Университет волшебников. Часть 1. В поисках разумности

Глава 25. Уравнения метафизики.

— Когда мы изучали физику, то мы оперировали такими понятиями, как сила, энергия, вес, объём, скорость и другими, — так начал профессор Домбровский лекцию по давно интриговавшей всех метафизике, — в метафизике предметами нашего изучения будут такие явления, как любовь, страдание, отчаяние, надежда, ненависть и — как это ни странно — тоже энергия. Да! Понятие энергии — это очень сильная штука! Любое из человеческих чувств может производить некоторое действие. Сильное чувство небольшого количества людей может произвести на мир воздействие большее, чем слабые чувства большой толпы. Поэтому произведение силы чувства на произведенный им эффект можно считать работой, то есть энергией. Но к энергии мы перейдём потом. Для начала давайте разберём простейшие уравнения метафизики. Профессор махнул палочкой в сторону доски, и на ней появились уравнения: страдание + цель = выход на новый качественный уровень, страдание — цель = деградация, любовь + цель = изобилие, любовь — цель = страдание, любовь + разум = воля. — Итак, рассмотрим первое уравнение, 'страдание + цель = выход на новый качественный уровень'. Когда нечто приносит нам боль, но мы её терпим или преодолеваем ради некоторой цели, то это всегда приносит новый опыт, не говоря уже о выполнении цели. Это издревле понимали все мудрые властители. Мне приходилось слышать забавную гипотезу о строительстве египетских пирамид. В ней утверждалось, что египетские жрецы предприняли заведомо бесполезное и дорогое строительство только для того, чтобы объединить весь Египет и сделать его способным осуществлять более простые и полезные проекты, которые иначе не были бы осуществлены. То есть добавили страдания ради выхода на новый качественный уровень, после чего общий уровень страданий снизился. Это не очень соответствует действительности, но, я думаю, вы поняли, что я хотел сказать этой историей. — По этому принципу работает и ваш организм. Когда у вас что-то не получается, вы начинаете нервничать и злиться. Один довольно известный ученый и изобретатель, Никола Тесла, как-то писал, что в те моменты, когда он обдумывает новое изобретение, у него может подниматься температура и ухудшаться общее самочувствие, вплоть до головокружений. Тот же самый принцип — добавить страдания, чтобы при известной цели выйти на новый качественный уровень. А что значит 'новый качественный уровень'? Это новое изобилие, новые интересы, новые радости, новый уровень жизни. Можно сказать, новая любовь. Поэтому это уравнение можно записать и как 'страдание + цель = любовь'. Это очень сильная штука! Всегда помните об этом. — Следующее уравнение ещё интереснее. 'Страдание — цель = деградация'. Многие царства и многие миры погибли из-за того, что пытались жить просто изобилием, без цели и без преображения сути. Но это невозможно. В жизни всегда есть страдание. На работу вставать не хочется, родные болеют, а иногда и умирают... начинает накапливаться недовольство, которое в конце концов выливается в политические события, в разрушение. Поэтому страдание без цели всегда приводит к разрушению, к деградации. Следует заметить, что это уравнение работает и в другую сторону: разрушение, предпринятое с осознанной целью, всегда приводит к страданиям. Отсюда для вас практический вывод: если вам плохо, то для того, чтобы стало лучше, надо заниматься благотворительностью, в смысле предпринимать усилия для того, чтобы лучше стало всем. Если в вашем государстве нестроения, организуйте его на борьбу за общее благо... или на постройку какого-нибудь чуда света. — Третье уравнение, 'любовь + цель = изобилие', вполне очевидно: деяния любви, предпринятые с осознанной целью, всегда приводят к улучшениям. И наоборот, 'любовь — цель = страдание'. Любовь, не контролируемая разумом, особенно любовь с примесью эгоизма, всегда