Летописный замок

Стёпка отбросил все страхи и склонился над гоблином. Вроде, живой. Нужно уносить его отсюда и как можно скорее. И плевать на всех колдунов и призраков. Надоели! Он подхватил Смаклу под мышки и сволок его со стола. Ох, ну и тяжесть!

Призраки — вся троица — со ржавым скрежетом потянули из ножен зазубренные в сотнях сражений здоровенные мечи. Шервельд торжественно, как на дуэли, сделал большой шаг вперёд, скрипуче согнул ногу в колене и обрушил свой меч на Стёпкину спину. Х-хэк! Хороший удар, милорды, не правда ли!

Милорды молча согласились. Удар и вправду был хорош. Стёпка увернуться не успел. Или, точнее, не захотел. Он не верил, что призрачным мечом можно убить человека. Лучше бы он увернулся. Меч рубанул его наискось, через правое плечо к поясу, и, будь он настоящим, а не призрачным, развалился бы Стёпка на две неравные бездыханные половинки. К счастью, настоящий меч давным-давно сгнил вместе с хозяином в каком-то безымянном кургане посреди всеми забытого поля ушедшей во мрак времён битвы. Но и призрачный меч, как оказалось, ещё кое на что годился. Разрубить Стёпку Шервельд, конечно, не разрубил, но всё равно было очень больно, как будто огромной сосулькой проткнули от ключицы до самого подреберья. Правая рука сразу онемела, а меч, стеклянно звякнув, переломился пополам.

Стёпка охнул и выронил Смаклу. Гоблин глухо тюкнулся затылком в грязный пол.

— О, мой меч! — возопил Шервельд, театрально воздев руки к низкому потолку. — О, мой верный Ауф-ферн-зауфф! Пятьсот лет беспорочной службы упырю под хвост! О, горе мне!

— Демон! — зашипели на скрючившегося от боли Стёпку призрачные сподвижники Шервельда. Чёрно-багровые изорванные плащи угрожающе развевались за их спинами. — Проклятый враг! Умри немедля! Погибни в муках! — но, убедившись воочию, что их оружие против Стёпки почти бесполезно, не сделали даже попытки пустить свои мечи в ход.

— Отдай! — жалобно попросил один из призраков.

— Не отдам! — решительно заявил Стёпка, массируя онемевшее плечо левой рукой.

— Поделись! — взвыл второй. — Зачем тебе так много живой крови? У тебя своя есть!

— Я же сказал: не отдам! Это мой друг!

— Не друг он тебе, не друг! Он тебя предаст! Отдай его нам!

— Никогда! Уходите, откуда пришли!

— Мы не можем вернуться, не получив плату!

— А мне плевать!.. Смаклу я вас всё равно не отдам!

— Отдай! — отчаянно взвыли призраки в три голоса.

— Убирайтесь! — Стёпка даже ногой топнул. — Катитесь отсюда... и это... Надеюсь, что наши пути больше не пересекутся!

Рыцари, очевидно, и не надеялись разжалобить неуступчивого демона. В этой схватке они проиграли. Впрочем, им было не привыкать проигрывать. Издавая душераздирающие вздохи и заламывая руки, они один за другим просочились сквозь бревенчатые стены куда-то в своё призрачное запределье. Напоследок до Стёпки донеслось едва различимое: "О, мой бедный Ауф-ферн..."

Теперь можно было заняться Смаклой. Младший слуга лежал бревно бревном и в ус, что называется, не дул. На его чумазом гоблинском лице застыло выражение крайнего удивления. Может, он уже — того? Может, рыцари успели-таки высосать из него жизненную силу?.. Нет, пока ещё дышит и руки тёплые. Стёпка освободил гоблина от верёвок и похлопал его по щекам. Сначала тихонько, затем сильнее. Смакла не очнулся. Значит, придётся тащить его на себе. Хорошенькое дело!

