-А что это вы, барышня, в верхней одежде спите? — спросил он.
-Ночью холодает, — быстро пробубнила я, косясь на свою сумку.
-Так окно надо закрывать, — процедил Теннонт. — Видите, пакость всякая лезет... Комары могут налететь, опять же.
Я про себя подумала, что в дальнейшем смогу спокойно спать только в наглухо запертом дубовом шкафу, который для пущей верности стоит в подполе, и просто глупо хихикнула, не найдя вежливого ответа.
Теннонт обвел тяжелым взглядом мою комнату, затем произнес:
-Виро, сегодня ты постережешь комнату госпожи Каррен. Перенеси свою постель сюда. Мало ли, что еще случится этой ночью.
-Э-э-э... — как всегда начала я свою мысль издалека. — Но мне, право, неудобно...
-Так нам всем будет спокойнее, — вежливо, но твердо сказал Теннонт, и я поняла, что сегодня ночью о побеге думать уже не приходится. В затылке у меня что-то кольнуло, и я поняла, что маг теперь будет за мной следить, так что мне не удастся покинуть дом без его ведома.
Виро явно был рад услышанному не больше моего, однако без возражений перетащил свою постель к окну, проверил, плотно ли закрыты ставни, и улегся. Его спина выражала ненависть куда лучше, чем актеры знаменитого изгардского театра. Это можно было понять — сквозняки здесь гуляли еще те, да и после визита волкодлака в комнате стоял запах, вызывающий в памяти задворки мыловарни. Оставалось только радоваться, что формула Вассера, ни разу не напомнившая о себе на протяжении этой ночи, осталась столь же равнодушной и сейчас.
"Утро вечера мудренее" — попыталась убедить себя я и совершенно неожиданно провалилась в тяжелый, но крепкий сон.
Давно уже не просыпалась я, когда солнце уже порядочно поднялось над горизонтом. Ставни окна снова были распахнуты в залитый солнцем сад, в ветвях которого чирикали воробьи. На подоконнике отчетливо виднелись глубокие борозды от когтей волкодлака и надеяться на то, что все произошедшее за последние несколько дней мне привиделось мне в ночном кошмаре, вызванном перееданием на ночь, стало невозможно.
Мне очень хотелось накрыться одеялом и лежать там, пока не окажется, что все устроилось само по себе, а моему здоровью не грозит ничего серьезнее насморка. "Нет уж, Каррен, — обратилась я к себе, как к единственному человеку, на которого могла положиться. — Начинай думать, как спасти свою шкуру, потому что уж очень многие положили на нее глаз!"
Тут мой нос уловил запах гречневого супа, способный взбудоражить душу даже того человека, что находится на пороге гибели, а желудок громко заявил о своем существовании. Наличие супа в доме было в некотором роде удивительно и озадачило меня, однако я воспряла духом и вылезла из-под одеяла.
В коридоре я на всякий случай приложила ухо к той щели, откуда доносились звуки с кухни, однако ничего, помимо звяканья кухонной утвари и чьих-то довольных угуканий не услышала. Про себя я решила, что готова простить моим гостям даже замысел захвата мира взамен на их согласие стряпать, пока им вздумается пребывать в моем доме, потому что за тарелку супа вообще могла извинить сейчас что угодно кому угодно.
Было затруднительно вспомнить, когда же я в последний раз обедала, как положено. Судя по всему, у героев, о приключениях которых поют менестрели, должна была наличествовать в обязательном порядке язва желудка, ибо из событий последнего времени я вынесла твердое убеждение: у человека, жизнь которого непредсказуема и полна героических поступков, нет времени ни помыться, ни покушать, ни поспать. А, следовательно, герой баллад в жизни является дерганым, заросшим и завшивевшим невротиком, который оповещает врагов о своем появлении не столько трубя в рог, сколько урча желудком.
Чувствуя себя словно в логове дракона, я на цыпочках подошла к лестнице. В гостиной какие-то женщины громко и с душой причитали. Я вздохнула, поняв, что меня ждет очередная неприятная новость и принялась спускаться, уже не таясь.
