— Прикрывай меня, — шепнул Ньёр Кристофер, хотя прекрасно понимал, что щитоносец не позволит им так просто разобраться со своим напарником. Рысь коротко кивнула головой и расплылась в усмешке, больше похожей на оскал. Девушка чем-то напомнила Пеплохвату Джакала, и юноша нахмурился: нашёл время для воспоминаний.
Едва сражение началось, Ньёр тут же взмахнул кнутом и ударил у самых ног своего противника, вооружённого ножом. Кристофер рванула вперёд и, занеся кинжалы, сделала довольно неожиданный выпад. Гладиатор пошатнулся, не ожидая такого натиска, и попытался отбиться, но Рысь тут же нанесла ему удар в плечо — лезвие кинжала скользнуло под наплечником и оставило тонкую кровоточащую рану. Но добить Криста не успела, потому что в следующий момент щитоносец напал на неё и отбросил в сторону мощным ударом щита. Толпа взревела: зрители не ожидали, что сражение будет таким захватывающим с первых же секунд.
Пока Кристофер приходила в себя после удара, Ньёр щёлкал кнутом у самых ног своих противников, не давая им приблизиться к воительнице. Совершенно неожиданно второй гладиатор, вооружённый ножом, выхватил с пояса короткий метательный нож и бросил его в Пеплохвата. Юноша едва успел отшатнуться, но лезвие всё равно задело его и оставило на руке длинный порез, из которого медленно потекла кровь.
— Чёртов ублюдок! — выругался Ньёр и сплюнул на песок. Юноша уже чувствовал пристальный взгляд Моррота на своей спине, и от этого становилось по-настоящему жутко. Нет, никто проигрывать пока не собирался. — Криста! Вставай немедленно, дура!
Девушка успела прийти в себя именно в тот момент, когда щитоносец, пробравшись к ней под градом ударов кнута, замахнулся мечом. Испуганно вскрикнув, воительница отшатнулась назад и тут же попыталась контратаковать. Кристофер совершенно позабыла о том, что ей следовало бы следить за своим напарником. Когда же она вспомнила об этом, второй воин бросил в Ньёра другой нож. Лезвие вошло в плечо юноши почти по самую рукоятку, и Змей, пошатнувшись, едва не выронил кнут. Острая боль пронзила всю руку, отчего на глазах на мгновение выступили слёзы. Нет, нельзя было расслабляться. Рана пустяковая, заверил себя Ньёр. Стиснув рукоять кнута, юноша размахнулся и наконец достал своего противника. Бич щёлкнул по ногам гладиатору, и тот рухнул на песок. Но Змей рано начал радоваться — в тот же миг второй воин вновь ударил Кристофер щитом, и на этот раз девушка рухнула, потеряв сознание.
— Бесполезная шавка, — хмыкнул гладиатор, пиная воительницу мыском ботинка. Сердце в груди Ньёра резко сжалось, и юноша почувствовал, как его с головой захлёстывает ненависть. Он оскалился, резко согнулся пополам и устремил на щитоносца яростный взгляд. Один против двух. Воин с ножом довольно спокойно поднялся на ноги после удара кнута, хотя правая щиколотка была пересечена коротким кровоточащим рубцом.
"Один против двух. Невозможно. Самоубийство".
Толпа громко кричала и улюлюкала, кто-то насмехался над Змеем и Рысью. Ньёр слышал самодовольные крики зрителей и проклятья, сыпавшиеся из уст тех, кто поставил на гладиаторов Моррота. Сам князь Суруссу смотрел на арену с такой ненавистью, что взгляд его, казалось, мог испепелять. Сплюнув на песок, Пеплохват выпрямился и с вызовом посмотрел на своих противников. Обыкновенные воины, один из которых трусливо прячется за товарища, потому что самому сил хватает только для того, чтобы бросать чёртовы кинжалы. Ньёр чувствовал, как в нём вскипает ненависть к этим жалким созданиям. Желудок перекрутило, словно внутри вспыхнуло жерло вулкана. Злоба, ярость, презрение... юноша ощущал каждый порок, но не собирался останавливаться. Он хотел мести и крови.
"Просто убей их. Перегрызи им глотку. Ты можешь. Эти жалкие создания должны валяться у тебя в ногах, в грязи и пыли. Ты знаешь, ведь ты Дракон".
