А на самом "Рюрике" сейчас пора было думать, как бороться с новой напастью — со стороны правого, изувеченного борта приближались японские бронепалубные крейсера. Первым по "Рюрику" открыл огонь "Такасаго", единственный из японских бронепалубников, имевший на борту пару восьмидюймовых орудий. Впрочем "иметь на борту" и "попадать при стрельбе" — две совершенно разные вещи. Для броненосных крейсеров водоизмещением порядка десяти — двенадцати тысяч тонн и русских шеститысячников легкое волнение моря — к вечеру посвежело, и волны разгулялись до двух баллов — не представляло проблем. Но для более мелких японских крейсеров, и такая волна мешала вести точный огонь с большой дистанции. Впрочем, осознав, что с "Рюрика" им отвечают всего-то одно восьмидюймовое и три шестидюймовых орудия, капитан первого ранга Исибаси смело пошел на сближение.
Приблизившись на 25 кабельтов, он повернул к противнику бортом, чтобы ввести в дело пятерку своих бортовых 120-миллиметровок, а также шестидюймовки и 120-мм орудия следующего в кильватере "Иосино". Четверка более медленных японских крейсеров под командованием "Нанивы" отстала примерно на три мили. Русские "Варяг" и "Богатырь", спешащие на помощь своему раненому товарищу, должны были сделать крюк, чтобы обойти свою и чужую боевые линии, соваться между линиями было равносильно самоубийству.
В рубке "Рюрика" Трусов лихорадочно пытался что-то объяснить стоявшему у рукояток машинного телеграфа старшему офицеру Хлодовскому. Наконец отчаявшись быть понятым, командир просто отодвинул подчиненого от единственного оставшегося средства управления крейсером. Трусов дал левой машине крейсера полный ход, и уменьшил до малого обороты правой. При заклиненном в положении "право на борт" руле, это действие позволило довольно быстро, на пяточке развернуть крейсер вправо.
Подобно хромому атакующему носорогу "Рюрик" развернулся к подходящей японской мелочевке левым, не стрелявшим и не поврежденным бортом. Закончив поворот, Трусов перевел рукоятки машинного телеграфа на "малый" и "средний" вперед, для левой и правой машин соответственно, что обеспечивало более менее прямолинейное движение крейсера. После этого он оскалившись, отчего снова открылась рана на щеке, махнул рукой старшему артиллеристу корабля. То, что на этот раз командир, махнув рукой в сторону противника, промычал "работайте головного", разобрали все. На беду Исибаси, командир "Якумо" не имел никакой возможности оповестить другие корабли о резко возросшей огневой мощности старого русского крейсера.
Первые залпы левого борта "Рюрика" не вызвали у японцев никаких опасений — первые три шестидюймовых снаряда легли перелетом, вторая и третья тройка — недолет (единственный дальномер был Барра и Струда разбит еще в середине боя, а микрометры не давали нужной точности, поэтому дистанция уточнялась пристрелкой полузалпами, кроме этого надо было внести поправки на крен самого крейсера). Следующие три тройки снарядов легли вполне прилично, окончательно уверив японцев, что больше орудий способных вести огонь на "Рюрике" нет. Тем большей неожиданностью стал для Исибаси залп пяти восьмидюймовок, комендоры которых сдерживались до момента определения точной дистанции. После дружного залпа все орудия левого борта перешли на беглый огонь, и до момента отворота "Такасаго" получил восьмидюймовый снаряд в нос и пару шестидюймвых впридачу. Еще один восьмидюймовый снаряд настиг уже уходящего от слишком опасно огрызающейся добычи японца...
