Исповедь странного человека

...На ее голове белая кружевная ткань. Смущенно улыбаясь, она одевает мне на руку кольцо....

...Вот она смеется, смотря на меня. А в моих (в моих?) руках ребенок. Мальчик лет трех. Тоже заливисто хохочет. И я улыбаюсь. Подкидываю карапуза, ловлю. А он снова тянет руки вверх, к синему летнему небу. А на глади реки, за спиной у женщины, отражается мост...

... Этот же мальчик. Серьезный с цветами в руках. В школьной синей форме. Кивнув, повернулся и пошел к зданию, видимо школы. Я улыбаюсь. Рядом со мной та же женщина. Что-то говорит мне, поглаживая большой, как арбуз, живот...

... Свадьба. В женихе узнаю того мальчугана. Его невеста, смущенно улыбаясь, сидит рядом с ним, во главе стола. Люди вокруг что-то кричат. Они встают, целуются...

... Девочка, удивительно похожая на женщину рядом с ней. Женщина заплетает ей косы. Что-то говорит при этом. Девочка кивает...

... Опять у меня на руках ребенок. Смешной, совсем маленький, морщит нос. А тот парень, которого я первого держал на руках, стоит рядом с той девушкой, с которой сидел на свадьбе и улыбается. А у девушки улыбка усталая.

Сзади, на крыльце здания стоят люди в белых халатах...

... Та девочка, с косичками, но старше, и уже без косичек. Морща лоб, читает какую-то толстую книгу, что-то записывая, время от времени, в лежащую перед ней толстую тетрадь...

... Эта же девочка, но еще постарше. Протягивает мне книжку. Красного цвета. Открываю. Диплом. И радость, пополам с гордостью перехлестывают через край...

... Машина. Стоит, сверкая лакированными белыми боками под солнцем. Весна. Еще кое-где лежат ноздреватые, серые туши бывших сугробов. Что-то говорю той женщине, которой дарил цветы. Так давно. На ее лице уже видны морщины. Она улыбается, проводит по щеке ладошкой...

... Огромные цеха. Суетятся люди в спецовках. Работа кипит, но мне почему-то так грустно. Так плохо, что слеза подступает. И ненависть. К лощеному мальчику, лет двадцати пяти, который с презрением смотрит на меня...

... Желтые листья шуршат под ногами. Ноги будто ватные. Оборачиваюсь. Вижу застекленное двухэтажное здание проходной. Лица людей, стоящих на крыльце. Они все хмурые. Улыбаюсь им через силу...

... Подхожу к дому. Не серой коробке многоквартирного муравейника, а собственному дому. Усадьба, как, шутя, говорила та женщина, которая девушкой бежала ко мне теплым весенним днем.

Слабая гордость, все же пробивается через поток уныния и грусти. Он красив, этот дом. Высокий, большой. Светлый, подсказывает память. Наличники резные, крашеные в разные цвета. На воротах целая картина. Три богатыря. Немного коряво, но это же не холст.

Подойдя, я сел на лавку возле забора. Даже не сел, а рухнул на нее. Трясущейся рукой стащил с головы кепку.

В груди сильно закололо. Вдруг перестало хватать воздуха, в глазах все расплылось.

Земля жестко ударила в бок. Сквозь туман услышал торопливые шаги, встревоженный голос. Крик. Женщина кричит...

... Белые халаты. Почему-то я смотрю на них сверху, на людей в белых халатах. Они суетятся, кричат что-то друг-другу. И вдруг его дернуло. Сильно. Потащило вниз, мгновенное ощущение падения...

... Лес. На другой стороне реки. Тени от туч пятнами ходили по лугу, который тянется от реки до деревьев. Он сидел на пригорке. За спиной стена из досок. В руках клюка. Руки лежащие на ней, будто пергаментные.

Женщина, та самая девушка, что бежала к нему по аллее. Уже совсем старая. Улыбаясь что-то говорит ему. Садиться рядом, показывает фотографии.

Он узнает людей на них. Вот тот младенец, которого он, кажется, еще недавно держал в руках, смотрит на него на фоне самолета. На плечах молодого парня, с красивым волевым лицом, четыре маленькие звездочки.