приводит к страданиям. Кстати, это то же уравнение, с которого мы начали, только слагаемое перенесено по другую часть знака равенства. Не подумайте, что тут я отрицаю безусловную любовь: любовь матери к ребёнку или любовь к супругу может не иметь никаких логических условий, но это не значит, что у неё нет цели. В этом случае есть цель — счастье, и такая любовь никогда не разрушает. — Последнее уравнение, 'любовь + разум = воля', выражает тот очевидный факт, что если любовь, осознанная и контролируемая разумом, направляется на благие дела, то это дает человеку как чувство внутренней свободы, так и уверенность в своих действиях. То есть волю. — Мы с вами разобрали только самые простые уравнения метафизики. При анализе реальных организмов вам придётся иметь дело с двадцатью — тридцатью слагаемыми, причём в метафизике используется не только сложение и вычитание, но и другие операции арифметики и линейной алгебры. Это очень сильные штуки. Мы будем их разбирать позже. А пока попробуйте поразмышлять над следующими уравнениями... — профессор махнул палочкой, и на доске появились уравнения с пятью слагаемыми. Зал застонал и начал переписывать задание. — Нет, я больше не могу, ну кто мне скажет, чему это будет равно: 'страдание + цель + отчаяние — ненависть + усталость'? — в отчаянии возопил Майоров, обхватывая голову руками. Все остальные студенты покатились со смеху. Компания в составе Дубровской, Ваулиной, Майорова, Веселова, Шигарева, Соколова, Палиаса и Усачёва собралась в учебной комнате третьего уровня, рядом с комнатой Ваулиной. Они собрались для того, чтобы хоть как-то, общими усилиями, разгрести вал домашних заданий, который грозил их захлестнуть. Майоров, как любитель математики, взялся за метафизику — там было хотя бы нечто, что можно было назвать уравнениями. Как стало ясно через четверть часа, напрасно — метафизика математической логике не очень поддавалась. Василий поднял тетрадь, посмотрел на добрый десяток других таких же уравнений, швырнул тетрадь на стол и с чувством произнес: 'А, гори оно синим пламенем!' Тетрадка упала на стол и вспыхнула чистым, синим огнём. Маги засмеялись и отработанными на уроках военной подготовки молниеносными движениями выхватили палочки, чтобы потушить тетрадку. Веселов вызвал на тетрадку водяную пену, Ваулина напустила холод, Палиас наколдовал углекислый газ, а Усачёв просто оторвал огонь от тетрадки. В итоге на столе перед Майоровым образовалась большая, причудливая глыба вспененного льда с красивыми песочными вкраплениями. В некоторых пузырьках продолжал гореть синий огонь. Маги опять покатились со смеху. Василий печально посмотрел на то, во что превратилась его тетрадка, и обвёл магов взглядом обиженного котёнка. — И что мне теперь делать? У меня там были записаны условия задач моего варианта, — грустно спросил он. Вид у него был настолько удивленный и несчастный, что маги принялись смеяться ещё сильнее. — Иди к Пащину, — посоветовал Веселов, — Ты стал магом. Пусть записывает тебя на обучение основам магии. Пока Майоров отсутствовал, все дружно решили, что такую красоту грех уничтожать. На лёд наложили заклинание вечного хранения, из тетрадки вытянули чернила и перенесли их в новую — чтобы Майорову не пришлось переписывать задание с начала. Майоров вернулся через четверть часа. — Пащин сказал, что я первый на потоке стал магом. Меня подключат к группе третьекурсников — у них только сейчас появляются первые маги. Представляете? Все дружно поздравили Майорова и порадовались за него. Потом все так же дружно решили, что такое событие надо отметить. Отмечали долго и весело, на шум подтянулись ещё тридцать человек из числа одногруппников, знакомых и знакомых знакомых. Каким-то образом они ухитрились при этом даже сделать большую часть домашних заданий. Не иначе, как благодаря какому-то новому виду волшебства. А может быть, потому, что были веселы и счастливы.