Проектирование боевого корабля это всегда путь компромиссов, а если приходится иметь дело с заведомо уменьшенным водоизмещением при завышенных требованиях, то и подавно. Если заказчику непременно хочется втиснуть в четыре с небольшим тысячи тонн водоизмещения пару восьмидюймовок и десять 120 мм — гениальные инженеры на Эльсквикской верфи в Англии это сделают. Обеспечат они и скорость в 22 узла, пусть на форсированной тяге и ненадолго, но обеспечат. И запас угля для дальности плавания в 5000 миль втиснут, но... Но чем-то, все же, придется для этого пожертвовать. В случае с "Такасаго" в жертву были принесены мореходность и прочность конструкции корпуса. В истории, которую изучал Карпышев, "Такасаго" погиб от взрыва одной русской мины, хотя многие другие японские крейсера и даже миноносцы после подобных подрывов выживали.
Сейчас же, крейсер все больше зарывался носом, который с каждой минутой садился все ниже, наполняясь водой. Под напором воды, впрессовываемой в пробоину в носовой оконечности ходом крейсера, переборки в носу, сдавали одна за другой. Этому способствовало и то, что они были повреждены вторым попавшим снарядом, который прошил крейсер навылет и взорвался снаружи, у противоположенного борта. Пока Исибаси, отойдя от "Рюрика" на безопасное расстояние, не уменьшил ход до десяти узлов, его крейсер успел сесть носом почти по клюзы. Об участии в добивании русского неожиданно кусачего подранка речь уже не шла. Получив на отходе еще пару снарядов с "Рюрика", "Такасаго" на восьми узлах "заторопился" к берегу.
Следующий за ним "Иосино" успел добиться пары попаданий, но видя судьбу своего товарища, его командир Саеки, решил не искушать судьбу. Он отошел к приближающимся крейсерам Того, чтобы добить "Рюрика" впятером. Однако не успел ведомый "Нанивой" отряд, приняв кильватер "Иосино", приблизится на 40 кабельтов, как вокруг его головного крейсера стали падать снаряды "Рюрика". Того-младший еще успел приблизившись на 30 кабельтов, поразить "Рюрик" пятью и получить с него два снаряда, когда с подошедшего на расстояние выстрела "Варяга" прилетел первый снаряд.
На "Варяге" Руднев не стал заморачиваться с тактикой и выбором курсов, его отряд просто шел на "Наниву" на максимально остром курсовом угле, который только обеспечивал действие большей части бортовой артиллерии. За все время боя "Варяг" и "Богатырь" получили по паре снарядов, которые не нанесли им существенного урона. Сейчас эта пара всем своим видом давала понять, что связываться с ней в зоне досягаемости орудий "Рюрика" — себе дороже.
Того-младший, трезво оценив соотношение сил, предпочел отойти. Руднев отрядив "Богатыря" проводить "Рюрик", на котором наконец то поставили руль прямо и теперь могли идти на 14 узлах, слегка подправив курс на полном ходу рванулся за уходящим к берегу "Такасаго". Японский контр-адмирал разгадал нехитрый маневр "Варяга", но помешать ему уже ничем не мог. Он изначально отвернул от "Рюрика" и "Варяга", и теперь двигался немного не в ту сторону. Да и сам "Такасаго", направившись к ближайшему берегу, выбрал неудачный курс. Нет, японский отряд, конечно, тоже пошел в сторону уходящего к берегу подраненного товарища на полном ходу, но "Варяг" имел фору минимум в 4 узла, и был уже на милю ближе к цели.
На "Варяге" граф Нирод азартно выкрикнул с марса "СоГок пять", и носовое орудие разрядилось в корму уходящего японского крейсера, не дожидаясь команды Зарубаева. Это уже ни в какие ворота не лезло, и "товарищ Великий Князь" Кирилл, птицей слетев с мостика, побежал наводить порядок. Его провожал одобрительный взгляд командира крейсера, который еще совсем недавно сам понесся бы "раздавать сестрам по серьгам".
Прислушиваясь к доносящемуся с бака веселому августейшему мату, контр-адмирал одобрительно кивал, и под конец воспитательного процесса обернулся к Степанову.
— Ну, и как Вам новый старшой, любезный Вениамин Васильевич?
— Знаете, Всеволод Федорович, я ожидал гораздо худшего, — пожал плечами, не отрывающий взгляда от "Такасаго" Степанов, — особенно в свете кое-каких слухов о его "художествах" на "Ростиславе". А уж о кутежах во время службы на "Пересвете" и "Нахимове" мне прямо очевидцы рассказывали. Там ведь чуть до дуэли не дошло...
