Тень над небесами (готовая)

— Леха, блин, да как же так! — в отчаянии воскликнул подбежавший Семен и всплеснул руками. Он, наверное, кричал громко, но для меня слова звучали тихо, словно издалека, и я едва различал их, читая по губам.

Леха молча покачал головой и посмотрел на кровящую руку — зомби прокусил мягкую ткань на внутренней стороне предплечья. Он все понял, развитие дальнейших событий было донельзя предсказуемым.

Друг переменился в лице и поднял глаза на нас с Семеном.

— Парни, мы с вами друзья, не забывайте, — голос Лехи мелко дрожал, в этот раз он даже и не скрывал волнения. Он еще был весь на взводе, на эмоциях, еще толком не успел как следует испугаться и все понять.

— Не, иди-ка ты нафиг, — перебил его я, уже понимаю, к чему клонит Леха.

— Я щас отключусь, уже голову кружит, мужики, — признался тот и сделал странный мелкий шаг влево, как будто голову кружило в самом деле. — Видать, укусил он меня удачно, это дерьмо уже в крови, до мозга добралось. По-людски прошу, не дайте мне стать таким же, а? Я бы это для вас сделал на раз-два — вы сами знаете.

— Хорошо, — спокойно проговорил Семен, глядя Лехе в лицо. — Дай мне автомат.

— Чего? — я непонимающе повернулся к Семену, хотя в душе был благодарен ему за решимость. Он сейчас собирается совершить единственно правильный поступок, мне бы лучше ему не мешать.

Руки на глазах прекращали слушаться Леху. Он весь сделался каким-то квелым, неповоротливым. Неуклюже, с третьей попытки он стащил оружие с шеи и положил его на пол, под ноги Семену.

Мы стояли и смотрели на Леху, постепенно переходящего в стан недавнего врага. Его глаза были полны молчаливого отчаяния, быстро тускневшего вместе с сознанием и памятью. Он успел еще раз оглядеть нас и даже попытался что-то сказать, но уже не успел, только в горле раз булькнуло.

Тело обмякло, расслабилось, и можно было подумать, что Леха просто присел, привалился к стеночке и решил вздремнуть. Только когда садишься сам, по своей воле, затылок не стучит о стену, а задница не плюхается на пол со всего маху. Из руки все еще капала кровь.

— Забирай немца и иди, Димыч, — Семен отдал распоряжение таким тоном, какого я еще не слышал. Очередное открытие — Семен способен командовать, причем так, что и мысли о непослушании не возникает.

Я поднял Хельмута на руки, забросил его на плечо и зашагал вниз — немец оказался чуть легче, чем я представлял, но такая нагрузка все равно заставила меня изрядно напрячься и двигаться медленно, боясь оступиться.

Оглянуться я не смог бы при всем желании. Когда раздался один короткий выстрел, я почти дотопал до первого этажа — оставалось две ступеньки. Хоть я и ждал этого звука, он все же заставил меня подскочить, и я с трудом удержал равновесие, а потом, чтобы не упасть, ускорил шаг, невзирая на ноющую от тяжести спину.

Внизу меня встретило шесть озабоченных лиц.

— Герр Хельмут! — Бастиан бросился ко мне, помог донести старика до дивана, затем прижал два пальца к шее. — Есть, пульс есть. Что там случилось?

Я сел, а, точнее, рухнул прямо на пол и рассказал в двух словах. Все скорбно промолчали. Вернулся Семен с АК на шее, подошел ко мне.

— Я поздно вспомнил об этом. К нам утром приходил их главный, которого убил Виктор, — поведал Семен все тем же загробным голосом и указал на высокого чуть полноватого молодого мужчину, тот неловко кивнул, будто здороваясь. — Они хотели взять кого-то из нас и поставить против зомби врукопашную. Ну, развлечения у них такие. Я совсем забыл про это, и ребята забыли. Увидели своих... Из головы просто вылетело, блин.

