Честь и Польза - 2

Для того чтобы более точно разобраться в услышанных волнах и составить их "каталог", Качинский затребовал в качестве испытуемых людей с психической патологией. Ему нужны были истерики и эпилептики, чья мозговая активность могла быть доведена до высокой степени напряжения и начальник ГПУ, согласился помочь ему в этом непростом деле.

— Отличная перспектива вытаскивать из людей нужную нам информацию и управлять волей и их сознанием без всякой химии и грубых физических воздействий — радовался Феликс Эдмундович, возвращаясь после демонстрации работы аппарата инженера Качинского.

— Да, перспективы, что открываются перед нашей службой огромные, но я бы не стал ожидать прорывных результатов по этому направлению в ближайшее время — высказал свое мнение помощник Дзержинского Менжинский.

— Почему? По-прежнему считаете работы Качинского схоластикой, не имеющей под собой твердой научной основы, и поверите только тогда, когда будет конкретный результат? Или инженер Качинский кажется вам не той фигурой, что сможет довести это дело до победного конца?

— Нет, Феликс Эдмундович. Как показывает мой опыт общения с представителями науки открытия либо возникают сразу во всей красе подобно яблоку Ньютона или таблицы Менделеева и их нужно только взять. Либо к ним идут долгим путем проб и ошибок, и сократить её можно только при помощи Случая как утверждал Пушкин. Качинский это явно второй путь и значит, за быстрыми успехами следует ждать период спада и топтания.

— Скептик вы, Вячеслав Рудольфович, не верите в прогресс — упрекнул Дзержинский собеседника.

— Я исхожу из своего опыта и знания жизни и дай бог, если я ошибаюсь. Дай бог.

— Бог то бог, да неплохо бы чтобы кто-то помог — процитировал народную поговорку главный чекист. — Думаю, что в помощь инженеру Качинскому следует подключить Глеба Орлова.

— Странный получится союз. Орлов хороший исполнитель, но не имеет никакого научного образования, а Качинский хоть и инженер, но фанатик созданной им же идеи. Мне кажется, что в это дело следует добавить профессора Верховцева в качестве третейского судьи — предложил Менжинский, но Дзержинский не согласился с ним.

— И этим самым загубить все дело. Верховцев трезв и осторожен, а Качинский как вы, верно, подметили фанатик. Верховцев прыгнет только когда посчитает, что плод созрел, а инженера не нужно уговаривать, это сделать. Ради достижения успеха он готов в любой момент ради достижения цели попытаться прыгнуть выше головы.

— Значит, цель оправдывает средства? — ехидно уточнил Менжинский, нисколько не боясь последствий за свои слова. Будучи один на один, Дзержинский поощрял своих подчиненных высказывать собственное мнение, даже если оно шло вразрез с его собственным мнением.

— Нет. Здоровый цинизм в его истинном значении, по головам как господа иезуиты мы не пойдем.

— Нда. Безумству храбрых поем мы песню, как призывает нас действовать Алексей Максимович Горький — усмехнулся Менжинский и на этом разговор был закончен.

Второй радостной вестью для Дзержинского было то, что дело "Горгона" подходило к развязке. Опасаясь, что открытое смещение Деникина с поста военного министра приведет к открытому противостоянию с военными, Сталин попросил главного чекиста достать такие убойные доказательства антигосударственной деятельности близкого окружения маршала, что прославленный военачальник будет вынужден подать в отставку.

Самым выгодным для президента вариантом было, если бы сам Деникин стоял за спинами своих подчиненных, но этого не было. И дело было совершенно не в хорошем отношении маршала к нынешней власти. Просто Антон Иванович очень любил свою Родину и не хотел подвергать опасности её мирную жизнь. В семнадцатом году он имел счастье видеть как благодаря поддержанному генералами заговору, государь император был вынужден отречься от престола и страна, рухнула в революционную смуту. Из которой страна смогла выбраться, по мнению маршала буквально чудом.

Здраво рассуждая, что второй такой встряски Россия не выдержит, Деникин предпочел наблюдать за действиями новоявленных декабристов. Наивно полагая, что в нужный момент сможет взять под свой контроль их деятельность.

Что касается самих заговорщиков, то после смены правительства в Лондоне, их действия и визиты в британское посольство сильно утратили свою активность. Все стали ждать, как поведет себя новый премьер министр Великобритании. Одобрит тайную политическую операцию своего предшественника или прикажет её свернуть.

И тут счастье улыбнулось чекистам во все тридцать два зуба. Во время одного из расширенных заседаний Государственного совета скоропостижно скончался Леонид Красин. Отвечая в правительстве за тяжелую промышленность, он требовал дополнительного финансирования для стоящихся заводов. Все его требования были хорошо аргументированы и обоснованы, но не менее обоснованными и аргументированными были контрдоводы представителя министерства финансов Пятакова оппонировавшего ему.

