Третья ипостась. Часть 1

— Я еще не попросил у тебя прощения, ни разу, ни за что, даже за то, что вынул тебя из уютной колыбели, — его голос рокотал низкими тонами.

Я прекрасно знала, какими чувствами вызваны эти интонации. Пристально и серьезно я смотрела в его глаза. Могу ли верить ему? Однажды я поверила, так поверила, что до сих пор душа горит огнем. Что же мне делать?

— Просил... однажды. Да и у меня все равно оставалось мало времени. Через пару лет капсула бы отключилась. Что бы было со мной тогда, я не знаю. Может быть, мне надо тебя благодарить? Ты, скорее всего, меня спас.

— Спаситель! — он горько усмехнулся. — Вот только кого так хранил, того и потерял...

— Не вини себя! А то подумаю, что ты не рад, что вытащил меня.

Мой голос задрожал. Он посмотрел мне в глаза и покачал головой.

— Я не жалею ни о чем, связанном с тобой. Вот за другое готов прибить себя!

Он сильнее сжал мою руку, успокаивающе погладил кожу большим пальцем. Потом вздохнул как перед прыжком в холодную воду.

— Сейчас мы должны разделиться, — видимо, уловив в моих глазах тень испуга, заговорил быстро. — Это необходимо, я уведу погоню за собой. С тобой будут Рубис и Тивиза, в лесу бегает Пуш, они защитят тебя.

Как объяснить ему словами, что я боюсь его отсутствия не в плане своей безопасности, что меня корежит от тревоги за него самого. И что для него будут означать эти слова? Вдруг они дадут ему надежду на чувства, которые я, скорее всего, не испытываю. Или все же?...

Разобраться в себе мне не дали: тихое покашливание Тивизы прервало наш диалог, Апрель вскочил на ноги и не допускающим возражений голосом повторил, что Руб, Тивиза и я отправляемся прямиком в убежище, а он с остальными уведет погоню. Великан между тем отбросил мой топчанчик от стены, под ним вроде ничего не было, но Руб уверенно нажал на какую-то доску и открылся круглый люк. Тивиза прыгнула первая. Апрель подтолкнул меня к отверстию, но вдруг рванул к себе и жадно поцеловал.

Это был второй наш поцелуй, считая тот, которым он меня разбудил и не считая нескольких мимолетных чмоков. И этот нравился гораздо больше. Мне показалось, что броня, сковавшая душу еще шесть тысяч лет назад, разлетелась корявыми обломками. Клубочек стал мягким и пушистым, что не часто происходило с момента пробуждения. Я подняла руки и положила на широкие плечи, пальцы легко пробежались по его затылку, запутались в пушистых волосах, коснулись шеи. Он задрожал от этих прикосновений и теснее прижал меня к себе. Апрель прикасался ко мне так, будто не надеялся поцеловать или вообще увидеть снова. Все еще млея в его объятиях, я встревожилась. Почувствовав мое напряжение, он оторвался от моих губ и посмотрел в глаза прежним лукавым взглядом.

— Запомни это. Я вернусь за тобой, обещаю. Тогда и поговорим.

Все еще прижимая меня к себе, он повернул голову в сторону и с трудом поговорил:

— Руб, береги ее как... — он судорожно сглотнул и не смог продолжить.

Думаю, не часто Магистр так открыто демонстрировал свои чувства. Великан молча сжал рукой его плечо, потом начал осторожно, но настойчиво отдирать меня от большого тела. Апрель последний раз чмокнул меня в губы и удерживал пальцы и взгляд до тех пор, пока сильные руки наставника опускали меня в лаз. Смертная тоска, наполнившая потемневшую бирюзу, спокойствия мне не придала.

Руб сразу прыгнул следом, а Апрель наверху закрыл люк крышкой и, удаляясь от места спуска, я еще слышала скрип придвигаемого на место топчана.

Даже если бы меня сейчас шарахнули лопатой по голове, я бы только ухмыльнулась и махнула на поганца рукой. Поэтому довольно смутно помнила, что из города мы выбрались на удивление легко. Длинный подземный лаз окончился дырой в крутом склоне холма, густо заросшей кустами и дикой ежевикой, продравшись через эти заросли, мы выбрались на поляну, там уже ждала Тивиза с лошадьми. Руб закинул меня в седло гнедой кобылки в белых чулках, Тивиза вскочила на серую. Был еще каурый мерин с поклажей, и все. А Руб? Я с удивлением увидела, что он спокойно и мощно зарысил следом за лошадьми, перевела вопросительный взгляд на Тивизу. Та лукаво мне подмигнула и возвела глаза к небу.

