Дзи. Чужая судьба.

А потом квартал вдруг просто накрыло шквалом радостных приветственных криков. По деревянной галерее на виду у всех шел командир Ногай. Как тяжелый военный корабль с бронированным таранным килем он буквально сметал всех, кто оказывался у него на пути. Старый меч, покрытый царапинами и зазубринами, вращался бешеной мельницей и рассекал врагов, не давая им ни единого шанса. Рубя головы и руки, ломая ребра и суставы, раздавая увесистые пинки и умопомрачительные проклятья, начальник городской стражи прокладывал себе путь к осадной башне противника, не останавливаясь ни на мгновение.

Группа солдат за его спиной тащила большую пузатую бочку, резво отмахиваясь от карликов, продолжавших лезть на стену и пытавшихся наброситься на них. Но всего за несколько шагов до назначенной цели им все-таки пришлось остановиться, потому что с этим соперником так быстро не смог бы справиться даже такой матерый мечник, как командир городской стражи Ланьчжоу.

Привычно смахнув с лица ладонью капли пота, Ногай исподлобья посмотрел вперед и пробормотал самое грязное из известных ему ругательств, а знал он их весьма и весьма немало. Начальник гарнизона вынужден был отдать должное кумицо, они сумели ударить туда, где стальная броня уже не могла его прикрывать. Он всегда испытывал слабость к высоким женщинам, а уж если они были еще и столь красивы, то надолго поселялись в его снах и фантазиях.

Оборотень была выше Ногая почти на целую голову, а ее мощное крепкое тело скрывалось под тонкой пластинчатой броней, выточенной из темного обсидиана. Сложно представить себе более неподходящий материал для доспехов, чем вулканическое стекло, но командир стражи почему-то не сомневался, что это защитное облачение легко выдержит большинство его атак. Белые волосы кумицо отливали платиной, а глаза причудливой формы светились изнутри яркими изумрудными искрами. Лезвие тонкого обоюдоострого меча в руках у девушки мерцало легким молочным сиянием, в глубине которого словно извивалось какое-то живое существо.

Выругавшись еще раз, Ногай ринулся в атаку, не давая своей противнице даже малейшей возможности заговорить. Весь его долгий опыт, все хитрые приемы и финты, освоенные за десятилетия войн и сражений, вся ярость и сила, накопленная с годами, все это в одночасье обрушилось на кумицо. И разбилось в бессильном порыве.

Тонкий клинок порхал вокруг, отклоняя и уводя в стороны тяжелый меч Ногая так, будто бы тот был пустой бамбуковой жердью. Обманные движения не смущали оборотня ни на мгновение, двойные и тройные удары разбивались о безупречную "веерную" защиту. С огромным трудом начальник городской стражи вынужден был сделать первый шаг назад, уходя от замысловатой контратаки, а затем еще один и еще.

Весь остальной мир для этих двоих померк и ушел куда-то за грань реальности. Для них существовали сейчас лишь только они сами и два клинка ведущих невероятно сложный и опасный танец. Никто из них не видел кипящего вокруг сражения, солдат за спиной у Ногая, продолжавших отчаянно отбиваться от карабакуру, воинов дзито О-шэя стремительно теснящих карликов с городских улиц, и даже пожара, охватившего одну из башен. Поединок двух мастеров, как встреча двух любовников, не видевших друг друга уже давным-давно, был сокровенным актом, предназначенным лишь для них двоих.

В какой-то момент их мечи впервые встретились, столкнувшись в полную силу на прямом схождении. Яркая вспышка разломила старый клинок на две неравные части. Делая шаг вперед, командир Ногай извернулся, пропуская сияющее лезвие вдоль левого бока под своею рукой, и ею же схватил противницу за правое плечо. Он рванул ее к себе со всей силой, как можно крепче прижимаясь к самому прекрасному созданию, которое видел в своей жизни, и ударил обломком лезвия, оставшимся над эфесом, прямо под платиновую челку, навсегда погасив изумрудные искры.

