Все ведьмы - рыжие

Короче я поняла — у них чисто по-семейному болезненное отношение к ласкательно-уменьшительным в отношении собственных персон. Мания величия, в общем. А еще и клептомания, в добавок... куда я попала?

— Слушайте, — я повернулась к Кощею и Стужеву, — а можно мне уже к белкам, а?

Вместо нормального ответа, услышала злое:

— Ведьма моя.

— Кто-то претендует? — задумчиво отозвался Ян.

— Кто-то глаз не сводит, — усмехнулся Кощей. — Александр, оставайся, вам с Маргаритой есть о чем поговорить, а мы с Яном не будем вам мешать.

И Кощей направился к двери. Удивленная я даже повернулась, и узрела, как деда схватил внука под локоток, в стремлении вывести, дернул даже. Безрезультатно. Касьян он же Ян, он же Черный бог, и Навий в придачу, стоял и пристально-заинтересованно смотрел на меня. А затем медленно, чуть растягивая гласные, произнес:

— А девушка хочет... остаться наедине с Алом?

Девушка посмотрела на Князя... желаний типа тет-а-тет не возникало. Ваще! Секунд десять, пока кое-кто не протянул нехорошим словом:

— Ромочка.

Я резко выдохнула, Стужев очаровательно-невинно-нагло улыбнулся, а кое-кто произнес:

— А я надеялся, что ты перерос свое подростковое желание давать ему имя. Алекс, взрослей уже.

Я мрачно посмотрела на Черного бога. Мрачно и зло. Понимаю, что кое-кто пытался задеть Князя, но обидел меня. Потому что Рома это Рома, но никак не... И темноволосый, усмехнувшись, кивнул мне и вышел. Кощей следом, наградив задумчивым взглядом. Дверь захлопнулась.

Резкий поворот к Стужеву и мой злой голос:

— Не смей угрожать Ромочке! Не смей больше, понял?! Ты достал, Стужев! Ты достал, тайны ваши достали, ситуация тоже!

Орала я знатно! Наверное, и стекла затряслись. И только полуголый Князь, ничуть не испугавшись, шагнул ко мне, с вопросом:

— Что-то еще?

Зря спросил. Очень зря.

— Стой, где стоишь, няшка фольклерная! — прошипела я.

Стужев улыбнулся и сделал еще шаг, со своим семейно-неизменным:

— Я предупреждал.

Еще шаг в мою сторону. Я психанула, шагнула к нему и прошипела:

— Я тоже!

Стужев вновь мягко сделал шаг, плавный такой, вот только был он без майки, и было заметно, как под кожей мышцы перекатываются, а это пугающе выглядело, и произнес:

— Маргош, нужно поговорить.

Что, правда? Быть не может!

— Психотерапевта себе найми с ним и разговаривай! — окончательно сорвалась я.

— Я подумаю над этим вопросом, — угрожающий тон и еще один шаг.

Злая я прошипела:

— Не подходи ко мне!

Шаг, и оказавшись вплотную ко мне, так что между нами пространства вообще не осталось, Стужев прошептал:

— Что-то еще, Маргош?

— Сволочь яойно-фентезийная! — я даже на носочки поднялась, чтобы ему слышнее было.

Князя перекосило и он прошипел:

— Я предупреждал, Марго.

Приподнявшись по максимуму, я заорала:

— Оскорбляла, оскорбляю и оскорблять буду, шантажист хренов!

Взбешенный Стужев склонился, и прошипел в ответ:

— Шантажировал, шантажирую и буду шантажировать, ведьма безголовая!

На секунду опешив, я возмущенно заорала:

— Это я безголовая? Да на моем месте у любой бы крыша поехала, анимешка совести напрочь лишенная!

От обоснованных обвинений Князя перекосило окончательно. Он набрал воздуха, чтобы что-то ответить... резко выдохнул, почему-то огляделся, затем вновь посмотрел на разъяренную меня и вдруг... Это было подло! Это было реально подло, но теперь я знаю, почему поцелуи придумали — потому что сказать нечего было! Совсем нечего! Именно об этом я и думала первые две десятые доли секунды, пока Стужев стремительно склонялся надо мной, а потом...