Оба спорщика говорили очень эмоционально, и от напряжения у Красина пересохло в горле. По непонятной причине вода перед выступающим оратором не была поставлена, и он попросил ведущего стенограмму заседания секретаря Бубнова дать ему стакан воды. Просьба Красина была исполнена и он смог продолжить спор с оппонентом и, в конце концов, добился своего. Президент Сталин поручил министерству финансов изыскать необходимые средства, однако Красин не успел воспользоваться плодами своей победы.

Через полчаса ему стало плохо, и он был вынужден покинуть заседание, отправившись в комнату отдыха. Там ему стало немного лучше и он, отказавшись от помощи врачей, приказал вызвать себе служебную машину, чтобы поехать домой. Однако спускаясь по лестнице, Красин внезапно потерял сознание и упал.

Вызванные врачи пытались помочь, но ничего не смогли сделать. Министр тяжелой промышленности и член Государственного Совета скончался, не приходя в сознание.

Столь быстра смерть сразу породила массу всевозможных версий. Все прекрасно знали о болезни Леонида Борисовича возникшей после неудачного эксперимента по переливанию крови в Институте Крови Богданова, однако мало кто предполагал, что этот, казалось бы "железный" человек так внезапно умрет.

Естественно, на первый план вышла версия отравления министра, благо недругов у него хватало, однако вскрытие тела не подтвердило это предположение. Ученые мужи поставили диагноз внезапной остановки сердца, попутно указав на кучу болезней, которыми страдал министр.

Казалось, что все ясно и понятно, но чекисты имели свое мнение, связав ухудшение самочувствия министра с выпитым стаканом воды. Они провели обыск у Бубнова и в его вещах нашли таблетки дигитоксина. Его большая доза могла вызвать остановку сердца, благодаря быстрому распаду, его присутствие в крови было незаметно.

Получив столь удачную улику, чекисты стали копать дальше, не обращая внимания на утверждения Бубнова, что таблетки его тещи действительно страдавшей сердечной недостаточностью и употреблявшей дигитоксин. Не помогало даже то, в день заседания Бубнов купил злосчастные таблетки в аптеке по рецепту врача, что полностью подтвердилось свидетельскими показаниями.

Наличие таблеток дигитоксина в кармане и тот факт, что во время прений Бубнов сидел за спинами президиума и выступающих и был невиден постороннему глазу, перевешивало всё. Дзержинский поручил ведение этого дела одному из лучших сотрудников ОГПУ Артуру Артузову и тот не оплошал.

В краткий срок выяснилось, что жена Бубнова является любовницей полковника Кузьмина проходящего по делу "Горгона". Это известие позволяло объединить два дела в одно, что и было немедленно сделано с полного одобрения президента.

— То правительство чего-либо стоит, которое способно себя защитить. Так было, так есть и так будет, — изрек президент, ознакомившись с представленными ему документами. — Честно говоря, я совершенно не уверен, что Бубнов отравил Красина, но учитывая наши неспокойные отношения с Англией и Францией нельзя исключить такой возможности. Тем более, что именно по предложению Красина мы оказали помощь британским шахтерам и именно его утвердили главой правительственной делегации едущей в Лондон для переговоров с премьером Макдональду. У нас были большие надежды на этот визит и вдруг все рушится.

Сталин с недовольством захлопнул папку с документами и брезгливо отодвинул её от себя. Он был убежден, что Красин сможет наладить партнерские отношения с новым британским премьером, и отодвинет британо-российские отношения от опасной черты, за которой находилась война. Теперь такой уверенности не было. Тем более, что согласно последним известиям Макдональд собирался ввести в свое правительство бывшего премьера Стэнли Болдуина. И пусть ему светил только портфель министра колоний, от этого ярого русофоба не стоило ожидать ничего хорошего.

— Что касается господ военных, то вина их очевидна. Пусть они не согласны с проводимой правительством политикой, каждый из них мог подать в отставку и выражать, свое мнение открыто, как частное лицо. Пусть они встречаются и обсуждают нас в своих кулуарах, прикрываясь кастовостью и тем, что у нас пока нет своих генералов, разделяющих нашу политику. Я готов закрыть глаза и на это, но визит их в британское посольство для получений инструкций — это откровенная измена Родине и за это они должны ответить по всей строгости закона. Чем быстрей мы полностью размотаем их змеиный клубок, тем будет только лучше для Отечества. Когда вы намерены провести аресты заговорщиков?

— Во второй половине октября. Нам нужно ещё кое-что доработать, чтобы полнее представить связь "Горгоны" с британским посольством.

— Хорошо, — согласился Сталин, заглянув в перекидной календарь, стоявший на его столе. — Значит, нас ждут октябрьские иды. Кому вы намерены поручить завершение этого дела, Артузову? Ведь это он так удачно смог найти связующее звено.

— Я считаю, что будет лучше, если руководство будет отдано Леплицкому.

— Не доверяете способностям Артузова или что? — прищурив глаз, спросил Сталин.

