Эпоха Полтины. Декста Квинта.

Кейн перестал барахтаться и замер, позволяя своему телу медленно опускаться на дно. Над ним десятки людей пытались удержаться на плаву, выжить среди огня и воды, цеплялись за своё жалкое существование. Зачем? Ведь рано или поздно они всё равно умрут. Весь мир умрёт.

Он закрыл глаза.

У людей нет будущего. Мир умирает. Мы сами убили его. И мы до сих пор, так ничему и не научившись, ничего не осознав, продолжаем безрассудно добивать его, наслаждаясь его агонией, приближая собственный конец.

Нет ада.

Нет рая.

Нет богов.

Если мы не изменимся, то просто исчезнем и никто, никогда о нас не вспомнит.

Второго шанса не будет. Мир не даст его нам.

Такова наша судьба — исчезнуть в безвременье.

Бэн запрыгнул в шлюпку и ударом ноги столкнул обратно в воду почти забравшуюся в неё женщину. Схватив весло, он отогнал ещё нескольких "желающих". Дождавшись Лысого, спрыгнувшего следом за ним, вставил вёсла в металлические уключины и, налегая со всей силы, с каждым мгновением стал отплывать всё дальше от корабля.

— Где остальные? — оглядываясь, спросил Лысый.

— Мертвы, — коротко ответил Бэн. — Разорвало ядром.

Нахмурившись, незнакомец посмотрел в сторону удаляющегося корабля, объятого пламенем.

— Что ж, очень жаль.

5.

Винтада. Его родной дом. Винтада — место, где жила его мечта.

Кейн наклонился и набрал горсть родной земли. Пыль вперемешку с пеплом сочилась сквозь пальцы, ветер подхватывал её и уносил в море. Свинцовые тучи нависли над ним. Прозвучали первые раскаты грома.

Ливень беспощадно хлестал его тело, струи воды текли по лицу, смешиваясь со слезами. Ветвящаяся молния вспыхнула и погасла, осветив одинокую фигуру, которая карабкалась к вершине. Ноги вязли в грязи, он падал на острые камни и раны сочились кровью. Но Кейн не останавливался. Мышцы рвались от напряжения, но он лишь крепче сжимал истёртыми ладонями ремни и тащил каменные надгробья к вершине.

У него нет права останавливаться.

Нет.

Его крик сливался с раскатами грома и он делал ещё один шаг.

Тонред Байлетс стоял у подножия горной тропы. Пнув пустую бутылку, лежащую на его пути, он начал подъём.

Небольшое плато с ковром из пожелтевшей травы, со всех сторон окруженное кусками нависших скал. Три камня — два больших и один маленький — стояли в середине. У этих валунов, спиной к нему, сидел человек в грязном, со следами засохшей крови, разорванном мундире колониального разведчика, а у его ног стояла наполовину пустая бутылка. Тонред тихо подошел к нему.

— Она мечтала жить на берегу моря, каждый день любоваться закатами и рассветами. — Пустой, безжизненный голос Кейна заставил его сердце болезненно сжаться. — Говорила, что морской воздух полезен... — он шумно сглотнул подступивший комок — ...для ребенка. Я обещал, что когда война закончиться, я вернусь и построю нам дом на берегу моря. А к маме хотел перебраться дядя Олмас, — горькая усмешка. — Старый прохвост был в неё влюблен. Любви все возрасты покорны! — Брустер потянулся за бутылкой и надолго приложился к ней, а потом махнул на сероватый могильный камень. — Этот камень должен был стать фундаментом нашего дома. — Кейн встал, его жутко качало, но он опёрся на валун и повернулся к Тонреду. — Должен был, но, как видишь, не стал.

Его было трудно узнать: небритое лицо осунулось, в волосах путались комки грязи, под глубоко впавшими глазами чернели мешки.

— Кейн...

Брустер проковылял к краю плато. Море бушевало, каждый порыв ветра заставлял его качаться, точно сухой лист на гнилой ветке.

— Кейн... Кейн, послушай меня. Война закончилась, нас ждёт новая жизнь.

Он хрипло засмеялся, чуть не захлебнувшись алкоголем.

