Прямо из пола ко мне потянулись черные и красные искры силы, собираясь в хорошие такие шарики. Тут даже без 'калькулятора подрывника' было понятно, что стоит их соединить... и пиздец будет полный.
— Ты... — тварь отшатнулась назад.
— Угу, — улыбнулся я. — А ты думаешь, мне 'астрального камикадзе' за красивые глаза прописали? Итак, милаха... У нас есть выбор. Либо мы сейчас примиримся и сольемся в одного здоровенного йобота, либо я сведу руки и фейерверк от нашей взорвавшейся тушки будет виден даже с орбиты.
— Блефффуешшшь! — прошипел монстр.
— Нет, — покачал я головой. — Мне терять особо нечего. Свое пожить-поржать-поебаться успел, а в реальности меня ждут только биороид-убийца, кислотная тварь и стремный хомяк. А ты как? Хочешь еще побегать на этом свете? Покушать вкусненькие души?
— Хочччууу, — угли качнулись, словно тварь кивнула. — Я ещщщще... не наелсссся.
— Ну да, кому же хватит какой-то богини и ее костлявой аватары? — хохотнул я. — И всего тыща человечков на закуску! Мало, совсем мало.
— И невкусссссно... — фыркнула тварь.
— Угу, и невкусно, — кивнул я, небрежно подкидывая в руках сгустки искрящейся энергии. — Ну так как? Йоботизируемся?
— Да! — азартно заколыхалась тварь.
Я с широкой открытой улыбкой наблюдал, как тварь едва ли не с радостным улюлюканьем бросилась ко мне. Словно ребенок к новой долгожданной игрушке.
Когда она была уже буквально в шаге, я закрутил ману Ярости вокруг левой руки и с наслаждением влепил боксерский прямой промеж горящих в тумане алых глаз.
Хороший удар. Но Женька бы все равно долго матерился, что я 'недокрутил корпус' или 'слишком сильно сжал кулак'...
Тварь отлетела на несколько метров, воя на одной ноте.
— Прости, Черныш, не сдержался, — продолжая улыбаться, я вновь собрал в руке шар маны Граора.
После чего отщипнул по маленькому кусочку от каждого комка энергии и запустил в сторону твари так, чтобы они пересеклись прямо перед ее мордой.
'Бум' вышел знатный. Едва успевшую подняться зверушку смело, протащив практически к краю жуткого колодца. На миг я даже испугался, что он туда свалится, но пронесло.
— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШШШШШШЬ?! — сфокусировав на мне свои угольки, прошипел монстр.
— Забавляюсь, — хохотнул я. — Скажи, ты наслаждаешься агонией своих жертв? Тебе доставляет радость видеть, как они корчатся на земле и просят пощады? Или, может быть, приятно слышать их вопли, когда начинаешь медленно откусывать кусочек за кусочком?
Еще один мини-заряд сил богов ушел в сторону монстра, но в этот раз тот успел отпрыгнуть в сторону.
— Вряд ли, — ответил я за него, неспешно шагая к пытающемуся подняться монстру. — Видишь ли, ты их просто 'ешь'. Для тебя это 'вкусная еда', не более. Так ведь? Эй, я тебя спрашиваю?
Неторопливо иду в сторону медленно отступающей твари.
— Эй, Каркуша, я кажется задал вопрос? Так ты наслаждаешься агонией жертв, или просто их глотаешь?
— Что ты делаешшшшшь?
— Совсем пластинку заело? — вздохнул я, щелчком пальцев с обеих рук отправляя в него еще по заряду силы Древнейшей и Граора.
— ЙАААА!
— Ой, больно? — сочувственно поинтересовался я. — Ну да, наверно больно.
По мне все ощущения твари тоже били. Не так сильно, но отголоски его боли я все же чувствовал. Правы были богини. Как бы оно ни выглядело, чем бы ни являлось, но этот монстрик — часть меня.
— Глазастик, я все еще жду ответа, — напомнил я, вставая рядом с тяжело дышащей тварью. — Что ты чувствуешь, поглощая своих жертв?
— В... вкус. Ссссытоссссть, — прошипела тварь, кое-как принимая вертикальное положение. Впрочем, в последнем я был не до конца уверен из-за окружавшего его фигуру черного тумана.