На диванчике в гостиной чинно восседал господин Теннонт, пьющий чай с булочкой. Напротив него стояло пять или шесть горожанок разного возраста, и я была готова поклясться — в лучшей одежде, которую они одевали разве что на свадьбы кузин и открытие городской ярмарки. Должно быть, слухи о княжеском чиновнике, живущем в доме чародея, уже распространились по всей округе. Женщины наперебой тараторили что-то возмущенное, не забывая кокетливо поглядывать на лжечиновника, Теннонт же слушал их с вежливым выражением лица, хотя я не решилась бы утверждать, что он понимал, о чем они ведут речь.
В тот момент, когда в общем гаме я смогла разобрать слова "чудовище", "сегодня ночью", "зубищи", "семь лучших дойных коз" и, к своему искреннему сожалению, смогла предположить, по какой причине эти дамы посетили дом поместного чародея, Теннонт заметил меня и с редким радушием произнес:
-О, вот и многоуважаемая госпожа Глимминс!
Женщины дружно повернулись в мою сторону с заметным разочарованием. Беседа со столичным чиновником, вполне вероятно — холостым, была куда более полезна с их точки зрения, нежели общение со мной, даже учитывая то, что я с большей вероятностью могла бы разобраться с описываемыми ими зубищами и дойными козами, ныне, как я поняла — покойными.
-Добрый день, — вежливо сказала я им, и услышала в ответ то, что и предполагала, а именно: сегодня ночью Болотцы пострадали от набега некоего громадного зубастого чудовища, нанесшего значительный урон поголовью мелкого домашнего скота. Я даже не стала спрашивать, видел ли кто это чудовище, потому что и без того было ясно — речь идет о волкодлаке. А если уж предполагать самое худшее, но весьма вероятное...
-...и ватрушек с творогом было бы не худо к ужину! — перебил излияния жительниц Болотцев Виро, выходя из кухни и обращаясь к кому-то, оставшемуся там.
Я произвела пару нехитрых умозаключений, и, игнорируя дальнейший рассказ пострадавших, обратилась к Теннонту, чувствуя, как в глубинах души зарождается черное подозрение:
-А, позвольте поинтересоваться, господин Теннонт, кто взял на себя труд приготовить завтрак?
Тот приподнял брови, демонстрируя удивление столь глупым вопросом, и ответил:
-Ну как же — ваш слуга. Климент... или Констан...
Я запоздало обнаружила, что выбитая вчера дверь снова лежит на полу, поверх опрокинутого комода, сейчас годного разве что на растопку камина, и сдержала отчаянное завывание, восстановив в уме картину произошедшего.
Дверь кухни распахнулась, и оттуда показался мой слуга и ученик в одном лице, обряженный в мой передник. Его румяная физиономия выражала довольство жизнью во всех проявлениях, а в руках он держал поднос с горкой какой-то свежеиспеченной сдобы. С чувством собственного достоинства и медлительностью, которые свойственны людям, нашедшим свое место в жизни, он водрузил поднос на стол перед Теннонтом. Тот в ответ милостиво кивнул. Женщины почтительно молчали, понимая, что во время столь важного действа жалобы на чудовищ неуместны.
-Ах, госпожа Каррен, — воскликнул Констан, заметив меня, и в гостиной стало светлее от улыбки, которой он меня одарил. — Доброго вам дня! Я, как мы и договорились намедни, перешел к вам в услужение!
-Мнэ-э-э-эээ, — выразила я свое отношение к данному факту.
-Все очень славно устроилось, — продолжал с воодушевлением Констан. — Я договорился с кузнецом, что по частям выплачу ему деньги за расторжение договора из платы, которую буду получать от вас. Там и долга-то сущие пустяки вышли — две кроны с небольшим...
Второе мое мычание не получилось столь неопределенным, ведь даже сознавая, что жизнь твоя висит на волоске, узнавать о своем долге какому-то кузнецу за совершенно ненужного тебе остолопа, было крайне обидно.
Болотницкие женщины, сообразив, что интерес к ним значительно спал, затараторили громче прежнего:
-...Два десятка годов такого не было, чтоб тварюги нечистые эдак вот бесчинствовали! Мало нам упыря того зловредного, так еще и волкодлаки полезли отовсюду, как клопы! Вот клянусь здоровьем всей своей семьи — осьмнадцать душ! — волкодлак это был!
