Глава 18.
У Настеньки Матвеевой сильно болело горло. Выпитая три дня назад кружка холодного молока, привела к тому, что девушка захворала, и её уложили в постель. Вчера днем в горле начало сильно першить, потом стало больно глотать. А с вечера пропал голос. Потому кроме сопения и шипения она ничего не могла произнести. Общаться с родными приходилось жестами и еле слышным шевелением губ.
Беспокоясь о здоровье воспитанницы, Матрена с утра пошла в Немецкую слободу, звать иноземного лекаря. И уже скоро должна была вернуться и привести домой этого противного немчуру Пффафера со своими склянками.
В узком кругу больных лекарь Олбрект Пффафер был известен как безжалостный борец с недугами. Он славился обязательным назначением горемычным страдальцам по поводу и без больнючих клизм. А также был любителем проведения слабительного кровопускания.
От ожидания предстоящих процедур девушке становилась ещё хуже и невыносимо тоскливо.
— Господи, ну почему мне так плохо и одиноко. Почему я такая несчастная, и не кем не любимая — глазки красавицы услышав о себе много разных глупостей, собрались расплакаться. — Одна! Одинешенька, я! — На всем белом свете! — Побледневшие от печали губки сложились по-детски. Они тоже, по-видимому, собрались, плакать вместе с глазами. А немного погодя дошло дело до мокрых щёк, лба и покрасневших ушей.
Наконец-то вернулась Матрена, которая с разрешения отца привела двух человек. Настя, не желая их видеть, спрятала зарёванное лицо под подушку. Приход медика обозначал неприятное время осмотра и лечения.
— А тут этот изверг пришел не один, а с подмогой. Как будто один не справиться, — возмутилась мученица и ещё глубже зарылась под одеяло.
— Вот, уважаемый дохтур, наша больная козочка, — воспитательница произнесла жалобно, на распев. — Плохо ей касатушке! Любушке — голубушке. Недужиться ей. Измучилась кровинушка вся. Горлышко сильно болит, у нашей лебедушки. — Воспитательница нежно погладила одеяло любимой "малышки".
Гости подошли и остановились возле кровати больной.
— Данке... Как чувствует себя наш больной? — скрипучий голос противного эскулапа — старикашки прозвучал с иноземным акцентом. Он колюче уставился на несчастную больную.
— Плохо ей дохтур! — наставница ответила за несчастную девушку. — У нашей звездочки горло болит. Говорить не может, голос пропал. Плачет. Молочка холодного на днях испила вот и болеет. Отварами разными попоили — пока без результата. — Матрена в мольбе прижала руки к груди.
— О-о-у, майн год! Ни в коем раз! Сушпед! Самолечение — есть очень плёхо, — произнес служитель панацеи свою любимую фразу. — Ни в коем случай! Ахтунг... Опасно. Только полный лечений, у настоящий специалист, имеющий опыт и образование... Бумаги! Он с гордостью начал щелкать пальцами, после чего напыщенно выставил вперед левую ногу.
Настя нырнула под подушку, обхватив её сверху руками.
— Как, ви, будете смотреть спрятавшейся больной? А,... мой друг? — Пфаффер обратился к своему оппоненту. — Покажите, за что вас хвалить Мэд Добертон. После этой, как ему показалось остроумной фразы, лекарь рассмеялся и, что-то ехидно произнес по-немецки. — Фи дольче лейте!
Ответ лекарю прозвучал на том же языке. — Данке шён... — Но был произнесен таким ЗНАКОМЫМ для несчастной затворницы голосом... что у неё внезапно застучало сердечко. — Ви гейт эс инэн фрау? Зэр ангенэйм зи кеннэнцулернэн...
От удивления Настя сперва задержала дыхание, а потом сдернула одеяло с головы, что бы посмотреть на того кто говорил.
— Это был... Это был... — в голове юной особы закружился калейдоскоп противоречивых чувств.
