В этот раз пнуть агента ему не удалось — тот проворно отступил, но "башмак" с придавленных пальцев убрал, и в голове у Гедимина слегка прояснилось. "Что я с ним болтаю?! Он мутировал. Надо звать охрану!"

Сармат открыл рот, но крикнуть ему помешал разряд шокера в живот.

— Сканер, — пробормотал Нгылек, вытирая ногу о выступ фундамента; Гедимин увидел размазанную кровь. — Техника. Знаю, что ты с ней делаешь. Сканер покажет, что ты захочешь. Думаешь, я ему поверю?!

— Проверься на эа-мутацию, — прохрипел Гедимин, пытаясь разогнуться после третьего разряда. — Сам додумался пытать сарматов — или научили?

Похоже, Нгылек действительно раздробил ему ногтевую фалангу — по крайней мере, одну, и серьёзно повредил вторую, — согнуть пальцы никак не удавалось, и из порванного сапога сочилось чёрное и блестящее. Распрямили сармата силой — рывком дёрнули за плечи. Нгылек наотмашь ударил его по лицу и отряхнул руку.

— Значит, по-хорошему не хочешь? Ладно, завтра поговорим. Завтра ты всё расскажешь.

Он показал патрульным несколько странных жестов. Пару секунд спустя сопротивляющегося Гедимина вчетвером затолкали в глайдер, и машина взлетела с места, едва не зацепив проезжающий погрузчик. Сармат пошевелил руками — пока он дёргался и вырывался, проволока немного ослабла, и очередной рывок сбросил её на сидение. Гедимин сдёрнул с ближайшего охранника станнер вместе с кобурой; доставать было некогда — рукоять в лицо с размаху и так сработала не хуже разряда, заставив агента с воплем схватиться за лицевой щиток. "Теперь — вниз," — щёлкнуло в голове Гедимина, и он швырнул патрульного в дверь. Фрил захрустел, непрочный металл прогнулся. Что-то протрещало за спиной, и сармат упал на сидение лицом вниз. Перед глазами вспыхивали и пропадали белые точки. "Станнер," — подумал он, корчась в судорогах, — тело вышло из подчинения, но мозг ещё работал. "Не вышло."

Его долго тащили куда-то, вытряхнув из глайдера, — то на руках, то волоком по снегу — или, возможно, мокрой земле, пока не втолкнули куда-то, где горел яркий искусственный свет. Там его, проверив, насколько надёжно связаны руки и ноги, оставили лежать. Несколько минут спустя на его плечо опустилась чья-то нога, придавив сармата к полу.

— Принимайте ещё одного, подполковник Ригейра, — сказал над его головой Нгылек. — Хорошая мишень для ваших курсантов.

— Вот этот, белый? — второй говорящий определённо был человеком, а не сарматом. — Ещё один? Ладно... Поднимите его.

— Держите его связанным, подполковник, — предупредил агент Ведомства, пока патрульные ставили сармата на ноги, а он, щурясь от яркого света, пытался осмотреться. — Непременно попытается сбежать.

Человек, разглядывающий Гедимина, подошёл ближе, и сармат вспомнил, где видел схожую форму, — на тренировочной базе Академии Космофлота. Он увидел и дверь за спиной Ригейры, — там стояли двое с боевыми бластерами.

— Девять футов роста, три с половиной — в плечах, — человек разглядывал его оценивающе. — Крепкий и выносливый. Надо понимать, с этой мишенью проблем не будет?

"С этой?" — Гедимин мигнул. "Есть ещё? Нгылек притащил сюда ещё кого-то? Кого?!"

— Никаких проблем, — заверил Нгылек. — Здоровенный амбал. Он ваш до завтрашнего вечера. А может, на всю неделю.

— Очень хорошо, мистер Гьоль, — человек усмехнулся. — Первого вы забираете?

— Не сегодня, — отозвался агент. — До завтра они оба в вашем распоряжении.

— Рад работать с вами, — Ригейра слегка наклонил голову. К Гедимину подошли двое экзоскелетчиков в "Маршаллах", но патрульные не спешили отпускать его.

— Мало, — сказал Нгылек. — Зовите ещё двоих. Я не шучу, подполковник. Этот сармат опасен.