Из-за отсутствия солнца я не могла ориентироваться во времени в течение дня, поэтому не знала, когда именно началось наше путешествие. Мы пробирались настолько нехожеными дорогами, что иногда с трудом могли сориентироваться. Но только до момента встречи с Пушем.

Зрелище было еще то. Сначала его почуяли лошади. Они испуганно захрапели, Руб вытащил свой топор и приготовился. Тивиза натянула арбалет и вложила в него стрелу. Мы нервно оглядывались, как вдруг серый вихрь закружил вокруг лошадей, меня выхватило из седла, мимо уха пролетела стрела Тивизы, Руб издал хриплый рев, а мое лицо облизал мягкий влажный раздвоенный язык. Облегченно рассмеявшись, я обняла еще немного жесткую шею. Чешуя тут же улеглась — не дай Бог, поранюсь. Пуш этого не переживет. Он стал даже больше, чем был, если это возможно, и теперь ему приходилось нагибать свою шею, чтобы положить голову на мое плечо.

Вспомнив о спутниках, я крикнула:

— Все нормально, это мой пес! — я трепала его уши и макушку. — Здоровяк, здоровяк! Куда же ты растешь, чудовище?

Пуш, громко мурча, нежно ткнулся носом мне в лоб.

Тивиза громко дышала и демонстративно хваталась за сердце. Руб смерил пса хмурым взглядом и сразу забыл о нем. Пуш ревниво-плотоядно поглядывал на мою лошадь, поэтому я поспешила высказаться:

— Э-э-э, я лучше поеду на Пуше, а то он ревнивый.

— Гляди-ка, еще один. Как же они уживаются? — размышляла вслух лучница.

— А никак, — сказала я, будто не для кого.

Мы переглянулись и захихикали.

Снова дорога. Я уже привыкла. Снова еду на Пуше, только Апреля рядом нет. Мы скрываемся, избегаем населенных мест, пробираемся нехожеными тропами. Все почти как раньше. Почти. За исключением того, что теперь мы скрываемся от преследования и подозреваемся в убийстве Короля. Господи, ну за что мне это? Я почти жалела, что пробудилась без необходимости. Вот уже несколько месяцев меня бросает из стороны в сторону в этом странном мирке.

Меня не покидало ощущение искусственности, будто все окружающее — не настоящее, а лишь декорации к какой-то странной пьесе. Но люди-то вокруг реальные. Настоящая жизнь, и смерть тоже — настоящая до отвращения. Настоящая дружба, настоящая любовь.

Да, я люблю его. Именно разлука и страшная опасность, которая ему угрожала, расставили все по местам. Иначе почему на грудь будто каменная плита улеглась, сердце бьется через раз от дикого страха за него, а в животе разливается приятное тепло от воспоминаний о его поцелуе? А когда я начинаю представлять нашу с ним встречу... Я почувствовала жар на лице, и затосковала с удвоенной силой. Увижу ли я его? И когда, когда, когда...

Слезы, мои золотые слезы катились по щекам, но они не защищали меня от душевных мук. И клубок, он почему-то не беспокоил меня, наверняка ему было известно что-то, о чем я пока только догадываюсь.

Глава 21

У Б Е Ж И Щ Е

Тивиза сказала, что весточку мы получим только в убежище. Мы медленно, но верно приближались к нему. Я уже знала, что оно расположено где-то ближе к границе с Гарлалоном. Что это за дыра, я не догадывалась, пока не увидела. Судя по тому, что места начались глухие, вокруг болота, топи и трясины, никакой светской жизни. Зато безопасно.

Более-менее.