— О дааа!!! Война закончилась! Война, которой никогда не было! Урааааа!!! — он перестал смеяться и посмотрел на замолчавшего Байлетса. — Да, Тон, война закончилась. А кто победил? М? Старый мир ушел на дно. Пуф! — он развёл руки в стороны. — И всё... А теперь, оказывается, он таким и был! Не было никогда войн! Все жили в радости, счастье и единстве! Давайте возьмемся за руки и поводим хоровод, йииихооо!!!

— Кейн, зачем ты так...

— А как надо? Принять новую, слащавую историю об идеальном прошлом, которую придумали эти мудаки из Акмеи? И кому я её буду рассказывать? — он замолчал. — Тебя дома ждёт семья, Тон. Жена, сын. А меня вот никто не ждет. Я никому не нужен. У меня нет будущего. Я один. Совсем один... Я выжил на этой войне и вернулся в пустой дом... Хотя, — он горько усмехнулся, в глазах заблестели слёзы, — у меня даже дома-то не осталось. Мама умерла. А Матильда, — он запрокинул голову к тёмным небесам, по щеке заскользила слеза, — Матильда тоже умерла... А ребёнок? Мой ребёнок, Тон? Моя девочка... Я никогда не услышу её голоса. Не возьму её на руки. Не поцелую на ночь. — Кейна затрясло. — Она никогда не пойдет на первое свидание... Никогда не скажет — ты скоро станешь дедушкой... НИКОГДА!

Он в ярости швырнул бутылку в равнодушное море, и, не устояв, упал на землю. Острый камень рассёк ему лоб. Кровь, смешиваясь со слезами, стала заливать лицо. Не замечая этого, Кейн подполз к маленькому надгробному камню и обнял его.

Это моя вина, Тон... Если бы я не приказал ждать ночи... Если бы мы атаковали сразу, они были бы живы... Моя вина... только моя...

Он до крови царапал свои пальцы о камень. Об имя своей нерождённой дочери.

Она никогда не скажет мне "папа" Тон... Никогда.

Тонред сделал шаг назад. Ему было больно видеть это, больно слышать. Он перевёл взгляд на один из камней и прочёл имя — Матильда Брустер.

Тон закрыл глаза.

Да, Кейн, так будет лучше.

Он развернулся и уже собрался уходить, но остановился у края плато. В последний раз Тонред обернулся и посмотрел на человека, лежащего ничком, бормотавшего что-то бессвязное, обхватив руками могильный камень и водя пальцами по выдолбленному на нём имени.

Да, так будет лучше для всех.

Лучше для неё.

Прощай, Кейн.

6.

Рывком Кейн вернулся в сознание. Его мозг готов был взорваться от напряжения, из носа и ушей шла кровь, лёгкие горели, а перед глазами мелькали давно забытые образы, вспыхивали лица, звучали имена. Пересилив нахлынувшее безумие, Брустер заставил уже было одеревеневшие мышцы работать. Но он ушел слишком глубоко под воду и до сих пор продолжал погружаться. Несмотря на отчаяние ему всё же удалось засунуть руку в карман и вытащить ещё один кастет, который он вместе со вторым затолкал в рот и крепко стиснул зубами. После этого с огромным усилием стянул с себя плащ. Почувствовав облегчение, он рванул к поверхности, напрягая последние силы и почти теряя сознание от нехватки воздуха.

"Я не смогу" — с ужасом подумал Кейн. Его сознание медленно гасло, сердце замедляло свой бег. Но Брустер пересилил себя и устремился вверх, к свободе, к жизни.

Вода над ним расступилась и он вырвался из смертельных объятий. Прежде, чем вновь рухнуть под воду, ему удалось жадно втянуть носом немного воздуха. Последней разумной мыслью он вытащил изо рта кастеты и крепко зажал их в руке. Вынырнув, Кейн стал дышать. Отхаркивал воду, смеялся как сумасшедший, хрипел, плакал, но он был жив и он дышал!

"Надо выбираться отсюда, — подумал он, когда приступ безумия стал сходить на нет и к нему вернулась способность связно мыслить. — Надо выбираться... Ухватиться за что-нибудь, иначе я вновь начну тонуть."