Девочка с косичками. Такая деловая. А на другой карточке, под руку с каким-то мужчиной. Вся в белом. Явно свадебное фото.

Тот мальчуган, которого он подкидывал в небо. С той девушкой, своей женой. А перед ними стоят еще три человека. Уже виденный в форме юноша, только сейчас в гражданке, девушка, чуть помоложе его, но с такими же пронзительными голубыми глазами. И мальчик, лет десяти. И такой же взгляд, но не голубых, а серых, как у матери, глаз.

Последнее фото. Девочка с косичками держит на руках ребенка. Почему-то одна. Я чувствую и жалость к ней, и злость на того, кого рядом с ней нет...

... Светлый сад. Я иду по нему, без осточертевшей палки. В теле воздушная легкость, как в детстве. Меня встречает женщина в таких светлых одеждах, что даже кажется, что они светятся. Я узнаю ее. Это она гладила маленького меня по голове. Она улыбается мне, я ей. Мне так хорошо. Ушла из груди привычная тяжесть, взгляд остр, без мутных пятен по бокам, не дрожат от усталости ноги. А какой воздух! И вдруг кольнула грусть. Кажется, будто зовет кто-то. Он так далеко, что еле слышно. Я будто что-то забыл сделать.

В растерянности останавливаюсь. Женщина кивает мне, все также улыбаясь, бесконечно доброй улыбкой...

... Люди. Сидят за столом. Черные одежды. Не слышно смеха. Та женщина, что показывала мне фотографии, сидит во главе стола. Она периодически поглаживает ладонью по скатерти, и время от времени бросает взгляд на чье-то фото, стоящее в шкафу с посудой.

Все те, кого я видел на фотографиях, сидят здесь. Та девочка с косичками, уже взрослая женщина. Рядом с ней девочка лет пяти, очень похожая на...

... На ту, что сидит во главе стола...

... Вспышка. Все скрывается в ослепительном свете...

... Под ухом шуршит. С трудом открываю глаза и вижу, не спеша крутящееся колесо. Об него трутся сухие стебли прошлогодней травы.

Откидывать стекло на шлеме нет нужды, так как стекла нет. Звук подъехавшей машины, голоса.

Кто-то трогает меня за плечо. Пытаюсь приподняться, резкая боль в ноге, чуть не выбивает только что вернувшееся сознание. Стон все же вырывается сквозь стиснутые зубы.

Правый глаз щиплет. Будто мыло в него попало. Я никого не вижу, только силуэты...

... Рывком сажусь на кровати. Окно. В нем звезды. Сквозь щелку в неплотно прикрытой двери, падает лучик света.

Опять этот сон. Вытерев рукой выступивший на лбу пот, чувствую как бешено бьется сердце. На возмущение уже нет сил. Каждую ночь одно и тоже. Когда же это закончиться...

В темноте не сразу нахожу костыли. Правый чуть поскрипывает, когда я иду по коридору. Навстречу попадается Света, дежурит сегодня.

— Что, голова опять болит? — спрашивает она.

— Да нет, просто покурить захотелось, — отвечаю улыбаясь.

— Герой! — отвечает она, укоризненно. — На тебе же лица нет, белый весь.

— Как нет? — притворно пугаюсь я, хватаясь за свой фейс. — Украли!!

— Может все-таки таблетку дать? — интересуется, улыбнувшись, девушка.

— Спасибо, Свет, — я тоже улыбаюсь. — Не надо. Сейчас, покурим, само пройдет.

В тишине ночи, слышно даже, как потрескивает табак в сигарете. И уж тем более слышно шаги. Да еще когда человек идет на костылях. Поэтому появление Макса для меня неожиданностью не стало.

— Хреново выглядишь, — сказал он, садясь рядом.

— Потому и в больнице, — ответил я.

— Опять сон? — спросил он.

Просто киваю. Помолчали, пыхая иногда сигаретами.

Макс докурил, бросил окурок в урну и зашел в туалет, точнее допрыгал, держась рукой за стену. Моя сигарета тоже закончилась. Надо пойти, прилечь, вдруг опять удастся, как позавчера, просто поспать.