— Что уж теперь, — я раздраженно махнул рукой, еще не до конца отдавая отчет в том, что потерял второго близкого друга за два дня. — Специально того громилу заразили, чтоб потом веселиться, наблюдая, как дистрофик типа тебя, Семен, трепыхается в его объятиях. Не исключено, что и этот зомби у них появился точно так же — взяли в плен, бросили драться, парень убил тварь, но та успела, изловчилась как-то и заразила его. Либо же эти гады его заразили, специально.

— Не исключено, — вздохнул Семен, встал и пошел к Машке, заливающейся горючими слезами, чтобы обнять ее и погладить по растрепанной голове. Она слишком добрая, теперь еще будет себя корить, что отчасти Леха с Ванькой погибли из-за нее.

Я обвел глазами нашу компанию — Бастиан, склонившийся над бесчувственным Хельмутом, Семен с Машкой, еще один русский или, как минимум, русскоязычный с миниатюрной подругой-брюнеткой и худощавый, чуть смазливый парень с неформальной, на вид совершенно отвязной девицей с дырками от пирсинга на носу и бровях. Вот это набор, ничего не скажешь.

Ощущение того, что придется брать вожжи, пришло само — ну, а кому еще это здесь под силу? Хельмут видит цветные сны, Леха мертв, Бастиан недееспособен как лидер, а остальные слишком заняты созерцанием своих половинок. Ликование, вызванное воссоединением, дурманит их мозг похлеще алкоголя, так что наделять полномочиями руководителя кого-то из них — по меньшей мере глупо. Все будут благодарны мне за инициативу.

Да и мы ж теперь вроде герои, освободили, перестреляли кучу выродков, разбросанных теперь по полу в случайном порядке. Я и сам себя зауважал куда больше. Оказывается, гожусь на что-то, не прячусь за чужими спинами... Так, стоп, отставить. Дифирамбы сам себе спою в другой раз, пора делать из этого гнилого дома ноги.

— Внимание всем! В общем, дело такое. Боюсь, что хозяева сюда вернутся, и очень скоро. Еще боюсь, что некоторые из них все же отсутствовали в момент нашей спецоперации, и в данный момент их оповещают (или уже оповестили) о случившемся те, кого мы отпустили. Словом, надо делать отсюда ноги и поживее, больше нам так не повезет — лимит дерзости и неожиданности исчерпан. Если Мессуди сейчас тут объявятся, нам придется худо, сами понимаете.

Понимали все. Во всяком случае, никаких дискуссий и споров не разгорелось. Ответом на речь стали согласные кивки, и мои указания начали выполняться сразу и безукоризненно.

Хельмута погрузили в его пассат, на заднее сиденье, потеснив Берту. Та разразилась неистовым лаем и наотрез отказывалась отходить от хозяина. Пришлось оставить ее на полу сзади, за передними сиденьями — как разжиревшая собака, похожая на покрытую шерстью немецкую колбаску, помещалась в столь узком пространстве и не испытывала при этом видимых неудобств, я так и не понял. Поразмыслив пару секунд, на всякий пожарный отодвинул водительское кресло чуть не до упора вперед, чтобы сердобольная собака точно не пострадала.

Бастиан плюхнулся справа, я занял ставшее тесноватым место водителя, уступив форд Семену с Машкой и неформальной паре, Терри и Керстин. Парень водить не умел, а Керстин неважно себя чувствовала — когда мы пошли на штурм, ей как раз пользовался младший брат, Заур, ушедший живым, на своих двоих вместе с Хаимом. Да-да, а вы как думали, для чего в 'плен' так охотно брали девушек? Хаим был единственным женатым и (пока) целомудренным среди братьев, и его супруга, а также мать с двоюродной родней благополучно эвакуировались. Блин, рано же мы их отпустили, надо было достоинства отстрелить. Хотя, слово 'достоинство' к таким людям неприменимо. Возможно, как и слово 'люди'.

Наконец, Виктор — тот самый русский — и его спутница из Франции Беатрис расположились в спортивном 'мицубиси'. На нем, наверное, колесил один из бесчисленных родичей Хаима, из тех, что помоложе. Скорее всего, хозяин машины медленно остывал где-то в коридоре или гостиной.

