Марсианская святая (Нф-детектив)

− Как можно прожить неделю в вакууме без скафандра? − спросил Сэм.

− Ну я же ньюмен, − напомнила швея.

− Не помню, чтобы ньюмены были на такое способны.

− Я не обычный ньюмен, а бракованный. Ошибка эксперимента, − печально улыбнулась собеседница. − Как однажды выразилась Клементина, я, возможно, самый бесполезный ньюмен в истории, так как все мои способности направлены на меня саму. Мои создатели отбраковали меня не потому, что они не смогли найти у меня способностей. Наоборот, они отбраковали меня потому, что смогли их найти.

− Я не понимаю тебя, − признался Беккет. Он и так был выбит из колеи. Его даже знобило.

− Я объясню, − пообещала напарница. − Клементина происходит из семьи потомственных врачей. Как богатое и влиятельное семейство, они могли себе позволить не только фамильное гнездо на Луне, но и семейную исследовательскую лабораторию, и семейный архив научных данных. Предки Клементины активно участвовали в разработке ньюменов, так что им было много чего известно по данной теме − того, что не придаётся широкой огласке, а остаётся в узких кругах.

− И что же это? − спросил Сэм.

− А вот что, − ответила Миранда. − На каждого из живущих непрерывно изливается особая энергия − Благодать. Кто-то получает её больше, кто-то меньше, но в целом − примерно поровну. Однако на меня изливается столько же Благодати, как на несколько десятков тысяч обычных людей. По словам Клементины, я являюсь локальным центром притяжения Благодати.

− То есть ты обкрадываешь окружающих людей на эту Благодать? − предположил Беккет.

− Нет. Благодать бесконечна. Это не тот ресурс, за который надо сражаться. Благодаря моим генетическим особенностям, я получаю Благодать в огромных количествах. Я просто купаюсь в ней.

− Да что это за Благодать такая? − удивлённо поднял бровь Сэм.

− Божья Благодать, очевидно же, − улыбнулась в ответ Миранда. − Она и есть то самое «поле Бога», про которое нам рассказывал Урквин.

− Ну и ну, − мотнул головой Беккет. − Погоди, то есть ты уникальная? Чудо из чудес, так?

− Нет. Я не уникальна. Все ньюмены получают благодать в том же количестве, что и я, ведь у нас одинаковая базовая ДНК, созданная в рамках довоенного проекта Homo Divinus. Разница между ньюменами в том, на что каждый из нас используют свою Благодать. А тут мне похвастаться нечем. Только устыдиться.

− В каком это смысле?

− Всё познаётся в сравнении, − вздохнула Миранда. − Смотри, Сэм, я буду приводить в пример только самых известных ньюменов современности. Не то, чтобы я гордячка и ставила себя с ними вровень, просто они на виду, и на их примере легче всего объяснить разницу между их способностями и моей. Так вот, знай, что на Венере, в Земле Иштар, живёт Эрик Лакшмийский, ньюмен и постумный святой ВЦС. Он способен видеть будущее на несколько десятилетий вперёд, причём все варианты развития событий. Он возглавляет Службу Безопасности Венеры, и благодаря своим способностям предотвращает теракты и войны, предсказывает природные катаклизмы и экономические кризисы. Он сделал Венеру самым безопасной и процветающей планетой Солнечной системы. Более того, Венера стала мощным оплотом Церкви.

− Я слышал о нём, − задумчиво кивнул Сэм.

− Тогда ты мог слышать об Аркадии Московском.

− Это святой с Земли?

− Именно, − подтвердила собеседница. − Аркадий способен читать мысли людей на тысячи километров в округе. Он добирается до сокровенных тайн и намерений, даже неосознаваемых самим человеком. Он может исцелить любую душевную боль, просто стерев гнетущие воспоминания прошлого или изменив их так, чтобы они стали безвредными. Благодаря его способности Земля стала самым справедливым и счастливым местом в Солнечной системе. Там нет ни коррупции, ни преступлений. Люди счастливы и спокойны. Вселенская Церковь Спасения избрала Землю своей штаб-квартирой. И наконец есть Марс...

− Клементина Сидонская, правильно? − догадался детектив.

− Именно. Она также постумная святая, но, в отличие от этих двух, она не ньюмен, а обычный человек. Наверное, поэтому её способности гораздо скромнее. Она всего лишь исцеляет любые болезни и оживляет мёртвых. Это позволяет Церкви сохранять на Марсе своё влияние. Люди не ропщут на власть, ведь у них тут есть собственная постумная святая. И ещё на Марсе есть я. Как сказала Клементина после нашего знакомства, я самый эгоистичный ньюмен на её памяти, так как я трачу всю свою Благодать на себя же саму.

− Это как?

− Я технически бессмертна, Сэм, − ответила Миранда. − Меня невозможно уничтожить.

− Ты уверена в этом?

