— Отец, остановись! — я поднялась на ноги, видя, что наша артиллерия в виде Сфинкса терпит потери (всё же бог был сильнее, чем какой-то обветшалый загадыватель головоломок из бутылки вина), и тут же почувствовала, как таксист за руку тянет меня зачем-то снова вниз.
— Ты с ума сошла, он прёт на автостопе!
— По-моему, здесь нет ни одной машины... — недовольно ответила я, слегка скосившись на него, и, конечно же, увидела Любу, которая в исступлении заламывала себе руки и кусала губы, в свою очередь испепеляя взором меня.
— Ну, ты и стерва, — прошипела эта негодяйка, и в следующее мгновение мир вокруг меня померк, взорвавшись сотнями искорок и кружочков, завертевшихся в своём бешеном танце по овалу и почти ослепивших меня. Я инстинктивно подняла к лицу руку, закрывая глаза, после чего почувствовала, как тело, рассекая пространство, начало с не менее бешеной скоростью снижаться всё ниже и ниже, пока, наконец, не ощутила дикую боль при падении на что-то твёрдое. Рядом послышался такой же звук удара о землю, который сопроводила длинная матерная рулада, затем почти в одно и тоже время по земле ещё два раза что-то глухо хлопнуло, и шепелявый голос произнёс: "Так не чешно! Не хощу опять пыть маленким!" И я поняла, что в ещё одном мире я не одинока, и открыла глаза.
Не знаю, чему я больше удивилась: тому, что мы были уже не на берегу в страшной опасности, или тому, что мы относительно спокойно лежали себе на кладбищенской земле под вечерним небом неподалёку от могил. В общем, удивления с лихвой хватило на сто лет вперёд, главным же вопросом было: нас обманывают или действительно так легко отпустили?! На Сета не похоже, тем более, они выигрывали!..
— Мать... — не решившись на то, чью маму, свою или рыжего ужаса, помянуть добрым словом, Роман пропустил этот кусок своей речи, сразу перепрыгнув дальше: — Мы что, опять в Питере, или это очередные штучки этой гадости с глазами?!
— Ратовалишь бы, што шивы воопще ошталишь, — внёс свою лепту Сфинкс и с трудом зашевелил лапами, проверяя, всё ли у него цело. — Шпашибо, поги мои, вроте ничщего не переломал... Мурка моя, ты как там, лапку не ушипла?
Марселла сочла возможным не отвечать, и я её поняла: у самой почему-то не проходило ощущение, что по мне рабы провезли каменную глыбу для гробницы.
Мы без приключений выбрались с кладбища, не найдя ни тех парней, что здесь оставляли, ни даже знакомого сторожа. На месте его уже сидел другой, более молодой и вовсе не насторожившийся при виде столь поздно покидающих эту местность посетителей, точнее даже он лишь мазнул по нам равнодушным взором и снова воззрился в книгу перед носом. Если учитывать, что мы всё-таки провели в Египте какое-то время, вполне справедливо предположить, что в последнюю нашу встречу мы так напугали прежнего сторожа, что его мог заменить совершенно другой, менее впечатлительный, а те парни вряд ли будут возвращаться сюда каждый день только для того, чтобы вспомнить, какой страх тут испытали. Именно поэтому, в принципе, нас так удивил тот факт, что драгоценный автомобиль Романа, его только недавно отремонтированный "Рено", как ни в чём ни бывало, стоял на месте, даже не запачканный и не разворованный на запчасти! Поначалу Роман только открыл рот, не в силах поверить глазам своим, а потом бросился с машиной чуть не обниматься, говоря что-то о том, что "его малыш его не бросил". Мы не вполне разделили его счастье, вяло порадовавшись тому единственно, что не придётся идти до Невского пешком, а ведь именно туда мы и собирались, раз больше нам делать здесь нечего, а враги ещё не лезли изо всех дыр, жаждая нас поскорее убить. Когда мы добрались до дома, было уже далеко за полночь, как нас известил какой-то субъект, проходивший по улице с колотушкой и оравший во всё горло. Некоторые граждане весьма бурно реагировали на его появление под своими окнами: неожиданно появлялись в них и выливали что-нибудь ему на голову или рекомендовали ему конкретный адрес, где ему было бы неплохо с этой самой колотушкой побывать. Насколько уж мы устали от всех переживаний за день, но не смогли удержаться от того, чтобы не проводить несчастного незнакомца слегка ошалелыми взглядами: это ещё что такое?!