— Как я и думал, — вздохнул я, отвешивая смачного пинка туда, где должен был находиться живот.
— Что ты делаешшшшь?! — зашипела тварь, вновь падая на пол.
— Опыты ставлю, — ответил я, зевая. — Думаю. Ну и развлекаюсь немного. Знаешь, а ты ведь не такое уж и чудовище.
— Я монстррррр! Я ссссстрах!
— Ты обсосок, — хохотнул я, от души пнув корчащийся на полу шарик мрака еще пару раз. — Скажи, почему ты не сожрал меня? Почему засунул в клетку на задворках нашего астрального пространства, а?
— Пожалел... — после недолгой паузы тихо буркнул монстр, уже не пытаясь подняться.
— Ой, не бзди, — я отправил в тварь еще один заряд взрывоопасной маны. Совсем маленький. Но чтобы заставить сволочь вновь корчиться на полу от боли этого хватило. — Просто не мог. Как и сейчас не можешь мне ровным счетом ничего сделать, так?
Тварь тихо заскулила.
— Так, — кивнул я, подтверждая собственные выводы. — Был тут у меня недавно один интересный разговор с твоей мамашей. И подкинула она мне пару весьма занятных мыслей. Причем одна из них конкретно о твоей природе, глазастый. Да, ты монстр. Но и все. Просто тварь, у которой в мозгах прописано охотиться на души. Как животное, движимое одними лишь инстинктами. Нельзя же, допустим, гепарда считать монстром только за то, что он жрет газелей? Так и с тобой.
— Но...
— Тшииии, — приложил я палец к губам, обрывая его известным жестом и еще одним пинком. — Да, ты разумный. Да, ты жрешь не потому, что хочется кушать и, дай тебе волю, будешь убивать и убивать... Вот только это все твои первоочередные инстинкты. Итак, возвращаемся к вопросу о том, чувствуешь ли ты наслаждение от того, как хрустят кости людей на зубах?
— Н... нет, — выдавил из себя монстр. — Нет, ччччеловек. Я этого не ччччувссссствую.
— Вот видишь, — я с любопытством разглядывал этот живой туман. — Интересно, это твое тело, или так, просто маскировка для большей жути? Хотя, какая разница? Так вот, о чем я там... Ах, да! — я перекинул шарики маны из рук в руки, едва не заставив их соприкоснуться, отчего глазастый испуганно сжался. — Так вот, дружок. Ты, может быть и монстр, но далеко не чудовище.
— Это почччему? — видимо, мое заявление задело его всерьез, потому как он наконец отвел взгляд от взрывоопасных шариков и посмотрел мне в глаза.
— Ты всего лишь животное, — вздохнул я, перестав улыбаться. — Всего лишь чертово животное... Знаешь, в детстве я больше всего боялся именно таких, как ты. Тех, что таятся в темноте и жаждут моего мясца. А потом подрос. И услышал одну интересную фразу весьма умного человека. 'Самое страшное чудовище — то, которое обладает разумом'.
— Но я разззззумный! — тут же возразил монстр.
— Угу, — кивнул я, присаживаясь на корты рядом с лежащей тварью. — Вот только ты не до конца понял смысл. Видишь ли, наивный мой сожитель, убийство ради выживания и убийство ради убийства — это две разные вещи. Ты относишься к первым. Ты убиваешь потому, что не можешь по другому, ведь так тебе говорят инстинкты. Ну, или вот эта вот штука, — я потряс черным шариком с силой Бездны. — Такой как ты никогда не будет истинным чудовищем. Для сравнения, возьмем человека. Обычный такой человечек. Серый офисный работник. Что говорят ему инстинкты? 'Сохрани свой род'. То бишь, береги себя, трахни самку, защити потомство. Ферштейн?
Монстр кивнул.