− Раньше я не была уверена, но сейчас − да, − сказала швея. − Когда тебя ранило, мне, на самом деле, досталось тоже. Когда я очнулась, то обнаружила, что моя одежда пробита во многих местах и вся испачкана в крови, но, тем не менее, ран не было, и я чувствовала себя нормально, так что я не придала всему этому значения. Первые подозрения у меня возникли, когда тот бездомный бил меня по голове. Было очень больно, но, в результате, когда позже я пощупала свою голову, на ней не было и царапины. Всё на свои места расставил сегодняшний эксперимент с твоим ножом. Ты же сам видел, как я перерезала себе горло.

− Действительно, твоя рана зажила, − кивнул Беккет. − Ты исцелила себя? Или она зажила сама?

− Ни то, ни другое, − отрицательно помотала головой собеседница. − Моя способность не имеет ничего общего с исцелением или регенерацией тканей. Когда мы познакомились на «Космодамианске», Клементина исследовала мой генетический код и не обнаружила в нём механизмов, отвечающих за целительство, биоэнергетику, регенерацию или чего-нибудь подобное. Я полный ноль в медицине. У моей способности к самовосстановлению совершенно иная физическая природа.

− И какая же?

− Путешествие во времени.

− Но это же невозможно.

− Тем не менее, я путешествую в нём постоянно, но не вся я, а только отдельные мои части.

− Это вообще как? − с недоверием спросил Сэм.

− Когда я получаю рану, моя способность определяет область повреждения и отправляется в прошлое − в то время, когда у меня ещё не было раны. Способность копирует неповреждённый участок и отправляет копию назад в настоящее, чтобы она заменила повреждённые ткани.

− Ничего не понял, − признался Беккет и попросил: − Можешь пояснить на конкретном примере?

− Смотри, если ты отстрелишь мне голову, моя голова отрастёт заново, но я не буду помнить момент выстрела, потому что моя новая голова − это копия моей головы из прошлого, за секунду до того, как произошёл выстрел. Когда по «Космодамианску» был нанесён удар, шрапнель оторвала мне ноги, а тело размозжила о переборку. Когда я пришла в себя, я была снова целой, но вокруг не было воздуха, и я стала задыхаться, но моя способность упрямо восстанавливала мои ткани до того состояния из прошлого, когда в них было достаточно кислорода для жизни. Я не могла думать ясно, потому что клетки моего мозга постоянно восстанавливались до состояния, когда в них ещё был кислород. Всё, что я могла, это летать в невесомости, как зомби, и перетаскивать мёртвых сестёр в шлюз, в ожидании, когда за мощами Клементины прилетит корабль-храм Экзархии. Я очень испугала Альбория и Павлиния своей живучестью, но они нашли в себе смелость взять меня на борт. Там я ещё некоторое время вела себя как сомнамбула, но быстро пришла в норму и вскоре уже наворачивала их корабельную стряпню. Такова моя природа, Беккет.

− Да уж, − покачал головой детектив и спросил: − Это всё? Или ты ещё что-нибудь вспомнила?

− Не всё, − ответила Миранда. − Я вспомнила, как оказалась в монастыре. Похоже, я действительно была создана в рамках подпольного производства ньюменов. Когда мои создатели поняли, что я бесполезна, они, скорее всего, попытались меня убить, как и остальных отбракованных детей, но не смогли, как ни пытались. В итоге, они выкинули меня из купола в надежде, что Марс меня доконает. И всё же, оказавшись вне купола в бескислородной атмосфере при минус пятидесяти, я не умерла. Несколько месяцев я брела, куда глаза глядят, по безжизненным пустошам, пока не набрела на купол монастыря. Меня приняли и, как и всем остальным сиротам, дали образование медсестры. Когда началась Первая марсианская, сёстрам предложили отправиться на «Космодамианск», и я была в первых рядах − как доброволец. Там я получила прозвище Неумеха, так как была плохой швеёй плоти, и мне доверяли только перевязывать уже прооперированных пациентов и ухаживать за легкоранеными... А потом меня заметила Клементина и сделала своей первой помощницей. Её расстроило, что моя способность распространяется на меня одну, но она обещала что-нибудь придумать. Правда, я не помню, чтобы у неё что-нибудь получилось.

− Так всё-таки, − спросил Беккет. − Почему же она сделала тебя своей помощницей? Почему именно тебя?

− Кто знает? − пожала плечами швея. − Помню, она подошла ко мне, такая красивая, в сияющем белом мундире, взяла меня за руку и сказала: «Ты будешь мне помогать, Саломея Неумеха. Ты станешь моей тенью, моей правой рукой. Вместе мы спасём десятки тысяч жизней». Я спросила, чем я обязана её вниманию. Тогда она сказала «Солдаты говорят, твои молитвы слышит Бог».

− Что она имела в виду?

− Понятия не имею. Я ведь ещё не всё вспомнила, но я обязательно вспомню, − пообещала Миранда.

Сэм поднялся и прошёлся по комнате, сложив руки на груди.