Потом Стёпка вспомнил, что кроме гоблина ему придётся нести ещё и обе котомки. Они валялись тут же, под столом. Конечно, можно их и не брать, но... но лучше бы взять, ведь в них упаковано столько необходимых в дороге вещей, что просто рука не поднимется оставить всё это богатство неизвестно кому. Тому же Дотто, например. Нет уж, фигушки!

Он закинул котомки за плечи, одну на другую, примерился к гоблину, поднял его и понял, что далеко так не уйдёт. Слишком тяжело и слишком неудобно. Но не бросать же Смаклу здесь одного. Пока сбегаешь за подмогой, пока объяснишь, что произошло, пока вернёшься, призраки высосут из бедняги всю кровь до последней капли. Или подлец Дотто прирежет. С него станется.

Поскольку руки у него были заняты, дверь Стёпка открыл сильным пинком. Он не знал, что за ней притаился Дотто. Подлый карлик, охнув, скатился с крыльца. Зажимая обеими руками расквашенный нос, он испуганно и злобно следил за тем, как Стёпка вытаскивает гоблина из дома, перехватывает его поудобнее, роняет, опять перехватывает и, пятясь, волочит по переулку. Преследовать мальчишку карлик не решился, справедливо опасаясь заработать ещё одну плюху. Поганец безоружен и отягощён бесчувственным телом гоблина, но он сумел одолеть и господина С'Турра — мага не из последних — и неупокоенную троицу мерзавца Шервельда! Как ему это удалось — одному небу известно. Лучше держаться от него подальше.

Утерев кровь, Дотто поспешил на помощь хозяину, не зная ещё, что помощь тому уже не нужна.

* * *

Больше всего Стёпка боялся, что пасечник уехал, не дождавшись. Кто знает, не прозвучал ли уже пятизвон. После того удара по голове — чертов карлик, и как только он дотянулся? — Стёпка потерял всякое представление о времени. Долго ли он валялся без сознания? Ещё день или уже вечер? Поди разберись... И по солнцу ничего не определишь, потому что в школе этому не учили.

Он кое-как дотащил Смаклу до амбара и решил передохнуть. Пот катился с него градом, руки налились свинцом, а правая так вообще вся онемела, и котомки то и дело норовили сорваться с плеч. Он сбросил их на землю, разогнулся с трудом... Что-то неприятно липло к животу. Он сунул руку за пазуху, выудил пачку исписанных непонятными письменами пергаментов, посмотрел на них без интереса и затолкал в котомку. Совершенно бесполезный на данный момент трофей.

В замке ударили в колокол. Бум-м! Бум-м! Стёпка, застыв, считал удары. Даже дышать перестал. Колокол прозвенел пять раз и замолчал. Пятизвон! Опаздываем!

Смакла становился тяжелее с каждым шагом. Он выскальзывал из рук и цеплялся сапогами за каждую кочку. Приходилось останавливаться и переводить дух, вытирая одной рукой заливающий глаза едкий пот. Не таким представлялось Степану начало спасательной экспедиции, совсем не таким. Лучше уж с Варвариями разными выяснять отношения да жирных Никариев в пузо пинать.

Мимо спешили озабоченные гоблины, купцы запирали амбары, вурдалаки седлали коней и проверяли вооружение. И хоть бы кто-нибудь помог надрывающемуся от непосильного груза отроку! Никому не было до него дела, хоть ты замертво здесь упади! Стёпке вдруг стало очень жалко себя. Захотелось очутиться дома, в родной квартире, где нет ни бесчувственных гоблинов, ни равнодушных вурдалаков, ни жутких колдунов. Как хороша, как спокойна была жизнь до появления той распроклятой волшебной книги!

— Дак вот же вы оба где!

Стёпка остановился и поднял голову. Перед ним стоял русоволосый бородатый мужчина с широким изъеденным оспинами лицом. Его кожаная одежда была оторочена мехом, за плечами виднелся колчан со стрелами, на поясе висели два широких ножа в берестяных ножнах. Он, наверное, был охотником. Стёпка видел его впервые в жизни.