Кстати, Всеволод Федорович, а как Вы его уговорили опять на "старшого", после "Нахимова"?
— На "Варяга" он согласился сразу. Сам. А тут, среди орденоносцев да Георгиевских кавалеров, характерец-то свой особо не повыпячиваешь. Кают-компания у нас, слава Богу, тоже славная подобралась. Один за всех, и все на одного, — Руднев негромко рассмеялся, — я, признаюсь, с офицерами особо поговорил. С каждым. Как и с Вами. И с ним самим пару раз задушевные беседы вести пришлось.
— Экий Вы предусмотрительный, право!
— Приходится. Кстати, те береговые его художества на фоне коньяка с шампанским, проистекали во многом от несчастной любви. Беднягу угораздило влюбиться в разведенку. Но это, на мой взгляд, конечно, частное дело семьи Романовых. А вот то, что она — английская принцесса, а ВК КВ под влиянием сего амурного влечения начал было воздыхать по всему британскому, это как ни крути, дело уже наше общее, государственное. Вы со мной согласны?
— Вполне. Не хотелось бы...
— Вот и взял я на себя смелость прописать князю активную флототерапию. Морем, порохом и осколками. А в Петербурге ОН это решение вполне одобрил...
Как считаете, результаты есть?
— Сами видите: вполне компетентный молодой офицер. Труса под огнем не празднует, дисциплину в экипаже поддерживает без лишнего держиморства но и без панибратства. Ну, а что на берегу погулять любит...
— Так-так, а с этого места поподробнее, неужто моего прошлого "фитиля" опять мало оказалось? — встрепенулся Руднев.
— Всеволод Федорович, может сначала японца добьем, — ехидненько, как в старые добрые времена, поинтересовался бывший старший офицер "Варяга".
Оторвавшись на мгновение от бинокля, Руднев стряхнул с козырька фуражки брызги, долетевшие до мостика после падения ухнувшего недалеко от борта японского восьмидюймового "привета".
— Ладно, первым делом мы утопим "Такасаго". Но на будущее запомните — Вы в ответе не только за то, как ваши люди воюют в море, но и за то, чем они занимаются на берегу! А в данном случае — вдвойне. Поговорку "рыба гниет с головы" помните? А он часть головы рыбы всероссийской. И вправить мозги этой конкретной голове можем только мы, раз судьба так распорядилась. И дурь эту пробританскую из нее повышибить. А больше, увы, не кому.
— Ну, беготня под осколками английских снарядов, выпущенных из английских пушек английскими союзничками, это тоже способствует, Всеволод Федорович.
— О том и речь, любезный Вениамин Васильевич. Кстати, давайте-ка пойдем за броню. Начинается кардебалет, и эти самые осколки до нас уже долетают. "Собачка" обречена по-любому, поэтому глупо рисковать — никакого смысла не вижу.
Кирилл Владимирович! Поднимайтесь к нам, в боевую!
Пока на мостике господа старшие офицеры обсуждали судьбы России, артиллеристы под командованием Зарубаева уточнили дистанцию пристрелкой. Дружно рявкнула пара восьмидюймовок, и часто, подобно пулемету-заике залаяли бортовые шестидюймовые орудия. На "Такасаго" попытались, резко изменив курс, выйти из-под накрытий. Но тщетно — раненый крейсер не мог уйти от более крупного, лучше вооруженного и быстрого противника. А если принять во внимание разницу в классе артиллеристов и дальномерщиков (если на "Варяге" тренировались в стволиковой стрельбе каждую неделю, и ежемесячно проводили стрельбы штатными практическими снарядами, то "Такасаго" обычно выполнял разведывательные и дозорные функции, и серьезных столкновений с противником не имел), то становилось очевидно — шансов у японцев нет.