Сначала в голове потемнело, потому что я зачем-то закрыла глаза... Потом такое ощущение, что меня накрыло тайфуном, когда его губы смяли мои в решительном поцелуе... и земля убежала из под ног... Сердце начало стучать как сумасшедшее! Хриплый стон Князя, и дышать становится нечем, из-за крепких, почти болезненных объятий, а мои ладони скользят по его плечам, и от этого крышу срывает окончательно. Мы проваливаемся куда-то и падаем, его рука на моем затылке, запутавшись в волосах, не позволяет прервать это безумие, а губы не дают даже возможности подумать, об остановке. И мы несемся куда-то вдаль, где он пьет мои поцелуи, так жадно и страстно, что это сносит ураганом любые мысли... Треск ткани, обжигающее касание и умопомрачительное скольжение его ладони по моему телу... Мой стон и стан выгибается, стремясь ощутить кожей его тело, прижаться, слиться, придав остроты экстазу страстного омута, в которого затягивает с головокружительной скоростью...

Звон!

Звук падающего стекла и как стеклянный дворец рассыпается блаженное ощущение абсолютного счастья... Остаюсь я, испуганная и застывшая, Стужев, тяжело дышащий, с бисеринками пота на идеальном теле, и его рука... в моих джинсах!

Секундное осмысление ситуации!

Мгновенное осознание!

И я испугалась. Я действительно испугалась. А кто бы не испугался! Я целовалась с Алексом Стужевым! Да что там целовалась — я лежала на постели, без майки и с расстегнутым бюстгальтером, а кое-то замер на моменте вторжения в застежку ширинки! И я тяжело дышала тоже, и сердце билось где-то в районе шеи, едва из груди не выпрыгивая! И губы горели, и щеки и совесть со стыдом так же!

А Князь, с трудом оторвав взгляд от меня, вдруг прорычал:

— Кто?!

Я вздрогнула всем телом.

Но тут, откуда-то из района окна, раздалось растерянное:

— Это мы...

— Белки...

А потом уверенное такое:

— Отдай нашу ведьму!

Стужев зарычал.

И я пришла в себя окончательно. Зло посмотрела в потемневшие глаза разъяренного няшки, и прошипела:

— Руку убрал!

Проблема в том, что он ее как раз убирал, видимо собираясь послать в белочек что-то убийственно-магического, но после моих слов... засунул обратно! Глубже еще! На самое-самое место! И выражение у него на лице было такое — нагло-упрямо-решительное.

— Руку убрал, кобелина яойная! — заорала я.

А от окна раздалось:

— Отдай ведьму, Кощей!

И рука Стужева дернулась, а сам он сквозь зубы прошипел:

— Все, достали!

Он так это сказал! Убийственным тоном таким! И мне так белочек жалко стало, что едва ладонь няшкина начала покидать запретную территорию, я решительно сказала:

— Засунь обратно.

Александр застыл, потрясенно глядя на меня. И мир поплыл снова, едва его пальцы скользнули по совсем уж неприличным местам. По щекам огнем прошелся стыд, сердце зашлось в бешенном ритме и я откровенно взмолилась:

— Все, высуни!

Замер. Сердце няшенское бьется так, что я его удары ощущаю, дыхание срывается, в глазах что-то пугающее. И он с этим пугающим медленно, как завороженный, склоняется к моим губам....

А от окна писклявый хор:

— Отдавай нашу ведьму!

Никакой личной жизни с этими белками! С другой стороны — какая личная жизнь, меня тут самым наглым образом бессовестно домогаются! И тут Князь хрипло произнес:

— Я в жизни так никого не хотел...

— Убить? — предположила я, старательно пытаясь прийти в себя.

Стужев не ответил, он пристально смотрел в мои глаза, пытаясь отыскать там что-то непонятное, и не находя. Явно не нашел, потому что лицо становилось все злее, губы сжимались в две тонкие линии, а глаза сужались. Но проблема в том, что я тоже злилась и злилась все сильнее! Рот он мне закрыл поцелуем, пикапер анимешный! Подловил в момент ярости и воспользовался ситуацией! Сволочь! Просто сволочь!

— Маргош, — голос сиплый и с хрипами даже, — кто я, по-твоему?

