Завоеватель Шамбалы - Reconstruction

..Я взвел курок, пытаясь выцелить из клубка тел на полу то, которое не было в красном плаще... бесполезно! Альфонс Элрик сцепился с Данте намертво, черта с два мне удастся поймать ее на мушку так, чтобы не задеть мальчика.

С другой стороны, брат моего друга явно побеждает... конечно, видел я, как он дерется, надо думать, у него мускулатура соответствующая. Но... ему же двенадцать лет! Сумеет ли он закончить все, как надо? Сумеет ли?!

Я сделал к ним несколько шагов... вот он душит ее... я видел лицо Данте, как она отчаянно силится свести руки... она умирает... она чувствует это... а вот Альфонс еще не понимает, он еще в горячке боя, он еще не сообразил... но сейчас он поймет, что еще немного, и тело Данте обмякнет у него под пальцами...

И Данте, конечно, хрипит единственное, что она может прохрипеть:

— Ты собираешься меня убить, мальчик?

Я знаю, что сейчас Альфонс в ужасе разожмет руки и уставится на них, не веря, что они смогли сделать такое. Я знаю, что сейчас он поймет, какой ужас он чуть не совершил... я знаю, потому что сам прошел через такой момент.

Я вскинул пистолет, собираясь стрелять как только, так сразу... Потому что нельзя позволить оставить ее в живых. Она из той же породы, что и мой брат. Его я убить не смог... так может, хоть ее...

Но Альфонс не разжал рук.

— Да, — сказал он, и нажал посильнее.

Я выстрелил, и моя пуля вошла ровно в лоб Данте.

Я не хочу, чтобы этот мальчик убивал. Если я не способен был уберечь самого себя — по крайней мере, я уберегу его. Он решился — этого достаточно. Значит, в следующий раз, когда это будет действительно необходимо, он сделает это без колебаний. Но сегодня я могу взять грех на себя.

Женщина, которая сотрудничала с тулистами. Которая санкционировала разработку нового оружия, еврейские погромы, именем которой создавались военные базы по всей Европе... женщина, готовившая завоевание мира.

Пятая... И я даже знаю ее имя.

Пистолет выпал из моей руки, и я медленно осел на пол. Как мне плохо...

Янтарные, чуть темнее, чем у его брата, глаза Альфонса Элрика испуганно смотрели на меня.

— Кто из нас... успел раньше?.. — тихо спросил он.

— Наверное, я, — я почувствовал, что вот-вот заплачу.

— Не факт, — возразил он.

Становится ли грех меньше, если его разделить? Или каждая половинка вырастает до целого?..

— Лучше думай, что это я, — устало сказал я. — Я просто хотел тебе помочь. Ты же младше, в конце концов.

— Думаю, что мы ровесники, — мягко возразил он. — На самом деле мне семнадцать.

— Вот как?.. Ты хорошо сохранился.

— Хайдерих... спасибо, — Элрик протянул мне руку.

Я крепко пожал ее.

Где-то совсем рядом Эдвард громко закричал "Не-ет!", мы оба вскочили на ноги, на мгновение задохнувшись от ужаса...

И пришла вспышка тьмы...

Меня ждал сюрприз: этот Хаскинсон вдруг бешено заорал, и из рук его выскочило непонятно что! Нет, серьезно, черта с два я понял, что это такое! Просто мне показалось, что его руки словно бы взорвались, и огромный кулак ударил в стену над моей головой... я, впрочем, даже особо не отскакивал, просто бежал и бежал вперед. Надоело прижиматься к стенам.

Он зарычал еще сильнее и втянул этот кулак обратно... ого, ну и силушка же! Это какие же там моторы стоят?!

— Я же сильный! — крикнул он. — Я получил тут силу!

— Ну и отлично! — я подскочил к нему уже вплотную, взмахнул клинком... не так устрашающе, как пила, но тоже неплохо... клинок, торчащий прямо из руки, выглядит страшновато. — Эти чудо-ручки тебе здесь, в Шамбале, сделали?!

— Предположим, ты поразил мое воображение, — фыркнул Хаскинсон, уворачиваясь от моей атаки. Из его левой руки вдруг выскочило лезвие... блин, тоже пила! И вращалась!

