Судят? — переспросил Элиан, картинно вздергивая брови. — Конечно, пусть судят! Сенаторы, вдохновлявшие убийц!

Максим ждал, что вот-вот прозвучит имя Марцелла. Но Элиан не назвал сенатора. Только отрезал:

— Сами осудим.

Эхо подхватило, усилило и исказило яростные возгласы, сделав их еще более жуткими. На этот раз Элиан не пытался унять солдат. Позволил накричаться вдосталь. Умолкли сами — желая расслышать ответ императора.

Лицо Нервы стало еще более худым и костлявым.

— На расправу я никого не выдам.

На этот раз солдаты не только загомонили, но придвинулись ближе, сомкнулись теснее.

— Не скроются, — ответил Элиан.

Подал знак. Двадцать человек последовали за ним во внутренний двор.

Поначалу уход начальника гвардии заставил солдат несколько присмиреть. Младшие командиры не желали брать ответственность на себя. Как еще повернется? В случае неудачи — пусть Элиан один расплачивается. Солдаты же, встречая пристальный, невозмутимый взгляд императора, отворачивались.

Нерва сошел с трона, Максим не успел удержать. Старый император выказал невероятное проворство. Возможно, надеялся помешать расправе. Или полагал: настал его час. Теперь, когда главные смутьяны далеко, остальные образумятся.

Он спустился с возвышения и оказался лицом к лицу с воинами. Солдаты первых рядов невольно раздались в стороны. Но за спиной императора строй сомкнулся.

Максим, не отстававший от Нервы ни на шаг, понял, что западня захлопнулась. Вырваться им уже не дадут.

Гефест метался за шеренгой солдат, тщетно пытаясь пробиться к Максиму. "Сюда бы бестиария! Сколько, интересно, мы смогли бы продержаться спина к спине?"

Максим внимательно оглядывался. Многие солдаты держали ладони на рукоятях мечей. Но оружия еще никто не обнажал.

Император заговорил:

— Позор! — сказал он. — Римские солдаты взялись за оружие. Ради чего? Отстоять свою землю? Защитить жен и детей? Добыть славу — себе и Риму? Нет. Не против врагов поднялись. Против старого императора. Забыли долг. Нарушили присягу.

Никто не ответил императору. Дерзкие — роптали вполголоса. Менее смелые — молча отводили глаза.

— Опомнитесь, — сказал Нерва. — Возвращайтесь в лагерь. Знаю, зачинщиков было немного. Они и ответят. Остальные повиновались командиру. Будут прощены.

Император шагнул вперед. Солдаты, преграждавшие дорогу, невольно попятились. Только один не двинулся с места. Клодиан, помощник центуриона Септимия. Чудом уцелевший убийца Домициана. Незаметный, невыразительный человек; взглянешь — не вспомнишь.

Веки его были полуопущенны, неподвижный взгляд устремлен на императора. В этом взгляде читался приговор.

Максим рванулся вперед. В руке Клодиана блеснул клинок. Максим отшвырнул стоявшего на пути солдата. Клодиан замахнулся. Максим бросился между ним и Нервой. Сделал единственное, что успел. Загородил собой императора.

Смотрел, как падает меч. Плавно. Точно в замедленной съемке.

Руку Клодиана перехватила чья-то другая рука. Максим увидел, как вздулись жилы на лбу Клодиана. Лицо его налилось кровью. Он разжал пальцы и выронил меч.

Воин, остановивший его, наклонился и поднял оружие. Выпрямился. Максим узнал центуриона Септимия.

Центурион оттолкнул Клодиана в сторону. Отошел и сам. Но прежде бросил Максиму сквозь зубы:

— В расчете!

Клодиан опомнился. Обернулся. Что-то крикнул. Солдаты ответили дружным ревом. Сознание безнаказанности их распаляло. Начальника гвардии не было рядом. Преторианцы смыкали ряды все теснее. Подступали все ближе.

Максим оглянулся. Со всех сторон — искаженные злобой лица, ненавидящие взгляды. "Отступать некуда". Понимал: минута, две — и от них с императором останется только мокрое пятно.

Рядом встал центурион Септимий. Пробормотал себе под нос:

— Будет жарко!

Максим выхватил из его рук меч Клодиана. Непочтительно оттолкнул Нерву к колонне. Покрепче сжал рукоять меча. "Так!" Теперь он не безоружен. Теперь — не один.

Нерва привалился спиной к колонне. Загораживая его, стояли Септимий и Максим. Напротив ощетинился мечами полукруг солдат. Но в этом полукруге образовались бреши. Солдаты Септимия один за другим примыкали к командиру. Остальные — упрекали, насмехались, но в драку не лезли. Не решались скрестить мечи со своими же.

Хрупкое равновесие не могло царить долго. Максим знал: рано или поздно кто-то не выдержит. С воплем бешенства нанесет удар. Тогда... Все кончится быстро.

— Назад!

В распахнутые двери ворвался Элиан. Похоже, его кто-то успел позвать. Гефест! Припадая на одну ногу, вольноотпущенник следовал за Элианом. "Быстро сбегал!"