Глава 26. Бессмертие и войны.

Гуров не обманывал — на следующем занятии по устройству человека Сазонова действительно завела речь о том, что человек может стать физически бессмертным. Ничего свыше того, что поведал им Гуров, она не сказала. Про великанов — мудрецов тоже ничего не упомянула. Зато об обычном пути человека сказала много: — Примерно до двадцати лет человеком управляют животные функции и опыт, перенятый у взрослых. До этого возраста людям не требуется никаких объяснений, почему надо драться за банду именно со своей улицы и чего достигать в жизни. 'Больше!' — вот девиз этого времени. Больше сил, больше возможности, больше денег, больше половых партнеров... После двадцати двух — двадцати трёх люди чувствуют, что наступила какая-то пустота. Былое освоение достижений уже не приносит удовольствия. — Для того, чтобы заполнить эту пустоту, одни люди кидаются в упоение любовью, другие — в службу государству, третьи ищут себя в религии. Как мы уже говорили, дело тут в том, что просто закончилось действие животных программ, с этого момента человеку становится доступным для изменения вся внутренняя структура организма — в том числе и изменение мотивов собственного поведения. Как правило, люди оказываются не готовы к такому активному осознанному само — изменению. Даже тем, кто углубляется в религии, не хватает знаний о теории управления организмом, не хватает любви и бесстрашия, а животные программы ещё сильны... и до сорока — пятидесяти лет практически у всех идет период накопления негативного опыта — когда люди пытаются быть добрыми и вежливыми, но у них не получается. Отсюда для всех вас практический вывод — не особенно расстраивайтесь, если с вами произойдет нечто подобное. Это время надо просто прожить. Мудрость приходит чуть позже. Затем, после трёхсот — четырехсот лет созерцательной жизни, в человеке происходят новые изменения, и он становится ещё более могущественным существом... Но об этом мы говорить не будем, поскольку просто нет смысла. Кто доживёт, тот узнает. Наталья Дубровская спросила: — А как давно последний раз люди становились бессмертными? — Не очень давно, последний зафиксированный случай имел место две тысячи лет назад. С тех пор волшебники либо умирают, либо гибнут от рук других волшебников. Второе чаще... Но мы уверены, что просто не фиксируем все такие случаи. У бессмертных есть все основания для того, чтобы прятаться. А теперь рассмотрим основные проблемы, связанные с освоением контроля над животными программами. Но рассмотреть основные проблемы не удалось — по коридорам понёсся сигнал тревоги. Всех студентов университета собрали в столовой и после краткого инструктажа и намного более длительной экипировки перебросили в джунгли Амазонки, где размножились практически неубиваемые для людей и магов ядовитые гидры. Убить их для обычного человека было действительно непростым делом — они очень быстро регенерировали любые части тела, даже головы, которых у них было множество. А ещё они плевались ядом, который при попадании на кожу вызывал смерть через одну минуту. Это задание, по сравнение с битвой с горгульями, оказалось легкой прогулкой. В этом выходе студенты первого курса впервые встретились со своими ровесниками из американского филиала. Волшебники действовали большими группами, гидр изничтожили раньше, чем те успели понять, что происходит. Никто не погиб, только один студент ухитрился получить укус обычной змеи, но его тут же вылечили. В университет все вернулись вечером, после двойного прочесывания, в полной эйфории — как же, они победили, и никого не потеряли! На следующий день Александр зашел к Гурову — узнать, что тот сообщил начальству. Оказалось, что добытые ими сведения вызвали большой интерес. Настолько большой, что теперь горгульями и туннелями будут заниматься сразу три ордена: один будет осваивать язык и нравы обитателей