Накануне

— А чего ее покупать, — фыркнул боярин.

— Тогда тем более, — согласился Шемяка и стал растолковывать свой план.

— Без епискупа нам не справится, — покачал головой боярин, когда Сашка изложил суть дела.

— Ты что, хочешь рассказать ему про золото? — недовольно произнес Шемяка.

— Покайся. Пожертвуй толику малую на богоугодное дело и Ефимий отпустит твои грехи.

— Ты чего Степан? В своем уме? — рассердился Сашка. — Да он выдаст меня князю.

— Бог не выдаст — свинья не съест, — ответил боярин. — А Ефимию все рассказать надо.

Уходя, Рада незаметно для отца шепнула Шемяке:

— На рассвете у озерца. За тобой придут. Жди.

Сашка от волнения не мог заснуть, ворочался с боку на бок. Тревожные мысли одолевали молодого парня. Правильно ли он поступает? Сможет ли изменить ход истории? Еще эта женитьба, будь она не ладна. Ребенок. Не проще бы было смотаться с золотом во Францию? Или в Италию... там тепло и море... Кстати, надо было по расспрашивать Людмилу, что сейчас твориться в Европах.

Этой ночью тревожно на душе было не только Шемяке. Местятка с Костяжкой сидели на крыльце, глядя далекие звезды и неспешно вели беседу.

— Я вот все думаю, — говорил Костяжко, — может мне к отцу вернуться. Серебра я скопил не мало. Хватит поди, чтобы обзавестись хозяйством своим. Жену возьму в дом. Детишек она мне нарожает.

— Нет, — мотнул головой Местятка. — Такая жизнь не по мне.

— А что с нами будет? — тяжело вздохнул Костяжко.

— Господь один знает, — пожал плечами Местятка. — Но одно я знаю точно — к отцу не вернусь. Люба мне жизнь вольная.

— А что с Осипом да с Мирошкой стало? — спросил Костяжко. — Ты уйку не спрашивал?

— Спрашивал, — неохотно ответил Местятка. — Осип в Чернигове, на паперти стоит.

— А Мирошка? — взволнованно спросил Костяжко.

— Сгинул, — коротко ответил Местятка.

Парни помолчали.

— Наказал господь — с тяжелым вздохом произнес Костяжко.

Свадьбу с играли сразу по приезду епископа. Но прежде с у Шемяки с Порфирием состоялся не простой разговор. Сашка исповедался перед владыкой, признавшись в своих грехах, но из осторожности не всех. Вопрос с княжеской казной, отнятой у Владимира Рюриковича, решили полюбовно, к взаимному согласию. Сашка отдал церкви ровно половину, а взамен получил прощение грехов и обещание содействия в своих замыслах. Лавр останется в Чернигове, пока владыко не обеспечит его всем необходимым для строительства городца — артелью мастеров и необходимых инструментов, а также запасами провизии.

Самому Шемяке лучше пока уехать, слишком много врагов у него объявилось в русских княжествах. Порфирий не советовал отъезжать в Залесскую Русь, так как Черниговский князь, не питавший любви к владимирским князьям и люто ненавидящий князя Ярослава, никогда не простит Шемяке. Булгария была лучшим вариантом, чтобы спокойно отсидеться и выждать. Тем более, что сейчас в русских землях не спокойно — неизвестно чем обернется конфликт Чернигова с Резанью и с Галичем.

В последний день, перед уходом, на дворе боярина объявился Осип, пав в ноги перед Шемякой. Парень слезно просил простить его и принять обратно.

— Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отворачивайся, — видя, что Шемяка в раздумьях, привел владыко слова Иисуса Христа.

— Дай ему взаймы, смотря по его нужде, в чем он нуждается, — с усмешкой ответил владыке Сашка.

— Благотворящий бедному дает взаймы Господу, и Он воздаст ему за благодеяние его, — сказал епископ.

— В холопы пойдешь? — сурово спросил Шемяка Осипа.

— Пойду, благодетель, — радостно воскликнул Осип.

А ведь господь прав — нужно давать смотря по нужде, учитывая пределы потребностей просящего... Так и с Осипом.

