Если бы сейчас отвечал Бочковский на вопрос обгоревшего майора о разнице между тыловиками и фронтовиками — то обязательно бы отметил этот важный фактор — легкость возникновения паники у беззаветно любивших себя работников тыла.
Не раз сам видел, как чертовы немцы из боевых частей, уже вроде бы совсем разгромленные, понесшие колоссальные потери, обескровленные — но не потерявшие головы, сами собирались в разные группы, не соответствующие никаким штатам, собранные с бору по сосенке, но — боеспособные. Словно то чудище, сшитое из кусков трупов профессором Франкенштейном, читывал еще в курсантах затрепанную книжечку. И продолжали немцы воевать в новом составе — по-прежнему умело и цепко. Фронтовиков трудно напугать. Устойчивы, заразы, морально. Иное дело — вся эта тыловая шушера. Они очень переживали за ценность своей конкретной личной шкурки. И ради своего спасения готовы были побросать все что угодно. Не все, конечно, были такими, попадались и суровые старые вояки, но в массе своей публика за фронтом была именно склонной к панике. А это — самое страшное оружие.
Каждый человек сам по себе разумен, но в толпе стремительно глупеет и если не окажется рядом жесткого командира, знающего и беспощадного, умеющего пресечь панику резким криком, железным кулаком и меткой стрельбой по самым очумевшим — то ужас перед внезапно появившимся из ниоткуда врагом распространяется со скоростью лесного пожара. У страха глаза велики — и даже одиночный танк мигом становится целой танковой армией. И куча вроде бы зольдат в мундирах становится перепуганным, обезумевшим овечьим стадом. Если человек не перепуган, он сможет найти выход даже в самом страшном положении. И совсем наоборот, когда он в ужасе, да еще и не один. Толпа усиливает чувства, аккумулирует их, выдает фонтаном — неважно, злость, радость или ужас.
И капитан отлично задействовал это, всякий раз стараясь именно вызвать панику у врага. Паническое бегство это полный разгром, удесятеряющий потери, а совсем не планомерное отступление.
Отступление — нормальная военная практика, даже легендарный фельдмаршал Суворов — отступал бывало, хоть и ненавидел само слово "ретирада". И отступая, можно нанести врагу серьезнейший урон и заставить себя уважать. Толковали в училище про "отступление львов", когда дивизия генерала Неверовского, состоявшая из новобранцев — рекрутов, но с толковыми командирами, отходя на соединение с основной армией, отбила все атаки кавалерии корпуса маршала Мюрата вроде даже не сбиваясь с шага.
Правда, преподаватель отметил, что фанфарон французский мог бы и добиться успеха, если бы вспомнил, что у него была и конная артиллерия. Но — не вспомнил, а налетавших всадников строй пехоты встречал залпами и штыками в нос. И шел дальше. Унося с собой раненых и не теряя присутствия духа.
И совсем иная картина была у мюратовских служак на переправе через Березину, когда толпы воющих от ужаса обезумевших людей ломанулись на мосты и те стали разваливаться под такой тяжестью, да еще и Наполеон приказал поджечь настилы, чтобы русские на плечах бегущих не проскочили. Десятки тысяч погибших, пропавших без вести и полный разгром — вот что такое паника в армии. Черта лысого удастся даже потери посчитать, некому и некогда это делать. И такое характерно для любого времени и для любой армии — самые страшные потери — от паники. Словно злое волшебство — ужас превращает войсковые подразделения из обученных воинов в жалких беззащитных овец. И все, бегущих могут спасти только быстрые ноги, сопротивляться они уже не могут, страх отнимает и силы и мужество.
Из Коломыи гитлеровцы бежали кто как мог, бросая все, что можно бросить и даже, что бросать нельзя, но жизнь дороже! Как и раньше — переписать трофеи было сложно. На первый взгляд даже: двенадцать эшелонов воинских грузов, в том числе и везший 15 "Тигров", из которых 13 оказались целехонькими, почти полсотни паровозов исправных, громадный автопарк, сотни разных автомобилей, почти полтыщи из которых были готовы к использованию сразу же, десяток военных складов, аэродром со всеми службами, железнодорожная станция со всем добром в виде мастерских и депо — и сам город.
Опыт таких действий пропагандировался в РККА и чем дальше, тем больше последователей было у рейдеров. И Бочковский был одним из наиболее известных и удачливых. Действия дерзких танкистов приносили вермахту чудовищные убытки, даже просто считая материальные потери в чистом виде — без учета потерянной территории, оборонительных позиций, которые приходилось бросать, не использовав — Иваны уже ворочали и крушили тыл и прерванное снабжение вынуждало немцев все чаще терять свою технику по такой причине, как отсутствие горючего и снарядов. И отступали асы-панцерманны пешим строем... Вместе с артиллеристами без пушек и летчиками без самолетов. А их грозные машины оставались загромождать дороги мертвыми стальными гробами и бессмысленными и бесполезными уже механизмами.
Немудрено, что в скором времени капитану показали немецкую листовку, где за голову "бандита Бочковского" предлагали 25 000 рейхсмарок, неважно — за живого или мертвого. Не оккупационных — а именно полновесных рейхсмарок.
