Ксюха

— Ксюха, Ксюха,— горячими каплями таяли его слова на моих губах,— Ксюшенька...

Я, принимая этот жар, вдыхала сладость его любви и стремилась раствориться в горячем коктейле его чувств. На Северный полюс. В Африку, к крокодилам. Куда угодно, но с ним. Я засыпала в его крепких объятиях, улыбаясь. "Ваня, Ванечка, любовь моя!"

Раннее утро. Открываю глаза, Ивана рядом уже нет. Выползаю из палатки. Только что проснувшийся лес полон птичьего щебета и кажется пахучей свежести, которая скапливается и висит над землёй за ночь, потихоньку оседая в листву, мхи. Наверное, именно утром люди бывают возвышеннее и великодушнее. Ведь всё радуется восходящему солнцу. Началу. Хотя может быть это всё ерунда. Потянулась. Огляделась. Почувствовала, как губы расплылись в улыбке. Рядом с палаткой стояло ведро с водой и на согнутом кусту висело полотенце. "Ванечка!" Он с кружкой дымящегося кофе шагал от костра к палатке и улыбался.

— Встала соня?!

Дальше идти было сложнее. Кое — где пришлось расчищать просеку. Мы поднимались в гору. Гора отлогая, но высокая. Путь получился не скорым. Через полдня подошли к реке Белой. Тайга подступала к крутым берегам такая, что и представить не могли. Непростая река Белая, при виде которой у нас вытянулись лица и сползли улыбки с лица, бежала себе под нами теряясь в скалах. Она словно врезана была в крутые скалистые, кое-где обросшие зеленью до самой воды, берега. Оглянулась назад туда откуда мы пришли: чёрный зубчатый лес стеной стоит вдоль убегающей назад дороги. Он смыкался где-то там, вдали в сплошное вязкое месиво. А мы на вершине этих самых скал. Камушки и земля осыпаются под ногой, можно не чихнув скользнуть в бездну. Над нами много неба. Внизу бурлящая непокорой широкая река. Течение не приведи господь, утащит и не поймаешь. Что же делать? Ведь на карте красным пунктиром нарисован брод. Значит, где-то рядом должен быть в берегах провал, трещина, пологость. В обе стороны ушли по два человека. Нашли Петька с Петровичем, совсем недалеко и как раз там, где пунктир на миллиметр выгнулся влево. Расщелина в скале. Прошли под нависшими валунами. Мы сгрудились на берегу. Мало ли что может случиться с охотником! Надо быть готовыми, чтоб оказать помощь. Собравшись с силами и натянув на ноги резиновые боты химзащиты до паха, Валера, перекрестившись, шагнул в воду. Тыча впереди себя жердиной, он под замирающими взглядами на берегу продвигался вперёд. В одном месте вода дошла ему до подмышек и он затыкал палкой ища дно повыше. Нашёл. Выбрался. Долго отдыхал, лежа на камнях, прежде чем идти назад. Без обсуждения поняли, что переправа будет долгой, опасной и лучше начать её с утра. Причём надо расчистить от поросли спуск к реке и берег. Дорогой, похоже, давно никто не пользовался. Отъехали назад. Пробили просеку и двинули вновь к берегу. Машины спустили вниз и замаскировали срубленными ветками. Я удивлялась выносливости Ивана. Ну понятно Валера — сам бог дал, таёжный охотник. Но Ваня. С рассветом на ногах, последним идёт от костра. Буквально всё: от палаток до упаковки вещей для переправы держит на контроле. Ещё шутит и поёт. У него на всё хватало сил и времени, тогда как я к концу дня уже как выжитый лимон. У меня ни на что не набиралось сил. Впереди был трудный переход. Я волновалась. Разные мысли лезли в голову, им лучше не давать волю, а то потом стыдно будет. Нельзя заранее трусить. Сам себя обречёшь на провал. Надо как-нибудь перетерпеть. Ваня, уловив бряканье моих зубов, шепчет:

— Ксюха, не дрынькай колокольчиком, мы пройдём.