— Неужели началось? — высказал всеобщее мнение Роман, провожая глазами воду, которая по параболе совершила полёт по направлению к голове мужчины. — Это как называется, "в Багдаде всё спокойно", что ли?
— Юноша, какой Пагтат? Мы ражве не в Петерпурге? — Сфинкс положил на сидение водителя лапы и вгляделся в дорогу через лобовое стекло, будто это могло ответить на его вопрос. Я только пожала плечами, понятия не имея, что на этот раз здесь происходит. То, что мы в Питере, не поддаётся никаким сомнениям. Таким же сомнениям не поддаётся и то, что мы находимся в том же временном промежутке, какой и покинули, только с разницей в несколько дней, проведённых нами в Египте. Но всё равно что-то...
— Ни фига себе! — прервал мои мысли таксист, громко присвистнув, и невольно затормозил перед голосовавшим на тротуаре человеком. Я тоже повернула вправо голову и прильнула к стеклу в то же мгновение: на тротуаре стоял сам Иван Грозный! По крайней мере, насколько я помню учебники по истории России (в своё время я проштудировала всю мировую историю от корки до корки, благо, Сешат вместе с любовью к науке привила мне и способность воспринимать и запоминать всё практически моментально), он был очень похож, просто поразительно!
— До палат царских домчишь государя? — поинтересовался суровый правитель, грозно глядя на Романа одним глазом, а вторым фривольно разглядывая меня.
— Ваши палаты же в Москве!.. То есть... я сейчас не могу, я в таксопарк!.. — совсем запутался таксист, зачем-то склонил голову перед давно почившим царём и рванул с места, что было сил: — Господи, спаси и сохрани, так не в таксопарк, а в сумасшедший дом прямиком! Никогда не буду возить высокопоставленных особ!.. Слушай, Эстел, а, может, это праздник какой? Ну, вроде карнавала в Бразилии или где ещё? Может, в честь трёхсотлетия Петербурга?
— По-моему, празднества по этому поводу уже давно кончились, хотя... от России можно ожидать чего угодно, я это уже уразумела...
— О вашем Египте я могу сказать то же самое!
Вслед нам летели угрозы так и не взятого в машину грозного правителя всея Руси...
В квартиру Роман входил на цыпочках, то и дело ожидая со всех сторон коварного нападения. Даже доводы нашей троицы семейства кошачьих (облачённые в звуковую оболочку у меня и Сфинкса и молчаливые Марселлы) не успокоили его и не заставили отбросить все страхи. Несмотря на них, в квартире никого не оказалось, что позволило несколько расслабиться и развалиться по разным углам в живописных позах. Мы с Романом немного поссорились насчёт того, кто пойдёт на кухню, после того, как у всех четверых проснулся зверский аппетит, и, в конечном счёте, не желая друг другу уступать, сделали вид, что уснули и затихли, а потом тайком из вредности прокрадывались к холодильнику, стараясь не чавкать. Уснули мы около двух часов ночи, уже сытые и довольные сами собой: я — в спальне, таксист — на диване в зале...
Утро началось со скандала. Роман обнаружил, что ночью испарились все запасы его анчоусов, и обвинил в этом меня, мол, это я под покровом темноты произвела на морепродукты коварное нападение, лишила его любимого блюда и теперь должна возместить его потери походом в магазин, пока он отправится зарабатывать деньги. Я такого пренебрежения выдержать не смогла. Поэтому высказала ему всё, что думаю о нём лично и в частности, а потом подошла к окошку и вежливо показала на его машину, сопроводив свой жест словами, что если он не извинится сию же минуту, я соберу в его дворик всех кошек округи, и они по моему приказанию...