Но сдаваться без боя моряки флота Микадо, естественно, не собирались. Когда на "Такасаго" поняли, что уйти от настигающего "Варяга" или хотя бы выброситься на берег не удастся, его командир Исибаси приказал изменить курс на три румба вправо, чтобы ввести в бой артиллерию левого борта и носовую восьмидюймовку. Если боги так распорядились, значит ему остается лишь попытаться подороже продать свою жизнь и жизни своих моряков.
Кормовое орудие огрызнувшейся "собачки" всадило восьмидюймовый снаряд под полубак "Варяга", выбив вторую шестидюймову левого борта и больше половины ее расчета. Уцелели лишь прикрытые от форса осколков казенником и тумбой орудия. Несколькими минутами позже второй такой же снаряд ахнул в борту, под кормовым вельботом правого борта. Его осколками посекло еще трех человек из прислуги ближайшей шестидюймовки, а сам вельбот превратили в дуршлаг. Попадания шести пятидюймовых снарядов унесли жизни еще четырех матросов и одного кондуктора. Но, по мере сближения кораблей, все больше давал себя знать серьезный недостаток проекта японского крейсера. Каждое попадание снаряженного тротилом русского снаряда в верхнюю палубу японца приводило к молчанию одно, а то и два орудия. Они стояли слишком тесно прижавшись друг к другу.
Примерно на десятой минуте с момента открытия огня, русский снаряд (или разрыв собственного в стволе) оторвал две трети дула у кормовой восьмидюймовки "собачки". А еще через пару минут восьмидюймовая бомба взорвалась между мостиком и погонной пушкой японца, разметав ее расчет, смяв щит и лишив горизонтальной наводки. С этого момента огневое преимущество русского крейсера стало подавляющим...
Когда "Варяг" подошел на 15 кабельтов, и стал закладывать дугу для торпедного залпа, с залитой кровью и заваленной погибшими и умирающими палубы "Такасаго" огрызались только два пятидюймовых орудия. Впрочем, Исибаси показал себя настоящим мастером своего дела: первый залп двух торпедных аппаратов "Варяга" прошел мимо. Отработав машинами "Таксаго" отвернул и изящно пропустил оба смертоносных "угря" по носу. Русскому крейсеру пришлось, не прекращая всаживать снаряды в упрямо не желающий отправляться в гости к Нептуну корабль, разворачиваться левым бортом и разряжать вторую пару торпедных аппаратов. На этот раз одна из торпед в цель попала, но к этому моменту его противник уже не управлялся.
Вполне удовлетворившись содеянным, Руднев приказал дать полный ход, и "Варяг" сохраняя достоинство "порысил" от подходящих к месту боя пяти японских бронепалубников под защиту орудий "Рюрика" и "Богатыря". Того-младшему оставалось только быстро снять экипаж с медленно погружающегося, обреченного "Такасого" и отправиться догонять Камимуру. От греха подальше. Пока к месту гибели "собачки" не дополз неспешно ковыляющий "Рюрик".
Через пятнадцать минут японские бронепалубники окончательно вышли из зоны огня медлительного русского броненосного крейсера, а без его поддержки пара рудневских шеститысячников их доставать не решалась.
Вскоре на правом крамболе, на уже начавшей сереть восточной стороне горизонта, показались дымы, а за ними и мачты четырех больших кораблей. На японских корейсерах надеялись на скорый реванш: сейчас они встретятся с основными силами Камимуры, развернутся, и отомстят русским за гибель "Такасаго". Может быть "Варяг" с "Богатырем" опять сбегут, но раненому "Рюрику" уже точно не уйти.
Увы, по мере сближения Того-младший с горечью опознал в головных четырехтрубники русской броненосной эскадры. При этом никаких следов японских кораблей линии, за исключением отдаленного облака дыма на горизонте, не было...
* * *
На продолжавшей упорно перестреливаться с японским флагманом "России" адмирал Небогатов медленно приходил в себя от последствий контузии. Спустя полчаса после того как мимо него на полном ходу пролетели "Варяг" с "Богатырем", ему пришлось наконец самому принимать серьезные решения.