Четкого маршрута и плана у меня, разумеется, на тот момент не было. Я просто поехал, куда глаза глядят, чтобы вывести нас как можно дальше из опасного места. Сколько нужно проехать? Десять километров, тридцать, сто? Пока не знаю, будем посмотреть, как говорится. Бензина в достатке, сил вроде тоже.

— Палец...

Я мотнул головой направо, но это слово произнес не Бастиан, встретивший меня удивленным взглядом — он-то думал, что это я. Но это оказался Хельмут.

— Палец... Кассандра! — тихо говорил пожилой немец, и Берта воодушевленно запыхтела, а потом тихонько заскулила, радуясь за хозяина и тыкая шерстяным лбом ему в лицо.

— Хельмут, о чем вы? — нахмурился я — мы только что выехали на шоссе, и мне предстояло первым продираться сквозь основательное автомобильное кладбище, судя по всему, растянувшееся не на один километр. Дорога в противоположную сторону пустовала, но как раз оттуда и могли появиться наши заклятые враги, а снова пересекаться с ними совсем не хотелось. Они повернули налево, это мы все видели.

-Трезубец, я о том трезубце из сна, чего тут непонятного! Греция, это Греция, — Хельмут, наконец, очнулся окончательно и разразился громким, счастливым смехом, странным образом гармонировавшим с его, в сущности, доброй, но немного хмурой и закрытой натурой. — Это ведь отель на одном из греческих пальцев, ребята, у меня там был медовый месяц, годков этак сорок назад. Мы, молодожены, то есть, снимали домик, а по соседству стоял отель — 'Трезубец Посейдона', он самый. Когда-то двухэтажный, но, судя по твоим словам, ему надстроили третий. Что ж, теперь мы знаем, куда ехать. Разбудите меня, когда будет остановка, мне пока нездоровится — голову кружит, как на карусели...

Едва договорив, Хельмут снова уронил голову на сиденье и почти сразу захрапел. Я же тем временем уже прикидывал в уме, успеем ли мы добраться на другой конец Европы за те полтора-два дня, что отмерил нам незнакомец. По всему выходило, что успеем, даже если где-то придется задержаться или сбавить темп. Но, как выяснилось позже, незнакомца я слушал невнимательно и не учел одну очень важную вещь.

Глава 19. Ранняя ночь

Я знал Хельмута не больше суток, но готов был поспорить — давненько он так счастливо не улыбался. Казалось, что он вовсе отвык от подобных вещей, давно этого не делал, потому что столь радостное выражение на его лице выглядело очень странно. Но, как я уже сказал выше, довольная улыбка и искренний смех шли ему, превращая из ворчливого брюзги в доброго и отзывчивого дедушку. Такого, наверное, любили внуки, если они у Хельмута есть.

— Халкидики, Дмитрий, находятся на северо-востоке Греции. Ты что, в Греции не был?

— Был, давненько.

— На Крите?

— Ага.

— Ясно, — Хельмут махнул рукой. — Крит — совсем другая история. Халкидики находится недалеко от Салоников, прекрасное место. Это полуостров, впадающий в Эгейское море, венчающийся тремя впадающими в море 'пальцами' — греки зовут их 'ноги'. Кассандра, Ситония и Афон. Нам нужна Кассандра, там, в средней части полуострова, и находится отель 'Трезубец Посейдона'. Я абсолютно уверен — мы ищем его.

— Трезубец Посейдона... Больше на бар похоже, — хмыкнул Бастиан, впервые с момента нашего знакомства улыбнувшись. — Древнегреческий.

— Раньше такие названия были в ходу, — развел руками Хельмут. — Сейчас, наверное, вывеска на отеле совсем другая, но не это важно. Важно то, что этот тип специально дал тебе такую подсказку, чтобы ты не смог понять ее смысл сам, в одиночку. Кумекаете, о чем я?

— Нет, — признался я. — Не совсем.

— А то, что мы никак не можем опоздать. Я не мог понять смысла подсказки раньше, чем понял его, ясно? А ты не мог рассказать мне об этом раньше, чем рассказал.

— Теперь вроде как уловил Вашу мысль, — мне действительно стало ясно. — Зомби убил нашего друга, но помог Вам подобрать ключ к тайне. Надо же, у судьбы точно имеется ирония.

— А ты сомневался?

