Бандиты выскочили из переулка, размахивая мечами и факелами.
— Где он? — вскричал один из них. Алекс оскалился. Эта "гиена" проявила слишком много усердия во время визита в его лавку.
— Только что был здесь, — ответил другой голос.
— Он убил Горбатого Гилла! — истерически визжал третий. — Я его на куски порву! Где прячется эта гнида?!
Конечно, можно выйти вперед и произнести какую-нибудь глупую речь из тех, что авторы вкладывают в уста супергероев дешевых комиксов и дорогущих блокбастеров. Вот только Александр не чувствовал себя Бэтменом или каким-нибудь другим паукообразным в трусах поверх штанов. Он просто хочет, чтобы его не трогали. Поэтому и ринулся в атаку молча. Легко отбив в сторону факел, и проскочив под мечом, юноша загнал кинжал в грудь бандита, так неосмотрительно собиравшегося порвать его на куски. Другой преследователь, видя столь молниеносную расправу, отшвырнул факел и бросился наутек. "Умный", — похвалил его Алекс, оборачиваясь к последнему из "гиен".
Тот тоже попытался спастись бегством, но запнулся ногой о какой-то строительный мусор и растянулся во весь рост. Крупные капли падали на мостовую, поднимая легкие облачка пыли, вытесняя сыростью душную ночную жару.
Встав на четвереньки, парень полз от неумолимо приближавшегося Александра, непрерывно вопя:
— Не надо! Не надо! Не надо!
Юноша замахнулся кинжалом, но тут, словно чей-то детский голос повторил вслед за хныкавшим гопником: "Не надо, Алекс!". Он узнал голос Асионы. Скрипнув зубами, парень наклонился и быстро полоснул кинжалом по ноге, разрывая сухожилие.
"Живи, мразь", — подумал он, исчезая за редкой сеткой дождя.
Малолетний преступник сидел в быстро наполнявшейся луже и тихо подвывал от боли и ужаса.
Александр сорвал с головы чудом державшийся парик и, разорвав, разбросал по мостовой. Дождь расходился, становясь все сильнее. Теперь огонь точно не перекинется на соседние здания, а значит, на душе у него не будет лишних жертв. Льющаяся с неба вода разогнала с улиц работников ножа и топора, а также любопытных, окутав переулок густыми облаками пара, поднимавшегося от остатков дома Бровастого Лиона.
Юноша стянул с себя тунику и, порвав на куски, бросил в первую попавшуюся кучу отбросов. Кинжал отправился на крышу какого-то дома. Теперь у него остались только метательные ножи.
Дождь приятно холодил разгоряченное тело, но все же он успел озябнуть, пока добрался до своей лавки. Пошарив у стены, парень нашарил нитку, спущенную из окна на антресолях. Алекс дернул три раза, и она уползла вверх, унося с собой привязанный для натяжения камешек.
Мысленно досчитав до семи, юноша выглянул из-за угла и, убедившись, что на улице никого нет, нырнул в открытую дверь.
Гернос тут же набросил ему на плечи теплое одеяло, а Айри быстро задвинула засов.
— Все в порядке, — сказал Александр, выковыривая изо рта воск. Запалив самый маленький светильник, они поднялись наверх. Дождь монотонно молотил по черепице, так что можно было разговаривать свободно. Снаружи никто ничего не услышит сквозь такой шум.
Юноша коротенько, минут за десять, рассказал о своем приключении, особо подчеркнув, что простые горожане не слишком торопились принять участие в его поимке.
— И кто теперь будет главным на нашей улице? — задумчиво проговорила Айри.
— Такое теплое место долго пустым не будет, — усмехнулся Алекс. — Скоро у "гиен" появится новый вожак. Надеюсь, он не окажется таким отмороженным.
Он поймал удивленный взгляд Герноса и пояснил:
— Я имею в виду, не таким сумасшедшим.
— А если этот окажется еще хуже? — грустно спросил евнух.
— Тогда, — Александр хищно оскалился. — Проблемы будем решать по мере их возникновения!