Глава 18. Дорога.

Попрощавшись с молодой женой, Шемяка в сопровождении епископа Порфирия отбыл в Гуричев. Дальше шла накатанная дорога вдоль края террасы правобережной Десны до села Свенковичи, где через свинский перевоз, у устья реки Свини, она сворачивала на Ковчин — столицу Черниговский ковуев, стоящий на мысу левобережной террасы Десны. Это поселение имело приличные укрепления и примыкавший к ним открытый посад.

Здесь они заночевали, а с рассветом отправились дальше, предварительно расспросив дорогу, так как в Ковчине сходились несколько дорог, ведущих из степи. По правому берегу протока Мерли добрались до брода через реку Вересочь, и далее, мимо громадного болота по низинам уплотненным образовавшимся торфом, и заросшим осокою и лозою, до Смоляжа, прикрывавшего переправу через реку Смолянку, и снова вдоль края болота, перебираясь через подтопленные половодьем овраги, где до сих пор стояла вода, на Всеволож, куда сходились пути из Бахмача, Глебля, Беловежи и Уненежа.

С погодой селянам не повезло, там, где в сухой год росло жито, теперь поселились кулики и журавли и плавала рыба.

Глядя на мощные, имеющие две линии, укрепления Всеволожа, учитывая его удобное расположение в узком проходе между Осетрскими и Придеснянскими болотам, позволяющее контролировать юго-восточные подходы к Чернигову, невольно возникал вопрос, как могли монголы прорваться к самому Чернигову? Три-четыре сотни воев, если не остановят, то надолго задержат татар. Вот только не прокормит округа такое количество воинов...

Миловидная, полногрудая дочка хозяина корчмы, где отряд Шемяки остановился на ночлег, накрыла стол для проголодавшихся путников, а пока они утоляли первый голод, стрельнув глазками в сторону Местятки, убежала готовить комнату для гостей.

Сам хозяин корчмы, крайне молчаливый старик, строго смотрел на Местятку, улыбнувшемуся хозяйской дочке и поймав взгляд парня, выразительно помотал головой. Местятка сразу посерьезнел, и принялся с важным видом разрезать каравай ржаного хлеба на большие куски.

В большом просторном зале корчмы немноголюдно. Большинство постояльцев — возницы, сопровождающие купцов. Все давно отправилось спать, и лишь небольшая компания засиделась за длинным столом, обсуждая последние новости.

— Я тебе говорю, мы завтра никуда не поедем, — убеждал товарищей средних лет мужичок в простом домотканом платье, но опоясанный дорогим поясом с висящим на нем кошелем.

— Гость наш торопится присоединиться к каравану, и времени терять не будет! — ответил ему тот кто выглядел потрезвее.

— Если ты правду говоришь, Некрас, — заплетающимся языком произнес другой, — то давай еще выпьем!

— Хватит тебе ужо пить, — предупредил товарищ. — Ишь, как натрескался...

— А что? Я выпить не имею права? — в хмельном угаре, пьяница хлопнул ладонью по столу. — Эй! Как тебя там... Харитания! Тащи еще выпивки!

— Дал бог пьяницу в напарники, — пробурчал Некрас, подставляя стакан девчонке, примчавшейся с полным кувшином, но только пригубил, смочив пышные усы и степенно поставил стакан обратно на стол.

Вдруг скрипнула дверь, и в корчму вошли два одоспешенных воина. За их спинами маячил худощавый малец лет десяти, которому хозяин заведения подал знак рукой. Пацан прошмыгнул мимо гостей за стойку и спрятался там. Но любопытство взяло верх и он осторожно выглянул, глядя широко открытыми глазами на воев остановившихся перед сидящими за столом путниками.

— Местная власть пожаловала, — подумал Шемяка, догадавшись, что хозяин корчмы послал мальца предупредить власти о вновь прибывших гостях.

— Почто пошлину не уплатили? — строго спросил воин, без спросу усаживаясь за стол.

Его напарник остался стоять, положив руку на рукоять меча.

— Выпей с нами, — миролюбиво предложил Сашка.

— Сначала дело, — важно ответил воин, и усмехнулся в седеющие усы.