— Я только помыл её, издеваешься, что ли?! — взвыл обиженный Роман, и мои глаза заискрились:
— В том-то всё и дело...
— Ну, ладно, ладно, я прошу прощения! Извини меня, пожалуйста, грозная богиня, я больше так не буду... А за анчоусами ты всё-таки сходи, ага?
— Только ради твоих неотразимых глаз.
В доме мы оставили Сфинкса; он старательно изображал ужасную усталость и неспособность соображать после всего пережитого, завалился на Романов диван и протяжно стонал, требуя мокрое полотенце на лоб. Нам это было даже выгодно, однако Марселлу я ему не оставила, взяв её с собой в магазин. Вернуться я рассчитывала быстро, так как не купить то, что было нужно, на Невском было верхом неприличия или признаком привередливого вкуса: на Невском было всё! Вооружившись сумочкой и пакетом, мы отправились в сторону автострады и вошли в мой любимый магазин. Марселла по запаху определила нужный нам отдел и поспешила туда, бодро труся впереди меня. Правда, не менее бодро она выскочила обратно и, чуть было не налетев на меня, вцепилась в мои ноги, затравленно озираясь и прижимая к голове уши. Ого, интересно, что могло так напугать мою любимицу? Я с ещё большей решимостью направилась в отдел и едва не полетела обратно к дверям магазина, потому как из помещения мне навстречу буквально по воздуху вылетело неизвестное существо, чуть не сбившее меня с ног. Оно кубарем прокатилось по полу и, стукнувшись о стену, оказалось взъерошенным донельзя напуганным мужчиной в дорогом костюме, явно не рядовым работником. Теперь уж я просто обязана была посмотреть, что же такое там твориться, это уже было делом чести, хотя я и не уверена, что она у меня есть.
Ещё на входе мой кошачий слух уловил яростные крики, однако кричало так много человек, что ничего разобрать нельзя было даже мне! А вот при непосредственном наблюдении...
— ... Товагищи, этот субъект у меня активно вызывает самые агхипготивогечивые чувства! — старательно картавил один из тех, что стоял в центре внимания очереди к прилавку с морепродуктами. — Этот бугжуй, пгошу пгощения, из всего пголетагиата соки тянет! И ещё хочет, чтобы мы ему очегедь уступали?! Категогически нет, товагищи! — он мне живо напомнил вождя пролетариата, который в данный момент вообще-то должен был находиться совсем в ином месте!.. Но меня отвлекла новая персона, тоже колоритная, с властным голосом, немецким акцентом, да и к тому же в одеждах самой русской императрицы (я подобное видела в Эрмитаже или в Царском селе, не помню точно)! Меня это всё начинало жутко беспокоить.
— Ощень прафильно фы коворите, этих бунтофшчиков натопно давить ф зародыще, ипо не фетают они, что могут натфорит за ничтожное фремя... Лично я пы такоко не просто ф батога, а сразу ф Себир.
— Правильно! Правильно! Так их, бизнесменов проклятых, так! — одобрительно гудела очередь. Мои глаза медленно ползли вверх. Видимо, я настолько привыкла ощущать себя частью этого мира, что не могла спокойно принимать любое отклонение от нормы данного временного пространства. Однако и Ленин, и императрица Екатерина Вторая были ничем по сравнению с тем, что показалось после! Поначалу я не поняла, кого так старательно скрывает толпа и вокруг кого толкает такие речи, но вот когда поняла...
— Молодец, прямо так сразу копытом ему в лоб, очень правильно сделал!
— Ты что, с ума сошёл, как тебе не стыдно его ноги копытами обзывать?! — зашипела на ухо мужу красавица с рыжими волосами, слышен же её шёпот был на весь отдел.
— Да ему не обидно! А как ещё штуки его обзывать?!