Глупый вопрос.

— Сволочь бессердечная и кобелина яойная, — предельно честно ответила я.

— Заррраза! — прорычал Стужев.

Я улыбнулась и уже хотела ответить, как Князь стремительно освободил ладонь, взмах в сторону окна и тысячи осколков закружились в сверкающем вихре. От удивления, я приподнялась, потрясенно глядя на блестящие в свете солнца кружащиеся осколки. Последние, превратив светлицу на мгновение в филиал дневной дискотеки, вдруг метнулись к окну и застыли цельным, совершенно без трещин даже, стеклом. В следующее мгновение на все три окна легла полупрозрачная сеть, мерцающая зеленоватыми всполохами. А рука Стужева властно легла на мои джинсы.

— Так, — хриплый голос очень недобро прозвучал, — нам нужно поговорить, Маргош. А для того, чтобы это был действительно разговор, — я, испуганно глядя на Князя нервно поправила бюстгальтер, — не дергаешься!

Замерла, не отрывая от него взгляда.

— Не смотришь на меня так! — прорычал Стужев.

Перепуганная я, мгновенно отвела глаза.

— Уже лучше, — а голосом у кого-то были проблемы, хриплый совсем.

Хотя у меня тоже в горле пересохло. Нервно сглотнув, облизнула пересохшие губы...

Зря.

— Маргоша, — простонал Князь, — чудовище!

И цунами имени Александра Стужева обрушилось... Обрушилось и застыло. Потому что в комнате происходило что-то странное...

Резко поднявшись, Князь проследил за тем, как на одном из окон истаивает наброшенная им сеть, а после шишка пробивает стекло. Звон, шум падающих осколков и шишка... на которой исчезает золотистое сияние.

— Ян! — прошипел взбешенный герой любовник.

— Отдай ведьму! — втрое громче раздался хор белок.

Движение и лежащая на полу шишка как послушный щенок прыгнула в ладонь злой няшки. Черный туман окутал снаряд... замах — бросок! За окном что-то значительное свалилось с дерева. На лице няшки расплылась счастливо-злорадная улыбка.

Стужев повернул голову, увидел меня, пытающуюся застегнуть все расстегнутое, улыбнулся уже иначе, подошел, сел на постель и приказал:

— Повернись.

— Да по...

— Повернись, застегну.

Повернулась. Застегнул. Затем обнял, прижимая к своей груди, и прошептал:

— У меня здесь только рубашки.

— Давай, — устало согласилась я, глядя на обрывки синей майки.

— Только черные и белые, — продолжил Стужев, скользя губами по плечу.

— Губы убрал!

— Маргош, ты...

Но убрал.

Осторожно отодвинулась, встала, подошла к окну. Там, на древних и толстых дубах сидели белки. Белки выглядели странно — на мордочках черные полосы, на головках зеленые банданы. Ушки торчат смешно, в лапках у кого шишки, у кого копья. И все танцуют ритуальные танцы дикарей перед охотой!

Тихие шаги, теплые руки, скользнувшие на талию, прикосновение его тела... Ой, Стужев, у меня от тебя земля кружиться раза в четыре быстрее начинает... Что со мной?!

— Уйди а! — потребовала грубо. — А то меня опять тошнит!

Хмыкнул, обнял властно, склонился к плечу, скользнул губами к уху, и прошептал:

— Маргош, как более опытный в нашей паре, должен честно поведать — это возбуждение, Маргоша, к отравлению медовухой отношения не имеет никакого.

Я не спорю, у меня шок, от себя в первую очередь, во вторую от всего происходящего, и все же...

Круто развернувшись, я прямо посмотрела в серые глаза Князя и тихо произнесла:

— Александр, мне действительно тошно от того, что меня нагло домогаются, а я ничего не могу сделать, чтобы это прекратить.