— Нет. Артузов грамотный и талантливый сотрудник, но в этом случае кандидатура Лепницкого предпочтительнее. Он исполнительный человек и не будет задавать ненужных вопросов — открыто заявил президенту Дзержинский и тот не стал с ним спорить.

— Ну что же. Это ваши кадры и вам решать, как лучше их вам использовать. Когда закончите все оформлять пришлите документы для ознакомления, — Сталин на секунду задумался, а затем стал размышлять вслух.

— Значит, вы уверены, что в деле "Горгоны" нет никаких контактов с представителями Северо-Американских Соединенных Штатов.

— Нет, таких контактов замечено не было. Все действия заговорщиков были исключительно с англичанами.

— Странно. Обычно господа Варбурги и Шиффы, никогда не остаются в стороне от европейских дел — покачал головой Сталин, намекая на растущую активность американских банков в Германии.

— Наверно по тому, что мы для них не Европа, а Азия — пошутил Дзержинский.

— Может быть, а может, и нет. К 14 октября, я жду от вас материалы по делу "Горгоны". Удачи.

Президент очень надеялся на чекистов, и они не оплошали. К указанному им сроку все документы были готовы и, внимательно изучив их, президент дал свое согласие. Тем же днем с делом были ознакомлены члены Государственного Совета, члены правительства, а также Генеральный прокурор давший санкцию на проведение арестов.

Они были проведены чекистами в ночь с 14 на 15 октября 1926 года и застали врасплох всех заговорщиков. Общее число арестованных составило 18 человек, но по мере расследования их число увеличилось до 27. Всем арестованным были предъявлены обвинения в измене Родине, заговор с целью свержения правительства и террор в отношении его отдельных представителей.

Пикантность ситуации с последним пунктом обвинения была в том, что по повестке заседаний Госсовета перед Красиным должен был выступать Дзержинский. У него как у министра путей железнодорожного сообщения также намечались дебаты с Пятаковым, но перед самым выступлением главного чекиста вызвали к телефону, после чего он ждал прибытия фелъдкурьера с документами.

Когда же выступление министра все же состоялось, перед ним поставили стакан воды, к которому, правда, Феликс Эдмундович так и не притронулся. Видимо истратив весь свой пыл в дебатах с Красиным, финансист Бубнов скорее по инерции нападал на Дзержинского и уступил ему по всем пунктам. Этот факт позволял следователям широко трактовать возможность отравления членов правительства, чем они не преминули воспользоваться.

В начале, все арестованные все категорически отрицали, но когда им был представлен весь объем собранного на них материала, разоблачились и дали признательные показания. При этом мера физического воздействия на них была минимальна. Подобно декабристам перед Следственной комиссией под тяжестью предъявленных им обвинений они сломались и спешили облегчить свою душу следователям.

Столь массовые аресты представителей армии, естественно, не могли остаться без реакции в среде столичных военных и в первую очередь со стороны маршала Деникина. На следующий день он позвонил в администрацию президента и потребовал немедленной встречи, которая была ему незамедлительно предоставлена.

Охваченный порывами справедливого гнева он приехал в Кремль в сопровождении вооруженного эскорта, готового в случае чего немедленно применить силу для защиты маршала. Стоя возле деникинского лимузина они грозно вертели головами в сторону каждого, кто не только приближался к ним, но даже проходил стороной.

Так прошло два с половиной часа, однако никто на них не только не напал, но даже не бросил косого взгляда в их сторону. Затем из дверей Сената в сопровождении адъютанта вышел потухший Деникин, и сев в автомобиль уехал к себе.

Сталин и затем присоединившийся к их беседе Молотов самым подробным образом информировали министра о шалостях его окружения. Деникину были представлены рапорты и донесения о встречах арестованных военных с британскими дипломатами, а также об их визитах в британское посольство и банковские счета на которые заговорщики положили крупные суммы денег.

Все это никак не подпадало под действия кружка недовольных лиц, как это в начале беседы попытался представить Сталину Деникин. Чем больше читал маршал представленные ему документы, в том числе стенографический пересказ разговоров недовольных военных, тем темнее становилось его лицо.

Последним аргументом в сонме обвинений, стало заключение патологоанатомов о смерти Красина от большой дозы сердечных гликозидов. Это был единственный документ к созданию, которого приложили руку чекисты Дзержинского. По их настоянию врачи переписали свое первичное заключение о смерти министра. Для успокоения совести медиков их заверили, что это заключение никогда не будет официально опубликовано и предназначено для сугубо закрытого пользования, так как является дополнением ранее опубликованного.

К концу беседы на Деникина было горько смотреть. Ошеломленный и раздавленный маршал держался из последних сил и, видя его состояние, Сталин не стал требовать от него отставки. По мнению президента маршал сам должен был прийти к этому выводу. Прощаясь с Деникиным, Сталин заверил министра, что будет постоянно держать его в курсе расследования, которое, по его мнению, продлиться с месяц, если не больше.