Сердце замерло, когда я услышал тот сухой треск. Костыль! Второй бесполезно проехал по плитке, и я с ужасом понял, что лечу спиной вперед.

— Держу! — послышался голос и в спину уперлись руки.

И тут я инстинктивно оперся на больную ногу.

— А, дьявол! — буквально зарычал я, от боли, которая прошила тело, будто спицу воткнули.

Перед глазами поплыло...

... — Ну, как он? — послышался голос откуда-то издалека. Мужской голос.

— Да как. Не очень! — ответила уже женщина. — А он все хорохориться. Герой.

Я открыл глаза. Курилка. Надо мной склонилась Света, сзади нее стоял со встревоженным выражением лица Макс.

— Я в порядке, — пробормотал я, садясь.

— Вот, — указала на меня Максу девушка, сдвинув брови. — Сотрясение мозга, а мы по ночам бродим. И курим, как паровоз.

— Да я просто поскользнулся, — попытался оправдаться я. — Кто же знал-то, что эта деревяха сломается!

— На ногу наступил? — спросила девушка, нахмурясь.

Я кивнул.

— Так, — она присела, осмотрела гипс. — Болит сейчас?

— Да не сильно, — покачал я головой. — Дергает немного.

— Завтра Петру Алексеичу скажи на обходе, — Света поднялась.

Я кивнул. Девушка внимательно посмотрела мне в глаза.

— Слушай, Свет, ты, когда серьезная, еще красивее, — клянусь, на автомате выдал я. Правда, голос оказался не совсем бодрый. Сиплый голосок такой.

Девушка покачала головой. Но улыбнулась.

— Сиди уж, герой, — сказала она. — Сейчас другие костыли принесу.

Скрипнула дверь.

— Спасибо, — сказал я Максу, про присутствие которого я, честно говоря, позабыл.

— Да не за что, — ответил тот, садясь на лавку напротив.

Я похлопал по карманам, достал сигареты. Перед глазами еще немного плыло. Руки слегка подрагивали, когда я прикуривал.

— Когда нибудь меня рядом не окажется, — сказал вдруг Макс. — И все может кончиться хуже.

Я с удивлением посмотрел на него. Он что, еще на благодарность нарывается?

— Случайности, это результат наших желаний изменить что-то, — продолжил он, как-то странно смотря на меня.

Он глядел одновременно и на меня, и куда-то, вроде как, сквозь меня, что ли. При этом глаза его, казались... Будто стеклянные, неживые. Бр-р-р. Какой страшный взгляд.

Дверь скрипнула, зашла Света.

— Держи, — протянула она мне костыли.

— Ага, — ответил я, с трудом оторвав взгляд от Макса. — Спасибо, Светочка.

— Ладно, уж, — ответила она, улыбаясь. — Не падай больше.

— Постараюсь, — тоже улыбнулся я.

Когда девушка ушла, я вновь посмотрел на сидящего напротив Максима.

— Что ты имел в виду? — спросил я у него.

Он вздохнул, затянулся сигаретой.

— Почему я здесь? — ответил он. — Потому, что я никак не могу определиться. Пытаюсь быть сразу везде. А Путь только один.

Он явно выделил интонацией слово "путь". В секте он что-ли какой?

— Теперь я понял, — он смотрел куда-то в потолок. — Но для этого пришлось упрятать меня сюда.

— Упрятать? — спросил я его.

Странный у нас разговор. А казался нормальным. А теперь говорит, словно пациент дома скорби.

— То есть, ты считаешь нормой, каждую ночь орать Ирина? — спросил меня Макс.

Я удивленно глянул на него. Не понял?

— Твои мысли у тебя на лице написаны, — с улыбкой произнес Макс. — Нет, я не псих.

— Я такого не говорил, — произнес я, досадуя, что мои эмоции прорвались наружу. Блин, крепко все-таки меня приложило, давно я уже так не открывался.

— А еще я думаю, что я попал сюда, чтобы поговорить с тобой, — сказал Макс. — Ты последнее дело, что у меня осталось в этом городе.

— Чего? — не понял я.

— Ты веришь в судьбу? — спросил он в ответ.

— Ну, так, — пошевелил я пальцами в воздухе.

