Рукопись, найденная на заброшенной станции. 2. Аратан

Я связался с Тирном, он прилетел, проверил качество строительства первого дома, подтвердил, что требованиям сертификата построенное соответствует, велел так пока дом и оставить, посетовав, что строителей и подсобных рабочих на планете более чем достаточно, а разных электриков, водо— и воздухопроводчиков, сантехников и отделочников не хватает. Затем осмотрел достраиваемый аэродром, зацепился взглядом за дирижабль, долго и со вкусом меня критиковал за архаичные решения.

— Нет, я понимаю, что на многих планетах дирижабли экономически выгодны. Может быть они будут экономически выгодны и на Маленсе. Но простые стропы — это перебор. Сделал бы их управляемыми из кабины с автоматическими захватами — я бы ещё понял.

Да. Учиться мне и учиться. Поблагодарил я Тирна и полетел к строителям на станцию подтягивать хвосты. Они начали делать второй слой станции. Он тоже будет внутренним. Состоит он опять же из складского комплекса, примыкающих к нему мастерских и ремонтной зоны, выходящей на третий внешний уровень, общежития личного состава и узла связи. Внешний уровень — третий, состоящий из боксов, ангаров для космической техники и щитовых, поддерживающих защитные поля и щиты станции, пойдёт третьей очередью. Так как военные свалили на меня кучу работ по станции, я решил заниматься ими по мере возможности и готовности помещений. Два дня я вкалывал как папа Карло, прерываясь только на сон и еду. Закончил очередной объём, сдал его коменданту и отправился в корпорацию с мыслью поработать на управляемыми стропами для дирижабля.

Когда я приземлил челнок на посадочную площадку корпорации, там шёл митинг. Митинговали оширцы, хотя это им обычно не свойственно. Корпоративный искин мне подсказал, что где-то внутри толпы находится Олна. Подходя к толпе, сквозь вопли я сумел расслышать её не слишком уверенные призывы: "Прекратите!", "Разойдитесь немедленно!" Я подкрутил динамик челнока на максимум и рявкнул: "Тихо! Говорить только по команде! Искин! Фиксируй нарушителей приказа!" Толпа развернулась на звук динамика, увидела меня в военно-техническом скафандре и заворчала. "Всем молчать! Говорить будет он!" — Я ткнул пальцем в оширца, выглядящего старше других. В толпе что-то закричали. "Искин! За каждое слово без команды штраф один кредит. Организуй рассылку нарушителям." В толпе раздались крики: "За что?" "Не имеете права!" Я ещё раз гаркнул: "Тихо! Всем молчать!" И потом, уже спокойнее добавил: "Говорить будет один человек по моей команде, иначе я ничего не пойму." Толпа затихла, но не успокоилась.

— Ты, — я снова ткнул пальцем в того же самого спокойно стоящего оширца, — Говори!

— Люди не довольны.

— И кто не доволен сильнее всех?

К краю толпы начали проталкиваться несколько крупных молодых парней. Я ткнул пальцем в первого из них:

— Стой и говори!

— Нас обманули! Нам обещали, что мы заработаем! А теперь выставляют с планеты! Нас штрафуют за каждый чих, за лишнее слово! — Он начал заводиться и заводить толпу. В это время два оширца, проталкивающиеся вслед за ним, обогнули его и размахивая руками и что-то крича двинулись ко мне.

— Тихо! Всем молчать!

Я сделал большой шаг вперёд и резко дёрнул на себя первого прущего на меня парня. Я не сильно больше, но серьёзно массивнее, и оширец полетел над аэродромом. Второй попытался затормозить, но я его тоже ухватил, бросил на бетон и резко опустил ногу на его открытый рот. Его крик захлебнулся. Быстрый прыжок назад к упавшему первому. И я придавил ногой его голову.

— Они! Посмели! Что-то! Вякнуть! Без! Моей! Команды! — С расстановкой прорычал я и с хрустом сломал подошвой челюсть второму. — Кто! Ещё! Не понял! Команду! Молчать!?

