Персональный ад моей души

— И теперь он не знает, что делать, а ты этим наслаждаешься, ведь так?

— Так...

— Но он всё равно разведётся, только потому, что упёртый как баран.

— Двоежёнство у нас не разрешено, пока.

— Как он, не разочаровал тебя... после десяти лет разлуки?

— А какой ответ тебя устроит?

— Никакой не устроит, Валерия Павловна. А ведь знаешь, наверно только я и был рад твоему приезду.

— Мне это льстит.

— Но ты всё равно останешься для меня запретным плодом. Потому что Сашка мой друг. Но знай... — он прижался губами к уху и прошептал прямо в него. — Ты очень сладкий плод.

В ту же секунду резко отстранился, отошёл на шаг.

— Кстати, показ удался, в этом ты тоже выиграла.

Показ действительно удался, вряд ли кто-либо из присутствующих мог ожидать подобного от учащейся захолустного ПТУ, поэтому и аплодисменты были вполне заслуженными и поздравления после них.

— Игарёш, шампанского. — Зазывно улыбнулась ему Лера и пригласила в свой кабинет.

Взяла с подноса два бокала и тут же из зала вышла, оставив остальных додумывать. Ведь не смотря на то, что свет был приглушён и вроде как смотрели присутствующие на подиум, завистливый взгляды Лера на себе ощущала вполне отчётливо.

— Что?

— Да ничего. Вот, забери и передай Синицкому. — Лера швырнула на стол папку с документами. — Он тут в прошлый раз забыл. И передай на словах, что у него осталось две недели признаться во всём самостоятельно. После показа я займусь им вплотную.

Дерзкая улыбка его добила, и Райковский вскинул руки, признавая поражение. Папку он забрал и молча удалился.

Последние две недели перед показом стали невыносимыми. Оказалось ещё столько неучтённых нюансов, что, казалось бы, начинай всё с начала. Работали на износ, напряжение тяжёлым грузом висело у каждого за плечами, голова шла кругом. Домой Лера приходила ближе к ночи, едва хватало сил принять душ. А ту ещё и Борис... пришло время выяснить всё и всё прояснить.

— Борь, нам нужно поговорить. — Лера собиралась с духом, храбрилась, и это было заметно.

— Да говори уже. — Благосклонно кивнул тот, но в глазах всё то же понимание и его пресловутая проницательность.

— Мне... нам нужно расстаться, прости. Не хочу подбирать слова, честно, да и сил нет, — затараторила она, — ты очень хороший, правда, но не для меня. Мне тебя мало, мне негде развернуться, ты душишь меня совей любовью и заботой. Вот просто я такая.

— Такая. Самая лучшая. — Он так по-доброму улыбнулся, что, честно, захотелось забрать все свои слова обратно. И ведь не подкаблучник, и вряд ли он со всеми женщинами такой, и это стоило бы оценить но... он просто друг.

Разошлись так же тихо и мирно, как и в первый раз. Лера и в прошлый раз удивилась, но теперь была просто поражена. Сама себе казалась каменной и бессердечной, но она не из тех, кто ценит такое к себе отношение, она не может быть с человеком, который готов любить за двоих. Пусть больно, пусть горько, но с любимым.

Борис ушёл, а потом и вовсе куда-то исчез, уже от соседей узнала, что на конференцию какую-то уехал. И то легче стало, ведь уже на себя грешила. Февраль принёс не только лютые морозы, снежные тучи, но и не забыл про плохое настроение. На работу не хотелось страшно, а в связи с напряжённым графиком и самочувствие подводило. Частенько болела голова, усталость накатывала вдруг, но очень сильно, абсолютно отсутствовал аппетит и вообще, выглядела Лера теперь не лучшим образом. На работе косые взгляды сотрудников уже прилично надоели, хотелось спрятаться ото всех и не появляться. Лера стала такой чувствительной, что и самой противно, но держалась из последних сил, казалось, последний рывок и победа, но до этого ещё нужно было дожить. Вылилось всё в то, что раздражала даже собственная секретарша. Так Лера и не сдержалась, когда та очередной раз принесла документы на подпись и затравлено посмотрела в её сторону.

— Мария, закройте дверь и сядьте.