Перед ней находился, щегольски одетый незнакомец. В длинном, по последней моде принятом среди иноземцев рыжем парике. В коротком темно бордового цвета кафтане, в укороченных мужских штанах — кюлотах. На ногах у него были длинные чулки белого цвета и башмаки с блестящими пряжками. В руках напыщенный франт держал трость с богато украшенным набалдашником. От мужчины приятно пахло неизвестным ароматом. Девушка заметила устремленный на нее восхищенный взгляд. Она смутилась, покраснела.
.... Это не мог быть тот, о ком она тайно мечтала. И, тем не менее, это был ОН.
Незнакомец занимался любимым делом. Он опять играл чужую роль, облачившись в иноземную одежду и приняв образ доктора. Но всё равно — это был он. Красавица не могла забыть его синие глаза, ямочки на щеках, эту добрую улыбку, располагающую к себе людей. И конечно такой родной, такой долгожданный завораживающий голос...
— Мой коллега — молодой, но уже уважаемый лекарь. Его зовут герр Димедрофф. Он прибыть из самого Лейдена. Мой друг Мэд Добертон уверил меня, что он, есть — любимый ученик Франциска Сильвия, — Олбрект наконец-то представил своего спутника. — Сегодня он осмотрит больной пациент. И назначит лечение.
— Я...я, — молодой светила почтительно закивал головой. И опять что-то быстро залепетал по-немецки, важно облокотившись на трость.
— Он такой красивый, такой хороший, синеглазый и добрый. — Настя с силой сжала губы и надула щеки. — А я больная, непричесанная, зареванная и беспомощная дурра... — В голове юной особы лавиной проносились обидные слова. — Лежу, тут в постели, а ещё горло болит! — Она накрыла лицо одеялом. Оставив наружи одни глаза. — Я наверно сейчас такая ужасно некрасивая? А он, на меня смотрит? Бесстыдник, мог бы очи и... отвести.
— Герр Димедрофф просит Вас сунуть под мышка, этот предмет и немношько его поддержать, — Пффафер перевел просьбу незнакомца.
— Я... я... поддержать, — мягкий голос ненаглядного звучал завораживающе.
Через короткое время больная отдала непонятный прибор молодому таланту.
Напыщенный франт посмотрел на него, после чего довольно как сытый кот улыбнулся.
— Гуд. Температурн найн, — синеглазый произнес, радуясь как мальчишка. Он прищурив лукавые глаза и опять что-то затарахтел по иноземному.
— Доктор просит широко открыть рот, сказать а-а-а, — старый лекарь вновь вступил в переговры.
— Яволь, — молодой консультант произнес после осмотра горла. — Колосаль. Транситус спиритус... Перфриктио.
— О-о-у, я так и зналь, — Пффафер обратился к Матрене. — Ничего страшного голубушька. Недуг простой, у наш больной, простуда. Это-о легко лечится. — Истязатель повернулся к своей сумке и начал вытаскивать из нее "огромное" медицинское блюдо.
Видя приготовления доктора, больная взвизгнула, что-то прошипела и спряталась под подушку. Матрена непроизвольно сделала несколько шагов и стала между воспитанницей и старым инквизитором, закрыв её одной рукой.
— Необходимо айн кровопускание, — лекарь хотел объяснить Матрене, что нужно делать. — Всё будет хорошо и бистро! Оно улучшит состояние больной.
— Найн... Найн... Нет, кровопускание. — Внезапно затараторил молодой врач по-русски с немецким акцентом. — Пемен айне микстурен! — Он подошел к кровати и замахал руками.
— Ну, вот он уже и родную речь вспомнил, — "умирающая лебедь" надув щеки, мстительно, прищурив глаза, посмотрела на хлыща. — Да ещё и говорит с похожим акцентом как противный докторишка. Ух, мужланы! Все, вы, одним миром мазаны!
— Микстурен? — старый "кровопивец" обернулся и удивленно посмотрел на коллегу. — Вас ист дас? Герр Алекс? — его удивлению не было предела.
— Зи хабе найн. Айне медикамент! — синеглазый произнес так важно, с таким деловым видом, как будто он только, что изобрёл эликсир вечной молодости. Он с достоинством встряхнул головой, развел плечи, после чего убрал рукой волосы парика со лба.