"Ясное дело, что пройдём, иначе просто не может быть, ведь не зря же эта чёртова карта нам попалась на глаза". Ваня нежил меня успокаивая и перемежая поцелуи пересмешками. Я вздыхала, обмирая про себя. "Дай бог, чтобы это было так!" Не смотря на непростые мысли, роем атакующие голову, постарались заснуть, завтра не лёгкий день. Переправа.

Мы поднялись чуть свет. Потому что уже ранним утром, как только первый луч лизнул землю, а на небе заалела ярко розовая полоса, Валера вошёл в быструю воду. Иван же осторожно вырулил машину с исходной за ним. На место въехавшей в воду машины тут же встал, ожидая своей очереди, Андрей. Я прикрыла сердце рукой. Так надёжнее — не выскочит. "Беглец", на переднем сидении не мигая и не пикая, смотрел перед собой. Вода давила на корпус "уаза", стараясь столкнуть препятствие со своего пути. Железо трещало, но не поддавалось. На уши давило буханье волн за окном... Провела ладонью по своему лбу, на нём выскочил пот. Я поняла, что у Ивана наверняка тоже. Достав дрожащей рукой платок, я, торопливо сзади, вытерла ему заливающие глаза едкие ручьи. Иван, не оборачиваясь, вместо благодарности, гаркнул, чтоб села на место и не нарушала баланс салона. Наконец мы выскочили из водной пучины и, пройдя по берегу вправо, пошли по пологому подъёму вверх. Только машина зашла в лес, как Иван тормознул и, выскочив из неё, упал в траву. Следом вывались и мы с Женькой. Я оглядываюсь. Позади нас осталась река, и на том берегу неподвижной точкой стояла машина. Привалилась спиной к сосне, но на дрожащих ногах не устояла и сползла по стволу вниз. Глаза наблюдали, как с машины и прицепа стекала вода. Всё упаковано на такой случай в резиновые мешки и сверху затянуто клеёнкой. Очухавшись, достала бутылку воды и подскочила к Ивану "Пей!" А потом метнулась, забыв, что рядом река, к Валере лежащему на берегу. Там уже колдовала Потаповна. Тот, отлежавшись и сжевав с чаем из термоса бутерброд, поднялся. Ему идти на тот берег и гнать вторую машину обратно. Хотелось бы управиться до темноты. Мать стояла на берегу крестя сына. Я тоже осенила его крестом. Оказывается переход — не лёгкий трюк, а он не трёхжильный. Мы лежали на животах на краю обрыва и наблюдали за переправой. Перейдя реку и отдохнув, охотник отправился в обратный путь. Почти на самой середине Андрей вильнул и машина накренясь нависла над подводной пропастью. Мы вскочили и понеслись на берег. Но Валера, предвидя наш психоз, дал знак не вмешиваться. Было видно, как он напрягает все силы. Не выпуская палку из рук, он отплыл назад. Нащупал ногами брод и показал Андрею на сколько он должен отъехать назад. Теперь над пропастью повисло правое заднее колесо. Из машины послышался опять Юлькин визг. Валера вновь поплыл вперёд. И встав перед капотом, по сантиметру принялся выводить машину на берег. Машина, минуя нас, помчала наверх, а мы, подхватив Валеру под руки, двинулись следом. На верху, белый, как полотно народ, валялся по обе стороны машины в траве. Потаповна увела сына переодеваться. Юлька сев в траве, замолотила кулаками землю, и вызывающе выводя ругательства, заплакала.

— Идиоты, дураки, кретины... Обратно вертолёт вызовите, я этим опасным путём возвращаться не собираюсь.

— Ладно,— усмехнулся Иван,— так и быть уговорила. Будет всё путём, соорудим канатную дорогу, привяжем тебя к плащ-палатке и перекинем на тот берег. Чем не выход, без хлопот.

Неподвижно лежащий Андрей захохотал. Все облегчённо заулыбались, кажется, его отпустило.

— Ты не нормальный... Вы оба с Ксюхой чокнутые, как я дала себя уговорить...— Верещала Юлька.

Я поражалась её артистичности, всё в её росказнях выглядело так, как будто Юльку действительно умоляли поехать, почти таща насильно. Мне даже становится весело.

