Прелесть волнующей близости Яха же и порушила. На невинное замечание, что ей нравится кататься к станции, взяла да и призналась, что ездит туда при любой возможности — а вдруг Санниэре уже вернулся? Хист болезненно четко понял, что вот это волнение, и лихорадочное возбуждение, и платье это проклятое, невесомое — это все не для него, а для какого-то невзрачного подростка, имеющего на эту удивительную женщину права собственности. А он просто греется в отсветах ее чувств...
А Яха — она даже не заметила, как он угрюмо замолчал. А он — все же не убрал горячей руки с ее талии...
Мама сидела на скамье около станции, маленькая и незаметная рядом с огромными ребятами из блицштурма. Патрульные, завидев сияние нагрудного знака, хмуро отдали честь. После парочки ночных тренировок теплых чувств к Хисту у них почему-то не прибавилось. Ничего, еще оценят... при первой же сшибке с армией...
— Командир, обрати внимание... — пробормотал старший патруля и указал взглядом на кусты.
Пришлось мимо мамы идти разбираться — служба превыше всего.
Их было трое. Ничем не примечательная городская одежда, лица... толком не разобрать, после того, как по ним прошлись умелые кулаки блицштурма.
— Представились имперской службой безопасности, — шепотом сообщил старший. — Но вы приказали бить сразу на поражение. Вот мы их и положили. А они — двоих наших. Если б промедлили — всем погребальный костер. У них спецсредства были — да не успели применить.
— А я вас предупреждал, — хмуро напомнил Хист.
Командир патруля согласно кивнул.
— Здесь серьезное что-то закручивается, — задумчиво сказал он. — Мы с ребятами обсуждали... если что, младшие командиры блицштурма за тебя, эпсаар. Так и просили передать. Вы бережете бойцов, а это многого стоит — в свете ожидаемого будущего. Да, вот еще: эти... похоже, они шли за твоей матерью. Не пожалей для нее охраны.
Яха хлопотливо устраивала старушку в возок. Мама бросала на нее испытующие взгляды — пыталась понять, кем она приходится сыну, заодно оценивала. Оценила и то, что он помог юной красавице забраться в грузовое отделение возка. Вернее — как он помог...
Сплошные каменные заборы, мощеная плитняком улица и осветительные шары у каждой калитки маму впечатлили — она недовольно поджала губы и нахмурилась.
— Тут все богатенькие живут, — заметила она.
— Деревня зажиточная, торговлей в городе держится, — извиняюще сказал Хист.
— Не работают, значит...
— Работают! — резковато возразил он. — С утра и до ночи. Просто — на себя работают.
— И твоя девонька?...
Он сделал вид, что не заметил вопроса.
У кабака было особенно светло. Естественно, полицейские там были: сидели на скамье, щелкали орешки, любезничали с девойками, задумчиво поглядывали на парочку бойцов из "Кулака императора"...
— Девоньки с полицией разговаривают, не боятся, — тут же отметила старушка.
— Так это же наши полицейские! — простодушно сказала Яха.
— Дружат? — осторожно спросила старушка. — Мужей подбирают...
Хист поморщился. Подслеповатая мама всегда умела заметить то, что ее интересовало, и задать очень неудобные вопросы. И терпеливо дожидаться ответов...
— Дружат, — сказал он со вздохом. — А в мужья полицейские не годятся. Так что родители им сроду не позволят.
— Понятно, бедные.
— Не в деньгах дело, — терпеливо сказал он. — Крестьянские дочки к своей работе приспособлены. Им в городе жить невозможно. И чтоб мужья по командировкам болтались — тоже невозможно. На долгие отлучки хозяйство не пускает — а полиция по полугоду в командировках. Здесь религиозная община, мама. Они семейственность уважают. Без нее пропадешь.
— И твоя девонька?...
Мама умела быть терпеливой — когда это было ей нужно. Хорошо, Яха не понимала сути вопросов. А то бы она ответила что-нибудь по простоте душевной...
— Хорошо здесь относятся к полиции, — сменила мама тему. — Или полиция хороша?