Специально выбрала строгий деловой тон, чтобы раз и навсегда поставить девушку на место, наверно и этого было бы вполне достаточно, но выдался очень уж тяжёлый день и... в общем, сорвалась.

— Маша, у вас ко мне какие-то претензии?

— Нет, Валерия Павловна. — Тихо ответила она и опустила взгляд в вол.

— Отлично. Но я ведь не слепая и всё замечаю. То, что говорят обо мне остальные, я прекрасно знаю, и вполне понимаю их реакцию, но от вас, признаю, не ожидала.

— Извините.

— Не извиняю и хочу услышать, чем конкретно я так вас напрягла. Согласитесь, это моё право.

— Меня всё устраивает. — Упорно твердила секретарша и Лера смягчилась.

Вышла из-за стола и присела на стул рядом, скромно улыбнулась.

— И ты меня извини, сорвалась на тебе, знаю, не стоило. Но мне на самом деле не нравятся эти твои недомолвки. Ты обещала стать мне подругой, а теперь стоишь в стороне.

— Это не моё дело.

— Что именно?

— У меня достаточно простые взгляды на жизнь и я никогда не понимала женщин, которым всегда мало того, что они имеют. Я вас не осуждаю, честно, но... так нельзя.

— Ты меня пугаешь, ты о чём?

— Я о том, с какой лёгкостью вы готовы разрушить чужую жизнь, и при этом вам ведь никто не нужен.

— Ах-ха, — Лера даже рот открыла от такого признания, не ожидала, — так ты о мужиках? Напугала меня своей прелюдией. Не бери в голову, таких, как они, жалеть нельзя, зазнаются.

— И всё равно это неправильно. Вы, с вашей внешностью, положением, умением себя подать... вы ведь любого выбрать можете, и он ваш будет. Вот, как наш Прохоров. А вы чужих мужчин отбиваете. Это неправильно. И жених у вас есть.

— Ты говоришь мужчин? Кого имеешь в виду, что-то я не пойму?

— Да всех, кто вас окружает. Вы ведь хотели начистоту? Так вот, и Арсен Багатян, вы же говорили, что он женат, а он... чуть ли не на руках вас вынес на дне рождения, помните? — Лера кивнула, но молча. — А как с Игорем Владимировичем обнимались, все ведь видели, а он женат.

— Женат, — не удержалась Лера и ухмыльнулась, — бедная девочка.

— Про Александра Дмитриевича я вообще молчу. Кристина конечно стерва порядочная, но разбивать семью только по своей прихоти — это низко.

— Прихоти? Значит, так все считают?

— Я не знаю, как считают все, я стараюсь это ни с кем не обсуждать, но это моё мнение. Вы просили честно, я сказала честно. Я понимаю, вы такая, какая есть, но кроме вас есть и другие люди, а как бы вы поступили на её месте? Это ведь очень больно, когда тебя любимый придаёт.

Маша так яростно отстаивала права оскорблённых и обманутых женщин, что Лера готова была премию ей выписать, за самоотверженность, только не до смеха вдруг стало. Со стула она поднялась, медленно подошла к окну, что-то пыталась там отыскать, а потом вдруг, не оборачиваясь, заговорила.

— Я знаю, как бывает, когда тебя предают.

— Вы?

— А что тебя так удивляет? Или ты считаешь, что я ем сердца мужчин на завтрак, обед и ужин? В одном точно права: никто мне не нужен, все мусор под ногами. Но в тех троих, ты реально ошиблась.

— Если вас кто-то обидел, никто больше в этом не виноват.

— Арсен — он мой кум на самом деле. Я его детей крестила, помогла ему когда-то, оттого и отношение ко мне такое. Райковский — тот ещё гад, но на него реально не претендую — не в моём вкусе. А вот с Синицким всё не так просто. Ты говоришь, как бы я поступила? Так вот, я бы никогда своего мужчину не отдала. Никому. — Лера сжала пальцы в кулаки и тут же разжала их, спокойно улыбаясь. Повернулась и присела на подоконник, теперь глядя Маше прямо в глаза. — Поэтому ты и видела, то, что видела.

— Я вас не понимаю.

Маша уже пожалела, что вот так всё выложила, но отступать было некуда, да и Лера не отпускала.