Тяжелая палица, опустившаяся на затылок Ногая, плеснула тьмой в глаза начальника гарнизона и отправила его в блаженное небытие, так и не дав до конца ощутить всю горечь доставшейся ему победы.

Левая створка закатных ворот выглядела так, будто бы по чьей-то прихоти ее решили выполнить из стекла, а первый же удар тарана превратил ее нижнюю часть в груду сияющих осколков. Если бы не многочисленные упоры и блоки, то удар подобной силы должен был бы сорвать всю створку, вырвав петли со своих креплений, несмотря на то, что открываться они могли только наружу.

Карабакуру уже оттеснили защитников от пролома, а отряды избранных воинов один за другим устремлялись на генеральный штурм по узким закрытым переходам, собранным из виней и протянувшихся изломанными кишками от основного лагеря карликов.

Отряд тяжелых всадников ворвался на небольшую предвратную площадь, разбросав несколько вражеских отрядов, и заставив оставшихся коротышек потесниться обратно к своему убежищу по другую сторону ворот. Спешившись, наемники и стражники в кольчужной броне быстро рассредоточивались по границе площади. Им на помощь со всех сторон спешили небольшие группы уцелевших защитников ворот и подкрепления из других опорных пунктов. Ли отдал последние распоряжения, и два отряда по полтора десятка воинов под командованием Удея и Шун Кая устремились ко входам в надвратные башни, внутри которых, судя по звукам, тоже кипел бой.

Люди только успели занять свои позиции, когда из пролома выплеснулась первая орава карабакуру, облаченных в хорошие доспехи и со сверкающими кривыми мечами.

— Держаться! — крикнул Ли, вонзая фамильный меч Юэ между камней мостовой и подбирая лежавшее рядом копье. — Держаться до последнего!

Карлики накатывались как морские волны — одна многочисленная группа за другой, ревущие, яростные, изголодавшиеся по схваткам и вражеской свежей крови. Тонкая цепь защитников встречал их ответными криками и железной непримиримой стойкостью. За какие-то жалкие мгновения перед людьми образовался целый завал из убитых и раненых врагов, стоны и вопли проклятий заглушались лязгом железа и победоносными кличами новых врагов, вырывавшихся из пролома. Над головами свистели заряды самострелов, со всех сторон бежали солдаты, затыкавшие редкие прорывы в строю и отбрасывающие карликов обратно. И в этом беспощадном столкновении армий впервые на равных схлестнулись не только грубая сила, но вступила в схватку еще и непримиримая воля каждого из двух народов.

Дзи, выбравший место на самом острие вражеских атак, дрался как никогда за всю свою короткую жизнь. Не экономя силы, не задумываясь о последствиях, отбросив все лишнее и оставив лишь желание выжить и желание убивать. Яри в его руках жило своей жизнью, метаясь из стороны в сторону, подсекая ноги, пронзая тела, ослепляя и оглушая врагов. Широкий наконечник потяжелел от налипших на нем крови и мяса, а степной доспех Ли с ног до головы украсился россыпью багровых капель.

Длинная стрела с красным оперением перебила толстое древко и вонзилась у ног дзи, подрагивая от того, что ей пришлось пронзить насквозь вековой дорожный камень. Ли бросил взгляд вверх, ища стрелка, и почти сразу увидел фигуру, открыто стоявшую на надвратной арке. Ночной ветер развевал черные волосы кумицо, а на ее лице, прекрасном, как и у всей ее породы, застыла радостная улыбка предвкушения. Отбросив обломок копья, "тайпэн Хань" выдернул из земли свой меч, и следующая стрела, выпущенная оборотнем, оказалась рассечена пополам еще в полете.