— Полиция обычная, — пробормотал Хист. — Они привыкли к командиру приспосабливаться. Я требую уважительности к деревенским — они и рады стараться. Но могут и зверями быть. И бывали уже.
— Выходит, на тебе все держится? — прищурилась мама обеспокоенно. — А ну как не послушаются?
На месте зарублю, чуть не ляпнул Хист, но вовремя сдержался. Вот этого родной матери говорить ни в коем случае не следовало. Кто готов зарубить — тот и сам под саблю попасть рискует... К сожалению, мама поняла все сама и помрачнела.
— Совестливый ты у меня, — прошептала она горько. — Дурой была, таким воспитала... пропадешь ведь...
— Да это же наш Дребен! — вклинилась в беседу нетерпеливая Яха. — Его у нас все любят! Мы его в обиду не дадим!
— И ты, девонька?...
— Конечно! Да я больше всех его люблю! — просияла улыбкой Яха. — Он у нас почти что живет, совсем нам родной! Дребен! Чтоб зашел поужинать! Мама тебя ждать будет, я ей сказала!
Хист открыл рот, чтоб как-то что-то объяснить — и не нашелся. Не скажешь ведь, что Яха — чужая жена, а он на руках ее в возок заносит, любую свободную минутку у нее проводит, и вообще... Но ведь и Яха хороша! Кто сияет при встрече с ним радостной улыбкой? Кто ласково шлепает его по шаловливым рукам? Кто подходит к нему вплотную, смотрит прямо в глаза, смущается и краснеет? Кто позволяет ему столь много, что он иногда еле сдерживается, чтоб.... Кого он совсем не может понять, наконец?!
— Вот здесь ты будешь жить, — только и сказал он в конце концов, потому что они приехали.
Мама робко посмотрела на стены усадьбы, на отдающих честь полицейских у ворот.
— Твой друг из полиции сказал — ты погостить зовешь, — тихо отметила она.
— Лучше тебе пожить около меня, — неловко сказал он. — Здесь безопаснее, да и вообще... безопаснее, в общем. Вот Яха тебе покои подберет, какие тебе понравятся, обустроите там все, чтоб уютно...
— Ты из-за денег для меня во что-то впутался? — помолчав, тихо спросила мама.
— Не из-за денег! — сказал он почти правду.
Эльфы не опускались до того, чтоб напоминать ему о деньгах. Они просто очень хорошо платили за работу.
Мама, судя по заблестевшим глазам, поняла, что он все же впутался, но заговорила о другом.
— Не смогу я здесь жить, — неуверенно сказала она. — Я всю жизнь работала, в последнем себе отказывала, а здесь все так роскошно... не для меня такое. Как себя вести, не знаю, вдруг сделаю что неправильно? Да и чем мне здесь заниматься?
— Придется потерпеть! — хмыкнул он. — Мама, у нас нет другого выхода. В городе тебе... нельзя. А здесь домоправительница требуется. Продукты для моих бандитов закупать, повариху нанять в деревне, садовнику и конюху не давать бездельничать — да и налоги принимать кто-то же должен! Хозяйка... наверно, не скоро еще вернется, управляйся за нее!
— А девонька твоя?... — кротко поинтересовалась несгибаемая мама.
От неприятного объяснения Хиста спас командир "Кулаков".
— Эпсаар! — рявкнул богатырь, вылетев из темноты. — Мухой к аэростату, я тебе такое покажу — из корзины вывалишься! И я заодно с тобой...
Хист облегченно махнул настырной маме рукой, чмокнул Яху в щечку и свистом вызвал коня. Степняк тут же прискакал, навострив уши.
— Ты это... не спеши на своем легконогом! — проворчал сзади с битюга Урсаш. — Не уверен, что эта погань вообще умеет скакать... Подобрал Любей породу по себе: ничего не делают — только жрут за обе щеки и валят!
— Это что? — ахнул Хист, болтаясь на тросе подъемника. — Вон там, огни на рокаде?
— А это, друг мой, штурмовые батальоны идут! — сообщил довольный Урсаш, раскачиваясь рядом. — Сняли с границы! Ветераны войн с самими гномами! Закаленные в боях, руки по локоть в крови! Гордись, эпсаар! Лучшие части на тебя бросили!