Надо сказать, я не замечала признаков погони. Конечно, будучи полнейшим профаном в этом деле, я обнаружила бы ее только, когда меня уже взяли бы за жабры. Но вот Тивиза — другое дело. Эта девушка слышала на многие километры вокруг. У нее было какое-то нечеловеческое чутье. Помню, она сама болтала что-то о людях, обладающих Талантом, именно так, с большой буквы. Действие одного из них я испытала на своей шкуре. А Рубис иногда называл ее фантомом. Именно она всегда выбирала дорогу, если у моих спутников возникали сомнения. Предупреждала о находящихся на пути поселениях, о приближающихся караванах. И тогда, еще в Городе, когда на нас напали, сначала я не придала этому значения, а потом вспомнила: стрелы, выпущенные Тивизой, летели в пустоту, а нападавшие высунулись долями секунды позже. Будто она заранее знала, откуда они появятся. Такие вот дела.

Моя палатка была оценена Тивизой по достоинству. Ночью мы забирались в нее и дрыхли как убитые, разметавшись на мягких матрасах. Руб сторожил. Всегда сам. Мы с рыжей пытались предложить ему дежурить по сменам, но он только недоверчиво хмыкнул и вопрос был исчерпан.

В пути мы почти не общались. Обстоятельства, при которых покинули Верейну, к беседам не располагали. Тивиза казалась очень печальной, но иногда прорывалось ее потрясающее чувство юмора, и пару раз прозвучал хрустальный смех. Руб вообще, казалось, перешел на невербальное общение, хотя я знала, что говорить он умеет, и неплохо. Мысли свои он выражал жестами, скупой мимикой или красноречивыми взглядами. Я немного отвлекалась, разговаривая с Пушем. Этот паршивец понимал все мои слова, но ответить не мог, полностью соответствуя анекдотам о собаке Павлова. Ха, да мой пес не подпустил бы к себе никакого Павлова с его экспериментами на пушечный выстрел. А если подпустил бы, то исключительно в гастрономических целях — как первое или второе блюдо.

Действительно, иначе эту местность назвать было нельзя. Только убежище. Болота, глушь, комары и сырость. Ну, правда, на мне комары обломались. Моя кровь им почему-то не понравилась, и раздражали они только своим въедливым зудением. Руба боялись вообще все, Пуша и подавно. Отдувалась за всех Тивиза и не сказать, чтобы ее это радовало.

Местечко выглядело до ужаса мультяшным: небольшая ядовито-зеленая полянка, с одной стороны толстенные замшелые стволы деревьев, с другой — чахлая болотная растительность, очень живописная обстановка, и среди всего этого словно нарисованный домик. На самом деле, это был полноценный коттедж, одноэтажный, сложенный из бревен, с верандочкой, четырехскатная крыша покрыта черепицей. Вокруг него имелся даже дворик, огороженный забором, какие-то сарайчики... Словом, настоящий домик в деревне, мне бы радоваться...

В коттедже было несколько комнат и большая кухня с очагом, выложенным огромными, покрытыми сажей камнями. На железной треноге висел закопченный казан. Моя комнатка своим единственным окошком выходила на лес. Топчан, покрытый шкурами, табуретка и несколько полок на стене — вот и вся роскошь моих покоев. Но после дворца здесь было до того уютно, никаких тебе косых взглядов и шепотков за спиной.

А через несколько дней мне вообще стало не до удобств.

Отсутствие вестей убивало. Что с ними, с мальчишками, ставшими мне необычайно дорогими? Апрель... ну, тут все ясно. Блай — мой любимый племянник. Гарс, с ним не все было просто, у нас были неровные отношения, но я привязалась и к нему, поэтому переживала за всех них одинаково. И Сорайя. Эта девушка практически спасла мне жизнь, ну, по крайней мере, ногу точно спасла. Как я могу забыть о ней?

А вестей не было. Не раз я выпытывала у Тивизы, каким же образом дойдет до нас это письмо, она отмалчивалась и переводила все в шутку. Я бесилась, и каждый день подступалась заново.

А потом перестала. Что толку? Ничего она не скажет. Что-то явно не срослось, пошло не так, как ими решено. Что-то случилось. Вышло из-под контроля, но она никоим образом не даст мне этого понять, пока не станет поздно. Это у них давно вошло в привычку — щадить меня от всего, что может доставить огорчение. Я не знаю даже, чем они занимались на самом деле, версия Апреля о военных играх не выдерживала никакой критики. А то я не видела, как серьезно они тренировались! На простые забавы совсем непохоже, больше напоминает подготовку элитного супер-отряда. Конечно, военный переворот ребята не затевали. Значит, что-то другое?