Когда Змей откинул в сторону кнут, зрители удивлённо примолкли. Кто-то, видимо, посчитал, что юноша сдаётся, и победно захохотал, но Ньёр остался абсолютно спокоен. Сделав шаг к своим противникам, он начал стягивать с правой руки кожаную шнурованную перчатку. Когда и она пала к его ногам на раскалённый песок, Пеплохват устремил на щитоносца окровавленный взгляд и прошипел:
— Беги, ублюдок, пока есть возможность.
Его противник только усмехнулся и сжал в руке меч. Мужчина ожидал, что Ньёр попытается взять свои кинжалы или заберёт их у Кристофер, но юноша продолжал уверенно идти навстречу гладиаторам, буравя их испепеляющим взглядом.
— Он что, совсем с ума сошёл? — пробормотал воин с ножом, отступая за спину щитоносцу. Второй гладиатор только поднял щит, готовясь защищаться. Он даже не успел среагировать, как Ньёр вдруг бросился к нему, занеся правую руку для удара. Кожа до самого локтя была покрыта угольно-чёрной чешуёй с огромными изогнутыми шипами, с которых капала кровь. Пеплохват даже не обратил внимания на боль и с рёвом напал на противника. Крючковатые когти, как у птицы, вонзились в щит и пробили его насквозь. Щитоносец испуганно отшатнулся назад, не веря собственным глазам, и рухнул на спину. Но Ньёра это не остановило. Отбросив продырявленный кусок железа в сторону, Змей злобно оскалился и наступил на плащ гладиатора.
— Хочешь сказать что-нибудь ещё? — усмехнулся юноша, наклоняясь над воином. Тот попытался ударить его мечом, но Ньёр схватил лезвие правой рукой и медленно опустил его вниз. Клинок не причинил чешуе никакого вреда. — Боюсь, пробить её может только ледяная сталь.
Гладиатор попытался вырваться, но Ньёр впился когтями в его нагрудный доспех и поднял вверх. Когда ноги мужчины оторвались от земли, по толпе зрителей пронёсся изумлённый гул. Они до сих пор не понимали, что произошло и, кажется, считали, что это просто какое-то новое, невероятно сильное оружие. Ньёр с презрением отшвырнул щитоносца в сторону и перевёл взгляд на гладиатора с ножом. Тот буквально сжался в комок и громко закричал:
— Я сдаюсь! Остановите этот чёртов бой! Хватит!
Стражи мгновенно метнулись к Ньёру, но юноша не стал сопротивляться. Чёрная чешуя на его руке обратилась в дым, который тут же развеялся на глазах у всех зрителей, не оставив после себя и следа. Князь, которому принадлежали поверженные гладиаторы, изумлённо смотрел на арену и что-то кричал сидевшему рядом Морроту. Суруссу же широко улыбался, как хищный зверь. Кто бы мог подумать, что среди его гладиаторов может найтись что-то подобное?
Стражи уволокли Ньёра и Кристофер с арены, другие кинулись помогать поверженным гладиаторам. Толпа ревела от восторга — они ещё никогда не видели такого сражения и жаждали продолжения. На раскалённый песок вышли следующие бойцы, но Моррот уже не смотрел на них. Поднявшись со своего кресла, он уверенным шагом направился прочь с балкона. Марьям, едва заметно дрожавшая, соскользнула следом. Она искренне надеялась, что ничего серьёзного не произошло. Женщину пугала эта довольная ухмылка на лице мужа. Когда Моррот что-то замышлял, это никогда не заканчивалось добром. И Марьям не хотела, чтобы с Ньёром что-то случилось. Она молила богов, чтобы страхи её оказались напрасны.