— А что тут понимать? — Плечами пожала нервно, если бы курила, то точно бы за сигаретой потянулась. — Синицкий мой муж. А Кристина, которую ты сейчас так защищала — подстилка подзаборная, шлюха, которая спит с МОИМ мужем, живёт в моём доме, работает в моей компании, и при этом претендует ею завладеть; а так же крутит своим задом перед моим носом и ещё качает права. Как тебе? И как, по-твоему, я должна поступить?

— Подождите, Валерия Павловна, как это, муж? Но этого не может быть... я работаю уже шесть лет...

— А замужем я двенадцать лет. — Перебила Лера, теперь заметно нервничала, ноздри раздувались, глаза горели огнём. — И всё это время я терплю его шлюх, потому что он такой.

— Но он ведь женится, о свадьбе объявил... как это?

— А знаешь, для этого я и приехала, чтобы самой посмотреть, как. Забавно будет, не считаешь, как он женится на любовнице, в присутствии собственной жены?

Лера неприятно оскалилась, даже сама это чувствовала.

— Об одном жалею, не смогу увидеть, как Кристина узнает об этом в виде сплетни, завтра она улетает в Нью-Йорк, придётся самой её разочаровать.

— Но вас здесь никогда не было...

— Оттого и не было, что смотреть на всё это не могла, а вот на невесту его взглянуть захотелось. Смешно, правда.

— Ага, да так, что плакать хочется.

— Не бери в голову, — легко отмахнулась Лера, уже пришла в себя и на сантименты её не тянуло, — красивым девушкам плакать не престало. Можешь идти, а я, пожалуй, домой поеду, неважно себя чувствую.

— Извините, Валерия Павловна... я не знала.

Когда в кабинете осталась одна, захотелось поджать губы, до того мерзкое положение. Как-то когда никто из посторонних об этом не знал, было легче, а теперь, такое чувство, что она вся в грязи извалялась, а не Синицкий так себя повёл. Короче говоря, душу излила, а легче всё равно не стало. Пока до дома добралась, дозвонилась в любимый ресторан (сегодня пятница и сделать это было о-очень сложно, не смотря на раннее время), заказала рыбу. В принципе, рыбу Лера не очень любила, а сегодня вдруг захотелось. Вечер откровений, так сказать. Дома приняла душ, смыла всю косметику, гостей не ждала, да и вообще, если бы кто-то и осмелился прийти, дверь бы не открыла, настроения нет. Одела уютный махровый халатик. Сама не помнила, откуда он в её гардеробе взялся, так как такие вещи можно носить, только живя в полном одиночестве, а такие дни в её жизни по пальцам пересчитать можно. Короче говоря, плюс к плохому настроению, это подкрепилось и внешним видом. Правда, потом, даже перед курьером за такой вид стыдно стало. И пусть халатик просто изумительный, но он делал из Леры домохозяйку... ну, или неудачницу в личной жизни, в любом случае, мнение молоденького паренька-курьера, которое было написано на его лице, пришлось проглотить молча. Решила позволить себе немного вольностей, включила телевизор (так же уникальный случай, ведь на каждом занятии по маркетингу учили: телевизор — зло, он крадёт наше время, приносит в жизнь негатив, развращает психику), и не пошла на кухню. Вот так и развалилась прямо на диване с пакетами в руках. Очень быстро такая поза стала не удобной, и пришлось передвинуть поближе журнальный столик. Чудный такой столик и испортить его, если что, было бы очень жалко, но идти на кухню и ужинать за столом, не хотелось совершенно. Распаковала рыбу, внешне она была очень даже ничего, симпатичная рыбёшка, настолько аппетитная, что даже до гарнира дело не дошло, прямо на неё Лера и набросилась. Ну, набросилась, это, конечно, громко сказано, вполне хватило и первого кусочка: рыба показалась сырой. Не то, что бы совсем сырой, но недопечённой точно, сразу пошла слюна, вот-вот и стошнит, это чувство ни с каким не перепутать, в общем, до туалета еле добралась. Вернулась чуть живая, рыба всё ещё раздражала сознание одним только видом, не казалась уже такой ароматной и аппетитной, её было решено отодвинуть в сторону. Гарнир, как ни странно, тоже не пошёл, рвоты не было, но тошнота появилась только от одного вида. Именно в этот момент, Лера обрадовалась, что не отказала себе в слабости и всё же заказала излюбленный десерт "тирамису", конечно это тебе не Италия, но вполне достойное исполнение. И каково было её удивление, когда любимый десерт показался жирным, безвкусным и вообще... бе-е, какой десерт. Осознание произошедшего, пришло быстро, вряд ли можно было теперь грешить на ресторан... она беременна.