— И ты решил пожертвовать своими обычными руками?! Ну ты и псих!

— Есть ли что важнее силы, мальчик?.. Не важно, каким способом она добывается! — крикнул он.

— Как мило, — фыркнул я, с разворота отсекая эту пилу своим лезвием... бесполезно вращающаяся деталь упала на пол. — А тебе не приходило в голову, что сила — это прежде всего усилия, а?! Что на халяву хрен что дается?!

Я приставил лезвие к его горлу.

— Ну все, сдавайся, мужик!

Хаскинсон улыбнулся.

Железная маска вдруг спрыгнула с его лица так же, как недавно рука, но я успел пригнуться, и она пролетела у меня над головой... да вот только из-под маски вынырнуло множество проводов, каждый из которых заканчивался длинной тонкой иглой. И эти провода попытались впиться с меня. Или даже впились... не помню.

— Я не хочу тебя убивать! — крикнул я, обрубая эти проводки лезвием. — Слышишь, не хочу!

Мне удалось сбить его с ног, и теперь он лежал на полу, а я все-таки держал клинок у его горла... безопасные уже проводки, лишенные своих иголочек, вились вокруг моего лезвия. Казалось, они сейчас зашипят, как змеи. Вот мерзость так мерзость! Превратить свое лицо в такое...

А с меня, наверное, кровь текла, и дышал я так тяжело... ну почему все мои эскапады я заканчиваю израненный и избитый?.. Карма, однако?..

— Ты не хочешь меня убивать?.. — прорычал Хаскинсон. — Хочешь показать, что ты так силен, что не боишься меня?.. Да ты уже падаешь от слабости!

— Я терпеть не могу убивать. Потому что я не верю в бога. Жизнь у нас одна, Хаскинсон. И если тратить ее на бесполезные выяснения, кто сильнее... Вы же были умным человеком, насколько я понял! Профессором! Какого черта вы погнались за миражом! Признайте же, что проиграли, и Шамбала отпустит вас!

— Думаешь?.. — он оскалился. — Шамбале тоже не нужны слабаки. И этому миру не нужны слабаки. Никому не нужны слабаки.

Вынырнувший из сплетения проводков один, все-таки с иглой на конце, вдруг круто изогнулся и вонзился в глаз своему хозяину. Тело Хаскинсона дернулось и затихло.

Крик "нет!" сам рванулся из моего горла. Но вряд ли это могло что-то решить. Потому что вспыхнул свет.

Свет вспыхнул. Знакомый уже золотистый свет. Но он исходил на сей раз не из пустоты, в которой висели врата. Нет, пустота тоже была, просто она представляла собой уже нечто совсем другое. Это была пустота, подвешенная в иной пустоте... в пустоте неба, непохожего на все небеса. Того неба, который мы с братом открыли, разодрав железные — так и хочется сказать "жестяные" — стенки Шамбалы. И перед нами были не врата. Нет. Всего лишь арка. Арка, даже не занавешенная ничем. Она гостеприимно предлагала войти. Она не требовала платы за вход.

Каким-то образом я сразу это понял. Она не была опасной для нас. Ни в малейшей степени.

А вот окружающая действительность была опасной... она сжималась...медленно сжималась, перекручивалась, подталкивая нас к арке. Как все просто. Даже никаких сдвигающихся стен. Просто и без затей. Не хочешь играть по нашим правилам — пожалуйте на стол. Ням-ням, хрум-хрум.

— Ты чувствуешь это?.. — я торопливо обернулся, ища глазами Ала: откуда-то я точно знал, что он должен быть здесь. И точно, они с Хайдерихом стояли неподалеку от меня.

Мой брат медленно кивнул.

— Вот гадость, — Хайдерих сплюнул. — По-моему, я слышу голос этой штуки. И еще она хочет нас сожрать.

Вероятно, технически Хайдерих был прав. Но универсум, сжимающийся вокруг нас, вовсе не выглядел голодным. Он выглядел... просто равнодушным. Может, немного насмешливым, словно исполняющим какую-то обязанность, которой было от роду ни одно тысячелетие.