И лекари снова увлеченно затараторили.
— Не подрались бы, — девушка высунув один глаз из под подушки, оторопело наблюдала за жаркими препирательствами ученых мужей. — Эх, а мой то такой хорошенький! — Он лучше всех!
— Я-я! Микстурен! — утвердительно резюмировал молодой врач результаты ученого диспута. Он решительно подошел к столу, насыпал в кружку какой-то порошок, после чего налил туда воды из своей фляжки. Взболтал содержимое.
— Битте... Пемен айне медикамент, — мужчина подошел к девушке и подал ей кружку. — Даст ист лекке... Совсем не больно, — мягко и даже как-то ласково продолжал уговаривать он. — Пе-й-те...
Настя выпила лекарство.
Улыбнувшись девушке, талантливый знахарь повернулся к Пффаферу и снова начал ему что-то говорить на родном — тарабарском наречие. Старик выслушал, после чего недовольно сморщился и перевел...
— Для лечения пить... этот порошок! — эскулап выговаривал недовольно. — Драйн... Три раза в день. Полоскать — той микстурен горло. С кровать мало вставать... Много спать... Побольше пить сладкий вода...
Выслушав перевод, молодой медик покивал головой, а потом достал из-за пазухи небольшую упаковку. Аккуратно развернул её.
— Бите... Ибирашен призент, — улыбаясь, произнес молодой человек, подовая красавице небольшого плюшевого медвежонка и оберег. — На па-мять!
— Ау федерзейн, фрау. Виздо-рав-ливайте. И, беречь себя. По-жа-луйста, — опять на ломанном русском, на прощание произнес влюбленный лекарь.
Закончив осмотр больной, гости простились и вышли из комнаты.
Когда Матрена проводила ученых мужей до калитки и вернулась в комнату, она застала Настю, заснувшую после приема лекарств. Девушка крепко обнимала плюшевого мишку и счастливо улыбалась во сне.
* * *
Двадцать минут спустя.
Где-то, в одном из неприметных
переулков старой Москвы.
— Ну, вот и передал я ей свой подарок, — путник тяжело вздохнул. Его печальные глаза наполнились романтическими мечтами. — Вроде взяла? Не отказалась, — снова томительная пауза в размышлениях.
— Нашел время ухаживать! — внутренний оппонент проснулся, стал защищать любимую. — Человек болеет, а ты со своими подарками пристаешь!
Рязанцев остановился на половине пути. Его глаза смотрели куда-то вдаль... сквозь пространство и время.
— И все-таки! Интересно? Понравился я ей... или нет? Не зря же я на себя высыпал столько пудры? И парик с чулками одел!
Глава 19.
Скиталец во времени медленно приходил в сознание. Он с трудом открыл сжатые от боли глаза. Прокашлялся. Начал равномерно дышать. Его легкие от глубоких глотков наполнялись воздухом. Постепенно из тела уходила слабость и дрожь. Все тело как будто растягивалось и выпрямлялось. Цветные круги перед глазами теряли свою насыщенность. Он широко открыл глаза. Вокруг было темно. Очень темно.
— А я — молодец! — Алексей похвалил себя. — До наступления головокружения и потери сознания, продержался десять часов. Еще немного и всё! А так в самый последний момент успел открыть переход и уйти в другое время, — его мысли с трудом формировались в нужном направлении. — Да, немного тошнит. Да, слегка кружиться голова и от этого, кажется, что качается пол. Ещё почему-то в ушах слышится скрип. И... воздух какой-то... затхлый и спертый. — Странник потихоньку начал двигаться и шевелить конечностями. — Нужно присесть, а лучше ещё немножко потянуться. Организму будет легче переносить восстановление.
Рязанцев по ночам, в свободное ото сна время продолжал исследовать свои новые способности. Теперь после возвращения из прошлого он мог почти пять часов оставался молодым и здоровым. А после старения организма сильные боли возвращались только спустя три часа. Постепенно и то и другое время увеличивалось. Это обстоятельство радовало Алексея. С каждым днем в нем крепла уверенность, что с болезнью удастся справиться.