— Да понял я, понял, что сейчас меня на лоскутки порвут...
В корзине аэростата Хист дрожащими руками настроил трубу дальнегляда лучшей гномьей работы.
По степной дороге в свете походных фонарей мощно и неотвратимо катились пароконные платформы, на которых сидели рядами вооруженные до зубов ветераны, готовые прямо с марша вцепиться в глотки любому врагу. В бой шла сама королева войны — императорская тяжелая пехота!
— Что будем делать, мой командир? — серьезно спросил "Кулак".
Хист недоуменно глянул на спецназовца. Его-то проблемы мятежной полиции не должны были касаться никаким боком.
— Спецназ с тобой, эпсаар, — сказал Урсаш. — Я свой выбор сделал — и пойду до конца. И мои ребята — тоже. Если, конечно, ты не против. Штурмовые батальоны наше решение не изменят. И ничто не изменит.
— Почему? — только и спросил Хист.
— Да мы же воевали вместе! — удивился спецназовец. — Ну и что, что друг против друга?
— Нда... — ошеломленно протянул Хист и не удержался — снова нервно оглянулся на грозную огненную ленту в ночной степи.
— Только знаешь, командир, что бы я посоветовал? — продолжил Урсаш. — Вызови того, кто противостоял моим ребятам. Ну... того, кто украл принцессу. А потом разметал мою группу за перевалом. Я его оценил. Очень опасный противник. И бесценный союзник. Ведь ты же можешь его вызвать? Где он?
И богатырь с ласковой улыбочкой уставился на огорошенного полицейского. Глава двадцать пятая
Санниэре — и пророчество.
— Итак! — зловеще произнес Эл Швадесенс. — Итак... эти мандривные подседы тебя бросили? Значит, я сейчас поквитаюсь с тобой!
— За что? — кротко осведомился он.
— За все! За камнем по голове! За катания в порогах еще! За... а уж как за клещей в штанах отомщу!!!
Он вяло передвинулся, заслонил принцессу, но даже не соизволил встать. Эльф что-то вспомнил, непроизвольно потрогал горло и призадумался.
— У меня шокер есть! — сообщил эльф наконец.
— А говорил — магия.
— Это и есть магия! Сейчас как наверну! У меня вон сколько брюликов! Могу усыпить, а потом отпинать! Могу в гуолы обратно заковать! И отпинать! Ослепить могу запросто! А потом отпинать! Могу боли мышечные вызвать! Жуткие!
— Убить проще.
— Убить не могу, — признался эльф с сожалением. — У тебя эльфийская кровь.
— Закон запрещает?
— Да у нас нет запрещающих законов! — возмутился эльф. — Мы свободная раса! Захочу убить — убью! Только потом энергией сложно управлять. Эльфийская кровь убитого сопротивляется, зараза, и пакостит! Был же умник среди наших дедов, догадался, как скрестить генетику с электроникой... а то бы мы друг друга давно уже вывели, с нашей свободой...
— Долевое участие в управлении энергией — или равноправное? — поинтересовался он.
— А я знаю? — отмахнулся эльф. — Главное — у меня шокер есть! И я могу как навернуть!
— Ну и чего тебе надо?
— Кровушки принцессы! — жадно сказал Эл Швадесенс.
Надия тихо охнула и съежилась. Наверно, приснилось что-то.
— Зачем? — недоуменно спросил он.
— Проверить, действительно ли она принцесса, зачем же еще! А то что-то не похожа...
— Я принцесса! — возмутилась Надия и села, перестав притворяться. — Моя семья из высшей знати! Мы в родстве с императором! Бери кровь и проверяй! Сколько тебе? Капли достаточно?
И девушка решительно протянула руку.
— О! — деловито сказал эльф. — Такой подход мне нравится! Только не руку, а ногу. Выше колена желательно. Там вены большие, мне же не каплю, а кружку требуется...
Надия отдернула руку и нерешительно натянула юбку на обнаженные ноги. Короткую юбку на очень длинные ноги. Легкая ткань с талии поползла вниз.