— А я-то вас обыскался! — радостно сказал охотник. — Уже и не чаял найти, уезжать хотел — а вы вот вы! Давай-кось я тебе, отрок, чуток подмогну, — и он наклонился, собираясь подхватить Смаклу и взвалить его на свои крепкие плечи.

Стёпка сначала обрадовался и даже почувствовал облегчение: наконец-то его освободят от этой непосильной тяжести. Но потом первый радостный порыв прошёл, он шагнул вперёд, прикрывая гоблина, и недоверчиво спросил:

— Вы кто?

— Да Деменсий же я! — расплылся в улыбке охотник. — Деменсий!

— Я вас не знаю!

— Ну как же?.. Охотник я из Драконьей пади. Давайте, давайте, мальцы, поспешать надо, покуда мост не раскатали. Чуете, топорами стучат. Сейчас в телегу вас закину и спите хочь до самой переправы. Никто вас боле не потревожит. Ну, пошли, пошли шибче, — он снова потянулся к Смакле.

— Руки убери, — зло сказал Стёпка. Он выпрямился и расправил плечи; страж приятно пульсировал у сердца, наполняя душу отвагой и уверенностью. — Знать вас не знаю и никуда мы не едем!

— Ты чево, чево? — опешил Деменсий. — Пошли шибче...

— Никуда мы не пойдём! — Стёпка уже не сомневался, что этот охотник из той же шайки, что и давешний мужичок и — очень даже может быть — толстомордый Никарий.

— Да как же так? А уговор?

— Не было у нас никакого уговора! Проходи мимо и не оглядывайся, понял! — вот как здесь следовало разговаривать со всякими навязчивыми незнакомцами, если намерен и сам уцелеть и Ванеса спасти. По-мужски разговаривать, по-взрослому, чтобы сразу показать: демон и себя в обиду не даст и спутника своего будет защищать до последнего.

Деменсий сообразил, что притворяться уже не имеет смысла, убрал улыбочку, и его лицо враз сделалось злым. В глазах зажглись хищные огоньки. Он быстро огляделся и сказал тихо и очень уверенно:

— А куды вы от меня теперича денетесь? Много об себе мыслишь, мозгляк! Не тебе с Деменсием тягаться. Мигом обоих за загривки сгребу, — и он, оскалясь, надвинулся на Стёпку, большой и сильный.

Степан не двинулся с места. В другое время и в другом месте он, что и говорить, растерялся бы и перетрусил до смерти, но сейчас он почему-то совершенно ничего не боялся. Он словно другим человеком стал, у него в груди что-то очень большое и отважное растопырилось под рёбрами, и он совершенно забыл о том, что вообще-то подросткам вроде него положено боятся таких вот сердитых, вооружённых и на всё готовых незнакомцев.

— Н-ну... — протянул охотник.

— Баранки гну, — деревянно усмехнулся Стёпка и сунул руку за пазуху, медленно так, уверенным и привычным движением.

Деменсий враз подался назад, побледнел и облизал пересохшие губы.

— Обознался я, кажись, отрок, — он, не отрываясь, смотрел на Стёпкину руку. — С кем не быват, верно? Обознался. Пойду-кось, пожалуй... Ждут меня... там...

Когда Деменсий скрылся в проулке, Стёпка разжал руку и вытащил её из-за пазухи. На ладони остался чёткий отпечаток от слишком сильно стиснутого стража. Испугался охотничек. На такой простой трюк купился. Значит, знал уже, на что способен Серафианов племянник. Или просто догадывался. Сколько же их здесь, таких вот Деменсиев, шибко охочих до демона из другого мира? Неужели это всё происки Полыни?

Страж уже остыл, и распиравшая грудь отвага тоже незаметно сдулась, и Стёпку слегка заколотило. Он по-настоящему испугался только теперь, когда всё уже кончилось и кончилось вполне благополучно... И он опять победил, он опять оказался сильнее. Это было удивительно, но некогда уже было удивляться и размышлять: время уходило, а тяжеленного гоблина ещё тащить и тащить...

