Двое и старуха. Записки некроманта

— И сколько таких вот Практиков, как вы?

— Таких, как я — единицы. Не больше пяти-шести человек на всю Империю. Не трудитесь, Инквизитор, — улыбнулась она. — Мы весьма осторожны, никогда не встречались лично, не знаем ни имен друг друга, ни даже пола, а если изредка общаемся между собой, то по особым закрытым магическим каналам, отследить которые никто не в силах, даже мы сами. Да и информация, которой мы обмениваемся, поверьте мне, ничем вам в вашей охоте не поможет, так — сугубо деловые вопросы — где объявился новичок, что он из себя представляет — талант, добротный ремесленник, или просто жадная бездарь, от которой поскорее нужно избавиться и прочие мелочи, вроде "взгляда в будущее". Больше мне нечего вам рассказать, так что можете приступать.

— Сперва отдохните, — сказал я и движением руки погрузил ее в глубокий сон, затем закрыл глаза, помассировал и, не открывая их, сказал:

— Зайди сюда, пожалуйста.

— Ну, уж нет. Она — твоя пленница, вот тебе и решать, что с ней делать. Только сначала посмотри на нее некрозрением. И еще — сделай, то о чем она тебя попросит, ладно? — я ощутил легкий смешок, а затем полное слияние, которое произошло, когда я еще шел по Большому Залу к "одинокой даме в бежевом платье", прекратилось.

Радуясь, что меня сейчас никто не видит — зрелище двух ярко-оранжевых пятен вместо глаз перепугает неподготовленного человека не на шутку — я взглянул на свою собеседницу и увидел то, что не заметить простым магическим зрением — например, ауру девственницы и многое другое, но главное — это то, что ее жизненной энергии осталась буквально капля — от силы на три-четыре недели.

Затем я убрал "взор некроманта" и долго смотрел на нее простым человеческим и, наконец, понял, что пока будут родители, желающие видеть красивую куколку вместо своего неподдельного продолжения, ничего не изменить — всегда найдется тот, кто им в этом поможет. Вот только такое измывательство над телами и душами своих детей не проходит бесследно. Рано или поздно эта больная часть человечества выродится окончательно и уступит место здоровой. Так что пусть сначала изменятся люди, а тогда и само ремесло сойдет на нет. Я не знал, когда, но знал, что так и будет. Поэтому:

— Линна Винн, вы свободны, — сказал я, когда она полностью пришла в себя.

— Вы тоже это поняли, — посмотрев на меня, негромко произнесла она.

— Да.

Я уже снял антимагическое поле и звукоизоляцию. Осталось последнее. Я поднял руку, чтобы вернуть ей подвижность, как она, вдруг густо покраснев, попросила:

— А не могли бы вы снять это заклятие так, как наложили?

Что тут скажешь? Я выполнил ее просьбу, лишний раз удивившись интуиции Муэри. А может и не интуиции. Кто знает?

— Что ж, мистер Оуэн, вот ваш трофей, — улыбаясь, сказала Линна Винн, положив мне в ладонь фамильную брошь моей мачехи. Я улыбнулся в ответ и снова предложил ей руку, и мы вернулись в Большой Зал как раз вовремя — еще немного, и гости начали бы сплетничать.

XXIII

После медового месяца, проведенного в Аверии, мы вернулись назад. Я вернул фамильную брошь донне Настурции. Когда же та, не сходя с места, пожелала преподнести ее в качестве свадебного подарка Муэри от себя лично, девушка наотрез отказалась, сказав, что такие вещи должны переходить от матери к дочери и никак иначе, а свой подарок будущая свекровь своей будущей невестке уже сделала больше пяти лет тому назад и попросила ее больше не делать никаких подарков.