— Один человек, с которым я недавно познакомился, сказал мне однажды, — Макс затушил сигарету о край урны и выбросил окурок. — Судьба это не раз и навсегда прочерченный путь. Это скорее контрольные точки, какие-то люди, события, через которые мы обязаны пройти.

Максим внимательно посмотрел на меня.

— Вот только в каком качестве мы их будем проходить, зависит он нас, — завершил он мысль.

— Оригинальная теория, — сказал я, подумав.

— Да, — согласился Макс. — Я ведь случайно оказался здесь. Случайно пошел ночью в туалет. И случайно поймал падающего человека, у которого случайно сломался костыль.

И он, не вставая, взял свой костыль и, подняв, положил на край железяки, что торчала из стены. Видимо она осталась от старой батареи. В смысле на ней батарея и висела. Сейчас трубы были заглушены, батарея убрана, но железяку, так никто и не убрал. Только чего это Макс, на нее внимание обратил?

Сердце у меня вдруг сжалось. По спине пробежал холодок. Я без труда вспомнил свое положение, когда падал. Словно кто-то включил проектор у меня в голове. Дверь, взлетает вверх второй костыль, я лечу назад...

— Забавно, — хрипло произнес я.

— Ага, — ответил Макс. — Мне, в свое время, тоже это таким казалось.

Он убрал костыль, достал новую сигарету, прикурил.

— Ты ведь не просто так погнал тогда? — спросил он.

Я качнул головой. Я находился в какой-то прострации. Воображение рисовало, что могло произойти. Мне казалось, что я даже услышал хруст кости... Глухой стук тела, падающего на пол...

— Ты едва не получил, то, что хотел, — донесся до меня голос парня.

— Убиться я вряд-ли хотел, — пробормотал я.

— Именно этого ты и хотел, — как-то буднично произнес Макс. — Точнее не ты сам.

— А кто? — озадаченно произнес я.

— Сила, не имеющая точки приложения, цели, уничтожит своего носителя, — сказал, будто процитировал Максим.

— Сила? — мне показалось это каким-то пафосным.

— Скоро подъем, — вместо объяснения сказал Макс. — Завтра поговорим, хорошо?.

Он поднялся, взял костыли.

— Пойдем, еще пару часов подушку подавим, — произнес он.

* * *

— Прямо как у Булгакова, — произнес Макс, осматриваясь.

— Только больница другого профиля, — откликнулся я.

Я сидел в курилке, когда он пришел. Не любил я находиться в палате, когда все засыпают. Я вообще в ней не любил находиться. Оставалось лишь одно, ждать пока все уснут.

В этот раз шаги и стук костылей об пол я услышал. Макс зашел, сел напротив, закурил. Мы помолчали, а потом он и выдал про Булгакова...

... — Знаешь, теперь я понимаю Игоря, — сказал Макс после паузы.

Я молча ждал объяснений.

— Мой без преувеличения, учитель, — пояснил Максим. — Он сказал, что самое трудное, это начать.

Он затушил сигарету о край урны, выбросил окурок.

— Как ты относишься к интуиции? — спросил Макс, внимательно глядя на меня.

— Полезная штука, — ответил я, немного удивившись такому вопросу.

— Я тоже так считаю, — парень вздохнул. — Поэтому, когда мне вчера захотелось прогуляться до туалета, я пошел.

Я опять предпочел отмолчаться.

— Я жил обычной жизнью, — Макс потер виски. — Кажется, это началось так давно. Я будто целую жизнь прожил с той поры.

Он вдруг как-то странно посмотрел на меня. Не тем стеклянным взглядом, другим. У меня внезапно возникло чувство, как будто по мне пробежали мягкие, почти невесомые лапки. Я прищурил левый глаз (его чуть защипало, видно от сигаретного дыма).

— Хотя сейчас я понимаю, я только и начал жить, — Макс отвел взгляд. — А до того лишь пытался не утонуть в болоте.

Он устремил взор куда-то вверх, в угол.

— Дни шли за днями, а я все пытался жить получше, — голос парня изменился. Он стал каким-то отстраненным что ли. — Но с каждым днем становилось все хуже. Я не жил, я существовал, как во сне. Работа, дом, работа. Пьянки по выходным.