Улыбнулся. Странной, грустной улыбкой, протянул руку, коснулся моей щеки, провел, очень нежно, посмотрел в мои глаза и неожиданно жестко произнес:

— Мне нужна ведьма, чтобы продолжить игру, Маргош. А тебе нужно стать ведьмой, чтобы выжить. Иначе алтарь темных и гарем Игната твоя судьба на ближайшие лет пятьсот, темные любят продлевать жизнь своим игрушкам. Следовательно, нам требуются любые твои сильные эмоции — любовь или ненависть. Значительно проще действовать последовательно, да более болезненно, но результат гарантирован. Но если тебя от меня тошнит, — жестокая усмешка, — мы можем пойти от противного и опираться конкретно на ненависть. Вопросы, Маргош?

Я вдохнула, выдохнула и прошептала:

— Ты всегда таким козлом был, или только после того, как на Землю попал?

Стужев улыбнулся, несмотря на то, что в глазах была только ярость, и начал расстегивать ширинку моих брюк одной рукой, вторая перехватила мои ладони. Няшка уродская. Вдох, выдох и предложение:

— Давай через любовь.

Фентезятина бессовестная остановилась, но судя по взгляду ничего хорошего не ожидала, а меня понесло:

— Ты мне не нравишься, Стужев! Ты мне угрожал, и ты сволочь. А я сволочей не люблю, таких как ты тем более! — взгляд темнеет, но это не все. И тряхнув головой, я внесла предложение: — Давай я в кого-то другого влюблюсь, и мы меня таким образом инициируем.

Выпалила на едином дыхании. Князь замер, пристально глядя в мои глаза, я честным взглядом на него смотрю. Отпустив мои джинсы и ладони, Стужев скрестил руки на груди и произнес:

— Варианты?

— Ну, — я старалась играть по правилам, — мне богатырь очень понравился, — Князь скривился, — и это... Ян вроде так ничего...

Усмехнулся, устало произнес:

— Ян — Черный Навий Бог, мне до его сволочизма не доехать, поверь. Я и сейчас как он... не смог.

'Козлина анимешная!'

Но вслух:

— Ну, Ян мне с первого взгляда понравился.

А вот взгляд Стужева мне нравился все меньше, такое ощущение, что огонь медленно, но верно гаснет.

— Что ты предлагаешь? — вопрос был задан сиплым голосом.

И я поняла, что пронесло с моей инициацией, даже дышать легче стало. А еще чувство такое включилось — досади ближнему своему, называется.

— Давай ты мне поможешь, и я Яна соблазню, — слышали бы меня Белки, о маме вообще молчу.

Очередная невеселая усмешка и вопрос:

— А если не получится в него влюбиться?

— Богатырь остается, — оптимистично напомнила я. — Когда начинаем?

У него глаза сузились настолько, что их теперь вообще видно не было и желваки ходуном ходили. Но сдержался, усмехнулся и произнес:

— Сейчас.

* * *

Начинаю привыкать к одежде Стужева — удобно, не жмет, висит до середины бедра, в общем, мой фасон. Но это единственное, что мне нравилось во всей этой ситуации. Остальное не впечатляло.

— И этот лже-Демон инициировал малышку? — лениво поинтересовался Касьян.

— Нет, — Александр криво усмехнулся, — он ее просто перекрасил.

— Чем? — удивился Ян.

— Хной обыкновенной, — вставила я, делая маленький глоток сотворенного для меня Стужевым коктейля.

Мы сидели под деревом, за небольшим круглым столиком, я на качели, забравшись на нее с ногами, мужики за столом, белки с орешками и тремя связанными куницами, облюбовали собственно дерево. И да, у меня был потрясающий коктейль — водка с малиновым вареньем и льдом. Нямочка. А еще в голову не сильно бьет и нервы успокаивает. И качели качаются, и ветер в лицо...

— Еще раз, — Яну мы все уже с час рассказывали, но он все уточнений требовал, — Маргарита у нас инициированная Яга, так?

Сужев кивнул и, опрокинув в себя очередной стакан водки, закусил лимоном. Ян пил пиво, причем пил он паршиво — первый стакан так и не допил.

— Паршиво, — задумчиво произнес Черный бог, и выдал то, до чего уже Кощей с Кошей додумались, — Маргарита теперь ключ к Терре. Один из двенадцати. И раз она не ведьма, воспользоваться ключом темным будет просто...— взгляд на Стужева и вопрос: — Этот темный случаем не оберегал ее от нервных потрясений, может друга изображал, или что-то в этом роде?