— Чья бы корова мычала. Кто тебя уговаривал... Сама попёрлась. Наверняка побоялась, что Потаповна Андрея уведёт. Так к кому теперь претензии, карауль.— Беззлобно огрызнулся Иван под скрытый смешок мужиков. Василий и тот улыбнулся придерживая рукой живот. Конечно, болит и он только бодрится.

Отдохнув немного, отъехали вглубь и встали лагерем. Тайга шумит на все голоса. Как будто где-то в чаще бушуют звериные свадьбы. Всё, конечно, ерунда и это только кажется. Просто в тайге, кряхтят ели, завывает в ветвях ветер, трещат ломаясь голые ветви берёз. Всё это и создаёт, разноголосый, пугающий шум. Юлька озирается по сторонам, Галина крестится. А мне ничего, привыкла, даже интересно, впечатление одиночества на планете исчезает. Ведь иногда я, задрав голову к небу, искала белую полосу от самолёта на нём. Это успокаивало и давало надежду, что мы не попали в параллельный мир, а куролесим ещё в нашем. Палатки ставили уже в сумерках. На ужин открыли бутылку коньяка. Пели песни, но не касались завтрашнего дня. Все, кроме "беглеца" понимали, что впереди ждало самое трудное и серьёзное — староверы. У страха глаза велики. Однако, глупо настраивать себя на всякие ужасы. Иван, Андрей и Валера, отправившись к реке за водой, договорились, что пойдут осторожно, с частыми привалами и разведкой. К скиту близко подходить не будут. Придётся обойтись без костра, его разжигать ни в коем случае нельзя, могут унюхать запах дыма. Василий ногами много не потопает. Поэтому сколько можно решили пойти на колёсах. Потом машины замаскируют. Когда все успокоились, я попросила Ивана сходить к реке. Хотелось хоть немного помыться. Вода холодная обжигала ноги, сердце или лопнет или разорвёт грудь, но я всё же лезу повизгивая и заходясь. По валунам прошла к воде. Скинув одежду, устроилась на самом большом гладком с выемке камнем. "Точно кресло"— промелькнуло в голове. Звёзды плескались в моих ногах, подмигивая своим собратьям на небосводе. Луна строгой матроной следила за их шалостями. Иван устроился рядом. Без шалости не обошлось и у нас. Замотав в махровую простыню, Иван сграбастал меня нагую и без лишних слов понёс целуя в лагерь.— Сиди тихо дурёха, никто не заметит. Ощущение того, что я теперь в этой жизни не одинока в войне с проблемами и у меня есть человек, с которым я могу встретить рассвет, делало меня шальной и совершенно ненормальной. Он беспокоился обо мне, заботился, жалел. Я нужна была ему такая какая есть. Кто бы, что там не плёл о самом сильном и непонятном на земле чувстве, но Любовь жертвенна, счастлив тем, что отдаёшь. Если начинаешь требовать и ждать, это иллюзия любви. Любовь только отдаёт. Вот и мы, не ожидая ничего взамен, отдавали друг другу всё, чем располагали сами.

Показалось, что в лесу стояла необыкновенная тишина. А может так оно совсем и не было. У меня просто от счастья закрыло уши. Точно. Тук-тук. Это где-то в отдалении усердно стучит трудяга дятел. Но мой мозг убаюканный сильными руками, словами о любви дремал. А задремать моей головке рядом с таким мужиком было легко. Вон как набрякли веки. Но я боролась. Сквозь дремоту, склеивающую глаза, я изредка поглядывала на Ивана и улыбалась ему.

Вновь разрисовавший землю рассвет поднял и отправил в путь. Идти старались днём, чтоб не включать вечером фары. На последней стоянке разобрались с вещами, беря с собой только необходимое. Всё остальное законсервировали. Взвалив рюкзаки на плечи, отмахиваясь от возмущенного шипения Юльки, двинулись вперёд. Последний рывок. "Что там впереди?" Тревожно было за нашу судьбу. Но вида никто не подавал. Потаповна с Василием шли последними. Василий бодрился. Страхуя их и помогая Потаповне, часто возвращался "беглец". Для него она стала вроде крёстной матерью. Когда Василий выдыхался, мужики делали носилки и по очереди несли. Продвигались без спешки. Первыми шли Валера с Петькой. При возвращении последнего, подтягивались до Валеры и все остальные. И опять уходит вперёд разведка, а для всех привал. Не далеко от скита наткнулись на привязанную к чёрному странному деревянному столбу едва живую девчонку. Её отпоили и отнесли в лагерь. Валера отозвал Ивана в сторонку.