Я сместился немного в сторону и снова ткнул пальцем в первого недовольного.

— Ещё раз, повтори в чём именно тебя обманули.

— Я хотел заработать... — Голос его звучал уже не так уверенно.

— И что, не смог?

— Нет.

— Почему?

— Зарплата оказалась меньше.

— Ты жалуешься, что не умеешь работать?

— Нет!

— А на что ты жалуешься?

— Здесь всё дорого! Еда здесь дорогая, в Ошире всё гораздо дешевле!

— Ну так тебя и отправляют в Ошир! Чем ты не доволен?

— Здесь даже женщины дорогие! В Ошире они берут один кредит, и довольны, а здесь требуют двадцатку!

— Как интересно! И есть здесь та, что потребовала с тебя двадцатку?

— Есть господин! — Высунулась из толпы оширка. — Но мне так Хозяин Господин Счямис велел.

— Именно с него? — обратился к оширке.

— Нет. С тех у кого выговор. А кто без выговора, с тех десятку. Вот я и ...

— Ай, молодец! — Прервал я её. — Всё правильно сделала. Искин! Премию её двадцать кредитов.

Оширка радостно взвизгнула и спряталась в толпе.

— Но я хочу женщину! Пусть она даст мне бесплатно! Или по оширской цене!

— Мальчик! — рявкнул я, и сделал к нему несколько быстрых шагов. — А хочешь, я тебе помогу?

Я схватил его левой рукой за шею под челюсть и начал приподнимать. Он схватился обеими руками за перчатку и рукав скафандра, пытаясь оторвать мою руку от своего горла. А я схватил его второй рукой за промежность, прихватив самое дорогое, оторвал от земли и поднял на вытянутых руках. Оширец пищал и сучил в воздухе ногами.

— Сейчас я сожму пальцы посильнее, и женщины тебя больше интересовать не будут. Хочешь? Тебя будут интересовать мужчины. Ты сможешь заработать! — Продолжил рычать я.

Оширец что-то придушенно-просительно скулил. Я начал усиливать хватку. Скулёж перерос в паническое верещание и с громким звуком, усиленным динамиками челнока, он обосрался. Я бросил его на бетон посадочной площадки и он, свернувшись в позу эмбриона, подвывал двум другим оширцам.

— Всем ждать! — Рявкнул я. — Сейчас всё решу.

Я быстро связался по нейросети с Олной и оговорил дальнейшие действия. Мне кажется, она была согласна на всё, только чтобы всё быстрее закончилось.

— Я всё понял. И сейчас со всеми разберусь. Первое. Все, кто имеют выговор, строитесь там. — Я ткнул пальцем в сторону. — Стоите тихо и ждёте погрузки на транспорт. Второе. У кого нет выговора и кто предпочитает полететь в Ошир: сейчас идёте в корпорацию. Закачиваете с корпоративного искина себе на нейросеть одну базу знаний. Одну! Любую. Это вам бонус. И потом возвращаетесь сюда на погрузку. Третье. У кого нет выговора и кто хочет ещё поработать. Скоро начнётся большой дождь. Он будет лить и лить, десять дней подряд. Это время будете жить в сотовой гостинице корпорации. Бесплатно. Но еда и медицина по себестоимости. Мыться каждый день! Всем постираться! Можете закачивать с искина базы и учить. Одну закачали, выучили, можете закачивать следующую. Бесплатно. Строители и подсобные рабочие корпорации больше не нужны. Нужны электрики, водопроводчики, сантехники, отделочники. После дождя инженеры-строители будут набирать рабочих, кто хорошо выучится — попадёт на испытательный срок. Все, кто остаётся, строятся там. — Я ткнул пальцем в другую сторону от штрафников. — Всем всё ясно? Тогда строится! Кому что не ясно — становитесь в очередь на беседу.

Толпа зашевелилась и распалась. Из неё выскользнула растрёпанная Олна и прошмыгнула ко мне за спину.