Сослуживцы потом его долго подначивали и ерничали на эту тему, больно уж листовочка эта была состряпана в паническом духе старого американского шерифа затурканного до истерики пришлыми головорезами. Нашелся знаток к тому же, который растолковал нюанс в написанном. Обычно подобного типа объявления давали на Диком Западе САСШ и живой бандит, доставленный в руки правосудия ценился выше, чем его вонючая мертвая голова, привезенная в мешке. За голову давали денег меньше, как за менее хлопотный способ выполнения заказа.
А когда писали, что цена одна и та же — хоть за живого, хоть за мертвого — это означало, что не до бухгалтерии, так уже всех застращал, что хоть как укоротить надо. Поэтому Бочковский не удивился, когда бригадный особист ему настоятельно и всерьез порекомендовал быть поаккуратнее и своей головой не разбрасываться, поостеречься, потому как деньги эти по немецким меркам громадные. И, выбирая себе ребят в состав группы, надо быть максимально внимательным, чтоб случайно не оказался кто шибко жадный.
Сказал особисту в ответ только, что в своих ребятах как в себе уверен, но представитель органов на это головой мотнул и повторил, что соблазн велик.
Впрочем, насколько велика сумма — сам бы особист и не смог бы сказать. Ранее попадавшиеся его ведомству подобного типа листовки всегда писали цены в оккупационных марках, но по сравнению с деньгами для граждан Рейха это были фантики, резаная бумага, а тут немцы сами себя в щедрости превзошли. Потому особист опасался прямого вопроса и был рад, что капитан не стал уточнять про свою цену. Нет, так-то по служебной информации сотрудник СМЕРШ представлял, что это стоимость трети среднего танка, двух легких гаубиц или офицерское жалование за 7 лет. Или зольдатское — за 20 с большим хвостом. Или оплата, как за 250 командиров партизанских отрядов, если считать, что за одну полновесную рейхсмарку давали минимум 10 оккупационных, да и то было запрещено делать.
Но, во-первых, информация была для служебного пользования и за длинный язык в органах наказывали сурово, а во-вторых, не был смершевец уверен в точности этих данных — и танки разные и по партизанам не вполне идеологически верно получалось бы. Для себя — да, посчитал с карандашиком, а потом все сжег и предпочел не развивать тему перед бравым танкистом. Вот опасением поделился, мало ли попадалось морально нестойких...
Показательно и внятно говорит о наших бойцах факт — ни одной попытки добыть голову отчаянного Бочковского не было. Зря печатали листовки. Хотя — особист был совершенно прав, сумма и впрямь предлагалась солидная.
От автора: Что такое 25 000 рейхсмарок? Если читатели помнят "Mercedes 230", на котором ездил Штирлиц в фильме — то такая модель стоила 6 000. Рейхсканцлер Гитлер получал ежемесячно зарплату в 1500 марок. Бригаденфюрер Мюллер, шеф гестапо — 1585 марок. (Реалии Рейха — рейхсканцлер не получал надбавок за военное звание да плюс доплаты за детей, и на руки Гитлер получал меньше — был не женат и не имел детей, за это налоги были больше. Да и не единственным источником дохода был оклад госслужащего Гитлера). Квалифицированный рабочий на заводе Круппа имел в месяц 180 марок. Недельный отдых на курорте на Тагернзее стоил — 54 марки. Билет в берлинскую оперу для работающего — 1 марка. И да, кружка пива в поллитра — меньше марки. Так что судить каждый может, сколько стоил капитан Бочковский.
К слову сказать — не уверен совершенно, что только по лихому капитану немцы обещали оплату. Обычная — то практика была обещать оккупационные марки, корову или еще что местному населению за сведения про того или иного партизана. Это было часто в ходу — но на оккупированной территории. Чтобы так выделять особо насолившего в РККА, обращаясь к бойцам и офицерам той же армии — случай редкий, но был ли он единственным — не знаю. Про Бочковского просто наслышан — инспектировал он нашу дивизию и я его видел лицом к лицу, а знакомые офицеры и понарассказывали всякого. Сильно был удивлен, что никаких преувеличений — хотя выглядело как сказки
Впрочем, не все было как в Коломые. К Станиславу не успели и немцы всерьез там закрепились, стянув танки, артиллерию и пехоту в единый кулак и всерьез подготовившись. Через три дня после победы в Коломые сгорели при неудачном штурме города Сирик и Кузнецов.
На всех своих бойцов и командиров Бочковский подал рапорта на представление к наградам, офицеров — к Героям Советского Союза, бойцов — к орденам, но некоторые награды не получили, одни — потому что были награждены уже посмертно, другим посрезали, как и самому Бочковскому — на него представление пошло к ГСС еще после Чорткова, и хоть победа в Коломые была еще сногсшибательнее, посчитали, что вот так дважды ГСС награждать — нехорошо. И потому за Коломыю капитан награду не получил (если не считать строчки в приказе Верховного командования и сводки Совинформбюро). Точно так же пролетел мимо награждения и Катаев — тоже после Чорткова посчитали, что слишком густо будет, тем более, что захват им обоза из сотен подвод и саней широко осветили в прессе. А это — тоже считалось наградой.