— Как скажешь, — пожал плечами Шемяка, аккуратно выкладывая на стол кусочки серебра.

— Трувор, не они это! — выкрикнул ворвавшийся в корчму молодой гридень. — Я лошадей осмотрел — не они это!

— А что случилось? — резко спросил Шемяка, переглянувшись с товарищами.

— Да вчера гостя одного убили и товар пограбили, — с неохотой ответил Трувор.

— И ты думал это мы тати? — удивился Местятка.

— Мало ли что я думал... — пробурчал Трувор, — Сами-то кто будете и куда путь держите?

— Мы нанялись в охрану купца одного, сопровождать до Булгара, — ответил Шемяка, протягивая наполненный стакан Трувору.

Тот принял его, пролив несколько капель на пол, отпил.

— Ну и где ваш гость? — спросил он, обтерев рукавом синие усы.

— Из Киева идет, мы подрядились ждать его в Липовом, туда и путь держим.

— Из Киева, говоришь, твой гость? — переспросил Трувор. — А имя у него есть?

— Есть, — кивнул головой Сашка. — На вот грамотку почитай. Там все написано.

— Вячек, подь сюды! — окликнул гридня Трувор.

Вячек быстро подошел к воину и взял из рук Шемяки грамотку.

— Читай, — велел неграмотный Трувор.

Гридень медленно, по слогам, стал читать грамоту, а Трувор сидел и слушал прикрыв глаза.

— Все правильно, — согласился он, когда Вячек вернул документ Шемяке. — Когда уезжаете?

— Так завтра и уедем, — ответил Сашка.

— Ну-ну, — с деланным равнодушием произнес Трувор.

Они посидели в молчании. Шемяка догадался, что воин ждет угощения и предложил пообщаться на дружеской ноге. Трувор не возражал и вскоре мечи были отстегнуты от пояса, кольчуги скинуты на лавку и началась веселая пирушка, обошедшаяся Шемяке в приличную сумму, так как за дверью корчмы оказался полный десяток местной гриди.

Алеша поспорил, что сможет одолеть лучшего бойца Трувора. Воин по имени Сидор вызов принял. Когда товарищи скандинава образовали круг, обнаженные по пояс бойцы сошлись в кулачном бою. Они долго кружили, подбадриваемые криками товарищей и, наконец, сошлись. Итог поединка огорчил Трувора. Его боец проиграл. Алеша оказался сильней. Поймав противника в железный замок и удерживал хват, пока Сидор не поплыл от удушья. Надо отдать должное, боец Трувора не просил пощады и честно пытался выбраться из крепких объятий Алеши, напрягая мышцы.

— Значит, ты тут главный, — сказал Шемяка, наблюдая за следующей парой бойцов.

Сакс Свен сошелся с молодым гриднем Вячиком. Товарищи Шемяки громкими криками предрекали победу своему бойцу. Вячек удивил многих — он позволил саксу взять инициативу в свои руки, и когда, Свен торжествовал, находясь в одном миге от победы, вывернулся, обхватил сакса за торс, и с медвежьим ревом подбросил вверх. Свен, широко взмахнув руками, ударился об потолочную балку, стремительно рухнув вниз. Мотая головой, он еще пытался подняться на ноги, но был опрокинут резким рывком и уложен на лопатки.

— Наша взяла! — пьяно орали гридни, охочие до развлечения.

— Погодите, мы сейчас вам покажем, — кричал Местятка, выталкивая в круг лекаря Ефимия.

Ответом ему стал взрыв хохота.

— Главный тут князь Давыд, поставленный черниговским князем наместником, — не спешно ответил Трувор. — Да только он все время бражничал и девок щупал, очень уж охоч он до девок-то...

— И где он сейчас? — поинтересовался Шемяка.

— Забрал большую часть дружины и ушел с князем на Киев...

— Значит, ты тут главный, — сделал заключение Сашка. — А велика ли дружина?

— А почто интересуешься? — вопросом на вопрос ответил Трувор, сверля собеседника взглядом.

Сашка пожал плечами.

— Если секрет — можешь и не говорить.

