Стеклянный мост

— Какой смысл? — вопросом на вопрос устало ответил ротвейлер, — Ну

я калека. И? Что дальше?

В ресторане пьяные голоса затянули "Батьку Махно", отчего-то путая

слова: "Кр-расные с косами вдоль дорог стоят, это дело дохлых дьяволят!"

— Может быть, я смогу помочь, — предположил Ежи, трогаясь с места и

обходя вокруг баков.

— Что же, если тебе так любопытно, — буркнул пес, — В конце концов,

что я могу сделать?

Ломаный Зуб был когда-то отличным псом. То, что он выставлял из-за

бака, было худым, но нормальным, а вот парализованная задняя часть,

грязная, со стертой шерстью, с мухами на безобразных зловонных язвах — вот

это действительно было жутким.

— Да. Примечательное зрелище, — кивнул головой Ежи, — Может быть,

ты примешь от меня помощь?

— Какую?

— Я знаю одно место, где тебе помогут.

— Шприцом со снотворным? — горько спросил пес.

— Нет, Мы говорим на Истинном языке и я не лгу. Там тебя вылечат, —

уточнил Ежи, — Там очень хорошие врачи.

— Ну, может быть и так. Ну а тебе-то что за дело до меня?

— У меня был друг. Вашего вида, — сказал Ежи, — Он погиб, а я живу.

— И? Теперь ты вдруг почувствовал вину перед Народом? — интонации

облезлого калеки стали ядовитыми.

— "Неоказание помощи разумному существу есть тяжкое преступление по

любым законам", — тихо процитировал Ежи, — Скажешь, ты не разумное существо?

Пес помолчал, зевнул:

— Вот привязался со своей помощью. Да делай ты что хочешь, мне уже

давно все равно.

Ежи кивнул, укутал пса подобранным полиэтиленовым лоскутом и шагнул

в призрачный столб Сети...

... — Я так и знал, — буркнул Ломаный Зуб, принюхиваясь к новым

запахам.

— Запомни, кроме своего имени, ты толком ничего не помнишь, —

прошептал Ежи, открывая плечом дверь. В конце коридора мягко светил плафон.

Под плафоном за столом сидел полицейский. Увидев вошедших, он поднял брови.

— Мое имя не имеет значения, — сказал Ежи, — Я нашел неподалеку от

вас этого викха. Кажется, ему нужен врач.

— Положите его на кушетку справа, — отреагировал полицейский,

манипулируя коммуникатором.

— Если вы викх, то назовите свое имя, — попросил полицейский.

— Ломаный Зуб, — сказал пес, — Мне неудобно, парень, кажется ты

устраиваешь вокруг меня большую суету.

— Спасибо, достаточно, — кивнул коп, сказал уже в коммуникатор, —

Да, нужен врач. Тут притащили викха. Вид у него скверный. Ждем.

Деактивировал свой матюгальник, сообщил:

— Доктор выезжает.

С тяжким вздохом достал прозрачный бланк, положил перед собой:

— Значит, ваше имя Ломаный Зуб?

— Угу, — буркнул пес.

— Ломаный Зуб... — записал полисмен, — Что можете о себе сообщить?

— Задняя часть парализована. Это все, — пес встретился глазами с

Джеем. Джей кивнул.

— Ничего страшного, — успокоил его прлисмен, — Очевидно на вас

напали и возможно похитили. Но ваш друг наверняка хватится в ближайшее

время.

— А вдруг напали на обоих, а убежать смог только один? — спросил

Ежи.

— Не встревайте не в свое дело, — резко сказал полисмен, — И

вообще, если не хотите назваться, так сидите тихо. Я в этих обстоятельствах

имею полное законное право задержать вас для установления личности на 48

часов.

— Да нет, он тут не при чем, — застенчиво пробормотал пес, — Он

хотел помочь. Неоказание помощи разумному существу и все такое...

— Является тяжким преступлением, все верно, — кивнул полисмен, —

Таков Закон. Конечно, мы должны быть благодарны этому человеку. Так,

давайте повспоминаем побольше. Чем вы занимались у своего друга, помните?