обнаруженной пещеры, второй будет исследовать пещеры, а третий изучать кормовую базу пещерной жизни и вообще физику пещер. — Так что вечером нам с тобой вести к кресту целую банду исследователей, — резюмировал Сергей Александрович, — ну и хорошо, нам меньше работы. Кстати, про наш орден. Я пошел его отменять, а мне сказали, что каждый раз создавать и отменять орден не обязательно. Так что я его приостановил. Члены ордена, действие которого остановлено, ничем не связаны, и могут вступать в другие ордена. И ещё. Я планирую на днях сбросить ракетоплан с высоты километров пятидесяти — шестидесяти в атмосферу, посмотреть, как ведут себя материалы при входе в атмосферу с большой скоростью. Мне будет нужна ваша помощь — мы с тобой будем скидывать, Соколов, если он не против, будет рулить. Передашь ему мою просьбу? Но ещё до того, как встретиться в четверг на их традиционном занятии, они столкнулись на общем собрании ордена 'Белый орел'. Александр не послушался Гурова и вступил в орден — отчасти для того, чтобы присматривать за Василием, а отчасти потому, что его очень заинтересовала история про армии зомби. Доктор Ли Чанг, глава ордена, на удивление рослый китаец, начал собрание с того, что предложил всем отметить, как он выразился, 'восхитительное событие' — преображение Майорова в мага. Члены ордена — и взрослые, и студенты — встали и принялись с большим энтузиазмом петь Майорову поздравительную песню, чем засмущали бедного до красноты. Александр даже немного позавидовал ему. В их старом ордене — 'Крыльях' — поддерживалась атмосфера большой, дружной семьи, но эта была немного наигранная атмосфера, c примесью игры, и это чувствовалось. В 'Белом Орле' атмосфера была совсем другой: это был боевой орден давно знакомых людей, которые прошли множество боёв и прожили рядом множество лет. Это чувствовалось очень остро: одна волшебница рассказывала другой про нюансы недавнего боя, а затем перешла на обсуждение их общей знакомой, которая чуть не умерла при родах, несколько волшебников, одетые в боевые доспехи — видимо, только после выхода на фронт, — обсуждали планы на ближайшую вечеринку. При этом разница в возрасте у волшебников составляла не менее двух десятков лет. И это был очень дружный орден. Александра при вступлении внимательно и участливо выспросили обо всех надеждах и проблемах, обещали всякую помощь. Ему опять стало немного совестно оттого, что он цинично собирался использовать орден, как инструмент, а затем покинуть его. Орден не собирался нарушать правила Университета, а потому студентам сразу был назначен и куратор из числа старшекурсников, и 'мама' из числа пожилых волшебниц ордена. И за оценки их пообещали спрашивать: репутация неучей ордену была не нужна. Мало того, студентам добавили занятий по боевым искусствам со своими, орденскими наставниками. Орден подходил ко всем делам очень серьёзно, а потому, на сладкое, первокурсникам назначили ещё и дату смотра невест из числа детей членов ордена и новых волшебниц университета. Никто никому ничего не хотел навязывать, но руководство ордена благоразумно полагало, что браки внутри ордена его укрепят, а также что хотят только того, что видят — а потому стоило хотя бы показать товар лицом. Радовало то, что эта дата приходилась на середину второго курса. После отмечания успехов Майорова глава ордена перешел к описанию положения на фронтах и дел тёмных магов. Послушав его, Александр удивился, почему они воюют с гидрами, а не с тёмными магами. В результате действий тёмных магов люди гибли миллионами — бомбы вместо фабрик сыпались на города, на старших офицеров 'вдруг' находило помутнение, и они посылали армии в наступление без разведки и артиллерии, в результате чего те просто гибли. Александр подумал, что орден — не такая уж глупая организация, как ему это показалось в начале. При последующем распределении заданий