— Спасибо, Лис! Они бы меня, наверно, разорвали. — Тихо сказала мне она.

— Не за что, Олна. — Тихо ответил я ей и рявкнул на оширцев: — В очередь! Кому сказал!

Первыми в очереди оказался оширец с просьбой снять выговор. Выговор у него был за плохое знание аратанского языка. Говорил он на аратанском уже достаточно хорошо и я милостиво снял выговоры ему и другим таким же бедолагам. Очередь мгновенно распалась и в ней остался один проситель. У него была благодарность и я разрешил ему взять вторую базу, если он собирается лететь в Ошир. "А если кто хочет ещё поработать?" — выкрикнул кто-то с места. — "Благодарности будут учитываться при приёме на работу." — Ушёл я от ответа.

— Если в корпорации готовы к встрече, надо всех туда загонять. — Сказал я Олне.

— Готовы. Начинай.

— Все, кто решил остаться! Идёте устраиваться в гостиницу. К искину в первую очередь пропускаете улетающих! И ещё! Любое нарушение общественного порядка — и о работе можете даже не мечтать!

— А... — Высунулась какая-то оширка.

— Добровольный секс в гостинице в любом составе нарушением общественного порядка не считается! — Отчеканил я.

— Ага. — Проговорило сразу несколько оширцев, а высунувшаяся оширка спряталась. То ли я угадал, то ли она после такого моего блиц-ответа застеснялась — мне осталось не ясным.

Толпа быстро рассасывалась. На бетоне посадочной площадки осталось около сотни мрачных, переминающихся с ноги на ногу оширцев. Приземлился челнок и они под моим взглядом начали набиваться внутрь. Набилось в челнок человек под 70, похоже, в два слоя, лишь бы не остаться рядом со мной. Я вызвал из корпорации платформу, чтобы довезти подранков до медблока. Приземлился второй челнок, в него загрузились остатки штрафников, и посадка опустела.

— Проследи, чтобы в корпорации они не буянили. — Сказала до этого молча стоявшая рядом и пришедшая в себя Олна.

— Сделаю. — Кратко ответил я. Все мои предыдущие планы отложились до лучших времён.

— Ещё раз спасибо, Лис! — Попрощалась со мной Олна, и отправилась по своим делам.

— Не за что. — Попрощался с ней я.

В корпорации я поручил одной из остающихся оширок разобраться с вещами пострадавших, а их самих уложил в медкапсулы. Любитель женщин практически не пострадал и уже через 15 минут отправился своим ходом на посадку. А вот со сломанными челюстями пришлось повозиться. Да и реабилитационный период потом никто не отменял. Так что останутся они на ливень вместе с остальными. За своими на стройплощадку я послал одного из свободных пилотов. Желающие закачать себе какие-нибудь базы за счёт корпорации нашлись, чтобы они успели вернуться, я велел пропустить их без очереди.

Сотовая гостиница в корпоративном билдинге была похожа на соты и на автоматическую камеру хранения. Ячейки шириной метр, высотой метр сорок и в глубину два сорок. С торца они больше похожи на шестиугольник, чем на прямоугольник, и следующий ряд наполовину смещён относительно нижнего. Вход в ячейку с торца, через круглую мембрану. Тыльной стороной они располагаются к внешним стенам или друг к другу, и, рядами в шесть слоёв от пола до потолка, заполняют помещение. Чтобы добраться до верхних слоёв, используется специальный подъёмник. Вдоль ряда оказалось 24 ячейки, так что оставшимся оширцам выделили один проход и они там все свободно разместились. Женщины вытребовали себе нижний ряд, и мужчины без споров разобрали себе ячейки в верхних слоях. Перед залом с ячейками был общий холл с туалетами, душами, стиралками на нижнем уровне и столами и пищ-автоматами на втором. Всего в холл выходили двери из четырёх блоков сотовых спален; оширцы заняли кусочек одного из таких блоков.