— Кажется, был охранником, — пробормотал ротвейлер. Двери

открылись, в участок влетел человек с чемоданчиком в зеленой униформе:

— Добрый вечер, Эспрада. Та-ак, что тут у нас... — Он осмотрел пса

и кивнул, — Каталку, забираем в стационар. Скорее всего последствия

тазерного разряда. Там и помоем. Как мы себя чувствуем, дорогой?

— Вроде ничего, — буркнул пес. Ежи видел, что ротвейлер совершенно

ошалел от происходящего.

— Зуб, я же обещал, что тебе помогут. Я потом с тобой свяжусь. Мы

обязательно должны поговорить, когда ты поправишься, — сказал он псу,

помогая передожить его на каталку. Собаку увезли из участка, хлопнула дверь

за доктором, Ежи обернулся и встретился с холодным взглядом копа.

— Ну, Борода, и что теперь? — спросил полисмен.

— Значит, ни одно доброе дело не останется безнаказанным? — тихо

спросил Ежи. Полисмен долго молчал, хмуро рассматривая Ежи. Потом со стуком

положил коммуникатор на стол, — Я обязан просматривать картотеку. Только

честно: где ты его взял?

— Говорю же, случайно наткнулся. Ну и понес сюда, — пожал плечами

Ежи, — Себе на голову. А куда еще его девать? Мимо пройти я не мог.

— И ничего, конечно, не видел и не слышал, — едко сказал коп.

— Совершенно верно. Может, его кто подкинул поближе к вашей управе.

— Знаешь, чей это викх? Видел его раньше?

— Нет на оба вопроса.

— Хорошо, — вдруг кивнул тот головой, переходя на неофициальный

тон, — Иди. Ровно через полчаса я просмотрю файлы и узнаю твое лицо. Больше

я ничего сделать для тебя не могу.

— Спасибо, — серьезно кивнул Ежи и вышел из портового полицейского

участка. Шагнув через гипершунт на Церковную плошадь, он вызвал

полупрозрачный столб терминала и исчез...

...— Что он делал на Земле? — спросило изображение Натальи у

бледного Владлена Пихты, — Я не отрицаю человеческие чувства, всякую там

ностальгию и прочие глупости, но получается так, что Борода просто гуляет

по вселенной, плюя с сотого этажа на все законы! Хорошо, что пока только по

этой вселенной. И все же! Он что, нарушил уйму законов только для того,

чтобы приволочь брошенную собаку на Парацельс, да еще в полицейский

участок? Вы говорили с псом?

— Да, конечно, — кивнул Владлен, — Он видел Бороду первый раз в

жизни. Кто он, не имеет ни малейшего понятия. Борода представился псу как

Ежи. Обещал его потом отыскать и поговорить. О чем — пес не имеет ни

малейшего представления.

— Парень, — заметно подурневшее лицо Натальи приблизилось к экрану,

— Мне было бы наплевать на твою дальнейшую судьбу, но ведь это я

рекомендовала тебя в командиры подразделения. Не заставляй меня думать,

что я ошиблась. Где "Дорко"? Где Борода? У тебя осталось восемь дней.

— Мы идем по пятам, — сказал Пихта, — Беда в том, что как вы

однажды подметили, никто не моджет предсказать, что еще он выкинет. Но мы

уже сократили отставание до двадцати минут. Я почти уверен, что мы возьмем

его в ближайшее время. На Парацельсе ребята опоздали всего на двадцать три

минуты, и если бы он переместился не с Храмовой площади, мы взяли бы его на

выходе с вероятностью восемьдесят процентов.

— Я знаю, что такое определять выход с Храмовой площади, —

проворчала Наталья, — Ох смотри мне... Когда взяли Барбару, вам дали еще

месяц? Дали? И — что я вижу в плане результатов? Опять кучу дерьма?