ему, Валентину Соколову, Василию Майорову и Паравашти Суабаху — магу с третьего курса — назначили следить за обстановкой в районе Харькова. Гуров получил другое задание. Они с Александром старательно делали вид, что друг друга не знают. — Ваша задача — не допустить прорыва фашистских войск на восток, — напутствовал их Ли Чанг, — немаги там сильно увлеклись наступлением, малейшая контратака — и война затянется ещё на год. И конечно, как всегда, ваша первейшая задача — следить, не появятся ли тёмные, и противодействовать им... в пределах разумного. Без героизма! Чуть что — и сюда, здесь будет ждать мобильная ударная группа. Получайте обмундирование... Александр с некоторым содроганием отправился за снаряжением — несмотря на множество операций по слежению за тёмными магам, или, как их тут называли, 'выходов', в которых он участвовал, будучи членом 'Крыльев', он волновался. В этот раз он шел на настоящую боевую операцию — где придётся сражаться, а может, и убивать или погибнуть... — Павел Петрович, и это вот этих вы хотите выдать за изможденных холодом и недоеданием советских солдат? Да вы на них посмотрите — морды шире газеты, наглые ухмылки удалить только хирургической операцией, а в глазах уверенность в полной и окончательной победе ненаучного гедонизма, — поднял студентов на смех Валерий Марадей. Он болтал со своим коллегой — кладовщиком и случайно стал свидетелем их сборов. Павел Петрович Ящин, ближайший соратник доктора Ли Чанга и второй после него человек в 'Белом Орле', критически осмотрел ребят. Студенты тихо смеялись, пряча улыбки в рукава. Они действительно неплохо отъелись в университете, даже периодические посты, предписанные Сазоновой, не помогли. — А ведь уважаемый профессор Марадей прав, а ну-ка, встаньте прямо, — произнёс Павел Петрович, и наложил на них несколько заклинаний. Посмотрев после этого друг на друга, студенты не смогли удержаться уже от громкого смеха. Павел Петрович несколько перестарался — в глазах у Майорова застыла вечная тоска, Соколов сгорбился и похудел, Паравашти Суабаху потерял темный цвет кожи и стал похож на приведение самого себя, и у всех у них на лицах появился толстый слой въевшейся грязи. Себя Александр не видел, но, судя по всему, видок у него был тот ещё. На фоне новенькой формы всё это смотрелось очень смешно. — Всё-то им хихоньки, — не одобрил их веселья преподаватель боевых искусств, — а ну-ка, первокурсники, напомните мне основные правила безопасности? — На плащ — палатку наложены чары, тормозящие пули и осколки — не снимать, — начал бодро перечислять Майоров, — на нас наложено заклинание суперэластичности — при близком взрыве не зажимать дыхание, чтобы не порвало грудь давлением воздуха; если отбросит взрывной волной, то руки — ноги не напрягать, чтобы не порвало мышцы, когда нами будет проламываться стенка, или если зацепит за дерево... вроде всё. — Даже что-то помнят, — уже одобрительно заметил профессор, — что же вам дома не сиделось, задиры, героизма захотелось? — В жизни должно быть место и для пофига, и для подвига, — ответил Паравашти подцепленной где-то фразой. Преподаватели засмеялись. — Когда и если вернёшься, изучи, что по-русски значит 'фига', — напутствовал уходящих орденских воинов Валерий Марадей, — успеха вам, воины. — А что значит 'фига'? — удивленно спросил Паравашти, выходя на мороз. — Да, в общем, главный атрибут Шивы, — ответил Майоров, — одним словом, то, чем детей делают, мужского рода. — А я любопытный... во дворце пионеров и школьников научили, в авиамодельном кружке: 'Не будешь любопытным — никто тебе ничего не расскажет'. Они дошли до ограды университета. С этого места уже можно было переноситься к цели. Тут, за оградой, стояли шатры разных орденов, развернутые по случаю выходного дня и массовой орденской деятельности. В шатре 'Белого Орла' дежурили целители и боевая группа, оттуда доносился