-Оборотень!
-Волкодлак, истинно вам говорю!.. Да здоровущий какой!
Констан, с сочувствием на лице кивал в такт возмущенным восклицаниям женщин, а потом обернулся ко мне и с озабоченным видом громко и отчетливо произнес:
-Сдается мне, госпожа Каррен, что это тот волкодлак, которого мы вчерась из лесу приволокли... Не сдох он, как вам показалось. Очухался, поди, да и подался разбойничать. Не было раньше тут этой пакости, зуб даю, что этот тот самый!
Приблизительно так я и представляла роль ученика в моей жизни, поэтому даже не стала тратить силы на обреченный вой обессилевшего в капкане зверя, вполне уместный в данной ситуации, а просто прикрыла глаза рукой, не желая видеть выражения лиц женщин. В гостиной стало как-то особенно тихо, только звякал ложечкой о чашку Теннонт, размешивая сахар. Судя по всему, отвлечь этого типа от чаепития было очень сложно.
-Ага, — глубокомысленно и зловеще произнесла одна из дам, после чего шуршание юбок и угрожающий топот каблуков подсказал мне, что жалобщицы удалились.
"Если сегодня ночью дом не сожгут, предварительно забаррикадировав все двери снаружи, то только из-за присутствия в нем Теннонта" — поняла без труда я смысл, вложенный в это "ага". Виктредиса ненавидели за то, что он не боролся с чудовищами. Но он хотя бы не таскал в город новых!
-Констан, милейший, поди-ка ты на кухню, — сказала я, не отнимая руки от глаз. — Я бы хотела позавтракать и пообедать заодно. И быть может, даже поужинать.
-Сейчас-сейчас, — заторопился мой верный помощник.
Я присела на диван рядом с Теннонтом и взяла булочку с подноса. Некоторое время мы помолчали, затем Теннонт, видимо, будучи человеком светским до мозга костей, из тех, что не выносят, когда под боком кто-то сосредоточенно жует, любезно спросил:
-Стало быть, давешний волкодлак был притащен сюда вами из лесу по доброй воле?
-В общем-то — да, — согласилась я. — Он хранился в погребе.
-Позвольте поинтересоваться — с какой целью?
Я не стала делиться с Теннонтом сокровенными мечтами, в которых шкуре волкодлака уже нашлось подходящее место на стене, а жители Эсворда сложили песни и легенды о храброй победительнице чудовищ. Даже себе я не любила признаваться в том, что честолюбива. И кроме всего прочего, я надеялась, что за предъявленную тушу оборотня мне положена какая-то награда от бургомистра, что теперь представлялось маловероятным.
Так что я почла за лучшее промолчать, неопределенно взмахнув недоеденной булочкой.
Теннонт проследил за моим жестом, затем произнес, вложив в вопрос бездну равнодушия к теме обсуждения:
-И что же вы собираетесь делать?
"Подлый чародей! Ты собираешься меня угробить в ближайшее же время, и у тебя хватает совести спрашивать, какие у меня планы!!! — возмутилась я. — Ясно, что самым целесообразным в данной ситуации было бы выкопать себе могилу в саду под какой-нибудь яблоней. Но нет — мне сейчас надо придумывать, что бы тебе соврать, дабы нормально пообедать напоследок, а не бродить по болотницким сараям, собирая дойных коз по частям! Добро б тебе легко было лапши навешать — но ты ведь о волкодлаках знаешь больше, чем я — о своих родственниках..."
-Ну, так как в связи со стечением обстоятельств я знаю, что означенный волкодлак ранее обитал у деревни Косые Воротищи, то могу предположить с большой долей вероятности, что именно туда он и отправился. Так что горожанам не о чем беспокоиться, — сказала я, многозначительно глядя куда-то в потолок и лихорадочно припоминая, что же я знаю про обычаи волкодлаков. — Вы, должно быть, слышали, что представляют из себя эти существа? Нет? Ну, если в общих чертах, то волкодлаками обычно становятся умершие люди, занимавшиеся оборотничеством при жизни. То есть, где-то там, под Воротищами, располагается его уютная могилка, из которой он выбирается поохотиться...