Неусвистайло ещё не уехал. Он уже управился с лошадьми и ходил вокруг своей большой повозки, нетерпеливо постукивая кнутом по голенищу сапога. Ежели бы пацанят отправил не Купыря, он и минуты лишней не промедлил бы... Его окликали с проезжающих повозок, но он лишь молча отмахивался.

Увидев шатающегося и вконец обессилевшего Степана, тролль поспешил навстречу.

— Кто? — спросил он, подхватив Смаклу одной рукой, а другой снимая со Стёпкиного плеча котомки.

— Колдун какой-то, — пояснил Стёпка, утирая пот. — Еле отбил его... Думал, вы уже ... уехали.

Пчёлы крутнулись над его головой, признали за своего и оставили в покое. Тролль легко забросил гоблина в повозку, подсадил Стёпку и тряхнул вожжами.

— Мост раскатывать надумали. Прогнил говорят. Под царёвым братом провалиться может, опасаются, — объяснил он свою поспешность. — Считай, последними уезжаем. Нам бы теперича своих нагнать. Они уж эвон когда стронулись. Н-но!

Поехали. Ура! Поехали наконец-то! Стёпка посмотрел на гоблина. Смакла безжизненной куклой лежал на охапке сена. По бледному лицу деловито ползали пчёлы, а он этого даже не чувствовал. Только ресницы чуть подрагивали, показывая, что в его теле теплится ещё какая-то жизнь. Повозка вкатилась на мост. Стёпка потрогал онемевшую правую руку, поморщился и повалился в душистое колючее сено рядом со Смаклой. Как легко, как хорошо, как здорово! И главное — что все враги остались позади и остались ни с чём. А кое-кто даже и весьма крупно пострадал. Ну, так вам, гадам, и надо! Будете знать, как на демона злоумышлять.

Над ним медленно проплывало высокое синее небо, мелькнула весёлая птичья стайка. Всё плохое, хочется верить, кончилось и довольно благополучно кончилось, если не считать непонятного и тревожного беспамятства Смаклы. Теперь можно расслабиться и отдохнуть. Рядом с троллем Степан чувствовал себя в безопасности: огромный пасечник не даст их в обиду, вон какой он сильный и надёжный. Конечно, Стёпка и сам может за себя постоять, как выяснилось. Но встреча с колдуном показала ему, что не стоит безоглядно надеяться на магию стража. А в дороге всякое может случиться.

Он вдохнул полной грудью и сразу почувствовал все свои раны и болячки: и ушибленный гномом палец, и шишку на голове, и ссадину на подбородке, и онемевшую по самое плечо правую руку. И это — всего лишь за один неполный день! А что же будет дальше? Если такие бурные на события дни будут выпадать слишком часто, живыми они до Ваньки не доберутся, это факт.

Сразу за мостом Неусвистайло свернул с дороги на обочину и остановил повозку.

— Живой? — спросил он, кивнув на гоблина.

— Оглушили его, — сказал Стёпка. — Или заколдовали. Призраки кровь хотели из него высосать... Вот он и не просыпается.

— Ежели живой, проснётся, — уверенно пообещал тролль. Он выудил из бороды пчелу и приложил её к плечу гоблина. Бедный Смакла дёрнулся, выгнулся дугой и с трудом приоткрыл глаза.

— Болюче, — прошептал он.

Тролль приподнял ему голову и прижал к губам горлышко пузатой фляги. Смакла послушно сделал несколько глотков, облизнул губы и сразу уснул.

— Пей, — велел тролль.

Стёпка послушно приложился к фляге. Сладкий напиток отдавал мёдом и чем-то терпко-смолистым. Сразу потянуло в сон, и Стёпка не стал сопротивляться, улёгся рядом с младшим слугой, пристроив поудобнее онемевшую и уже словно бы совсем чужую руку.

Повозка мягко вкатилась под сень векового леса. Неусвистайло то ли напевал что-то в усы, то ли с пчёлами разговаривал. Стёпка и Смакла крепко спали, не замечая ни скрипа, ни жары, ни комаров, ни сумрачной сырости распадков.

Летописный замок остался позади, за Лишаихой. Путешествие к элль-фингам началось.