веселый гомон. — Давай фотографию, — Паравашти протянул руку к Александру. Именно ему перед выходом отдали все фотографии места, на которое они должны были перенестись. Паравашти взял за руку Майорова, и они исчезли. Александр чуть помедлил. Переноситься ему приходилось часто, но чтобы так, в место, в котором никогда не был, по фотографии... На фотографии были видны обрушенные стены какого-то завода и дерево с облетевшей листвой. Дерево качалось. Александр сосредоточился, взял за руку Соколова и сделал шаг. Через пару секунд они уже были на месте. Они запустили в воздух обнаруживающие заклинания и двинулись к передовой. Обнаруживающая магия была исключительной технологией университета. Теперь, если кто-нибудь в радиусе десяти километров применит магию, они об этом узнают. Это был фабричный район. Заводские корпуса, склады и железнодорожные пути перемежались небольшими жилыми кварталами с кирпичными зданиями барачного типа в один — два этажа. Сейчас всё это было сильно разрушено постоянными бомбардировками и артобстрелами. В городе не было постоянной линии фронта — немногочисленные отдельные группы как с той, так и с другой стороны пробирались по разрушенным улицами, занимали тот или другой дом, приспосабливали его для обороны — и на некоторое время тут устанавливалась постоянная линия фронта. Потом у них заканчивались патроны, раненые солдаты отходили в тыл, и воевать становилось некому. Пополнение, как правило, не находило затерянную в развалинах микрокрепость, и оставшиеся в живых отходили в тыл, к своим. Обжитой дом — крепость со временем обнаруживала и занимала другая группа, зачастую — группа противника. В условиях такого 'слоёного пирога' приходилось быть очень осторожным — можно было получить пулемётную очередь даже в том месте, которое считалось глубоким тылом. Троица прошла два километра, встретив только пару раненых, бредущих в тыл, да небольшой походный госпиталь, устроенный в подвале разрушенного цеха. Госпиталь никто не охранял, если не считать двух девчонок — санинструкторов. Где свои, а где противник, никто не знал. Кое-что удалось узнать у раненых. Судя по их рассказам, между ними и фашистами было только три опорные точки — два дома на юго-востоке от госпиталя и один на северо-востоке. — Если вы такое боевое пополнение, то идите лучше на северо-восток, к старому сержанту... у него там людей совсем мало, десятка не наберется, а фрицы там лезут вовсю, — посоветовал им совсем молодой солдатик, пока медсестра бинтовала ему руку. В развалинах, в квартале отсюда, я видел пулемёт с коробками, кто-то бросил, прихватите, пригодится. Солдатик набросал им на обрывке газеты план здоровой рукой, они выспросили дорогу и отправились. Их провожали удивлёнными взглядами. Трое солдат, без офицера, и самостоятельно пробираются на передовую... Тут, конечно, видели и не такое, но эти трое отличались от того, что здесь привыкли видеть. Пулемёт с запасом патронов действительно нашелся на указанном месте, рядом лежали трое убитых разрывом снаряда солдат. Пулемёт был даже не заминирован. Через полчаса они нашли и дом 'старого сержанта', как его назвал молодой солдатик. Вот только десятка солдат при нём уже не было — пожилой сержант был совершенно один. Очередная атака фашистов началась как раз в тот момент, когда они ввалились в его маленькую крепость — кое-как укрепленный подвал разрушенного пятиэтажного дома. Старый солдат кинулся к пулемету, а ребятам оставалось только снаряжать и подавать ленты — ни на что другое просто не оставалось времени. Через несколько минут небольшая группа фашистов, решившая с ходу взять дом, поняла, что это цель им не по зубам, и отошла. Паравашти воспользовался паузой, чтобы подтащить к амбразуре принесённый пулемет. — О как! — довольно воскликнул пожилой сержант, — второй пулемет! Да вы просто волшебники! Вы откуда такие, соколики? — А