— Кстати? И куда занесло наше "величие"? — путешественник начал осматриваться по сторонам. — Он должен был появиться на берегу океана. Под пальмами. Недалеко от того места где был в прошлый раз после шахматного поединка. Там хорошо! Мягкий песок... Теплое море и ласковое солнце. — Путник требовательно перечислял свои запросы. — А здесь, что? Почему темень? Всё кругом скрипит? И неприятно пахнет? — Рязанцев сморщился от сильного затхлого запаха. — Должно было быть как в рекламе — про батончик Баунти. Где много пальм, женщин в купальниках и где кокосы с неба сыпется на голову самостоятельно! А это не то? Будто попал в закрытое подземное помещение? Похоже на каземат или штольню. И самое главное... Почему пол качается? — Алексей попытался встать на ноги. — Я что — на корабле?
Затворник поднялся и не торопясь двинулся вперед маленькими шажками. По дороге он стал перебирать руками как слепой котенок в поисках каких-либо предметов.
— Похоже, я не просто на корабле, а где-то внутри судна. Рядом с каким-то товаром, — он нащупал предмет похожий на баул. — Ну, да! А вот и крепежные веревки. А это... поддон... прокладка из досок. — Ничего себе! — Удивлению путника не было предела. — Вот это поправочка... на ветер и пальмы при перемещении! Хорошо хоть под землю, на какие-нибудь рудники не забросило!
Алексей отошел в сторону от обнаруженного крепежа и потихоньку двинулся в противоположном направлении.
— Ой! Больно-то, как! — новоявленный пассажир ударился коленкой о какой-то острый предмет. Нагнулся, чтобы растереть больное место. Выпрямился. Ударился ещё раз. — Так, пора отсюда выбираться! Иначе я тут все ноги переломаю... или глаза повыколю. Он твердо уперся ногами в пол. Вытянул вперед руки. Посмотрел в направлении своих ладоней. И... постарался открыть портал в спальню.
.....
Где-то вдали, у какой-то стенки возник проём. Оттуда стал проникать свет, освещая окружающее пространство.
— Ну, вот совсем другое дело! — Возникло импровизированное освещение. Появилась возможность оглядеться в незнакомом, сумрачном месте. Путешественнику стало понятно, что он находится в трюме большого корабля. Кругом всё было заставлено бочками, бочонками, контейнерами, ящиками. И где-то за всем этим складским многообразием располагалась освещенная дверь домой.
— Так, направление есть — дорогу проложим! — путник двинулся не спеша, делая первые, осторожные шаги на пути к выходу из большого логистического лабиринта. — Потихоньку... Марш-марш вперед. Он отдал команду себе.
Внезапно жесткий удар потряс корпус корабля. По полу прошла сильная вибрация.
— Что за черт! — Алексея толкнуло на какой-то баул. — Что там у них происходит?
Ещё два удара... Показалось, что судно задрожало. Немного наклонилось в сторону.
И третий сильный удар... сопровождающийся резким свистом и жутким шумом. Совсем рядом, проломив большую щель и разметав множество бочонков, влетело крупное ядро. Стало немного светлее. Запахло чем-то горелым. В ответ с корабля зазвучали ответные выстрелы из пушек. Палуба предательски затряслась под ногами.
— Уходить надо по-быстрому! — безбилетный заяц бурчал, пытаясь перебраться через какие-то ящики. — Пока к едрене фене... каким-нибудь ядром голову не оторвало! Я на этот Титаник билеты не покупал... А вы разбирайтесь тут как-нибудь без меня.
Корабль резко наклонился на правый борт. Атакуемое судно стало совершать непонятный маневр. Освободившиеся от крепления бочки с грохотом упали на пол и покатились в сторону Алексея.
— Ничего себе! Дополнительный бонус! — затворник произнес недовольно, прячась за тюки, которые только, что преодолел. — Попробуем зайти с другой стороны... Будет дольше, но зато надежнее, — Рязанцев развернулся и двинулся в другом направлении.