— Оу! — заинтересованно прокомментировал эльф.
— А какое вам дело до императорских интриг? — недоуменно спросил он увлекшегося эльфа.
— Да плевать на императора! Мы свою принцессу ищем, из пророчества!
— Пророчество? — поразился он. — В этом мире верят в пророчества?! В то, что возможно предугадать будущее?!
— Пророчество, — терпеливо, как слабоумному, разъяснил Эл. — Рока, год то есть — понимаешь? Вот у вас монетка есть, рока называется, потому что ее хватает, чтоб продуктов на год купить. Вот. А пророчество... оно, конечно, про будущее, но... в него не верят. Его говорят — а потом исполняют, если хотят, конечно, чтоб получилось, как в пророчестве. Понятно? Пророчество — это и есть будущее. В каком-то смысле.
Он ошалело помотал головой. Новизна концепции пророчеств сбила его с толку.
— Ну и... что исполняем-то? — только и спросил он. — У вас что, предсказано... э... предписано, что найдете некую нужную для ваших планов принцессу в лесу на водоразделе, в компании подростка?
— Да ты что несешь?! — возопил эльф негодующе. — Это же величайшее пророчество! Уникальный труд сотни ученых! Чтоб его понять, нужно... такие мозги нужны... короче, его до сих пор не поняли! Пророчества не могут быть жестко привязаны к дате или местности! Это же... понять нужно! Истолковать!
— Ну истолкуй, — великодушно предложил он эльфу. — Зачем вам нужна принцесса, представительница могущественной семьи Ир-Малх?
— Принцесса Ир-Малх нам и даром не нужна! — честно брякнул эльф. — Зачем она нам? Да и... кому бы то ни было? Мы ищем свою принцессу! Эльфийскую! И не просто эльфийскую, а...как там в пророчестве... когда смешается в юном теле кровь трех великих рас, к эльфам вернется могущество былых дней!
— Я что, по-вашему, происхожу от уродских гномов?! — вспыхнула Надия.
— Да эта ерунда давно доказана! — беспечно махнул рукой эльф. — Во Флоренсо ведется учет всех подходящих бройлеров...
— Кого?!
— Бройлеров, — осторожно сказал эльф, озадаченный нестандартной реакцией прекрасной йохи. — Смешение крови трех рас дает взрыв способностей, потомок превосходит родителей по всем показателям. Вот цыплят на мясо так выращивают... трехлинейные кроссы называются... и людей... тоже...
— На мясо? — дрожащим от возмущения голосом спросила Надия.
— Нет, конечно! Хотя, согласитесь, у людей-бройлеров и рост, и вес, и вообще фенотип выше всяческих похвал! Да вот же перед глазами пример!
— Я не пример!!! — сверкнула глазами принцесса.
Эльф понятливо заткнулся.
— Ты не отвлекайся, — подбодрил он эльфа. — В целом про принцессу понятно. Непонятно, почему именно Надия. И для чего она эльфам.
— Ты совсем тупой? — разозлился эльф. — Принцессы нужны, чтоб становиться королевами!
— У вас же анархия? Наследственная?
— Да! И она нас задолбала! Мы за то, чтоб была королева!
— А почему Надия? — терпеливо повторил он.
— А разве тебе не хотелось бы, чтоб такая прекрасная йоха стала королевой? — удивился эльф. — Образование, манеры, опять же фенотип просто замечательный!
— Мне хотелось бы, — признал он честно.
— И мне тоже, — совершенно непроизвольно шепнула Надия.
И нерешительно вытянула стройную ножку.
Эл Швадесенс обрадованно извлек анализатор с каким-то неприятно острым щупом. И кружку. Нога красавицы опасно задрожала.
— А все ли эльфы за то, чтоб Надия стала их королевой? — скептически спросил он.
— Конечно, нет! — рассеянно сказал эльф, протирая бедро принцессы мягким комочком с острым запахом. — Чуть меньше половины... а остальные за то, чтоб убить. Старое поколение не желает перемен, их можно понять...