Часть 2
Vidi
Глава I
Кому повезло, а кому не очень
— Несомненно, капитан, — отвечал граф
Тимашев, — но разве в наших силах
принять эти меры и разве судьба
наша не в руках провидения?
— Провидение не запрещает людям
помогать самим себе, граф, - возразил
капитан Сервадак. — Совсем напротив.
Жюль Верн.
Гектор Сервадак
Сарвий Корнелл Апер видел сон, и прекрасно осознавая это, не торопился прерывать сладостные грезы. В священной красно-сине-черной тунике из "дыханья богов", что хранилась в храме Орея, он стоял на просторном балконе Дворца Флота. Члены Совета Ста и сам наместник Келл-номарха перешептывались сзади, не нарушая его гордого одиночества. Набережные и ведущие к морю улицы заполняла праздничная толпа, в которой слышались здравицы в честь великого рода Корнеллов. Ярко светившее солнце приветствовало входившие в гавань грозные корабли, рассекавшие соленую воду окованными бронзой таранами.
Юркие биремы, незаменимые при разведке и патрулировании. Более мощные триеры, составлявшие основу дальних эскадр военного флота Нидоса. Обращенным назад углом шли три корабля с двумя мачтами и четырьмя рядами весел. На их палубах стояли камнеметы и огромные луки, способные поражать корабли противника на расстоянии. Во главе этих гигантов шел флагман нидосского флота — квинкверема "Слава Гегана"с тремя высокими мачтами и пятью рядами крепких весел. Настоящая плавучая крепость с мощным тараном, с баллистами и катапультами на носовых и кормовых площадках.
Легкий ветерок шевелил длинное черно-красно-синее полотнище военно-морского флага Келлуана и вывешенный на средней мачте вымпел с гербом дома Корнелла. С балкона Дворца Флота стали уже различимы фигурки людей на носу флагмана. Сверкало золото и медь начищенных доспехов. Впереди своих офицеров стоял Тарберий Корнелл Апер в шлеме, украшенном султаном из перьев. Адмирал великого флота, лучший военачальник Нидоса, возвращавшийся в родной город после победы над свирепым и коварным врагом. Отцовское сердце переполнялось гордостью за старшего сына, прославившего в веках их славный род. Горожане вопили от восторга, размахивая цветами и яркими тряпками. Но вот эти радостные крики стали приобретать упорядоченный характер. Толпа в едином порыве скандировала: "Корнелл, Корнелл, Корнелл!!!" Горло Сарвия перехватило от восторга, а по щекам скатились две робкие слезинки высшего счастья. Но тут шум триумфа стал заглушать одинокий, знакомый голос:
— Мой господин, пора вставать.
Как же не хотелось прерывать такой прекрасный сон! Но видения стали пропадать, рассеиваться на отдельные фрагменты, словно дым благовоний.
У изголовья, согнувшись в глубоком поклоне, стоял верный Мыслиш. Рука хозяина потянулась ко второй подушке. Но тут Корнелл вспомнил, что ему уже далеко не двадцать лет. В столь почтенные годы в рабов не швыряют чем попало.
Он сел, спустив ноги с высокой кровати. Через широко распахнутую дверь в комнату светило солнце, оживляя и наполняя светом яркие настенные росписи. Пока господин просыпался окончательно, расторопный раб уже припас ночной горшок. Корнелл сполз с ложа и снял набедренную повязку. Когда-то он спал обнаженным, как и положено истинному радланину. Но теперь приходилось больше думать о здоровье, чем о следовании традициям. Избавившись от излишка жидкости в организме, надел веревочные сандалии и вышел во внутренний дворик. В центре крошечной зеленой лужайки стояла статуя хозяина дома из белого мрамора в полный рост. После смерти Сарвия её голову отнесут в комнату предков, а здесь поставят скульптуру нового хозяина дома.
Мыслиш уже раздвинул расшитую занавесь, отделявшую парадную часть дома от жилой. Блеснуло прямоугольное зеркало водоема. Корнелл знал, что рабыни уже проснулись и готовы приняться за уборку. Но обычай требовал, чтобы новый день в доме начинал господин.