Змей не знал, сколько дней прошло с того момента, как их с Кристофер посадили в эту темницу. Свет сюда почти не проникал, и Ньёр не мог разобрать даже, какое время суток было на улице. И, несмотря ни на что, их продолжали хорошо кормить. В первый день пришли лекари и внимательно осмотрели пленников. У Кристы было вывихнута рука, у Ньёра пробито кинжалом плечо, но в целом они оба были вполне здоровы. И, тем не менее, Моррот не выпускал их. Когда лекари ушли, он явился в темницу и очень долго разговаривал со Змеем. Юноша запомнил каждую ухмылку на его омерзительном лице, каждый смешок в голосе. Суруссу знал, что перед ним не просто князь. Такая чешуя могла принадлежать только драконам. А секретом обращения в крылатых змеев знали лишь Питоны, древние короли Вэлна. Но Ньёр не знал, как ему удалось обратить свою руку, и каждый раз, когда Моррот задавал ему один и тот же вопрос, чувствовал, как в груди закипает ненависть. Словно внутри него бушевал настоящий зверь, чудовище, жаждавшее крови врагов своего хозяина.
Когда князь понял, что ничего от Змея добиться не сможет, он бросил всякие попытки и в подземелье не спускался. Ньёра и Кристофер должны были выпустить в конце недели, а пока они отбывали наказание "за почти проигранный бой". Тогда только чудо спасло Моррота от разорения, а он отличался тем, что часто ставил на своих гладиаторов всё, что у него было. За это многие его слуги ненавидели князя. И Марьям тоже.
Когда в коридоре послышались шаги, Ньёр вскинул голову и попытался вглядеться в темноту. Свет факела заставил его зажмуриться, но глаза довольно быстро привыкли, и юноша различил лёгкий силуэт змеиной княгини. Она опустилась на колени возле камеры и бросила пристальный взгляд на Кристофер, словно не решаясь говорить в её присутствии. Но девушка и так была в курсе, потому только кивнула головой и отошла в другой конец темницы.
— Как ты? — прошептала Марьям, прижимаясь лбом к прутьям. Ньёр не удержался и осторожно коснулся пальцами её мягких чёрных волос.
— Сколько ещё до конца недели? — сидеть в камере было невыносимо, а в этой темноте юноша вдруг начал слышать таинственные голоса, не дававшие ему покоя. Марьям лишь мягко улыбнулась ему в ответ:
— Два дня. Не так уж и много. Моррот уехал вчера вечером, но пригрозил стражам, что убьёт их, если они послушаются меня и выпустят вас раньше. Моррот знает, как я жалею заключённых.
Ньёр только усмехнулся и, наклонившись, прикоснулся губами к чёрным волосам княгини. Они всегда пахли так чудесно... словно Марьям была драгоценным цветком, нетронутым и оттого ещё более желанным.
— Это было жестоко со стороны Моррота — пускать вас с Кристой в бой, когда вы ещё не готовы, — пробормотала Суруссу, обхватив руками прутья камеры. — Я пыталась его отговорить, но он сказал мне, чтобы я не лезла не в свои дела.
При свете дрожащего факела Ньёру показалось, что на щеке женщины было какое-то пятно. Осторожно коснувшись его пальцами, юноша понял, что на лице Марьям был большой свинцовый синяк. Сердце в груди резко сжалось от ненависти, и Змей, оскалившись, прошипел:
— Это он посмел?
Марьям ничего не ответила ему, только отстранилась от прутьев камеры и отступила на шаг. Отсюда Ньёр не видел её лица, но всё ещё мог различить очертания фигуры, дрожавшей при свете факела. Тяжело вздохнув, юноша закрыл глаза и почувствовал, как злость и жажда мести вновь захватывают его с головой. Как будто Змей мог всё вот так оставить...
— Как долго ты собираешься это терпеть?! — прошипел он, неотрывно следя за Марьям. — Он изменяет тебе. Он унижает тебя.
— И я ничего не могу с этим поделать, Ньёр. Я его жена. Я выходила не по любви. У тех, кто княжеских кровей, нет права любить.
Ньёр промолчал. Он прекрасно знал это. Его предкам тоже не дано было любить. Короли женились на дочерях влиятельных князей, принцессы заключали политические браки, выгодные их семьям. И у каждого из Питонов была своя запретная любовь, которую не приняло бы общество. Которую осуждала семья. Тем, кто рождён править, не дано любить. Но Ньёр не собирался следовать этим глупым правилам.
— Ты обладаешь большими связями здесь, на Юге, не так ли? — вкрадчиво спросил он, расплываясь в улыбке. Марьям удивлённо на него посмотрела. — Я хочу всего лишь попросить тебя о небольшой помощи, милая Суруссу.