Повсюду слышались вопли пассажиров тонущего корабля, крики о спасении, проклятья, бессмысленные угрозы. Над его головой всё ещё слышались хлопки выстрелов и звон стали тех, кто отчаянно продолжал сражаться. Благодаря горящему судну было отчётливо видно, что вся поверхность воды усеяна обломками фрегата и телами как живых, так и мёртвых.

Стараясь прилагать минимум усилий и беречь силы, ему удалось удержаться на поверхности и очень медленно начать плыть. Он опасался, что тело сведёт судорогой и старуха смерть вновь потащит его к себе, но ему наконец удалось доплыть до какой-то коряги и ухватится за неё. Стуча зубами, Кейн затолкал кастеты в карман штанов и стал понемногу работать ногами, стремясь отплыть как можно дальше от освещённой зоны. Он понимал, что как только нападающие закончат с кораблём, они переключатся на выживших. А то, что они захотят выловить их даже ради того, чтобы продать в неволю, Кейн сильно сомневался. Сейчас, ночью, хотя бы есть шанс, хоть и мизерный, что удастся спастись, а вот с наступлением утра все трупы утонут и найти уцелевших будет проще простого.

Ему уже удалось достаточно далеко отплыть, как вдруг совсем рядом он услышал хныканье и детский плач, который иногда смолкал, сменяясь на бульканье и хлопки по воде. Всматриваясь в темноту впереди, Кейн стал осторожно плыть в их сторону, пока не увидел уходящие под воду тонкие руки. Не понимая толком зачем он это делает, Брустер поддался импульсу и нырнул. Крепко схватил тонущего за волосы, со всей силы потянул вверх.

— Да не барахтайся ты! — взревел он, прижимая к себе кричащего мальчугана, который стал колотить его и отчаянно пытаться вырваться. — Оба же потонем!

Либо мальчика оставили силы, либо он прислушался к его словам, но дрыгаться и сопротивляться перестал. Доплыв до коряги, Кейн распорядился:

— Хватайся покрепче! Вот так! Молодец.

Некоторое время они просто дрейфовали, давая себе время немного отдохнуть. Кейн хмуро рассматривал черноволосого мальчишку лет двенадцати — видимо, капитан фрегата по блату перевозил целые семьи. Тогда нет ничего удивительного в том, что Клошар стремился как можно быстрее покинуть порт Веноваля и содействовал побегу Брустера — начальство Эгиды вряд ли было бы в восторге от подобной "инициативы" одного из своих капитанов.

Кейн осторожно заговорил:

— Так, отдышались и хватит. Сможешь грести? Нам нужно отплыть как можно дальше.

Парнишка ничего не ответил, но всё же весьма отчётливо кивнул, стуча зубами.

— Вот и хорошо. Тогда насчет три. Раз... два... взяли!

Поддерживая друг друга они медленно поплыли вперёд.

Кейн пока старался не думать о том, что они будут делать, если выживут. Но мысли о том, что без воды и еды они долго не протянут, всё равно проникали в его голову.

Хотя холод наверняка прикончит их намного раньше.

Вздрагивая от взрывов, они каждый раз оборачивались, ожидая увидеть погоню, и каждый раз вздыхали с облегчением. Иногда Кейну слышались удары вёсел о водную гладь и он думал, что уж теперь-то им точно пришел конец, но никаких лодок поблизости не было.

Возможно, им всё-таки удастся уйти незамеченными.

— Рад видеть вас живым, мэссэр Брустер! — вдруг раздался над ними радостный крик. — А то мы уж было хотели причислить вас к усопшим!

Кейн вертел головой и ничего не понимал. Он слышал голос, но не видел говорившего. И тут прямо перед ними, словно вынырнув из пустоты, появилась лодка. Сидевший в ней незнакомец с усмешкой держал в одной руке подзорную трубу, а в другой вертел магифактную завесу — небольшую пластину из тёмного металла, благодаря которой их шлюпку удалось сделать невидимой.

— Вам несказанно повезло, что я решил немного осмотреться и не забыл захватить с собой трубу с ночными стёклами. — Лысый потряс подзорной трубой. — Не будь её, мы бы вас точно не нашли. Правда, мэссэр Уилторс?