Он подошел к домашнему храму, бросил на тлеющие угли щепоть благовоний, отломил по кусочку лепешки и положил его перед каждым из богов. Вечером их слопает кто-нибудь из рабов. Как глава семьи, Сарвий попросил у хранителей дома удачи в делах и, не удержавшись, широко зевнул.
Исполнив долг, хозяин дома направился в ванную. В просторном бассейне обнаженные рабыни разбрасывали лепестки роз. Лекари уверяли, что аромат этого цветка и его сок благотворно влияют на упругость кожи.
Отдав себя в умелые руки банщиц, Корнелл посмотрел на застывшего у двери Мыслиша.
— Я слышал ночью какой-то шум?
Среди разнообразных талантов доверенного раба значилось умение интересно рассказывать новости.
— Это, наверное, дождь, — вздохнул Мыслиш. — И пожар, который он потушил.
— Далеко горело? — озабоченно поинтересовался советник.
Одна из девушек зашла ему за спину и стала растирать мягкой губкой плечи.
— На углу улицы Амош и Зеленой.
Господин задумался, стараясь вспомнить, чьи дома расположены по этому адресу.
— Много сгорело?
— Всего один дом, господин, — покачал головой раб.
Вдруг из внутреннего двора донесся молодой веселый голос.
"Что-то младший сегодня рано проснулся", — раздраженно подумал Сарвий, зная, что бесцеремонный Мерк не даст отцу насладиться этой игрой-беседой.
В дверях ванной комнаты появился стройный обнаженный юноша с красивым лицом и веселыми серыми газами.
— Пока вы доберетесь до самого интересного, наступит вечер! — смеясь, сказал сын, заходя в воду.
Отец отстранил рабыню.
— Так что же такого важного случилось в эту ночь?
— Убили советника Лиона и спалили его дом! — ответил юноша.
— Бровастый греховодник мертв? — встрепенулся старший Корнелл.
— Да, господин, — поклонился Мыслиш. — И неизвестные злодеи действительно спалили его дом. А когда рухнула крыша, сразу начался дождь.
Раб замолчал, глядя, как хозяин выходит из ванны, а рабыня вытирает его мягким льняным полотенцем.
— Люди видят в этом волю богов, — закончил он в ответ на вопросительный взгляд господина.
— А что говорит Горбатый Гилл? — Сарвий Корнелл терпеть не мог этого костолома, но после смерти отца он может занять его место в Совете Ста.
— Мертвые не разговаривают! — рассмеялся сын, звонко шлепнув рабыню по тугой ягодице.
— Что ты сказал? — отец удивленно посмотрел на младшего сына, но тот уже занялся живой игрушкой.
— Господина Гилла тоже убили, — смущенно кашлянул за спиной Мыслиш.
Сбросив на пол мокрое полотенце, озабоченный советник пошел одеваться.
— Как это случилось? — спросил он, глядя в тусклое серебряное зеркало.
— Подробности мне пока неизвестны, — виновато развел руками доверенный раб. — Едва привратник рассказал о пожаре, я сразу послал туда Тряпичку и все знаю только с его слов.
Тут он поправил тунику на плече господина.
Державший зеркало юноша торопливо заговорил:
— Когда я пришел на пожар, господин советник и его сын уже были мертвы. А их дом пылал так, что пламя поднималось до самого неба...
— Как они умерли? Сколько было убийц? — досадливо поморщился Корнелл. — Что говорили люди? Вспоминай, урод!
— Никто ничего не видел, господин, — раб втянул голову в плечи. — Кто-то запер ворота дома господина Лиона и поджег его.
— Как заперли?
— Не знаю, господин!
— О мощь Сухара! — хозяин воздел очи горе. — Ну, как они убиты, ты знаешь?
— Зарезали, господин! — быстро проговорил юноша. — Их люди бросились в погоню за убийцами.
— Поймали?