— Ничего, до завтра он не сбежит, — сказал Ригейра, поднимая палец вверх. Гедимин обречённо зажмурился. Разряд станнера ударил в левый висок, жгучая боль вспыхнула и так же мгновенно угасла, сменившись чёрной пустотой.

21 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Ноги закрепил?

— Ага. Вот это под воротник, на шею.

Рядом с Гедимином завозились, и он почувствовал на шее — сначала слева от горла, потом справа — холодные присоски. Сверху их придавили чем-то жёстким, с краями, смыкающимися поверх кадыка. Оно, как широкий обруч, обхватывало шею, прижимая к ней присоски. "Датчики?" — сармат попытался поднять руку и ощупать горло, но не смог — обе руки были вытянуты вдоль тела, прижаты к стене и закреплены в широких браслетах.

— Гора мяса, — чужая рука хлопнула сармата по груди. — Верно, кулаком стену прошибает. В такого не промахнёшься.

— Да ты стреляешь так же, как рулишь! — хохотнул кто-то рядом с Гедимином. Первый сердито засопел.

— Заткнулись оба, сержант в коридоре! — прошипел третий, ощупывая браслеты и ошейник сармата. — Не, всё держится... А слышали — раньше так тренировались на собаках?

— Чего?! На живых собаках?! Да ты сдурел. Кто будет стрелять в собаку?!

— Да, собака — это не теск, — мечтательно протянул другой. — Они мохнатые. И глаза у них красивые... Я бы никогда не выстрелил в собаку. А этот амбал пусть подёргается!

"Тренировки. Стрельба," — Гедимин вспомнил, как прятался в заснеженном лесу и нападал из засады, и на секунду стиснул зубы. "Да. По привязанному стрелять удобнее. В бегущего макакам не попасть."

Послышались торопливые шаги, что-то лязгнуло, и свет вокруг сармата погас, но ненадолго. После очередного лязга его лица коснулся прохладный воздух, а потом и световой пучок. Под потолком что-то задребезжало.

— Первый, второй, вперёд! — раздалось по громкой связи. Гедимин услышал топот и увидел перед собой тёмный проём, разделённый перекладинами. Когда он притерпелся к красному свету вокруг себя, то понял, что там не так уж темно — вдоль стены за перекладинами, в двенадцати метрах от сармата, были закреплены светодиоды, белые и красные. Сейчас белые были погашены.

Над перекладиной показался силуэт человека в скирлиновом комбинезоне. Он остановился напротив Гедимина.

— Первый, второй, приготовиться!

Человек снял что-то с пояса и отступил на полшага, держа предмет двумя руками и вытянув их над барьером. Гедимин увидел учебный станнер — с такими охотились за ним курсанты позапрошлой зимой.

— Первый — сектор "альфа", второй — сектор "альфа". Огонь! — скомандовали по громкой связи. "Сектор?" — Гедимин, увидев, как курсант поднимает станнер, скосил глаз на своё тело — подсветка с лица перешла на корпус — и увидел тонкие светящиеся линии, разделившие его на четыре части, от шеи до ступней. Повернуть голову так, чтобы рассмотреть пометки вдоль бока, он не мог.

Разряд станнера прошёл вдоль левого бока, зацепив плечо и рёбра, но сармат не почувствовал ничего, кроме лёгкого жжения и последовавшего за ним онемения. "Самая малая мощность," — не без удивления подумал он.

— Первый — сектор "дельта", второй — сектор "альфа". Огонь!

Курсант судорожно сглотнул и сместил сопло станнера правее. Второй разряд обжёг сармату грудь — заметно левее грудины. Ненадолго заныло под лопаткой, но мощность станнера была слишком мала, чтобы нарушить сердечный ритм.

— Отбой! — скомандовали по громкой связи. Курсант щёлкнул предохранителем, развернулся на каблуках и побежал дальше по коридору. Красные светодиоды погасли, загорелись белые.

— Третий, четвёртый, вперёд!