Прежде чем успело случиться еще хоть что-то, из дверей правой башни появились люди десятника Кая. Предупредительные крики оповестили всех о том, что лучше побыстрее покинуть открытое пространство. Из левой башни выбегали наемники, отправленные с Удеем. Солдаты, остававшиеся в башне, разбегались по стенам, кто-то выпрыгивал из бойниц, ломая себе ноги, кто-то продолжал сражаться с прорвавшимися карабакуру. Те карлики, что были на привратной площади либо замешкались, либо бросились в погоню за "убегающим" врагом.

Мощные взрывы прогремели практически одновременно. Обе башни содрогнулись до самой вершины и с чудовищным грохотом начали заваливаться на расколовшиеся ворота. Огромная масса дерева и камня обрушилась на головы карликов, находившихся в деревянных укрытиях возле сломавшихся створок, превращаясь в высокий непроходимый завал и хороня под собой надежду на быстрый прорыв атакующей армии в город. Тех, кто все-таки успел оказаться в стенах Ланьчжоу, озверевшие защитники принялись уничтожать с особой злостью. Куда и как успела исчезнуть черноволосая кумицо, Ли так и не успел заметить.

Ёми действовала быстро и решительно, полагаясь на свое весомое преимущество в скорости и не давая врагам лишних возможностей. Особого смысла в предоставлении таких шансов къёкецуки все равно не видела. Мертвые демоны не учились искусству благородных схваток, сама их природа предполагала осваивать лишь то, что будет эффективным, а не эффектным.

Прорваться к осадной башне не составило для юной кровопийцы никакого особого труда. Перепрыгнув через пролом в галерее, Ёми вонзила меч в стенку деревянной конструкции и, зависнув на мгновение, тут же выдернула его, камнем падая вниз. За пару локтей до земли, къёкецуки вновь вонзила клинок и мягко спрыгнула на ковер из свежих и гниющих трупов. Живых карабакуру, прятавшихся в этом месте под стеной было лишь трое, и все они умерли быстро и почти безболезненно.

Нырнув под балкой, прикрытой пологом из шкур, Ёми оказалась на нижнем этаже осадной башни, где раньше располагались те, кто приводил ее в движение путем грубой физической силы. Над головой у къёкецуки грохотали шаги карликов, стремившихся взобраться по внутренним лестницам наверх, но Ёми куда больше сейчас интересовали опорные конструкции этого чуда осадной мысли.

Узкий клинок вошел в первую балку на всю ширину лезвия, не прорубив ее даже на половину, так что удар пришлось повторить еще дважды. Куда больше здесь подошел бы дровяной топорик, но возвращаться за ним теперь къёкецуки посчитала неуместным. Аналогичные действия были проведены и с остальными опорами. Стены башни с легким скрежетом начали крениться в сторону.

Выскочив обратно на не очень-то свежий воздух, Ёми стремительно взлетела по городской стене, хватаясь своими когтями за малейший уступ или выщерблину, и снова перепрыгнула через пролом. За ее спиной осадная конструкция карабакуру медленно просела и с грохотом завалилась на бок, что было встречено множеством радостных криков со всех сторон.

В лицо Ёми метнулся наконечник копья. Къёкецуки инстинктивно уклонилась в сторону, перехватывая древко, и едва не нанесла ответный удар. Ополченец с окровавленным лицом изумленно замер, уставившись на клыкастого демона, вынырнувшего из темноты.

— Спокойно, родной, — улыбнулась ему Ёми. — Свои.

Взрыв у ворот прогремел в тот момент, когда они в очередной раз отбросили друг друга, чтобы хоть немного отдышаться и прийти в себя. Кумицо нервно оглянулась на складывающиеся силуэты надвратных башен, а лиловые губы Такаты против воли сами раздвинулись в хищной усмешке. Второй взрыв, куда более тихий, прозвучал за спиной у къёкецуки, и ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять — осадная башня у южной стены только что превратилась в груду деревянных обломков и щепы. Последним штрихом стало обрушение второй штурмовой башни карабакуру, очень тихое и невзрачное по сравнению с предыдущим, но от того не менее действенное.