Разъяренные солдаты ответили гневным ропотом. Максим видел нацеленные со всех сторон острия мечей. "Теперь и Элиан не поможет".

— Назад! — взревел начальник гвардии.

Стремительно бросился вперед, сбил с ног двоих воинов. Остальные отпрянули. Полукруг распался. Солдаты все торопливее отступали. Стоявшие в первом ряду с силой расталкивали остальных. Стремились оказаться на противоположном конце зала. Страшились наказания.

Голос Элиана гремел на весь зал. Ошеломленные солдаты повиновались, не успевая задуматься. Максим смотрел чуть не с восхищением. В несколько минут начальник гвардии усмирил разбушевавшуюся стихию. Солдаты уже не помышляли о бунте, об убийстве Цезаря. Жаждали одного: не попасть командиру под горячую руку.

Септимий чуть не силой отобрал у Максима меч Клодиана. Вероятно, не хотел, чтобы помощник расплатился за покушение. Максим отдал неохотно — ярость еще не успела отхлынуть.

И вот уже по всему Палатину были расставлены часовые. Никто не смел подойти к Цезарю без позволения начальника гвардии. Император превратился в узника.

Преторианцы — кроме солдат, несших стражу во дворце, — возвратились в лагерь. Ушел и Элиан.

В огромном тронном зале остались Нерва, Максим и Гефест. Даже рабы успели куда-то скрыться.

Наступила тишина. Не верилось, что мгновения назад эхо отражало звук сотен шагов, яростные крики... Часовые застыли у дверей. По мраморному полу неторопливо полз солнечный луч.

Нерва тяжело оперся на плечо Максима. Император был изжелто-бледен, под глазами набухли свинцовые мешки. Цепляясь за Максима, Нерва медленно оседал на пол.

"Инфаркт".

— Лекаря! — крикнул Максим.

Никто не ответил. За лекарем помчался хромоногий Гефест.

...Пока возле императора хлопотали целители, к Максиму приблизился Гефест.

— Я видел во дворе... Парфения... То, что от него осталось... Хорошо, что ты заставил меня предупредить Сатура.

* * *

Мелкой семенящей походкой крайне озабоченного человека, Гефест следовал вдоль цепочки преторианцев. Максим напряженно наблюдал за вольноотпущенником. Напротив парадных дверей дома Августа Гефест остановился. Сморщившись, принялся растирать колено, изредка поглядывая на неподвижных часовых. Потом, прихрамывая, двинулся дальше. Свернул за угол дома.

Максим отступил на несколько шагов в сторону, чтобы кустарник не мешал видеть. Возле бокового входа Гефест опрокинул корзину. Серебристые рыбешки вывалились на землю. На лицах часовых появились ухмылки. Вольноотпущенник опустился на четвереньки, собирая рассыпавшуюся рыбу.

Максим невольно улыбнулся, потом нахмурился. У главного входа сменились часовые. Теперь центурион и четверо солдат направлялись к боковым дверям. Гефест все не поднимался с колен. Максим невольно напрягся: распоясавшиеся солдаты могли прибить вольноотпущенника, чтобы не путался под ногами.

Один из солдат и впрямь замахнулся. Послышался окрик центуриона. Максим, рванувшийся было вперед, остановился. Центурион, нагнувшись к вольноотпущеннику, что-то сказал. Максиму показалось — рыба сама запрыгнула в корзину Гефеста. Вольноотпущенник сорвался с места и заторопился прочь. Центурион, приложив руку к глазам, смотрел ему вслед.

Вольноотпущенник, словно чувствуя этот взгляд, не стал ломиться напрямик через кусты. Обошел здание канцелярии.

Дворцовый холм словно вымер. Тишина стояла в доме Августа, где лежал больной император. Беззвучие наполняло гигантские пустующие залы дворцов Тиберия, Калигулы, Домициана.

Многочисленные придворные, обычно жившие подле императора, разбежались. Прислуга пряталась по углам. Только часовые-преторианцы неизменно оставались на своих местах.

Гефест осторожно присоединился к Максиму. На его выжидающий взгляд пояснил:

— Это Септимий. Велел убираться подальше. Мол, еще раз попадусь — легко не отделаюсь.

Максим в досаде ударил кулаком по стволу, проклиная бдительного центуриона. Гефест продолжал:

— В дом не проникнуть. Часовые у всех дверей. Войти может лишь тот, кто получил специальную тессеру от Элиана.

Наступило молчание.

— Прикинуться врачом? — вопросительно произнес Максим.

Гефест помотал головой.

— И не пытайся. Врачей-то осматривают тщательнее всего. Элиан заботится, чтобы никто из сенаторов не встретился с Нервой.

— Я не сенатор, — с раздражением откликнулся Максим.

— Элиан боится: станешь посредником между императором и сенаторами. Так что насчет тебя отдельный приказ, — не без ехидства откликнулся Гефест.

"Удостоился! Приятно, когда тебя ценят по заслугам".

После паузы Максим спросил:

— Пароль расслышал?

— Марс Победитель.

— Хорошо. Я кое-что придумал.

— Придумал? — вскинулся Гефест. — Как голову потерять, придумал?!