Как нам не хотелось покидать дружелюбные объятия отцовского замка, лишь только Холодные Ветра сменились Теплыми, пришлось все-таки сделать это — чтобы разобраться с проклятием белморской старухи, нужно было сначала набраться опыта, чем весь следующий год мы и занимались, наматывая лиги между городами и весями. В каждом, даже самом захудалом, городке было свое представительство Гильдии Магов. Так что без работы мы не сидели — некромантов было мало, заказов же много. Как правило, это было упокоение погостов, уже к Знойной Поре ставшее для нас рутиной, но рутиной неплохо оплачиваемой. Однако, порой случались истории, о которых просто грех не рассказать. Вот лишь некоторые из них.

* * *

К вдове одного могильщика повадился ходить с того света ее муж. Он приходил к ее жилищу в полночь, скребся в ставни и жутким голосом звал свою жену к себе. Бедная женщина была уже готова бежать прочь из своего домика, стоявшего как раз около кладбищенских ворот. Поведение, не свойственное ни призраку, ни Восставшему, нас заинтриговало, и мы решили посмотреть на этого загадочного гостя. Около полуночи явился "благоверный", который сначала поскребся чем-то очень похожим на вилы в ставни, а затем принялся завывать жутким голосом: "Лера, Лера, пойдем со мной, мне одному там так холодно и одиноко". Все это действо длилось минут десять, после чего ночной гость спокойно удалился, но не на кладбище, а в довольно запущенный домишко, стоявшую на отшибе. Наутро мы навели справки и узнали, что ее хозяин не кто иной, как новый могильщик, решивший таким оригинальным способом заполучить себе жилье своего предшественника. На следующую ночь он повстречал настоящего мужа, который, не стесняясь в выражениях, пообещал ему, что еще одна такая выходка, и он снова окажется в его обществе, но на этот раз навсегда. С тех пор "визиты вежливости" прекратились. Стоит ли говорить, что это была всего лишь очень хорошо сделанная иллюзия, над текстом речи которой от души потрудилась Муэри — я бы так не смог...

* * *

Примерно в самом начале Спелого Зерна в нашу комнатку в очередном представительстве Гильдии Магов посреди ночи тихо постучали. Когда же я открыл дверь, к моим ногам упал маленький свиток. В небольшом письме содержалась просьба быть завтра в час ночи у дверей представительства Гильдии Магов. Подписи не было. Перечитав его, я усмехнулся: изящный почерк и глупая таинственность выдавали автора с головой — к нашим услугам решила прибегнуть представительница Высшего сословия.

В указанное время в указанном месте к нам подъехала карета без окон. С козел бесшумно спрыгнул человек в черном. Он молча открыл ключом дверцу и сделал приглашающий жест. Стоило нам сесть, дверца за нами захлопнулась, а в замке щелкнул ключ. После долгой поездки со множеством поворотов мы услышали скрип ворот, и карета остановилась. Все тот же человек в черном провел нас через множество комнат с опущенными шторами. Наконец, он остановился у одной из дверей, постучал особым образом и, услышав: "Пусть войдут!", развернулся, задул свечу и растворился в темноте.

Мы вошли в небольшую комнату, все убранство которой состояло из небольшого диванчика, двух кресел и столика между ними, а освещение — из одной свечи на весьма изящном подсвечнике.

— Можете садиться, — сказала полная женщина средних лет, лицо которой было скрыто под красной полумаской.

Мы сели.

— Я знаю, что некроманты могут сделать то, что не под силу всем прочим магам: воскресить умершего, — без обиняков начала она. — Мне так же известна цена этого — тридцать лет жизни воскрешающего, поэтому я готова заплатить по сто златов за каждый год жизни тому, кто это сделает. Решайте между собой, кто из вас за это возьмется, только верните мне мою Лауру, — последние слова дама произнесла со слезами в голосе.

— Простите, — максимально мягким тоном сказал я, — Лаура — это ваша дочь?

— Я что похожа на ненормальную? Платить три тысячи златов за дочь, когда могу удочерить задаром любую девочку? — не на шутку возмутилась она. — Лаура — это моя кошечка!

И протянула нам небольшой портрет черной кошки с белыми лапками.