Удалось Бочковскому продавить награждение Землянову. Все в группе проделали невозможное, но этому единственному уцелевшему из экипажа Шарлая еще и удалось поставить на ход обезбашенную свою тридцатьчетверку. Помогли и пехотинцы, привели нескольких местных и общими силами починили порванную гусеницу. Выжил командир башни и Золотую звезду носил заслуженно.
От автора: К сожалению, мне не удалось найти — как называли наши танкисты этот тип снабжения в наступлении. В 1943 году на жаргоне звучало, как "тетушкин аттестат" или "бабушкин аттестат". Еще Твардовский метко заметил:
— В отступленьи ешь ты вволю,
в обороне — так иль сяк,
в наступленьи — натощак...
Понятно почему. И рвущимся вперед частенько приходилось довольствоваться "подножным кормом", что местное население даст. Потому — и аттестат тетушкин. В 1944 году, а уж тем более в 1945 передовые части плотно встали на довольствие от вермахта и питаясь и заправляясь трофейным. И ведь как-то это называли, солдатский фольклор меткий и соленый, но мне такое слышать не доводилось, может знает кто?
Немецкие склады заранее учитывались в расчетах. Уже — как свои. Это позволяло снизить нагрузку на транспорт. Вообще о советской логистике можно было бы много рассказать, потому как решения зачастую принимались мало того, что неожиданные, но и абсолютно оправданные обстановкой — как, например в ходе операции "Багратион" по единственной ветке гнали составы в одну сторону, обратно они не возвращались, паровозы ставили во временные ветки — тупики, вагоны аккуратно укладывали на бок, освобождая рельсы и нитку дороги продолжая мостить за фронтом.
Немецкие специалисты рассчитали, что советским войскам категорически не хватит боеприпасов и топлива — потому как авиаразведка доложила про одну нитку путей и пропускную способность рассчитали точно. Только не учли, что не было возвратного движения и потому поток на фронт оказался втрое быстрее и полнее. Конечно это было не долго, но позволило обвалить немцам фронт и обеспечило стремительный рывок наших войск на пятьсот километров. Как на мой взгляд — блестящее решение. К сожалению негодяям, пеняющим нашим людям, что не спасли панов в Варшаве — этого не объяснишь, что тонны грузов не из воздуха берутся и их привезти, особенно в количестве тысяч тонн — тоже не просто, даже не учитывая отсутствие дорог, взорванные мосты и прочие военные реалии. Причем не абы что привезти, а то, что жизненно необходимо, а для этого нужна отточенность в расчете и дотошность в выполнении. И наши были в логистике отнюдь не хуже что врага, что союзничков, о чем теперь говорить не принято вовсе.
А то попадалось в воспоминаниях Черчилля, как во время одной десантной операции джентльмены к полному удивлению дерущихся за плацдарм выгрузили на отбитый кусок земли, где вовсю шел бой, адское количество стоматологических кресел. Понятно, что какой-то штабник попутал очередность и вместо первоочередных грузов — танков и боеприпасов — пошел на выгрузку груз тридцатой какой-то очереди. Было рассчитано на всю многотысячную группировку высаживаемую столько — то стоматологического оборудования, только поступить оно должно было через неделю, а попало в первую волну. Бывает. Но джентльмены о своих ошибках не любят говорить. Это мы упиваемся с мазохистским наслаждением, упуская — сколько нужно было поставить всего разного на фронт.
Колоссальная работа... Огромная, непостижимая обычным человеческим умом по объемам и задачам. Может быть потому и обсасываются всякие малозначимые промахи, потому как их проще понять, особенно, если умишко узковатый и неглубокий, а хайло широкое и громкое.
То, с чем немцы столкнулись впервые, наши еще с гражданской знали. И что такое паника и разложение в войсках, но притом умели и в таких условиях воевать.
Откуда немцам знать, как воевать, когда солдаты два года назад устали от войны и уже год как им обещали что война окончится, когда часть может в любой момент отказаться наступать и ничего не сделаешь, если не уговоришь, а то и вовсе могут перейти к врагу, когда снабжения нет, транспорт не работает совершенно, жранья нет, эпидемии лютуют, боеприпасов по три патрона на бойца — а наступать надо? Или отступать, но не бежать. Те, кто бежал — сдохли. Наглядно это происходило, в памяти у двух поколений отложилось.
Как воевать когда пополнение необучено и обучить некогда, и то что на бумаге обозначено как войсковая часть вовсе не такое, как довоенная часть по штату, по грамотности, по обученности и по вооруженности, потому и задачу надо урезать или сил больше, и боеприпасов тоже не штатно и т.д. и т.п. Тылы в российской армии развалили аккурат перед февральской революцией, притом и во фронтовых частях агитаторы постарались.
После отречения царя и Приказа по армии номер 1, изданного Временным правительством рухнула армия.