...После двадцатого попадания в глазах у Гедимина помутнело, но отползти он, закреплённый на щите, не мог — оставалось разглядывать курсантов и думать, как быстро удастся потерять сознание. За перегородкой справа от него — там, где останавливался для стрельбы первый из каждой пары — кто-то сдавленно стонал, а после выстрелов — вскрикивал. Услышав его впервые, Гедимин вздрогнул всем телом, — кричащему было больно всерьёз. "Он меньше," — определил ремонтник через несколько минут. "Видимо, слабее."

Очередной разряд ударил его в солнечное сплетение, и он стиснул зубы, — меньше всего ему хотелось выдавать свою боль. "Меткая мартышка," — подумал он, щурясь на силуэт за перекладинами. Сначала его сильно удивляло, что кто-то промахивается, потом — что некоторые смотрят на него со страхом, как будто сами висят на щите, а он в них стреляет, а потом — уже ничего.

Через полчаса красный свет погас, и сармата оставили в покое. Он закрыл глаза, попытался расслабить мышцы, — от частых разрядов они будто окаменели, и постоянное напряжение усиливало боль. Гедимину казалось, что он прополз под камнепадом.

За перегородкой послышались шаги. Сармат прислушался. Там кто-то тихо стонал. Раздался плеск воды. Стоны прекратились.

Через несколько минут открылась дверь в помещение, где находился Гедимин. Снова зажёгся свет — в этот раз белый — и двое в белых комбинезонах подошли к сармату. Один пощупал его запястье.

— Этому воды. Он здоровее того. Продержится до вечера.

— Кто... — попытался спросить Гедимин, но ему в рот сунули шланг, закреплённый на горлышке бутылки. Он успел сделать пару глотков, прежде чем сосуд отобрали, и люди быстро пошли к выходу. Двери снова лязгнули, и наступила тишина, только за перегородкой кто-то тяжело дышал.

"Если высвободить руки..." — сармат напряг предплечья, пошевелил скованными запястьями в разные стороны и помянул про себя ядро Юпитера. Это были магнитные браслеты — с третьим магнитом, фиксирующим их, где-то за спиной Гедимина. Никаких дополнительных креплений, способных разломать фриловую доску, на которой его растянули, не было; поднять руки и размахнуться для удара не давало притяжение — преодолеть его сармат не смог, как ни пытался. "Надёжная конструкция," — Гедимин попытался отжать нужный элемент на браслете одной рукой, но только туже застегнул его на запястье. "Где не надо, там макаки стараются."

... — Тридцать первый, тридцать второй, вперёд!

В глазах у Гедимина темнело, стены плыли вокруг, и он давно упал бы, если бы не ошейник. Очередной приступ слабости качнул его, и он, стараясь не удавиться, с трудом сдвинул своё тело вверх и оперся о щит. Воздуха не хватало, мышцы, скрученные спазмами, ещё подчинялись, но каждое движение было болезненным.

— Сектор "альфа"... — с трудом расслышал сармат через гул в ушах. В следующую секунду из груди окончательно вышибло воздух. Кто-то что-то крикнул, но слов Гедимин уже не слышал — он, хрипя, сползал по щиту. "Хоть бы шею сломать..." — мелькнуло в мозгу и тут же угасло.

Следующее, что он почувствовал, — как холодная вода стекает по затылку и спине, и "лапа" экзоскелета упирается в грудь, выравнивая сармата на щите. Ему что-то вкалывали в предплечье — в глазах прояснялось медленно, медика он не видел, но силы быстро возвращались. Секунд через пять Гедимин выпрямился и открыл глаза. Ему дали воды.

— Тридцать третий, тридцать четвёртый, вперёд!

Экзоскелетчик, хлопнув "кулаком" о "кулак", вышел, подгоняя перед собой пару человек без брони, — сармат не успел их разглядеть. Едва перекладина в десяти метрах от него вернулась на место, за ней появился курсант со станнером. Гедимин криво усмехнулся. "Их там ещё много?"

— Тридцать четвёртый, сектор "бета". Огонь!

Спазмы от попадания разрядов в живот проходили быстро, но были самыми болезненными. Гедимин стиснул зубы, ожидая удара, но ничего не происходило. Курсант посмотрел на него, вернул станнер на предохранитель и опустил руку.

— Тридцать четвёртый, огонь! — повторили по громкой связи. — Курсант Хендрикс, вы слышали команду?