— Ну так вот... — я задумчиво посмотрел на колодец в центре зала. — А если этот, допустим, дядя Вася возьмет топор, оденет маску хоккеиста и пойдет темными ночами в подворотнях убивать молодых девушек. Причем жестоко, с расчлененкой и некрофилией. После десятого такого убийства все местные газетки нарекут его монстром. Чудовищным убийцей из Нижнего Хапушкино. А почему? — я вновь посмотрел в глаза твари и невольно широко улыбнулся. — Потому что, милый мой, он будет получать УДОВОЛЬСТВИЕ от убийств. Он будет идти в разрез со своими инстинктами, то есть убивать себе подобных, наплевав на продолжение рода и защиту молодого поколения. И ему это будет НРАВИТЬСЯ. Именно в этом и есть разница между тобой и настоящим чудовищем. Улавливаешь?
— Нет, — коротко ответил монстрик.
— Ладно, поясняю для особо недалеких, — я поднял руку и указал на колодец. — Скажи, ты можешь туда прыгнуть?
— Зззззачем?! — монстр тут же отполз в сторону. — Это нижжжжний асссстрал! Варп! Там — ссссмерть!
— Инстинкт самосохранения, — улыбнулся я. — А вот 'дяде Васе' этот инстинкт побоку. Он убивает, потому что хочет. И ему это нравится. А если захочет, то прыгнет и в эту дыру с веселым смехом.
— Беззззумец, — фыркнул монстр. — Не чччччудовищщщще, а проссссссто безззумец.
— Угу, — я широко улыбнулся. — Тот, кто презирает собственные инстинкты в любом месте будет считаться ненормальным. Но именно это безумие и делает его чудовищем. Самым страшным монстром. Убийство себе подобных. Убийства особей своего вида просто ради развлечения. Просто потому, что 'я так хочу'.
— Я тебя вссссе равно не понимаю.
— Кажется, тебе и не дано понять, — вздохнул я. — Ты мог бы уже десять раз напасть на меня. Но не делаешь. Почему? Потому что причинив мне вред, ты повредишь самому себе. Душа-то у нас общая. А почему же я тогда тут уже черти сколько пинаю и поджариваю тебя, и, не смотря на бьющую рикошетом боль, откровенно наслаждаюсь процессом? Ответ прост. Ты не можешь пересилить инстинкт самосохранения. А я могу. Поэтому ты просто забавный монстрик, который ест людей. А я — гребаное чудовище, которое получает наслаждение от убийств себе подобных.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. После чего я встал, отряхнул иллюзорную пыль с брюк, и вновь натянул довольную, как у Чешира, лыбу.
— Ну что, закругляемся?
Резкий рывок к непонимающей ничего твари.
Прижал к полу. Оседлал.
По левой руке растеклась мана Ярости. По правой — Бездны.
Оттяжка. Удар левой. Правой. Еще правой. Левой...
Пол шел трещинами. Эхо тонуло в визгах твари. Разлетающиеся искры силы сталкивались, вызывая небольшие взрывы. Каждый удар болью отдавался во мне самом, буквально разрывая душу...
Но, блядь, как же это было ПРИЯТНО!!!
Встав с уже не шевелящейся твари, я ухватил ее за ногу. Черный туман спал, обнажая истинный вид жалкой твари.
Белая кожа. Голова с носом-щелкой и кривым ртом. Тонкие руки-ноги... Без своей вуали он был больше похож на недоделанный манекен, чем на монстра Бездны.
Развернувшись, поволок ублюдка к провалу алого колодца.
Остановился на самом краю.
Посмотрел вниз.
Алое клубящееся марево. Это не Бездна. Но что-то очень на нее похожее. Такое же опасное, смертоносное... и столь же притягательное в своей силе.
— Андрей, — раздался на грани восприятия тихий голос Мют. — Не надо... Нельзя...
— Угу, — кивнул я. -'Фу, Андрюша, плохой песик'...
Размахнувшись, я сбросил начавшую приходить в себя тварь в колодец. Ее быстро затихающий визг, полный отчаянного ужаса, резанул по ушам, навсегда отпечатавшись в памяти.
Два шага назад.
Упал на задницу. К конечностям будто гири привязали. Даже просто пошевелить пальцем стало невероятно тяжело.
По сознанию пробежала волна жара. Холода. Нестерпимой боли.
Кажется, я закричал.
Словно душу пополам разорвало.
Впрочем, почему 'словно'? Так оно и было. Часть души, к которой был прочно примотан этот паразит, вырвало с корнем и унесло куда-то далеко в глубины астрала.