— Не знаю, господин, — виновато пожал плечами Тряпичка. — Начался дождь, и я вернулся домой.
— Боялся растаять, тупица?! — фыркнул Корнел. — Мыслиш, дать ему пять палок.
— Слушаюсь, господин.
Усаживаясь в кресло, советник постарался успокоиться и велел доверенному рабу впустить коскидов. Скучная, но необходимая процедура пожелания покровителю доброго утра сегодня может оказаться интереснее, чем обычно. Может быть, эти проныры что-нибудь знают?
Нельзя сказать, что Сарвий Корнелл Апер держал своих приближенных в черном теле. Однако и баловать бездельников он тоже не любил.
Коскиды жидкой толпой ввалились в прихожую, каждый из них старался первым появиться на глаза покровителю. Обычно после этого, выстроившись полукругом, они по одному подходили к хозяину дома, произнося заранее подготовленную прочувственную речь.
Но сегодня покровитель решил изменить порядок и сразу стал расспрашивать о событиях прошедшей ночи. Выяснилось, что убийца, скорее всего, был один. Но когда "гиены" пустились в погоню, он привел их в засаду, где нескольких убили и покалечили. Это сообщение огорчило советника. Чрезмерное ослабление одной из группировок вполне может вызвать войну на улицах города. О банде, совершившей столь дерзкое убийство, уже ходило множество слухов. Поговаривали, что наемные убийцы обещали награду за любые сведения о столь удачливых конкурентах. Среди заказчиков преступления называли "волков", "мурен" и даже кое-кого из нидосских богатеев, озабоченных бесчинствами Горбатого Гилла.
Выслушав коскидов, покровитель пригласил их за стол. Сторонник строгих нравов Корнелл предпочитал за завтраком простую, здоровую пищу и только на званых ужинах демонстрировал искусство своих поваров.
Поглядывая на жадно жующих бобы прихлебателей, Корнелл с грустью думал, что никакие льстецы и лизоблюды не заменят человеку любимых родственников. А их в доме становилось все меньше. Дочь восемь лет назад выдали замуж за торгового партнера из Крикии, и теперь только редкие письма от неё радуют отцовское сердце. Через год ушла из жизни его добродетельная супруга. С той поры многие уважаемые люди откровенно навязывали Сарвию своих созревших дочерей. Но зачем ему эти сопливые девчонки, способные только деревянно улыбаться да ткать?
Поэтому советник продолжал хранить верность умершей Силле. Корнелл считал, что жена — прежде всего хранительница дома, мудрая советчица мужа, а уж потом мать его детей и все остальное. Боги уже послали ему двух прекрасных сыновей. Для всего прочего в доме полно красивых рабынь.
Хотя в последнее время появилась женщина, общение с которой доставляло ему удовольствие. В свои тридцать два года Акелия Радлина Вилпа сумела сохранить свежесть и очарование, прибавив к этому острый ум и немалый жизненный опыт. Три года назад, овдовев, она вернулась в Нидос из далекой Милеты. Отец к этому времени уже умер, но её старший брат — деловой партнер Корнелла с удовольствием принял Акелию под крышей родительского дома. Тогда же они с советником познакомились еще раз. Сарвий почти не помнил робкую застенчивую девочку, которую выдали за престарелого стратега из далекого города. Сейчас это была красивая, уверенная в себе женщина, сумевшая не без скандала вырвать из лап наследников мужа причитавшуюся ей по закону долю наследства. Каким-то образом ей удалось даже поладить с женой брата.
Корнелл мысленно усмехнулся. Возможно, причиной таких хороших отношений стало то, что Акелия не любила сидеть дома и не претендовала на роль хозяйки. Общительная, умная, образованная, едва осмотревшись, она восстановила старые дружеские связи и завела множество новых.
Опасаясь нежелательных разговоров, в его дом Акелия заходила редко. Но каждый такой визит оставлял после себя самые приятные впечатления. Корнелл даже стал замечать, что немного волнуется в предвкушении новой встречи с прекрасной и умной вдовой, обладавшей умением удивлять.