— И чего же хочет мой Змей? — княгиня сложила руки на груди, внимательно слушая юношу. Тот приглушённо усмехнулся, довольный тем, что ему не отказали. Чтож, это уже было хорошо. Прислонившись к холодным металлическим прутьям, он протянул к Марьям руку и прошептал:
— Помоги мне захватить Юг, и я сделаю тебя королевой.
Кристофер, сидевшая в другой части камеры, изумлённо на него посмотрела. Марьям отшатнулась от руки, но потом нахмурилась, словно сомневаясь. Ньёр внутренне ликовал, заметив это — если Суруссу не отказала ему сразу, значит, у него был шанс добиться своего. Продолжая тянуться рукой к женщине, юноша шепнул:
— Я освобожу тебя от Моррота. Он больше никогда не посмеет причинить тебе боль. Только помоги мне стать королём... и ты навеки будешь моей и только моей, милая Суруссу...
Марьям нерешительно смотрела на протянутую руку, и в свете факела можно было заметить, как княгиня дрожит. В какой-то момент она попыталась отступить, но ноги не слушались её. Ньёр знал, чего хотела женщина на самом деле. Она ненавидела Моррота всем сердцем, но без его покровительства Марьям могла лишиться всего. Став королевой, ей больше не придётся ни о чём беспокоиться.
— Я одарю тебя золотом... — продолжал Ньёр. — Я сделаю тебя самой прекрасной женщиной во всём мире. Никто не посмеет больше тронуть тебя, слышишь? Только помоги мне. Змеи никогда не лгут.
Княгиня осторожно опустилась на пол возле решётки и посмотрела прямо в тёмные глаза Ньёра. Они казались Марьям бездонными пропастями, в которых можно было утонуть, исчезнуть, потеряться. С его чарами невозможно было бороться. Бессильно выдохнув, женщина сдалась.
— Приказывай мне, мой Змей... — прошептала она, касаясь пальцами ладони Ньёра. Юноша мягко улыбнулся княгине и, наклонившись вперёд, вкрадчиво произнёс:
— Отправляйся на юг Вэлна, моя милая Суруссу. Отправляйся к князьям, что раньше были верны моим предкам. Попытайся уговорить их выступить на моей стороне. Не престало южанам подчиняться Псам... Это унизительно, подло, ужасно. А я дам им свободу. Я стану королём, о котором они мечтали. Я уничтожу любого, кто попытается угрожать моим людям.
— Но если Моррот узнает... — резко выдохнула Марьям, и Ньёр приложил палец к её губам, заставляя замолчать. Княгиня пристально посмотрела на юношу и тяжело вздохнула. Действительно, нечего бояться. Моррот никогда не обращал на неё внимания. Она была бесплодна и не могла родить князю наследников. Его куда более интересовали его драгоценные любовницы, которых Моррот ничуть не стеснялся приводить в свой дворец. Этот мерзавец даже как-то раз познакомил Марьям с одной из них. О, княгиня до сих пор вспыхивала от ненависти, вспоминая ту наглую девчонку, посмевшую посмотреть на неё сверху вниз, как на грязную служанку.
— Займи Моррота здесь, — прошипела Марьям сквозь улыбку. — Покажи ему такие сражения, которых он раньше никогда не видел. А я сделаю тебя королём, мой милый Змей.
— Не Змей, — прошептал Ньёр. — Дракон.
И княгиня, наклонившись, нежно поцеловала юношу в губы, чувствуя, как их обоих скрепляет единая ненависть. Пускай они были сейчас всего лишь любовниками — Марьям никогда не отступится от своего. Когда Ньёр станет королём, Моррот ещё пожалеет, что обходился с ней столь жестоко.
* * *
Тяжеловозный конь проваливался в глубокие сугробы и приглушённо ржал, когда Хильда пыталась вытянуть его на дорогу. Девушка уже почти выбилась из сил, заставляя жеребца идти дальше. Кто бы мог подумать, что здесь, на севере Фабара, снега будет в два раза больше, чем в Волчьих угодьях? А ведь была только середина зимы. Правда, на Медвежьем плато сугробы лежали круглый год, и Хильда уже привыкла к тому, что вокруг была лишь белая пелена, холодная и одновременно обжигающая, если прикоснуться к ней голыми руками.