Я не слышал ничего. Только голосов мне и не хватало. Просто я знал, откуда-то знал совершенно точно и без всяких сомнений то, что должен был знать. А именно: от меня не требуется ровным счетом никаких усилий, чтобы войти под эту арку. Никаких жертв. Напротив, если я сделаю это, все мои желания исполнятся, легко и без малейших усилий. И Уинри никогда не будет плакать...

А если не сделаю... что ж, пространство, на котором мы стояли, становилось все меньше и меньше, а по акварельному небу ползли зловещие черные тени, словно вырезанные из бархатной бумаги. На эти тени было омерзительно, до боли в животе страшно смотреть. Даже мне, хотя я немало жутких вещей повидал на своем веку.

— Уэнди... — прошептал Хайдерих и шагнул вперед.

— Стой! — я поймал его за плечо. — Неужели вы не понимаете?.. Это ведь не рай! Тут на самом деле не может исполниться ничего! Это место почуяло нашу силу, и оно предлагает нам себя... но это...

— Это не испытание, — покачал головой мой младший брат, его лицо было смертельно бледным. — Испытания уже закончились. Это... что-то вроде награды. То, как Шамбала эту награду понимает.

— Этот дракон... — Хайдерих потер лоб жестом крайней усталости, бросил нервный взгляд, обозревая быстро уменьшающийся мир. — Он что-то говорил насчет того, что тот, кто попадает в Шамбалу, умирает для мира...

И мама говорила... — произнес Ал, зачарованно пожирая глазами арку. — Мама тоже говорила, что мы не сможем вернуться прежними... Ребята, это выход! Это единственный выход, через который мы можем вернуться, но если мы пройдем через него, мы станем...

— Хрен знает кем, — жестко подвел черту под их лирическими излияниями я. — И хрен знает чего сможем натворить с нашими мирами. И людьми мы больше не будем. А мы слишком дорого заплатили за право быть людьми, чтобы теперь от этого отказаться, — я положил правую руку на предплечье Альфонса. — Значит... — слова давались мне с трудом. — Значит, мы не должны возвращаться.

— О чем ты говоришь?.. — и брат, и друг, уставились на меня гневно, почти одинаковыми взглядами. И оба воскликнули почти хором: — Нас же ждут!

И переглянулись.

— И оно — ждет, — я мотнул головой в сторону врат. — И уж оно-то ждать умеет. Ал... Хайдерих... сами подумайте: эта штуковина способна породить Врата! Врата — это ее часть. Тот, кто прошел врата, уже получает силу... но только в рамках своего, родного мира. Тот, кто прошел Шамбалу, должен получить силу за пределами всех миров... вы представляете, к чему это может привести?.. Нам... мы просто не можем вернуться с такой силой. Не важно, что мы сделаем или не сделаем с ней — черт возьми, да наши миры просто разлетятся на кусочки от одного с ней соприкосновения! Уж поверьте, меня меньше всего тянет жертвовать собой на благо человечества, но сможем ли мы сами ужиться в той вселенной, которую сотворим своим возвращением?..

Хайдерих смотрел на меня, и в его серо-голубых глазах медленно-медленно разгоралось понимание. Это... то, что я говорил, не было порождено разумом, а скорее ужасом и отчаянием, и тем неверным ощущением, что исходило от этой Арки.

А в глазах моего брата понимание уже вспыхнуло — огнем куда более ярким, чем я смел надеяться.

— Но в этой вселенной... — пробормотал он. — В этой вселенной, если что... у тебя будут здоровые руки и ноги! Если я того захочу...

Он легко стряхнул мою руку со своей руки — я не ожидал такого — и шагнул к арке. Она оказалась совсем уже близко от нас, почти вплотную... надо же, а я и не заметил.

— Стой! — я успел заслонить ему дорогу, отчаянно вцепился руками в косяки. — Стой, Ал! Ты сам подумай... разве с этой силой ты будешь самим собой?.. Черт возьми, это я всегда был маньяком, помешанным на своих способностях, а не ты! И зачем мне руки и ноги, скажи на милость, если тебя рядом со мной не будет?!

...Наверное, Уинри права. Наверное, иногда надо высказывать словами то, что у тебя на сердце, хотя не понимаю, какого хрена — разве поступки говорят не громче слов?.. Но никогда раньше я не видел в глазах Ала такого выражения... такого до странности беззащитного и даже жалкого выражения. Вероятно, потому что в тот момент я мог смотреть в эти глаза как в зеркало. В моих было бы тоже.