— Не волнуйся, о доблестный муж, я вовсе не обидчив на твои слова, потому как они — правда, — густым басом разнеслось по отделу, и очам моим предстал огромный, под два с половиной метра ростом, кентавр! Боги мои, что этот негодяй делает?!
— Всем стоять, милиция! — этот новый голос практически потонул в одобрительном гуле, но не остался незамеченным, потихоньку все угомонились и посмотрели на новое действующее лицо. У меня тоже первый шок прошёл, и я отступила в сторонку, чтобы полюбоваться продолжением действия.
— Милиция! — ещё раз весомо повторил хмурый мужчина в кителе и обвёл взором пространство. — Хулиганим, значит? Порядок не соблюдаем, так? А ну, кто из вас избил гражданина Власова?! Признавайтесь, ведь всё равно хуже будет! Мы вчера приняли на службу Илью Муромца, так что сопротивление бесполезно! Ну! Говорить будем, или всех в отделение забираем?!
Не менее хмурая толпа молча сомкнулась, закрывая собой героя дня.
— Значит, молчим? Так, неподчинение государственным органам правопорядка...
— Да какой от вас порядок, сволочей этих защищаете! — выкрикнул кто-то смелый и тут же юркнул за спины остальных.
— А, по-вашему, раз бизнесмен, значит, не человек, так? Ну а если мы не станем его забирать, так это что же получится, он нам весь город переколотит? Ну нет, так тоже не пойдёт! Давайте, граждане, не сопротивляйтесь.
— И фсё же, голупчик, фы поступаете кута как плохо перед косударыней...
— И пегед пголетагиатом тоже!
Увидев Ленина и Екатерину в одной паре, милиционер несколько обалдел и почесал под фуражкой голову, прикидывая, что делать. А тем временем кентавр, почувствовав свою вину, отправился с повинной:
— Пропустите меня, добрые люди этого города, моя в том вина, так не пристало мне прятаться за ваши спины, — он раздвинул толпу и доверчиво протянул руки милиционеру. Тот задумался ещё больше, что же делать с этой-то громадой, да ещё и нерусской национальности!
В общем, я ещё немного задержалась, чтобы посмотреть на то, как кентавра будут запихивать в милицейский бобик, насмеялась вдоволь, только потом купила, наконец, анчоусы и отправилась домой. Дверь оказалась незапертой, что меня тут же заставило напрячь слух, и то, что я услышала, меня несколько... не знаю, скорее не насторожило, а огорчило, что ли... А услышала я мелодичный смех, от которого что-то внутри дрогнуло и заставило меня нерешительно шагнуть к залу, но не входить пока, прислушиваясь. И мой слух моментально подтвердил мою догадку: в зале были Роман и его воздыхательница, Нхемсут, во плоти! На секунду я замерла на месте, пытаясь сообразить, что мне делать дальше, и за меня как всегда решил случай: требовательно в моей сумочке затрезвонил мобильник, и хохочущая парочка разом замолкла, увидев меня в проёме двери. Вначале оба так же замерли, как я минуту назад, а вот потом, не переглядываясь, как застигнутые на месте преступления ревнивой женой, разом закусили губы. А Нхемсут ещё и на колени передо мной бухнулась, скрестив на груди руки в знак страха и почтения перед богиней. Я молча вошла в комнату и указала бровью на скорчившееся на полу существо:
— Что она здесь делает?
— А ты сразу проявлять свои амбиции, да? Не пугай дивчину, она тебе не дочь, чтобы на неё рычать!
— И хвала богам, что не дочь, иначе я бы из неё вяленую рыбу сделала. Я спросила, что она здесь делает, ты знаешь, я не люблю повторять дважды.
— Ничего с тобой не случится, если повторишь! — нахмурился таксист, Нхемсут попыталась снизу образумить его, утверждая, что с богами так не говорят, но он и не подумал сменить тон: — И вообще, не надо так на неё смотреть! Я возвращался невесть в каком виде домой, а она сидела на половике у двери, что, по-твоему, мне надо было её оставить там же?