вы откуда знаете? — удивился Паравашти, потом сообразил и ответил по легенде, — Пополнение... прямо с Дальнего Востока. Лучше бы он молчал! У него, конечно, хороший русский, но произношение... Любой поймет, что он не из России. Пожилой сержант удивлённо поднял брови. Но изложить полностью свою легенду им не удалось — зазвенел обнаружитель магии. Где-то недалеко творилась магия, да ещё какая! Обнаружитель просто выл и трясся. — Работаем, — кинул Паравашти и рысью кинулся в глубь подвала, остальные последовали за ним. Александр проследил, чтобы старый солдат их не видел, после чего они накинули мантии — невидимки и перенеслись к новой цели. Александр недооценил старого, опытного солдата. Он сидел в этих развалинах не первые сутки и успел обустроиться. Осколки зеркал, найденные его помощниками в развалинах и укреплённые в нужных местах, давали ему круговой обзор. Это было необходимо для того, чтобы не получить пулю в спину при внезапной атаке. Только это и помогло ему пережить тридцать своих помощников. В одно из таких зеркал он и увидел, как взявшиеся из ниоткуда в самый критический момент солдатики взяли да и просто растаяли в воздухе. — Свят, свят, — пробормотал старый солдат, — ангелы, что ли? Ещё с тех времён, когда мама повесила ему на грудь иконку, провожая на первую его войну, — в 1915 году это было, — он всюду и всегда открыто говорил, что является христианином, из-за чего так и не стал председателем колхоза. Он был глубоко верующим человеком, но такого, чтобы ангелы ленты к пулемету... Паравашти вывел их в небольшую балочку, едва прикрывавшую студентов от взглядов — и совсем не скрывавшую от пронизывающего, морозного ветра. На этот раз они оказались в степи, недалеко от реки, на месте недавнего боя. Судя по обстановке, совсем недавно здесь большой отряд фашистов пытался неожиданным ударом пробиться к городу. У них ничего не получилось — всё поле устилали трупы, небольшая танковая и артиллерийская засада советских войск сделала своё дело и ушла. На поле никого не было, кроме тройки чужих магов. И вот эти-то трое магов и творили нечто очень и очень нехорошее. Паравашти запустил заклинание — определитель магии. Через несколько секунд стало ясно, чем занимались тёмные маги — они превращали недавно убитых солдат в зомби. Александр подумал, что Гурову может быть интересно посмотреть на то, чем они тут занимаются, и он послал ему маленький громовещатель. Александр не ошибся — через минуту пространство распахнулось, и прямо на ребят из воздуха вывалился Сергей Александрович. — Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? Создают зомби? Как интересно... Они следили за тёмными в течение четырех часов. Закончив превращать убитых в зомби, тёмные маги подняли их и повели к реке. Тёмные провели зомби ближе к городу, где загнали мертвяков в глубокий, заполненный водой котлован. Всё это время студенты крались за ними, а затем прятались на большой, полупустой барже. — Зачем они собирают столько мертвяков? — удивился Александр. — Вопрос, я думаю, должен звучать так: 'Зачем они собирают столько мертвяков рядом с крупными городами?' — предположил Гуров. Ребята посмотрели друг на друга. Ответ, который просился на ум, им не понравился. — А давайте-ка мы кое-что проверим, — сказал Гуров и наложил на ближайшего из тёмных заклинание. Тёмный маг застыл, как вкопанный. Шедший мимо зомби, почувствовав ослабление контроля, тут же впился ему в руку зубами. Гуров отпустил заклинание. — Ай! Ой! Вылечите меня скорее! Скорее, пока я не превратился в одного из них! — заверещал тёмный маг, судя по голосу, совсем мальчишка. Двое других грубо выругали его, но вылечили. — Всё ясно, — сказал Гуров, — можно уходить. Они пробрались подальше от тёмных магов и устроили совещание. — Значит, вот какая у них идея, — начал Гуров, — в один прекрасный день они выпускают зомби, и те начинают