И они верят в то, что я предназначена для великих дел. Зачем беспокоить меня мелочами? Даже если они все погибли (остановка сердца только от одной мысли...), меня продержат здесь в неведении до конца.

Ну, они меня еще плохо знают! Нет здесь Апреля, он бы им рассказал. А, впрочем, он рассказывал, вот и пусть пеняют на себя, что плохо слушали.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что ближайшей ночью, где-то недели через три после приезда сюда я, прихватив куртку и фляжку с водой, осторожно кралась к выходу. Мне бы только выйти из дома. Пуш сразу меня найдет, а там уж мы разберемся, кто где, из-под земли достанем и устроим тотальную выволочку...

Я завизжала, когда гигантская косматая фигура выросла в проеме, загораживая выход. В коридор влетела Тивиза, Пуш просунул голову в окно. Зажженный Рубом факел осветил мою полностью одетую фигуру.

Конечно, все всё поняли. Не описать тот стыд, который охватил меня, когда я увидела глаза Тивизы. А Руб смотрел с отвращением. Ну да. Они прилагали неимоверные усилия, чтобы укрыть меня, а я кочевряжусь. Тварь, скотина, мразь, ругала я себя, мчась по коридору обратно в свою комнату. Поделом, дура, идиотка, разносила, обрушиваясь на кровать. Никогда отсюда не выйду, никогда!

Прорыдавшись, я заснула.

Первой, кого увидела утром, открыв глаза, была маленькая фигурка, съежившаяся на самом краешке кровати. Тивиза смотрела глазами, полными отчаяния и невыплаканных слез. Не успела я ничего сказать, как она, шмыгнув носом, прошептала:

— Прости, прости, пожалуйста!

Наверное, это я спросонок плохо соображаю. Что она говорит? Просит прощения? Но... это ведь я... Вид у девушки был такой виноватый, такой грустный, что я сама чуть не зарыдала. Теперь вдвойне стыдно. И за свой поступок, и за то, что они винили в нем себя. Я корчилась от этого стыда, забыв, что Тивиза страдает вместе со мной.

Руб не держал на меня зла. А отвращение он испытывал к себе, как сказала мне Тивиза. Он дал принцу обещание. Это значит, что он должен защищать меня от всего, в том числе и от переживаний. Выходит, не справился. Мне стало еще хуже. А вот кто остался недоволен срывом побега, так это Пуш. О чем и просемафорил мне, напомнив, как здорово мы сбежали в прошлый раз от Апреля. Я с ним согласилась в том, что да, тогда, действительно, все прошло гладко.

В этой напряженной атмосфере просто невозможно было думать о чем-то другом, кроме тревоги за ребят, но, решив отвлечься, я неожиданно кое о чем вспомнила. Что имел в виду принц, говоря, что хранил отца и не смог его уберечь? Откуда он знал, что подобное может произойти? И как он это делал, находясь в изгнании?

Мысль выносила мозг, пока я не придумала простого решения — спрошу Тивизу. А если не ответит, припугну ее Пушем. Это довольно жестоко, она же не знает, что я запретила ему есть людей, но я должна знать, слишком много вокруг загадок.

— Спросила бы раньше! — удивилась Тиви моей нерешительности. — Я думала, что он говорил тебе.

Ладно, хорошо, пытки отменяются.

Юный принц был удивительным человеком, ядром их маленького отряда. И не только из-за происхождения. То, что начиналось незатейливыми детскими играми принца и его друга Гарса, по совместительству герцога Вермона, под покровительством их общего наставника по всем видам оружия и рукопашной борьбе Треда Рубиса, вылилось в полноценный боевой отряд, когда к ним присоединились Сорайя, Блай и Тивиза. Аурелий смеялся: будущая Плеяда будущего Короля. Этот мальчик в свои двенадцать лет был, казалось, в несколько раз старше их, хотя всем остальным паладинам исполнилось тогда уже по пятнадцать, и на долю каждого к тому времени выпало немало испытаний. И дело не в характере — временами принц выглядел большим раздолбаем, чем кто-либо еще. Но языком он мог болтать что угодно. Дела же его были серьезными.