Поняв, что сумасшедшая кошатница не отпустит нас живыми, пока ее прихоть не будет исполнена, мы напустили на себя самый деловой вид и попросили проводить к усопшей. Нас отвели в крохотный склеп с крошечным саркофагом, на котором была высечена следующая эпитафия:

Моя единственная радость,

Отрада моя и сладость.

Лелею надежду на встречу с тобою

Под голубым небом

В долине покоя.

Судя по дате ниже, кошка околела три месяца назад.

— Извините, — вздохнул я. — Но процесс разложения уже зашел слишком далеко.

— А мне все же кажется, что дело вовсе не в процессе разложения, а в том, что вам жаль тратить свою драгоценную жизнь, — не сулящим ничего доброго голосом, сказала женщина. — Знайте же, господа маги, мои люди очень хорошо стреляют из арбалетов и вы сейчас под прицелом. Выбирайте сами — потерять тридцать лет или всю жизнь.

— В таком случае, велите открыть саркофаг и загляните в него, а потом решайте воскрешать ли вам вашу Лауру или оставить ее покоиться в мире, — пожав плечами, спокойно ответила Муэри.

Когда саркофаг был открыт, донне Кошатнице хватило одного запаха — ее стошнило, и она разрыдалась.

— Неужели даже вы ничего не в силах сделать?

— Вообще-то есть кое-что, — медленно сказал я, — Но это обойдется вам в триста златов, так как цена этого — три года жизни. Предупреждаю сразу, эту кошку этот обряд вам не вернет, но ведь главное — душа, а не тело, вы со мной согласны?

— Что вы предлагаете? — вытирая слезы, спросила женщина.

— Я или моя коллега совершим путешествие в Серые Пределы, найдем там дух вашей Лауры и убедим ее вернуться назад, но, как вы уже поняли, не в это тело, а в тело новорожденного котенка. Это — единственный способ вернуть вам вашу любимицу. Решайте здесь и сейчас.

Дама, после недолгих колебаний, дала свое согласие с единственным условием — обязательным присутствием своего знакомого некроманта при обряде, дабы тот убедился, что я не обманываю ее. Это оказался весьма приятный старичок, которого она за три месяца, минувшие со смерти кошки, довела своими мольбами и угрозами до белого каления. Услышав о моем предложении, он посмотрел на нас, как на избавление, ниспосланное ему свыше, и подтвердил все мои слова и даже вызвался "ассистировать" Муэри.

"Обряд" прошел успешно — я "уговорил дух Лауры" вернуться к хозяйке. После чего мы с Муэри еще полтора месяца жили в небольшой комнатушке с плотно заколоченными ставнями и "проверяли" всех котят, которых приносили нам, пока наконец-то не нашли похожего на усопшую и объявили нашей гостеприимной хозяйке, что Лаура "нашлась". Радости донны Кошатницы не было предела, а мы, получив свои триста златов, удалились из ее дома таким же путем, как и прибыли — ночью, на карете без окошек и с запертыми дверцами.

* * *

Обычно, мы упокаивали погосты по ночам — ночью нам не мешали работать. Когда же приходилось делать это днем, то поглазеть на это зрелище сбегалась вся деревня во главе с местным священнослужителем. И если мужики с бабами, да притихшими ребятишками только хмуро смотрели на нас, то последний сыпал проклятиями и грозил всевозможными карами, как "богохульникам" — то есть нам, так и "скупцам" — мужикам. Кончалось это тем, что его брали под руки, уводили до ближайшего дома, где и запирали.

На этот раз все было иначе. Приехав на очередное упокоение, мы направились к старосте поселка. Но оказалось, что прошения в Гильдию он не подавал, когда же мы показали ему пергамент, бедняга совсем растерялся — за пустой вызов полагался немалый штраф. После небольшого разбирательства выяснилось, что писать в деревне умеют только два человека: он и отец Пелв.