Владлен с облегчением видел, что Наталья успокаивается. Он рискнул

добавить:

— Люди работают с крайним напряжением. Аналитики практически живут

на работе. Опергруппы даже спят в полном снаряжении. Поверьте, мы делаем

все возможное. Честно говоря, мы еще никогда так не работали.

— Значит, нужно делать невозможное, — тяжело уронила Наталья.

Связь прервалась. Владлен стоял перед металлической пластиной

холотерминала и чувствовал, как по спине бежит струйка пота. Он повернулся

к своим штабным:

— Все слышали?

Люди угрюмо закивали, пряча глаза. Лица аналитиков высохли, глаза

были обведены синими кругами.

— Я начинаю понимать нашу Железную леди, — заметил Пихта, — Если на

нее давят так же, то желание порвать негодяя на тряпки понятно и

простительно. Нет, я бы даже сказал, что она очень сдержанна. Ох дали б мне

этого Бороду сейчас!

Глаза Владлена мечтательно затуманились. Он встряхнулся:

— На этой работе точно станешь маньяком — садистом. А нам его и

пальцем трогать запрещено. Ну, хватит расслабляться. Есть новые данные?

— Данных пока нет, — сказала зеленокожая кайриксианка Крмн О"Орр,

— но если бы так гоняли меня, я давно бы залегла на матрасы с тонной дури.

В первом попавшемся заповеднике на неопределенное время. Игра в салочки

может надоесть в любой момент. А проверять все заповедные миры —

невыполнимая задача, даже если бросить на это все население Гдема.

— Молись вашему Великому Черному, чтобы такое не случилось, —

буркнул Пихта, — Если, конечно, тебя не привлекает перспектива убирать

мусор до конца дней своих...

043 Hex. INC A; ;(Добавить единицу к А)

СВА-7745, планета 4. Это место понравилось сразу.

Пронзительный фиолетовый оттенок небес переходил в глубокую синеву морского

горизонта. Полупрозрачные перламутровые облака цепочкой пересекали купол

небосвода, пахло растениями, плодородной землей и свежестью. Легкий бриз

тронул отросшие волосы, и Еди почувствовал, что на этот раз не прогадал.

Маленькие, мощеные улочки сбегали по склонам к желтому пляжу,

отделенному от городка полосой зелени. У нескольких деревянных причалов

застыли небольшие парусные суда.

Ежи стоял на дороге, пересекающей седловину между двумя холмами и

летящую вниз, к причалу, мимо недлинных улочек, образованных двух— и

трехэтажными домами.

— Мир в синих тонах, — сказал он себе, сунул сигарету в зубы и

неспешно зашагал вниз. Покрытие дороги было больше похоже на бетон, нежели

на асфальт. Он не увидел на улицах не одного силуэта. Нахмурился. Местное

население могло иметь ночной стиль жизни, прячась днем от яростного света

своей звезды — голубого гиганта светимостью в двести солнц. Жиденький

озоновый экран плохо защищал от жесткого ультрафиолета — Ежи ощутил это

меньше чем через двадцать минут: кожу лица и рук начали покалывать

иголочки. Ежи ускорил шаг — при силе тяжести, немного меньшей земной, шаг

стал пружинистым и легким.

— Надо же, — пробормотал он вслух, — При таком светиле на планете

более чем прохладно. Наверно, я попал в зиму.

Вблизи постройки оказались зримо прочными, с толстыми стенами.

Улицы по-прежнему оставались безлюдными. Затем Ежи приметил полное

отсутствие осветителей. Он подошел к одному из зданий, стоящих в центре

городка — оно имело три этажа и выдавало некоторые претензии владельца —

было облицовано не диким серо-зеленым камнем, как прочие, а чем-то вроде

темно-красного гранита. Он толкнул незапертую дверь и вошел вовнутрь, в

прохладный полумрак просторного холла. Узкие лучи света прорезали полутьму

в разных направлениях, падая на каменный пол. Когда глаза адаптировались,

Ежи огляделся.

— Приветствую тебя, путник, — сказала из-за стойки одетая во что—

то изумрудное женщина, — Тебе необходима комната на день?