Эти домыслы уже следующим утром подтвердились в туалете, а уже потом и на приёме у гинеколога. Нельзя сказать, что новость не обрадовала, в принципе, детей Лера любила всегда, но вот именно сейчас, это как-то не вписывается в её планы, не готова она сейчас, вот только деться некуда и не переиграешь уже. Вместе с новостью о беременности, пришла паника, слабость духа и вообще, странная, не свойственная сентиментальность, обидчивость и слезливость. Как только дверь в квартире захлопнула, так и зарыдала, сама не знала отчего. Позже, когда успокоилась, попыталась вспомнить что беспокоило в предыдущую беременность, но так ничего конкретного на ум и не пришло. И не понятно отчего: толи реально ничего не беспокоило, толи была в таком состоянии, что не до тошноты. Плакала точно, но для этого была вполне объективная причина, а теперь... нахлынуло. Первым делом позвонила Боре, просто чтобы поделиться, посоветоваться, но не дозвонилась, только потом вспомнила, что его нет в стране, до Аньки дозвонилась, но не в самый удобный для неё момент, ответил её горячий армянин и, судя по его голосу, Аня была о-о-очень занята. Последним в списке из тех, с кем можно поделиться, стоял Арсен, но ему не стала звонить по вполне понятной причине: дети для него святое, и он, узнав такую новость, быстро наставит её на путь истинный и, как директор школьника, за ухо из кабинета выведет. Не позволит больше баловаться и играть чужими судьбами, и не понятно к счастью, или, к сожалению, Лера дала ему такое право на участие в её личной жизни. В общем, посоветоваться не с кем, не секретарше же, в самом деле, звонить, поэтому приняла вполне адекватное решение — поговорить с непосредственным участником событий: с Синицким; к тому же, Кристина уже утром должна была улететь за океан, для подготовки к показу.

Съесть за весь день так ничего и не удалось, впрочем, как и дозвониться до Синицкого. И не понятно уже, на самом деле он теперь так страшно занят или действительно избегает и попросил секретаря его по пустякам не отвлекать. Решила навестить любимого дома, а почему бы и нет. Только не учла, что на въезде в элитный посёлок охрана. О том, что охрана есть, она, конечно, знала и даже понимала, что вероятность встретить там работника десятилетней давности, да при этом такого, который бы её запомнил за те два месяца с небольшим, которые она там жила... короче нереально это. Но на входе оказался вполне милый паренёк, которому хватило штампа в паспорте о браке с почётным жителем посёлка, Синицким А. Д. Даже как-то приятно стало, да и сюрприз сделать получится. Ворота конечно не объедешь, не перепрыгнешь, но звонок есть, и то хорошо. Ответила какая-то женщина, она же вышла, и дверь при этом широко распахнула, словно дорогих гостей ждала, ей и вовсе хватило пояснений, что Лера к Александру Дмитриевичу. Посетила шальная мысль, что её любимый муж, в отсутствие невесты, девушку по вызову заказал, вот смешно-то будет. В дом вошла, а тут уже и не до смеха. Синицкий в одиночестве явно не скучал, из гостиной доносились голоса, причём как женские, так и мужские, преимущественно весёлые и громкие, праздник у них тут что ли... Вошла: так оно и есть — праздник. И при этом знакомые все лица: Синицкий, куда же без него, Райковский Игорь, видимо, со своей супругой, миленькая такая девушка, Марина Игоревна с мужем, Дмитрием Алексеевичем, а так же, кто бы мог подумать, судя по кругу людей вокруг — звезда вечера: Кристина. Быстро окинув взглядом всех присутствующих, Лера громко поздоровалась, чтобы все те, которые ещё не успели её заметить, наконец, повернулись.