— Утерлись, хвостатые?

Глаза Вестницы злобно сверкнули, и кумицо, ни проронив ни слова, резко метнулась назад и, перемахнув обратно на крышу стрелковой галереи, спрыгнула куда-то в темноту.

— Заходи как-нибудь еще, — не удержалась Таката от "прощальной шпильки", которую ее противница уже не могла услышать. — Чаю выпьем, в каргёцу сыграем...

Войдя в госпитальный покой, Ли едва не закашлялся от запаха мятного спирта, ударившего в нос. Лекарь, склонившийся над столом, где лежал его пациент, укрытый белой простыней, недовольно воззрился на дзи.

— Тайпэн, вам следует понимать, что моя работа не терпит вмешательства даже со стороны прямых вассалов Императора.

— Я только хотел узнать, что с ним. Ничего конкретного мне так и не доложили.

Лекарь тяжело вздохнул и, отложив на серебряный поднос увеличительную линзу, сложил руки в молитвенном жесте. Если бы его одежда имела красные цвета, то управляющего городским госпиталем можно было бы принять за одного из здешних монахов. Но, несмотря на идеально выбритую голову, все детали его облачения были выполнены из желтоватой змеиной кожи, давно ставшей отличительной особенностью касты ученых-врачевателей.

— Внешние повреждения практически отсутствуют, — принялся объяснять лекарь. — Но удар пришелся по голове и, поскольку командир Ногай до сих пор не вернулся в сознание, я предполагаю гематому мозга. Также я обнаружил трещину в черепной кости.

Руки врача указали на выбритый затылок начальника стражи, где был ясно виден небольшой синяк. Только теперь, когда голова Ногая была очищена от волосяного покрова, Ли заметил, что вместо левого уха у старого рубаки было лишь небольшое слуховое отверстие да несколько застарелых шрамов от безобразной раны.

— Плоть в поврежденной области начнет опухать и расширятся. Поскольку свободного места в черепе для нее нет, то она станет давить на костяную стенку, что вызовет излишнее накопление крови и быструю безболезненную смерть.

— Неужели ничего нельзя сделать? — с трудом узнавая свой голос, спросил Ли.

— Можно, — беспристрастно ответил лекарь. — Я попытаюсь удалить часть черепной кости и дать поврежденной области недостающее место, заодно это поможет решить проблему с трещиной. Но успешность такой операции всегда невысока, малейшая ошибка приведет к смерти или безумию пострадавшего.

— Вы проводили такие операции раньше?

— Разумеется, уважаемый тайпэн, я проводил такие операции, и, упреждая ваш следующий вопрос, ВСЕ мои предыдущие больные выжили. А теперь будьте все-таки так любезны, покинуть помещение, мне нужна абсолютная чистота и покой. Сейчас придут мои помощники, и мы займемся вашим другом.

Взяв с подноса механический инструмент, врач несколько раз сжал пружинную ручку, приводящую в движение сложную конструкцию, спрятанную внутри. Круглое лезвие, похожее на миниатюрную копию тех, что можно встретить на любой крупной лесопилке, сделало несколько быстрых оборотов, отсвечивая на заточенных зубчатых гранях крошечными алмазными пылинками.

— Милостью предков, его Путь сегодня не закончится, — добавил врач уже вслед уходящему Ли, и тот мысленно повторил это воззвание.

На улице медленно разгорался новый день, в воздухе разносился запах серного дыма и звуки плотницких топоров, уже трудившихся у ворот и на поврежденных участках стены. Ли закинул голову, стараясь удержать слезы в глазах, и, собравшись с силами, зашагал к дверям небольшого гуань, выстроенного на заднем дворе лекарни.

Монах у входа ударил в медный гонг, оповещая всех о начале церемонии отпевания. Этой ночью Ланьчжоу потерял больше тысячи своих мужей, отцов и сыновей. Офицеры Сэн и Шиджи тоже были где-то среди них.