В эту секунду в мою голову пришла мысль, заставившая меня запнуться и с энтузиазмом, достойным Констана, продолжить свою речь следующим образом:
-...и, разумеется, я тут же отправлюсь туда, чтоб пресечь цепь злодеяний!
Тут Теннонт поставил чашку на стол, что я расценила, как признак удивления, крайне несвойственного этому господину.
-Прямо сейчас? — уточнил он.
-Да. Обычное дело, — небрежно сказала я. — Схожу в Воротищи и к вечеру вернусь. Не в первый раз!
Испытующий взгляд Теннонта был тяжел, как надгробный камень, но я выдержала его, продолжая демонстрировать похвальную готовность спасать поселян на дальних хуторах. Не знаю, всерьез ли он заподозрил меня в желании сбежать ночью, но на ярком дневном свету мое лицо, должно быть, выглядело достаточно придурковатым, чтобы в сказанное мной можно было поверить.
-Как человек, далекий от мира магии, всегда интересовался, — наконец сказал он, продолжая буравить меня взглядом, — как именно предписано бороться с волкодлаками?
-О-о-о, — продолжая излучать энтузиазм, воскликнула я, опять-таки, в панике припоминая, что нам рассказывали по этому поводу на лекциях. — Способ известен с давних пор — на кладбище, где, предположительно, похоронен волкодлак, заводят лошадь. Ее водят между могилами, и если от какой-нибудь животное начнет пятиться, то, сталбыть, именно там волкодлак и затаился. Его откапывают и вбивают в грудь боярышниковый кол.
Все это я своими ушами слышала в балладе, которую пели ваганты, с которыми меня когда-то свела судьба во время моего путешествия в Эсворд. Не знаю, что по этому поводу думал настоящий маг, с которым я сейчас вела беседу, но он всего лишь поперхнулся и немного сдавленным голосом произнес:
-Должно быть, маги свято чтят традиции предков... ДАЛЕКИХ предков.
-Проверенная веками мудрость, — с готовностью согласилась я. — Я пошла за лопатой.
Торопливо хлебая суп на кухне, я прикидывала, сколько взять с собой вещей, чтоб не вызвать подозрений — больше подходящих случаев выбраться из дому могло и не представиться и было крайне глупо упустить его из-за собственной жадности. Можно было обойтись и без шишечек с кроватной спинки.
-Вот лопата, госпожа Каррен! — перебил ход моих мыслей Констан, к моему ужасу, снявший фартук и обувший башмаки, в которых по дому ходить было явно несподручно. — Когда мы идем?
-Мы идем? — поперхнулась я. — Иду я одна! Ты остаешься на хозяйстве, варишь каши и ублажаешь секретаря господина Теннонта всяческой сдобой!
Однако, по лицу Констана было ясно, что любые доводы бессильны, если речь идет о борьбе с волкодлаком, тем более, если учитывать, что эта битва в отличие от предыдущей, будет проходить при свете дня, и самым трудным в этом деле будет раздобыть какую-нибудь клячу для опознания нужной могилы.
"Ладно, — подумала я, смирившись. — Зайдем в лес — и я его оглушу лопатой. Недалеко от города его съесть не должны, хотя, времени у меня будет тогда в обрез... Может, все-таки подальше его завести?.."
Решая в уме эту сложнейшую проблему, которую многие бы посчитали морально-этической, но, положа руку на сердце, для меня это был вопрос чистейшей целесообразности, я вышла за ворота в сопровождении ученика. Лопату у Констана я сразу же отобрала, даже не пытаясь придумать убедительную причину. Полупустая сумка печально болталась на моем плече. По здравому рассуждению, пришлось оставить почти все — но особого выбора у меня не было. Оставалось только возблагодарить богов за то, что Теннонт поверил мне и отпустил. Тут стоило бежать и в исподнем, а не то что с лопатой и идиотом-помощником. В конце концов — стояла теплая погода, разгар лета и сыроежки уродили на славу.