Я всё осмотрел и свалил в комнатку дежурного, чтоб их не нервировать. Оширцы быстро освоились и сновали туда-сюда. Оширки начали принимать в своих спаленках гостей. Мембраны они плотно не прикрывали, и по звукам возни было ясно, чем они там занимались. Двое оширцев было не поделили очередь и начали петушиться. Я вышел из дежурки, рыкнул на них, оба стали испуганно-вежливыми, разогнал обоих по их ячейкам — чтоб в ближайшие сутки на глаза мне не показывались. Они потом крадучись по-очереди проскользнули к девочкам, а вот идти за едой не рискнули — им товарищи прямо в ячейку порции приносили.

Ливень начался по-плану. Он шёл и шёл стеной. Иногда усиливался до водопада, редко ненадолго утихал до простого крупного дождя. Нудные часы текли один за другим. Я пытался заполнить их чем только возможно. Пил кофе, медитировал, иногда выбирался посмотреть на дождь. От нечего делать просмотрел проект законов Маленсы.

* * *

Из интересного и необычного для меня — выделение понятий биологическая мать (её яйцеклетка используется при зачатии), мать-родительница (она ребёнка вынашивает), мать-воспитательница (с ней ребёнок живёт до начала его общественной жизни),

биологический отец и отец-воспитатель. Начиная с определённого возраста ребёнок должен начать посещать воспитательно-образовательные учреждения, с подросткового возраста жить в интернате, посещая своих родителей по договорённости в редкое свободное время коротких каникул. От биологических родителей требовалось генетическое здоровье и высокий интеллект, от матери-родительницы — отсутствие различных патологий и способность выносить здорового малыша, от воспитателей — нравственность, высокая моральность и имперский дух.

Все родители поощрялись снижением налогов и будущей пенсией, матери-родительницы на время беременности и в послеродовой период получали специальные выплаты. Пока дети были маленькие снижение налогов рассчитывалось в зависимости от интеллекта отца и матери, для подростков — от их успехов в учёбе, для детей среднего возраста что-то среднее между первым и вторым. Чем больше интеллект и чем больше детей — тем меньше налогов у родителей. Начиная с какого-то момента налоги обнулялись. Это было особенно актуально для здоровых мужчин с высоким интеллектом, и чтобы не возникала "полочка", всё, что не вычиталось из налогов попадало в пенсионные выплаты.

Когда подростки становились взрослыми, их контракты продавались на специальном аукционе. Стоимость продажи покрывала расходы на выращивание-воспитание детей, всё, что сверху — делилось между планетой и родителями. Родители получали деньги не напрямую, а в виде пенсионной выплаты "в связи с частичной потерей трудоспособности". Пенсия на Маленсе — это обычный счёт в банке. На этот пенсионный счёт переводились налоговые излишки и выплаты по контрактам, можно было и самому делать регулярные выплаты и разовые взносы. Счёт был льготный, но снимать со счёта деньги можно было только для экстренного дорогостоящего лечения (своего или детей), оплаты дорогостоящего образования детей, и при "наступлении нетрудоспособного состояния". В этом случае пенсионер мог снять сразу всё, или жить как рантье на проценты. Ещё свой пенсионный счёт можно было завещать, но только кому-то из своих близких родственников или государству. Не востребованные пенсионные накопления переходили планете.

В комментариях велись значительные споры о конкретных долях процента и о размере выплат матерям-родительницам. Я в эти цифры не стал вникать.

В законе выделялось понятие резидента и не резидента Маленсы. Резиденты — это те подданные Империи, что живут на планете постоянно. Не резиденты — те, что постоянно живут где-то ещё, а на Маленсу наведываются время от времени. Отличие для резидентов и не резидентов было в процентах снижения налога и пенсионных выплатах. Резиденты были обязаны пройти медико-генетическое исследование, не резиденты проходили его по собственному желанию. Никакого коммунизма — каждый оплачивал исследование самостоятельно. В частную сексуальную жизнь государство не вмешивалось, но выплаты при зачатии проходили в соответствии с медкартами обоих биологических родителей. О как!