Мы смолкли, а потом как-то незаметно разбрелись по сторонам, и каждый занялся своим делом. Я обвел взглядом безразмерный Ашан, где мы сделали привал, поняв, что никто не идет за нами по следу и вряд ли сделает это. На всякий случай мы с ребятами постоянно подходили ко входу, посмотреть, не едет ли кто сюда — встретить было чем.

Парочки ворковали и зализывали раны, кучкуясь возле бывшей аптеки. Ее, как и весь магазин, крепко потрепали местные жители, спешно эвакуируясь из Бонна в неведомом направлении, но действовали они без должной хватки и мастерства, до бывалых мародеров им далеко. Можно сказать, что ошалевшие от кошмара немцы просто устроили повсюду кавардак, а унесли с собой не так уж много.

Я в одиночестве отправился поискать что-нибудь съестного. На душе скребли кошки — Леху мы потеряли просто по-дурацки, по глупости, по неосмотрительности. Можно ведь было догадаться, что этот жлоб неспроста по двери молотит и молчит, когда к нему обращаешься. Надо было валить сразу, через деревянное полотно, и идти себе всем вместе...

В магазине кроме нас никого не было — это мы мужским составом проверили первым делом, оружия теперь стало навалом, и в случае чего можно было палить во все, что движется и не нравится. Крысы не в счет. Они движутся и не нравятся нам, конечно, но и юркости этим тваренышам не занимать. Мы застали трех таких за поеданием какой-то бесформенной гадости на полу. Поняв, что обнаружены, грызуны с такой прытью кинулись по сторонам, что мы даже не успели вскинуть пистолеты. Хорошо, что крысы сбежали и затаились, но плохо, что они могли все вокруг облапать и поделиться с нами какой-нибудь инфекцией. Нам оставалось лишь тешить себя мыслью, что крыс было всего три штуки, и что они не заразные.

Основой арсенала стали пистолеты — только Хельмут вновь взялся за карабин, да Виктор где-то раздобыл двустволку с вертикальным расположением стволов, из-за своей громоздкости похожую на средневековую ручницу или пищаль. Впрочем, и сам Виктор был хлопцем немаленьким, так что кесарю — кесарево.

Единственной девушкой, не пострадавшей (не успевшей пострадать), оказалась как раз подруга Виктора, Беатрис. Но и на ней не было лица — она видела, что вытворяли с Керстин и слышала, через что прошла наша бедная Машка. Наверное, к какой-то степени они ощущала себя виноватой. Человеку всегда не по себе, когда рядом кто-то мучается, а ты не можешь разделить с ним его боль.

Не хочу вдаваться в гнусные до омерзения детали, скажу лишь, что держали девушек в весьма комфортной комнате на втором этаже, где они втроем спали на огромной постели, на которой, пожалуй, уместилась бы и футбольная команда, даже с тренером и скамейкой запасных. И Маша, и Керстин пережили унижение прямо там, не отходя от кассы, так сказать. Хотя кто-то из Мессуди или их родни положил на любовь Семена глаз и всерьез планировал перевезти ее в свою комнату, на этом же этаже, чтобы наслаждаться ее обществом безгранично. Любвеобильного товарища пристрелил Бастиан, прикрывая Хельмута во время схватки в гостиной. Эх, смогу ли я когда-нибудь забыть все это? Скорее нет, чем да. И черт с ним. Пора подкрепиться, хватит травить себя гадкими мыслями.

Полуфабрикаты есть надоело — и правда, сколько ж можно, эта пластмасса надоедает за неделю. Как люди живут на них годами?

Мы и рис в пакетиках варили, и каши (тоже в пакетиках), и печенье со всевозможными батончиками и сухариками трескали за обе щеки. Надо бы приготовить хороший суп, сейчас вот запасусь ингредиентами. Пусть будет овощной, чего уж теперь, мясо все протухло, как и рыба, а консервы я, мягко говоря, недолюбливаю. Я еще тот кашевар, конечно, но что-то так мне захотелось домашнего, что я решился довериться кулинарной интуиции, а заодно вспомнить мамины рецепты — вдруг во мне все это время пропадал классный повар?