— По делу-то бы не надо вмешиваться, наказали. Нам это непременно аукнется. Её будут искать и выйдут на нас.

— Всё не предусмотришь, кто ж думал, что такая дуля выскочит.

— Так что решишь?

— Валера, придётся изменить план действий: мы столкнулись, черт подери, с непредвиденным обстоятельством.

— Подумай ещё раз, опасно.

— Но невозможно же оставлять было её умирать... или ты считаешь по-другому?— внимательно посмотрел Иван на охотника.

— Какая разница как считаю я, сделали и ладно. Давайте на этих орехах и плясать. К тому же собаки всё равно учуют или кто-то из местных вырулит на нас.

— Удвоим бдительность. Дьявольщина, живут как бирюки по каким-то своим законам. Как будто совершенно в другом свете... Даже представить не мог такое.— Огляделся Иван.

— Это что, только цветочки. Мы раз заблукали, без воды и пищи. Истощённые, точно тени, а не люди до них вышли. Так собаками затравили. Но не впустили. У них строго насчёт этого.

— За что девчонку обрекли на смерть, ты говорил с ней?

— Бежать пробовала и не один раз. Жить по-другому хочет. Старшой не даст самовольничать. У них свои жандармы. Они злые, как собаки. Да и народ друг за другом секёт, как что заметят...и сразу сдают. Напуганы и забиты.

Мы хлопали глазами. Ерунда какая! Даже не верится, что тут так живут. Как на диком острове в океане.

— Но не во всех же скитах так?

— Кто поближе к цивилизации оказался, там после бунтов и потери управления старейшинами народ рассосался. Единицы остались. А здесь глушь несусветная. До них дела нет никому.

— Когда в скит пойдём и как, прикинул?

— Не без того. Ночью с Петькой пойду. Девчонку эту, если оклемается возьмём. Надо выяснить, что это за круг.— Ткнул он в карту.

— Хорошо.

Юлька с Андреем осмотрели девчонку. Выяснилось, что её имя Настя. Пошептавшись, решили вколоть ей в вену витамин. Девчонка заволновалась. "Нельзя". Но Петька, прочитав ей наставления о пользе такого мероприятия, подставил свою руку. "Колите". Андрей, посмеиваясь, вколол. Петька, всегда дрожащий от вида шприца, не поморщился. Петрович мигнул Андрею:— Запал малец, чувства... Тот ухмыльнувшись спросил, готового на подвиги Петьку:

— Может ещё парочку воткнуть для профилактики или достаточно одного?

Парень покосился на молчаливо посматривающую из-под натянутого на глаза платка девчонку и отошёл. Петрович, учитывая такой фантастический интерес Петьки, тоже с любопытством осмотрел девчонку. Большие серые глаза. Чёрный орлиный изгиб бровей. Пухлые, потрескавшиеся без долгой влаги губы. Вылинявшее платье дореволюционного фасона, фартук, вязанные чулки. На ногах резиновые калоши. Как по нему, так ничего особенного, а парень похоже заинтересовался. К тому же, если обряжена она в платье из ткани и калоши, значит, кто-то всё же в свет выезжает и делает закупки. Подошли и Иван с Валерой. Девчонка рассказала, что есть дорога с той стороны на колхозный посёлок. Про дорогу через брод она не слышала. Но за то, что спасли, благодарить не собиралась. Даже наоборот, поругивала. Раз совет приговорил, надо было дать умереть. Петька при таких речах поморщился. Выяснилось, что жили они с сестрой и дедом, но после его смерти её пытались выдать замуж. То есть определить Настёне хозяина. Ей он не по сердцу. Она другой жизни хочет. Пыталась два раза бежать. Поймали. Первый раз наказали молитвой и водой. Второй раз пороли. А третий раз всё... Грамоте обучена староцерковной. Других книг нет. Проводить в скит отказалась. Но после того, как узнала что пойдёт Петро согласилась. Они ушли заполночь. Лагерь тревожно прислушивался к далёкому лаю собак.