— Наверное, да, — сказал он и потер лицо. Кожу вовсю саднило. Он

обратил внимание на служащую — глаза огромные, темные, почти без белков,

как у персонажей японских комиксов. Ночная раса хрупких эльфоподобных людей

с заостренными, подвижными ушами.

— Второй уровень, черный номер, — сказала она и внимательно

посмотрела на хакера, — Кожа обожжена. Видимо, были веские причины для

путешествия днем?

— Да, — коротко сказал он. Женщина кивнула:

— Разумеется, были. Отдохни у нас, здесь ты в безопасности. Возле

Ежи с легким скрипом возникла голограмма хрупкой девушки.

— Добро пожаловать в наше заведение. Я провожу вас, — голограмма

повернулась и поплыла по холлу к пятиугольной двери, — Наше заведение —

лучшее на архипелаге. Мы всегда рады клиентам.

Ежи шел за просвечивающей голограммой, ставя ноги в высоких

шнурованных ботинках на инкрустированные белым, серым и желтым металлами

каменные ступени. И думал о том, что переносится из мира в мир, не успевая

толком ничего вокруг разглядеть, словно бы в спину дует волшебными мехами

дьявол из старой сказки. Ежи тихо вздохнул:

— В общем, не будет неправдой сказать, что я ничего не видел...

Голографическая девушка ничего не ответила. Ступая по воздуху

полупрозрачными ногами, она подвела его к расходящимся в стороны

металлическим створкам:

— Это ваша комната, — и растворилась в полумраке. Ежи прошел мимо

бронированных створок в свой номер. Пробормотал:

— Если я когда-нибудь соберусь сочинить мемуары, то назову их

"записки командированного".

Огляделся. Здесь спали на полу — аккуратный рулик свернутого

матраса лежал у стены. Стульев, судя по высоте крохотного столика, тоже не

признавали. Отделка стен была натуральная, то есть никакой — стены и

потолок представляли собой плоскости дикого камня. В номере было и окно,

прикрытое щитом — ставней, и лишь в узкую щель пробивался плоский луч

света. Ежи только сейчас ощутил ломящую кости усталость. Расправив постель,

он двумя ленивыми движениями сбросил потрепанные, но еще крепкие башмаки и

влез под тонкую материю пледа. От камня веяло приятной прохладой, и

единственное, чего в этот миг не хватало — обыкновенной, мягкой подушки.

Ежи свернул серую суконную куртку и пристроил под затылок.

Попробовал, довольно фыркнул. Затем нашарил свою сумку и отыскал на ощупь

прямоугольную упаковку аптечки, а в ней трубку с мазью от ожогов и

тщательно нанес мазь на обгорелую кожу. Он расходовал мазь экономно,

поскольку упаковка была совсем крохотной. Затем откинулся и прикрыл глаза.

Усталое тело ломило. Звенящая тишина гостиницы, фоновый шорох крови в ушах

— или может шелест воздуха в вентиляции? Утомленное сознание медленно

погружалось в водоворот картинок, навеянных дремой...

Перед внутренним взором распахнулось звездное небо, и он провалился

в глубокий сон. Ему приснились девушки в подвенечных платьях, отчего-то

ворочающие на крыше телевизионную антенну, в то время, как вся остальная

свадьба орала снизу, с тротуара "Стало хуже!" или "Сейчас хорошо!"

Ему снился босоногий мальчишка-негритенок в синем джинсовом

комбинезоне от Дизеля, вольготно лежащий на деревянной лавке и играющий на

надраенной медной трубе. Джей стоял неподалеку от него, весь в черном,

играя черным же плетеным шнурком, одной стороной укрепленном на широком

кожаном ремне, к другой стороне шнурка была прикреплена связка ключей.

Постепенно он вспомнил, что это полицейская форма.

В поле зрения попала одна из девушек в белом, она приблизилась и

сказала: "Вот так вот? Выдерживаем характер, когда Лиза выходит замуж?" "Не

знаю я никакой Лизы" — сказал Ежи, рассеянно позвякивая в такт музыке