— Секрета никакого нет, — усмехнулся Трувор. — Всей гриди во Всеволоже сорок человек, да со мной пришел десяток.

— А ты давно тут?

— А почитай с год будет. Озоруют тут на дорогах, вот и прислал меня князь навести порядок.

— И как? Навел? — спросил Сашка.

— Наведешь тут... — отмахнулся Трувор. — Людишки местные, что на болотах живут, виру дикую платит князю...А у меня людей всего ничего — полтора десятка всего. И должен я блюсти порядок...

— Так ты меня за разбойника поначалу принял?

— Принял, — согласно кивнул Трувор.

Местное население, состоящее большей частью из половцев, в давние времена обосновавшихся на этих землях, к исчезновению обозов торговцев не причастно — это Трувор знал точно. Скот угнать, девку умыкнуть — дело обычное. Но убийство.. нет, половцы тут не причем. Славянское население, проживающее в самом городе и в селищах в округе, на проблемы власти смотрело с безразличием. Болотные люди, на кого падало подозрение в разбоях, платили дикую виру откупаясь от княжеского правосудия. Местный гарнизон, как мог обеспечивал порядок, но за все время ни разу не смог застать грабителей на месте преступления.

Никто никогда не видел предводителя разбойников, и Трувор мог только гадать, сколько людей в разбойничьей ватажке Кудеяра.

Трувор быстро смекнул, что разбойник предлагает ему соглашение — в случае если люди Трувора сопровождали обоз, никто не нападал. Тогда десятник стал брать с торговцев плату за сопровождение и достаточно было послать с обозом одного — двух воев, что бы гость благополучно миновал опасный участок на болотах. И это при том, что разбойники не боялись нападать на обозы, идущие в сопровождении собственной охраны купцов.

— Ну и что ты собираешься делать? — спросил Сашка, глядя как Алеша вновь бьется об заклад с Сидором.

— Ничего, — признался Трувор. — Серебро свое я получаю без труда, так что... тебя, часом не проводить?

— Спасибо, не надо, — отказался Шемяка. — Пойдем, выйдем на улицу.

Во дворе гридни, не обращая внимания на недовольные крики хозяина корчмы, развели большой огонь и вывели из хлева двух быков, напуганных устроенным шумом.

Алеша подошел к ревущему круторогому быку, удерживаемому гриднями и, сходу врезал кулаком. Животное рухнуло, придавив ногу нерасторопному гридню, не успевшему отскочить.

Дружинники взревели, приветствуя силача. Костяжко заскакал на одной ноге, исторгая из глотки нечленораздельные звуки.

— Что вы делаете, изверги? — истошно кричал хозяин, бросаясь то к одному, то к другому гридню. — Я буду жаловаться!

Те с веселым смехом отталкивали корчмаря, пока он не налетел на Костяжку. Парень взмахнул раз-другой рукой, пытаясь сохранить равновесие, но не удержался и свалился в огонь, чем вызвал новую волну дикого хохота.

Сидор примерился и врезал другому быку между глаз. Животное взревело, мотнуло башкой, отправляя в полет Итларя с Карасиком, забило копытами и бросилось на Сидора. Гридни шарахнулись в стороны. Сидор бросился бежать. Костяжко катался по земле, пытаясь сбить огонь. Хозяин корчмы стоя на коленях выл, протягивая руки к небу:

— Разорили! По миру пустили! Изверги!

Бык метался по двору, гридни со смехом уворачивались, наслаждаясь опасной игрой. Один из них, оказался недостаточно быстр, и был поднят на рога. Бык мотнул головой, отправляя беднягу в полет, закончившийся падением среди бочек, стоящих в углу двора. Гридень, зажимая рану на боку, что-то кричал.

Чурнай сбегал за луком и пустил стрелу в быка, погнавшегося за Сидором, который успел нырнуть в сарай, притворив за собой дверь. Бык всей массой налетел на хлипкую дверь и вынес ее. К животному реву, добавился девичий визг. Пока бык пытался загнать Сидора в угол, из сарая выскочила голая девица, с истошным воплем промчавшаяся мимо отца, Трувора и Шемяки.