− По крайней мере, одной бедой меньше, − сказал он, стоя у окна. − Теперь я могу за тебя не бояться. Ты выживешь при любом раскладе. Это хорошо. Теперь я могу сосредоточится на собственной безопасности.

− Точно, − согласилась напарница. − Теперь я тоже могу сосредоточиться на том, чтобы не дать тебя в обиду, Беккет.

− Ты? − усмехнулся мужчина.

− Ага, − подтвердила Миранда. − Мне теперь всё по плечу. Заметь, я выпила вчера две бутылки, а наутро чистая, как стекло. Пожалуй, закажу себе выпить по этому поводу.

− Даже и не думай! Нам же скоро к святой Клементине ехать, − встревожено напомнил Сэм.

− Расслабься, Беккет, − отмахнулась Миранда. − С бутылки шампанского со мной ничего не случится. Если прямо сейчас выпью, то через полчаса гарантирую − ни в одном глазу. Даже и следа не останется. Мой организм быстренько всё метаболизирует, как он вчера сделал это с виски.

Беккет нахмурился, но возражать не стал:

− Поступай, как знаешь.

В десять часов утра им позвонила Клементина.

− Беккет, вы вообще где? − раздался её недовольный голос.

− У нас задержка, − сказал детектив. − Миранде нездоровится.

− Что за чушь ты несёшь, Беккет? − рассердилась святая. − Ей не может нездоровиться. Она всегда здоровая. Что там у вас происходит?

− Хорошо, Клементина, смотрите сама, − сдался Сэм и развернул камеру болталки в сторону Миранды − та спала в кресле, обнимая полуторалитровую бутылку «Вдовы Клико».

Дальше произошло то, чего Сэм ожидал меньше всего. Клементина засмеялась так громко и звонко, что Миранда забормотала и зашевелилась во сне.

− Идиотизм какой-то, − Сказала Клементина Сидонская, вытирая выступившие слёзы. − Беккет, почему она пьёт утром?

− Она решила, что её тело успеет метаболизировать алкоголь, и она мгновенно протрезвеет, − Беккет решил сказать правду, осознавая, что любая ложь будет играть против него самого. Никакого иного способа объяснить происходящее так, чтобы Клементина поверила ему, он просто не видел.

− Вот ведь дура, − покачала головой целительница. − Её организм усваивает алкоголь так же медленно, как мой или твой. Она так до вечера проспит. Беккет, у меня к тебе задание.

− Слушаю.

− Закажи виски, разбуди Миранду и заставь её выпить всю бутылку.

− Я что-то не понимаю, зачем это надо, − решил проявить непокорность Сэм.

− Беккет, делай, как я говорю, − настояла на своём Клементина. − Ты знаешь Миранду всего неделю, я же знаю её многие десятилетия. Пока концентрация спирта в её крови не станет смертельной, никакого отката не будет и она не протрезвеет. Залей в неё виски, Беккет, и ты увидишь − она протрезвеет на глазах. Как закончишь, садитесь в такси и летите ко мне.

− Будет сделано, − сказал хмурый Сэм.

Отложив болталку, он забрал у Миранды шампанское. Она сладко спала, и было бы правильным отнести её на кровать и оставить в покое, но он должен был накачать её алкоголем, потому что так сказала их куратор.

− Будь ты проклята, Клементина Сидонская, − бросил в сердцах Сэм. − Крутишь нами, как хочешь.

Но было в произошедшем и кое-что очень ценное − Клементина открытым текстом призналась, что Миранда вела сознательную жизнь те сто лет, что прошли с гибели корабля-госпиталя. «Я знаю её десятилетия», сказала святая. Значит, Миранде ещё было, что вспомнить.

Уже через сорок минут, они высадились из туерного такси в главном куполе Экзархии. Миранда была абсолютно трезвой и очень грустной. У входа на верхний уровень их ждала женщина без возраста.

− Матушка примет вас в другом месте, − сказала Глаша. Она повела их по новому маршруту, и вскоре они вошли в просторный зал с бассейном посередине. На шезлонге у воды полулежала Клементина Сидонская. Глаза её были закрыты. В этот раз на целительнице было только пастельно-розовое платье, доходившее до щиколоток. Уже привычного золотого одеяния нигде не наблюдалось. Клементина была, по своему обыкновению, босой. Глаша оставила гостей со святой наедине.

В бассейне тихо плескалась вода, блики света играли на потолке. Сэм огляделся. Пол помещения был выложен голубой плиткой. Стены украшали мозаики − что-то земное, совсем древнее − дельфины над волнами и гребные суда, воины с круглыми щитами и копьями, женщины в колоколообразных юбках. «Крито-микенская культура», решил Сэм. Было странно видеть здесь такое − он ожидал чего-то, имеющего отношение к религии.

Клементина Сидонская открыла глаза и, вынув из ушей горошины наушников, положила их в карман.

− Я уж думала, что не дождусь вас, − недружелюбно буркнула святая.

− Классные у вас хоромы, госпожа Клементина, − искренне заметил Сэм.