Только сейчас Кейн заметил сидевшего на другом конце шлюпки Костоправа, который с недовольным лицом стискивал древко вёсел и смотрел в сторону, словно бы не замечая барахтающихся в воде.

Ещё-бы немного и они отплыли достаточно далеко, чтобы этот Лысый точно не заметил выжившего Брустера! Бэн даже задумывался, не ударить ли веслом по этой гладкой черепушке, но в последний момент передумал — всё-таки сначала стоит узнать, кто он и почему их спас.

— В любом случае, давайте поспешим, — продолжал тем временем незнакомец. — Попрошу на борт, господа.

Кейн отцепился от спасшего их обломка и подплыл к мальчугану.

— Держись за меня.

Тот, весь трясясь и стуча зубами, обхватил его за шею.

— Эээ, нет-нет-нет, мэссэр Брустер! У нас место только на одного пассажира, — тут же запротестовал Лысый.

Кейн схватился за борт лодки и запрокинул голову, крепко прижимая к себе паренька.

— Он плывет с нами. Это не обсуждается.

— Мэссэр Брустер, вы должны меня понять. — Незнакомец сокрушенно покачал головой. — Лодка рассчитана только на троих, а никак не на четверых. Один пассажир лишний.

Бэн очень внимательно на него посмотрел. На троих? Интересно, и кто бы оказался "лишним", выживи Армастро?

Кейн же лишь мрачно усмехнулся. Конечно, можно было бы "согласится", а после попытаться вырубить Лысого, но, учитывая что Брустер был не в самой лучшей форме, это было плохой идеей. Да и аргумент в виде двух пистолей, заткнутых за пояс незнакомца, уверенности не прибавлял. Да даже с поддержкой Костоправа (в которой он сомневался) риск был слишком велик.

— Тогда забирайте парня. Я уж как-нибудь сам выберусь. Не в первой.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Улыбка на лице незнакомца угасла. Он побарабанил пальцами о борт и, вздохнув, развёл руками.

— Ну что ж, это ваш выбор. — Достав из-за пояса пистоль, он направил его дуло в лицо Кейну. — Очень жаль, что в вас так не вовремя проснулось благородство.

Хлопнул выстрел и Кейн невольно зажмурился, приготовившись к дробящему удару и боли. Пороховая гарь ударила в нос, смешавшись с запахом крови, окатившей его лицо. Он почувствовал, как что-то мягкое и горячее уткнулось ему в шею. Кейн разлепил окровавленные веки и посмотрел на обмякшего на руках мальчика, лицо которого заливала кровь из раздробленного лба.

— Теперь ваша совесть чиста, мэссэр Брустер. — Незнакомец убрал пистоль за пояс и достал второй. — И у нас освободилось одно место. Так что настоятельно рекомендую, пожалуйста, залезайте в шлюпку.

Кейну с трудом удалось сбросить с себя оцепенение и разжать объятья, позволив мальчику соскользнуть с его плеча. С ненавистью он посмотрел на убийцу и подтянулся, забираясь в лодку.

— Только без глупостей, мэссэр Кейн. — Лысый угрожающе навёл на него пистоль. — В наших общих интересах, чтобы вы побыстрей остыли. В противном случае всё может закончится плачевно. Мы поняли друг друга?

Кейн уселся с краю лодки и, буравя взглядом незнакомца, едва смог подавить в себе желание кинуться на него. Усилием воли он заставил себя кивнуть.

— Вот и славно. — Он тоже присел, но так, чтобы видеть их обоих. — Сейчас вы на меня злитесь, это нормально. Но вы должны понять меня — для того, чтобы выжить, нам необходимы три вещи: хорошая погода, рабочая сила и контроль над потреблением припасов. И если первый пункт от нас не зависит, то оставшиеся два подлежат контролю. — Лысый качнул дулом в сторону моря. — Мальчик был слишком слаб, чтобы сидеть на вёслах. К тому же он бы бессмысленно тратил наши припасы. Он был лишней единицей, обузой, и чем быстрее вы это поймёте, тем лучше. А вот друг другу мы нужны — мне необходима ваша рабочая сила, а вам нужен я, потому что в отличии от вас, я знаю, куда плыть. Поэтому, для более продуктивного сотрудничества, нам лучше подружиться. Вы так не считаете?