Я не хотел умирать. Никак не хотел. Но лучше бы мне было умереть вместе с Альфонсом, чем видеть, как мой младший брат превращается в какого-то запредельного всемогущего монстра. Гораздо лучше. И он это понял. И Шамбала это поняла, наверное. Хотя ей на это было плевать, я думаю.

— Где мы?.. — я встал с колен, отряхнул брюки. Серая пыль, что покрывала камни Шамбалы, сошла легко, но вот пятна желтого сока... кажется, я умудрился раздавить одуванчик.

— Понятия не имею... — растерянно отозвался брат. — Ал... это здорово... это здорово похоже на дом. Мы что, победили?..

— По крайней мере, мы с Хайдерихом убили Данте, — осторожно сказал я. Осторожно — именно в плане произнесения фраз. Мне казалось, что сейчас я разревусь от напряжения. — А потом, после того, что ты сделал с Хаскинсоном... было что-то странное... какая-то арка... Кажется, я чуть не сделал какую-то глупость, а брат меня остановил. Странно. Обычно все происходит строго наоборот.

— Не помню ни черта... я так не хотел его убивать... — прошептал Эдвард. — Кстати... — он схватился за левую руку. — Ал, мои раны исчезли! И правая нога не болит! Ну, которую прострелили...

— Ох... замечательно. Может быть, тогда и у Хайдериха пройдет его... ну, что бы это ни было?..

— Хотелось бы надеяться, — пожал плечами Эдвард. — Но... вряд ли... Я-то свои раны получил уже в Шамбале, а он — раньше...

Я огляделся тоже. Это действительно здорово походило на дом... Это рассветное небо над нами... зеленая трава... река... в том мире не было таких цветов, ясных и чистых. А еще...

Мы стояли на берегу реки, и, если поглядеть вверх по склону, я мог увидеть старую узловатую яблоню и дом под ней... двухэтажный дом с небольшой пристройкой сарая...и низкую оградку вокруг... мне показалось, что я даже ее различил, хотя, конечно, на таком расстоянии этого быть не могло.

— У меня галлюцинации?.. — слабым голосом спросил брат.

— Тогда и у меня тоже, — ответил я не менее слабо.

Брат быстро взбежал по берегу вверх, я за ним... отсюда было видно значительно лучше.

Да. Это был наш дом. Дом, который вот уже шесть лет как сожжен нами.

..Наверное, еще несколько дней назад я, увидев такое, просто кинулся бы вперед, не помня себя от радости. Теперь же я просто стоял, и сердце мое обливалось слезами, сжимаясь от горя в ожидании подвоха. Так же молча стоял и Эдвард. Мы с ним выглядели ужасно: оба грязные, в изорванных красных плащах... красных плащах?! Точно, одежда на брате снова поменялась тогда, когда появилась Данте... Мы совершенно не подходили к этому мирному солнечному утру.

Вдруг я услышал голоса.

— ..А правда, что щука как цапнет — может запросто палец отхватить?!

— А ты не суй руку ей в пасть, да и все.

— А правда, что сомы во-от такие вырастают?!

— В нашей речке точно не вырастут... Ал, ты как будто первый раз на рыбалку идешь!

— С папой — первый раз! А ты, братик, не пытайся вести себя как взрослый. Все равно у тебя не получается!

— Вот я тебе сейчас как дам в нос! И не называй меня "братик"!5

— Это я тебе сейчас дам в нос!

— Успокойтесь, успокойтесь, мальчики. Нам еще долго вверх по реке подниматься, этак вы мне за дорогу передеретесь.

По дороге, что, извиваясь, спускалась вниз к речке, шагали трое. Высокий мужчина и по бокам двое пацанов лет шести-семи. Мы знали всех троих. Папа... и мы, маленькие.

Но это даже не возвращение в прошлое! Этой сцены просто не могло быть... потому что ее не могло быть никогда!

Глава 30. Потерянный рай

Здравствуй, новый мир, ты опять не прежний!

Где твои герои и кто пророк?..

Что мы в этот раз наречем надеждой?

Это я спрошу у последних строк.

"У последних строк" ("Роланд")