Пришлось идти к отцу Пелву. Им оказался мой ровесник, всего год назад окончивший Семинарию и направленный в эту глушь. Бедняга, как оказалось, не мог себе простить "ведьму", которую сожгли по его указке, чтобы Восставшие вернулись на погост. То есть, в тот момент он свято верил, что поступает правильно, но когда погост стал снова подавать признаки жизни (простите за каламбур), отец Пелв осознал, что в ближайшем будущем ему опять предстоит отправить кого-нибудь на костер и предпочел "погубить свою душу, чем другую". Получив от него плату вперед, мы той же ночью в его присутствии упокоили погост и, поклявшись, что отныне Восставшие больше никогда никого не потревожат, расстались с этим мужественным и честным служителем Церкви.

Таких вот историй — в чем-то забавных, в чем-то грустных есть в избытке у каждого мага. И не важно, кто он — Некромант, Практик, Целитель или Алхимик...

XXIV

Как только вновь задули Теплые Ветра, я стал все чаще и чаще разворачивать подробную карту имперских дорог, разглядывая Белморию, почти со всех сторон окруженную непроходимыми болотами, за исключением двух небольших участков: один на северо-востоке, другой на юго-западе. Если ехать через северо-восточный, то придется давать изрядный крюк, чтобы обогнуть горный кряж, а если через юго-запад, то этот путь лежит через Древолесье, а там жили мой ребенок и его мать. Быть рядом и не повидать их я просто не мог... После долгих колебаний, я решил все-таки выбрать северный путь, о чем и сообщил Муэри.

— Покажи где мы сейчас, — коротко попросила она.

Я показал.

— Кэвин, у тебя все в порядке с головой? — озабочено спросила меня жена. — Поехали через Древолесье, заодно и ребенка повидаешь.

— А ты... — начал было я.

— Если ты не уехал с ней тогда, не останешься и сейчас, а за меня не беспокойся — уж как-нибудь переживу, — ответила Муэри и, обняв меня, тихо рассмеялась, — Какой же ты иногда бываешь смешной. Можно подумать, что ты — это я.

* * *

Стоило нам немного углубиться в Древолесье, то даже то жалкое подобие дороги, что было вначале, исчезло окончательно. Мы ехали наугад, но особенно не беспокоились. И правильно — вскоре в дерево передо мной воткнулась стрела с зеленым оперением и звонкий молодой голос слева крикнул:

— Ни шагу дальше! Кто вы такие и что вам тут надо?

— Протри глаза, Юлгас, — посоветовал ему справа другой, — Это Друг и Сестра, а ты их встречаешь, словно разбойников.

— Ой! Извините, пожалуйста, — стушевался обладатель звонкого голоса.

— Может, ты, наконец, поприветствуешь наших гостей как положено? — сказал его напарник, бесшумно спрыгивая с дерева на землю. Вслед за ним спрыгнул и слишком ретивый страж.

На каждом из них был костюм, мгновенно принимающий цвет и фактуру того, рядом с чем находился их хозяин — в таком можно спрятаться где угодно, а среди листвы и подавно.

— Не сердитесь, пожалуйста, на этого оболтуса, — снимая маску и перчатки, извинился перед нами дозорный, — Ему всего семьдесят лет и это его первое дежурство. Кернор, — сложив руки на груди и поклонившись, представился он.

— Да нет, ничего. Было даже немного забавно, — улыбнулась Муэри.

— Юлгас, раз уж ты первый заметил наших гостей, то тебе и вести их к Старейшине, — усмехнулся Кернор, — Да не кисни ты! Ты действительно заметил их первым, а то, что не разобрал, кто это... Я вот на своем первом дежурстве так нервничал, что принял белку за нарушителя и поступил точно так же. Мой напарник так смеялся, что чудом не упал с дерева.

Молодой эльф воспрянул духом, и через час мы были уже у местного Старейшины.

— Мы рады видеть у себя в гостях нашего Друга и Сестру по крови. Я -Старейшина этой общины. Мое имя Гладнор, — поприветствовала нас эльфийка, почтенный возраст которой угадывался в мелких морщинках на лице и редкими седыми нитями в черных, как смоль волосах. Затем она поднялась с деревянного изумительной работы кресла, и мы продолжили нашу беседу, уже просто прогуливаясь по Поляне Старейшины.