кусать всё, что движется, в основном, людей. Укушенные превращаются в таких же зомби. Эпидемия разрастается, и в итоге в живых остаются тёмные маги и те из немагов, кого они посчитают нужным прикрыть, чтобы затем обратить в рабов. Грандиозную пакость задумали наши тёмные, н-да, грандиозную. — Тогда надо скорее в штаб ордена, мы должны рассказать об этом всем, — заторопился Паравашти. — Не торопись. Кто-то в университете играет за эту команду, так что ты, скорее всего, ничего не успеешь сделать перед тем, как погибнешь от 'несчастного случая'. Паравашти не поверил. Александр вкратце пересказал ему свои наблюдения. — И что мы будем делать? — спросил Паравашти. — Наверно, придётся тебя принимать в орден 'Летящего паровоза', — сказал Гуров, — сделаем так: про тёмных магов и про то, что они создают зомби, вы расскажите, про это все знают, а про наш маленький эксперимент никому ни слова. Меня вы не видели. Договорились? — Сергей Александрович, а зачем тёмные стремятся убить в том числе и фашистов, если они им помогают и собираются строить из них своё царство? — задался Александр внезапно возникшим вопросом. — Отличный вопрос! — похвалили Гуров после недолгого раздумья, — Надо будет проверить, те ли это тёмные маги. Возможно, мы имеем две или даже несколько независимых групп — одна помогает фашистам выиграть войну, а другая готовит намного большую пакость. Гуров исчез. Паравашти сверился со временем. — Нам ещё два часа патрулировать. Давайте штаб проверим, вдруг там тёмные повеселились, пока мы за этими следили... Сделаем так: мы с Веселовым переносимся в штаб, немаги стоят тут и страхуют с рукой на тревожной кнопке. Если мы через десять минут не докладываемся, поднимаете тревогу. Идёт? Соколов и Майоров кивнули: именно так они и поступали во время всех предыдущих выходов. Веселов и Паравашти Суабаху перенеслись к штабу. И тут произошла беда: тёмные каким-то образом смогли обнаружить немагов. Атака была настолько быстрой и внезапной, что Соколов даже не успел нажать тревожную кнопку, как получил смертельное заклинание. Майоров успел. Через два удара сердца на голову тёмным свалились Веселов и Суабаху, ещё через два из пространства вывалилась ударная группа боевых магов из 'Белого Орла'. Тёмные успели сделать спасительный шаг и исчезнуть переносом. Они не пытались ни пытать пленных, ни добивать — это их и спасло. Соколову взорвали все внутренности, и он корчился в муках — едкий желудочный сок разъедал всё изнутри. С ним особых проблем не возникло — ещё до прибытия боевых магов Паравашти с Александром начали восстанавливать органы и выпустили желудочный сок с кровью. Двое из прибывших магов подхватили Валентина на руки и молча исчезли — понесли в целительское крыло Университета, чтобы там могли проконтролировать заживление органов. С Майоровым было сложнее. На Василии испробовали какое-то новое изобретение, заклинание сильных мучений, запущенное на многократное повторение. Заклинание Александр снял сразу, но до этого оно успело совершить много оборотов. Боль, которую успел испытать Майоров, невозможно было представить: даже двукратное применение заклинания этого типа иногда сводило людей с ума. Тут же оно прошло много раз. После снятия заклинания Майоров не очнулся и продолжал подёргиваться. Ничего не смогли сделать и целители университета после возвращения. Максимум, чего им удалось добиться, влив лошадиную дозу обезболивающего и успокаивающего — это того, чтобы Василий открыл глаза и подёргивался реже. Но он никого не узнавал и не отвечал на вопросы. — Есть только один человек... одно существо, которое может чем-то помочь, — сказал вызванный по такому случаю доктор Ли Чанг, — правда, мы обещали их не беспокоить, и если даже они возьмутся, то это будет стоить нам целой кучи золота. Но мы пойдём на это... Берите друга, ребята, и переносимся в Японию. Мы идём к нагам.