Но было и кое-что еще.
Боль, бессилие и муки разрываемой на части души казались по сравнению с этим практически пустым местом.
Я широко улыбался, подняв глаза к затерянному во тьме потолку.
— Это было чертовски... приятно...
Стены зала начали с треском рушиться, обваливаясь бесформенными глыбами камней. Я ощущал как то же самое происходит и с другими частями моего 'замка-души'. Он рушился словно карточный домик, не в силах удерживать первоначальную форму без выдранного из него солидного куска.
Впрочем, меня все это сейчас мало волновало.
Опустил взгляд на собственные руки.
Проекция сбоила и теряла четкость, то плывя контурами, то становясь прозрачной. Но все еще оставалась более-менее ощущаемой. И рабочей.
На ладонях с явной неохотой, даже как-то натужно, собралось по шарику.
Черный и красный.
Величиной не больше горошинки.
Наверное с минуту я просто смотрел на их переливающиеся бока и слушал треск разваливающейся на части души. Пока не остался один в полной темноте.
Только над головой горел одинокий светлячок. Словно последняя звезда в умирающей Вселенной.
Подняв полупрозрачные ладони, я начал медленно их сводить. Силы Бездны и Граора будто сами тянулись друг к другу. Их осталось мало.
Но на меня хватит.
Короткая вспышка света.
Между почти сомкнувшихся рук появилась маленькая светящаяся фигурка.
Всего с ладонь высотой.
Ушки. Лохматая короткая шевелюра. Черный пушистый хвостик. Сердитые изумрудные глаза. Сведенные домиком бровки.
Закусив губу, она скрестила руки на крохотной груди и демонстративно притопнула ножкой по пустоте, виляя хвостом из стороны в сторону.
— Ладно, ладно, — криво улыбнулся я, рассеивая взрывоопасную ману и демонстративно поднимая пустые руки. — Ты права. Глупостей на сегодня я и так уже натворил достаточно...
Глава 159. Зов крови (часть 1). Пробуждение.
Я очнулся.
И тут же понял, что это было едва ли не самым хуевым решением, которое я только мог сделать.
'Мне плохо' — не описывает даже сотой доли того, что испытывали бедная тушка и моя бьющаяся в агонии трусливая душонка. Обе мгновенно сошлись в одном мнении — лучше сдохнуть здесь и сейчас, чем промучиться так еще хотя бы секунду.
Пожалуй, наиболее близким к моему текущему состоянию было пробуждение после того случая, когда я пошел в клуб, выжрал полбутылки водяры и сдуру шлифанул сверху пивом. А наутро очнулся в больнице с тремя сломанными ребрами, ножевыми в обоих ляжках и ушибом головного мозга. А еще с охуенным счетом за сломанную мебель и наглой страшенной блондинкой, которая вовсю пищала про 'женитьбу по залету'. Правда пищала ровно до того момента, как в палату ввалился дед. Только глянув на его рожу, блонди испарилась через окно с криками 'убивают'. Ох... тогда я тоже пожалел, что не сдох сразу.
— Надо же, выкарабкался, — раздался откуда-то сбоку насмешливый голос.
Кое-как сфокусировав отчаянно плывущее зрение, я сумел в той мешанине пляшущих и кружащихся цветов, в которой предстал передо мной мир, вычленить что-то похожее на лицо.
— Не напрягайся, — тихий спокойный голос Химэ бил по моим бедным мозгам с силой кувалды, которой взбешенный прораб пытается вколотить в землю нерадивых гастарбайтеров, уронивших с третьего этажа хрустальную люстру, стоимостью в пару лямов. — Просто слушай. Тело мы тут держим, но вот с душой ничего поделать не можем. Вернись в астрал и постарайся ее как-то стабилизировать. Иначе сгоришь так, что даже для перерождения ничего не останется. Понял меня?
Прежде чем до меня дошла суть сказанного, девушке пришлось повторить это еще раза два.
Кивать я не решился, опасаясь уйти не в астрал, а на тот свет.
Переход дался относительно легко — сознание явно стремилось поскорее свалить из того комка боли, в которое превратилось его любимое вместилище.