— Тише, — сказал Максим. — Потом объяс...

Он не договорил. Рванулся вперед, навстречу какому-то человеку, вихрем летевшему к дверям канцелярии. Подножка — и человек рухнул на землю. Прежде, чем упавший опомнился, Максим вздернул его на ноги. Потянул за собой, подальше от дверей канцелярии, от пристальных взглядов часовых. Гефест семенил следом.

Лишь оказавшись возле храма Юпитера Охраняющего (храм этот находился рядом с остатками крепостной стены, возведенной, по преданию, самим Ромулом) Максим остановился, и Тит Вибий смог отряхнуться.

— Опять в темницу спешил? — осведомился Максим.

Вибий, морщась, растирал затекшую руку. Пожаловался:

— Хватка, как у бестиария.

— Впредь смотри, куда мчишься.

Вибий вытянул шею. И только теперь заметил часовых, охранявших двери канцелярии.

— Ловушка, — услужливо пояснил Максим. — Зайдешь — не выйдешь.

— А... — Тит Вибий сглотнул. — Как же вы?

— Мы и не заходим.

— Чуть не попался, — прошептал Тит Вибий, запоздало переживая испуг.

Все трое молча и угрюмо оглядели здание канцелярии. Преторианцы все так же неподвижно стояли у дверей.

— Надо уходить с Палатина, — решительно заявил Гефест.

— Прежде повидаюсь с императором, — возразил Максим.

— Кругом солдаты! — вскипел Гефест.

— Даже на кухне? — вкрадчиво осведомился Максим.

— Где?..

— На кухне. Видел вчера, как разгружали повозки, — пояснил Максим. — Корзины с овощами и фруктами несли, огромные амфоры. Император болен, придворные разбежались. Ни о каких пирах и речи нет. А на кухне по-прежнему жарят, пекут. Никто не распорядился уменьшить число кушаний. И никто не присматривается к рабам, перетаскивающим корзины.

Гефест со свистом втянул в себя воздух.

— От кухни до императорских покоев далеко.

— Вот и объясни, как пройти, — невинно улыбнулся Максим.

— А ты объясни, как намерен ускользнуть от внимания кухонных рабов. Да если и удастся проникнуть в комнаты... Любой встречный слуга крик поднимет.

— Буду осторожен.

— Если тебя застанут у императора... — не унимался Гефест.

Максим отмахнулся. Спросил Вибия:

— Что слышно в городе?

Вибий ответил не сразу. Потер ушибленное колено, снова отряхнул ладони. Кисло сказал:

— Ничего хорошего. Утром собрались сенаторы. Одни кричат: "Слава Нерве!" Другие: "Нужен новый император!" И все боятся преторианцев. Так ни до чего и не договорились. В городе хозяйничает Элиан. Того и гляди, провозгласит себя императором.

Максим покачал головой. "Вряд ли. Элиан не помышлял захватить власть. Иначе не оставил бы Нерву в живых".

— А Сенатора Марцелла в сенате не было, — добавил Вибий.

Максим молитвенно возвел глаза к небу. Пусть лошадь Марцелла подвернет ногу. Или Игнема заболеет по-настоящему. Нет, не серьезно, только, чтобы удержать сенатора. Марцеллу нельзя возвращаться в город. Иначе поплатится головой.

— Тит! Ступай к дому сенатора. Поджидай Марцелла. Если объявится — немедленно извести меня. А главное — любым способом задержи Марцелла. К Палатину ему и близко подходить нельзя. Понимаешь? Если попадется Элиану...

Вибий понятливо кивал головой.

— Ладно. Задержу, извещу. Только — где тебя искать?

Максим вновь оглянулся на здание императорской канцелярии. Доспехи часовых сверкали на солнце. "До ночи нужно где-то укрыться".

— На ипподроме.

* * *

На Палатине было тесно от дворцов. Поэтому на последнем свободном участке, расположенном напротив Целийского холма, Домициан повелел устроить небольшой ипподром, предназначив его для пеших и конных прогулок.

Император Нерва был равнодушен к верховой езде, при нем на ипподроме царило запустение. Арена, окруженная мраморными колоннами и великолепными изваяниями богов и богинь, начала зарастать травой. Максим уверен был, что здесь его никто не потревожит. Поднялся в императорскую ложу. Дерзко прилег на императорскую кушетку.

Закинул руки за голову. Представил огни факелов, вереницу рабов, переносящих доверху наполненные корзины. Увидел в такой веренице и себя. Не сомневался, что в темноте и сутолоке его никто не узнает.

Понимая, что ночью спать не придется, Максим повернулся на бок и задремал.

...Проснулся в сумерках. В уголке, терпеливо дожидаясь, когда Максим откроет глаза, притулился Гефест.

— Принес? — спросил Максим, порывисто приподнявшись.

Вместо ответа вольноотпущенник показал сверток. Максим вскочил, выхватил у вольноотпущенника сверток, торопливо развернул. Обнаружил темную тунику и темный парик.

— Где раздобыл?

— У актеров, — отвечал Гефест с откровенной брезгливостью.