— Да, сэр, — отозвался человек. — Я не буду стрелять.

Гедимин изумлённо мигнул.

— Что?.. Повторите, курсант Хендрикс, — тот, кто отдавал приказы, был удивлён ничуть не меньше.

— Я не буду стрелять, сэр. Это не стрельбы, а пытка. Я не буду участвовать в пытках, — Хендрикс прикрепил оружие к поясу. Гедимин попытался вспомнить, где он слышал это имя, — после интенсивного обстрела мозг работал плохо.

— Двенадцать часов гауптвахты, курсант Хендрикс, — ответили по громкой связи. — Тридцать пятый, тридцать шестой, вперёд!

...Гедимина отцепили от щита, и двое экзоскелетчиков поволокли его к выходу. Сопротивляться он уже не мог — сил еле хватало на то, чтобы дышать. Силуэты плавали перед глазами, но Нгылека он узнал. Агент Ведомства терпеливо ждал, пока Гедимину введут медикаменты, и он сможет стоять прямо.

— Хороший вечер, атомщик. Как тебе в гостях у подполковника Ригейры? — спросил Нгылек с ухмылкой. — Хочешь остаться тут ещё на неделю? Ты выдержишь, не бойся. Медики не дадут твоему сердцу остановиться. Или тебе уже надоело?

Гедимин молча плюнул ему на броню. Нгылек ухмыльнулся и похлопал шокером по ладони.

— Что нового вспомнил? Расскажешь, как взорвал ангар?

— Меня там не было, — прохрипел сармат.

— Ладно, — пожал плечами агент Ведомства. — У меня мало времени. Завтра вечером я загляну сюда ненадолго. Может быть, тебе будет что сказать, кроме этой беспомощной лжи. До завтра, атомщик...

Можно было идти своими ногами, но Гедимин притворился обездвиженным и навалился на "плечи" экзоскелетчиков, — силы следовало беречь для ночной попытки побега. Он по-прежнему был в магнитных наручниках, их развели на десять сантиметров — еле можно было пошевелить руками.

В помещении, куда его втолкнули, было светло — два светодиода тускло горели по углам. На голом полу лежало что-то тёмное, прикрытое скирлином; секунду спустя Гедимин разглядел сармата в тёмном комбинезоне, свернувшегося в клубок и прижавшего скованные руки к груди.

Забранное толстым стеклом — или, возможно, рилкаровой пластиной — окошко в двери приоткрылось, внутрь упали четыре прозрачных контейнера, скреплённые попарно, — обычные сарматские пайки. Гедимин подобрал один из них, в два глотка выпил всю воду и, уже доедая Би-плазму, оглянулся на соседа по камере. Тот так и не шевельнулся — только шумно дышал и иногда вздрагивал и тихо вскрикивал.

"Крепко его отделали," — покачал головой Гедимин, подходя к сармату и наклоняясь над ним. От прикосновения тот дёрнулся, вскрикнул и шарахнулся в сторону. Гедимин подвинул к нему контейнеры и сам сел рядом.

— Ешь. Надо есть.

Сармат ничего не ответил. Гедимин несколько секунд смотрел на него, пытаясь вспомнить, видел его где-то раньше или нет, остановился на том, что не видел, и потянулся за контейнером с водой. Вскрыть его скованными руками было просто, сложнее — поднести ко рту сармата, не пролив по дороге. Немного воды всё-таки выплеснулось на щёку лежащего, и тот снова дёрнулся и вскрикнул.

— Это вода. Она не жжётся, — прошептал Гедимин. "Да, сильно ему досталось..." — думал он, осторожно вливая в сармата воду. Кажется, тот понял, что жидкость безобидна, — сделал судорожный глоток, потом вцепился в край контейнера губами, потом кое-как подхватил его ладонью. Гедимин перехватил падающую ёмкость и, взяв сармата за плечо, усадил его и прислонил к стене. Тот благодарно кивнул и подставил скованные ладони под контейнер. Веки сармата заметно припухли, глаза слезились, но на лице и шее не было видно ожогов и кровоподтёков — ему не стреляли выше ключиц, так же, как и Гедимину.